В 1852 году тридцатидвухлетняя Мэри Энн влюбилась в философа Герберта Спенсера, единственного к тому времени из мужчин в ее жизни, кто был равен ей по уровню интеллекта. Они вместе ходили в театр, много разговаривали. Спенсеру нравилось ее общество, но он не мог преодолеть собственный нарциссизм и смириться с ее непривлекательностью. «Отсутствие физического влечения было катастрофическим, — писал он десятки лет спустя. — Как бы сильно ни притягивал меня к ней мой разум, инстинкты не откликались».

В июле Мэри Энн написала ему письмо, умоляющее и смелое. «Те, кто знает меня лучше всех, уже не раз говорили, что, если я кого-то глубоко полюблю, это чувство изменит всю мою жизнь, и теперь я вижу, что они были правы». Она просила не покидать ее: «Если вы полюбите другую, тогда мне останется только умереть, но до тех пор я могла бы набраться смелости работать и приносить пользу, если бы вы были рядом. Я не прошу вас ничем жертвовать, я никогда не буду вам надоедать. <…> Вы обнаружите, что мне хватает малого, если только мне не грозит потерять это».

В финале она добавила решающий аккорд: «Я полагаю, что ни одна женщина прежде не писала вам подобного письма, но я его не стыжусь, потому что знаю, что в свете разума и подлинной цивилизованности я заслуживаю вашего уважения и вашей нежности, что бы развратные мужчины или вульгарно мыслящие женщины ни думали обо мне».

Это письмо отразило поворотный момент в жизни Элиот: она уверенно высказывала свою позицию и одновременно умоляла, показывая собственную уязвимость. После многих лет отчаянной борьбы за внимание ее душа начала все-таки крепнуть и смогла заявить о своем достоинстве. Можно сказать, что это был момент обретения свободы воли, момент, когда Мэри Энн вышла на новый путь, на котором со временем перестала метаться, движимая зияющей пустотой внутри, и обрела согласие с собой — начала жить в соответствии с собственными внутренними критериями, постепенно развивая в себе способность действовать решительно и управлять своей жизнью.

Письмо не дало результата: Спенсер ей отказал. Мэри Энн по-прежнему оставалась неуверенной в себе, и особенно в своем творчестве. Но в ней пробудилась энергия. Она становилась более цельным человеком и временами проявляла удивительную смелость.

Многие довольно поздно обретают себя. Иногда именно этого не хватает тем, кому не повезло в жизни. Существование таких людей настолько подчинено внешнему влиянию, будь то нехватка денег, начальники-самодуры или иные трудности, что они перестают верить, что от их воли что-то зависит. Социальные программы могут помочь им деньгами, но эта помощь не всегда идет во благо, поскольку они не верят, что могут управлять своей судьбой.

Еще одна сторона того же явления, часто проявляющаяся у обеспеченных людей, особенно молодых, — зависимость от чужого одобрения. У таких людей-автоматов жизнь кипит, они вечно заняты, суетятся, недосыпают, но при этом внутренне пассивны. Они также ничего не контролируют в своей жизни, ею управляют чужие ожидания, внешние критерии и навязанные им определения успеха.

Свобода воли не дается просто так. Она рождается в муках. Это не просто уверенность и решимость. Это глубоко впечатанные внутренние критерии, которыми человек руководствуется в своих действиях. Обрести свободу можно в любом возрасте — или не обрести вовсе. У Элиот этот процесс начался после знакомства с Гербертом Спенсером, но принес плоды только после встречи с Джорджем Генри Льюисом.