Ненасильственное сопротивление
Афроамериканские пресса и церкви выступили против профсоюзного движения, упрекая его в чрезмерной агрессивности. Мэр Нью-Йорка Фьорелло Ла Гуардия предложил Рэндольфу работу в городской администрации и жалование в семь тысяч долларов в год, но Рэндольф отказался.
Ситуация сдвинулась с мертвой точки в 1933 году, когда Франклина Рузвельта избрали президентом и изменилось трудовое законодательство. Однако у руководителей компаний по-прежнему с трудом укладывалось в голове, что ради разрешения трудовых споров им придется на равных беседовать с чернокожими проводниками и их представителями. Лишь в июле 1935 года руководство компании и руководство профсоюза встретились в Чикаго и начали переговоры. Через два года наконец удалось прийти к соглашению: компания обязуется сократить рабочую нагрузку с 400 до 240 часов в месяц и увеличить суммарный фонд заработной платы на 1,25 миллиона долларов в год. Так закончился один из самых долгих и ожесточенных трудовых конфликтов ХХ века.
К этому времени Аса Филип Рэндольф был уже самым известным афроамериканским активистом в стране. Решительно порвав с юношеским увлечением марксизмом, следующие несколько лет он провел в ожесточенной борьбе за то, чтобы вытеснить из профсоюзного движения организации, находившиеся под контролем коммунистов. Затем, в начале 1940-х годов, когда США начали мобилизацию, чернокожее население столкнулось с новой несправедливостью. Заводам требовалось множество рабочих для производства самолетов, танков и кораблей, но чернокожих принципиально не нанимали.
Пятнадцатого января 1941 года Рэндольф выпустил обращение, в котором призывал массово пройти маршем протеста на Вашингтон, если подобной дискриминации не будет положен конец. «Мы, черные американцы и патриоты, требуем права работать и сражаться на благо страны», — объявил он. Он создал Комитет марша на Вашингтон и имел основания ожидать, что соберет десять, а может быть, даже двадцать или тридцать тысяч чернокожих, чтобы провести митинг на Национальной аллее.
Перспектива подобного протеста обеспокоила руководство страны. Рузвельт пригласил Рэндольфа на встречу в Белый дом.
— Здравствуйте, Фил, — сказал ему президент. — В каком году вы окончили Гарвард?
— Я не учился в Гарварде, мистер президент, — ответил Рэндольф.
— Надо же, а я был уверен, что учились. В любом случае нас с вами объединяет огромный интерес к общечеловеческой и социальной справедливости.
— Это так, мистер президент.
Рузвельт принялся шутить и рассказывать случаи из политики, но Рэндольф в конце концов его перебил:
— Мистер президент, время идет. Я знаю, что вы очень заняты. Но мы хотим с вами поговорить о проблеме работы для чернокожих американцев в оборонных отраслях.
Рузвельт сказал, что может связаться с несколькими руководителями и отдать распоряжение, чтобы те принимали на работу черных.
— Нам нужно нечто большее, — возразил Рэндольф. — Нам нужно конкретное решение. <…> Мы хотим, чтобы вы издали распоряжение, которое обяжет все подобные заводы брать на работу чернокожих.
— Ну, Фил, вы же понимаете, что этого я сделать не могу. Если издать распоряжение, как вы просите, ко мне начнут приходить другие меньшинства и просить таких же привилегий для себя. И в любом случае я не могу ничего сделать, пока вы не отмените свой марш протеста. Такие вопросы отбойным молотком не решаются.
— Простите, мистер президент, но марш отменить нельзя. — Рэндольф, блефуя, пообещал привести на марш сто тысяч человек.
— Вы не можете привести в Вашингтон сто тысяч негров, — запротестовал Рузвельт, — могут быть жертвы.
Рэндольф стоял на своем. Патовую ситуацию смог разрешить только мэр Ла Гуардия, присутствовавший на встрече:
— Очевидно, что мистер Рэндольф не отменит марш протеста, так что я предлагаю начать поиски совместного решения.
За шесть дней до запланированной даты марша Рузвельт подписал правительственное распоряжение за номером 8802, запрещавшее дискриминацию в оборонной промышленности. Рэндольф отменил марш, невзирая на ярые возражения защитников гражданских прав, которые рассчитывали на этом мероприятии поднять другие проблемы, например вопрос дискриминации в вооруженных силах.
После войны Рэндольф начал выступать за права рабочих в целом и десегрегацию. Его главной силой по-прежнему оставались нравственная порядочность, харизма и пример неподкупного служения цели. Однако он не был хорошим администратором: ему трудно было сосредоточить все силы на каком-либо одном деле. Безграничное восхищение, которое он вызывал у окружающих, тоже не лучшим образом сказывалось на эффективности системы управления. «Везде, особенно в главном штабе, заметно нездоровое поклонение мистеру Рэндольфу, — отмечал один из аналитиков марша на Вашингтон 1941 года, — а это парализует деятельность и не дает разумно вырабатывать стратегию».
Рэндольф внес и еще один весомый вклад в правозащитное движение. В сороковые и пятидесятые годы он проповедовал ненасильственное сопротивление как тактику борьбы за гражданские права. Вдохновляясь примером Махатмы Ганди и опираясь на опыт раннего профсоюзного движения, в 1948 году он выступил одним из организаторов Лиги ненасильственного гражданского сопротивления военной сегрегации. Например, он предлагал устраивать сидячие забастовки в ресторанах, где отказывались обслуживать негров, и «молитвенные протесты». Рэндольф рассказывал Сенатской комиссии по делам вооруженных сил в 1948 году: «Мы будем выступать за несопротивление. <…> Мы будем готовы поглотить насилие, терроризм и встретить лицом к лицу что угодно».
Тактика ненасильственного сопротивления опиралась на сильнейшую внутреннюю самодисциплину и самоотречение, которые Рэндольф демонстрировал всю жизнь. Одним из соратников, которые оказывали влияние на Рэндольфа и в свою очередь подвергались его влиянию, был Байярд Растин. Несмотря на значительную разницу в возрасте, Растин во многом походил на своего наставника.
