Глава 3

Вернувшись в гостевые покои, я устало присела на краешек кровати и сжала ладонями гудящие виски.

Вроде и бодрствовала не так уж долго, большую часть дня вообще провалялась в беспамятстве под воздействием сонной пыльцы, но при этом настолько вымоталась морально, что хотелось лечь и уснуть, чтобы хоть ненадолго забыть о проблемах.

Впрочем, недолгий сон тоже не принес облегчения – проснувшись через некоторое время в кромешной темноте, я даже не сразу вспомнила, где нахожусь. И только через пару минут все-таки сообразила – мы под землей. Поэтому и восстановилась я гораздо хуже. Поэтому и не отдохнула как следует.

– Что у вас с освещением? – первым делом осведомилась я, когда двери в покои снова отворились, и на пороге возник Риату. Без шлема, как и просила, благодаря чему, собственно, его и получилось узнать.

Моран, посмотрев, как я разгуливаю по комнате, закутавшись в простыню и прямо на ходу заплетая волосы в косу, смутившись, отвел глаза.

– Простите, госпожа Нораатис, я упустил это из виду. Наверное, вам нелегко привыкнуть к отсутствию солнца и определить, день сейчас или ночь.

Вытащив изо рта белоснежную ленту для волос, я ловко вплела ее в длинную косу и, подобрав повыше, закрепила бантом на затылке.

– Это точно. Но у вас еще есть возможность исправиться.

– В подземном мире всегда темно, поэтому мы полагаемся не на зрение, а на другие органы чувств, и не нуждаемся в дополнительных источниках освещения, – все еще топчась на пороге, с виноватым видом пояснил Риату. – Тем не менее к свету наши глаза более чувствительны, чем ваши, поэтому изменение интенсивности освещения заменяет нам часы. И по нему мы всегда можем судить, какое сейчас время суток.

Я закончила возиться с прической и хмуро уставилась на нелюдя:

– Отлично. И сколько же сейчас, по-вашему, времени?

– Раннее утро, госпожа. Когда в верхнем мире наступит рассвет, стены во дворце снова начнут светиться. Когда солнце достигнет зенита, интенсивность освещения станет максимальной, а затем будет постепенно угасать до тех пор, пока наверху не наступит полночь. После чего весь дворец снова погрузится в темноту.

Я кивнула:

– Спасибо. А то я переживала, что вскочила посреди ночи и теперь до утра придется сидеть в ожидании аудиенции.

Риату снова смущенно помялся:

– К этому нелегко привыкнуть, но нам даже слабые изменения освещения помогают сохранить чувство времени. Мне очень жаль, госпожа, что я не позаботился о вашем комфорте раньше. Если вы не против, я пришлю сюда нескольких женщин, чтобы они помогли вам подобрать подобающую одежду.

– А что такое? Вас не устраивает качество моих платьев? – вкрадчиво осведомилась я, краем глаза увидев, как воинственно встрепенулась стоящая в углу метла.

На лице Риату не дрогнул ни один мускул.

– Они прекрасны, госпожа. Но в тронном зале не так тепло, как в этих покоях, а вам придется провести там немало времени, поэтому я взял на себя смелость позаботиться о вашем комфорте.

Я усмехнулась. Молодец, выкрутился.

– А завтрак для меня, случайно, по такому поводу не полагается?

– Он уже готов, – невозмутимо сообщил моран, и из-за его спины вышел еще один нелюдь, в руках которого покачивался набитый снедью поднос. – А повелитель ожидает вас в тронном зале. Я как раз зашел об этом сообщить.

Тьфу, пропасть. Я же совсем не готова к встрече, потому что поднялась с постели всего несколько минут назад. Впрочем, ладно…

Легкий пасс рукой, мягкое серебристое сияние, и вот я уже не растрепанное огородное пугало, а умытая, сияющая и почти довольная леди, которой осталось только одеться и перекусить. Ну а поскольку собираться я всегда умела быстро, а еда, к моему огромному облегчению, оказалась самой обычной, то ожидание моранов не затянулось, и всего через полчаса мы вышли из комнаты, прихватив с собой возбужденно подрагивающую метлу.

– Ценный артефакт, – пояснила я, когда Риату вопросительно покосился на По. – И необходимый атрибут для любой уважающей себя ведьмы.

Больше вопросов по поводу метлы не возникло, и в сопровождении молчаливой охраны мы благополучно потопали прочь. Причем по таким же безликим, причудливо изгибающимся и многократно сливающимся друг с другом коридорам, последовательность которых я, к своему стыду, снова не запомнила.

Тронный зал встретил нас гробовой тишиной. Был он ожидаемо пуст, едва-едва освещен и производил намного более гнетущее впечатление, чем в прошлый раз.

Риату, проводив меня до той же самой незримой черты, что и вчера, опять без объяснений остановился, знаком показав, что я могу следовать дальше. Но, поскольку сегодня колено он не преклонил, я сделала вывод, что владыка еще не подошел. И в этот момент меня обуяло нешуточное любопытство.

Пользуясь тем, что моран отстал, я слегка отклонилась от намеченной траектории и приблизилась к пирамиде сбоку, надеясь разглядеть какое-нибудь приспособление, которое помогает повелителю без усилий взбираться на самую верхотуру. И была несказанно разочарована, когда выяснила, что с той стороны, где пирамида примыкает к стене, на высоте тронной площадки имеется самая обычная, хотя и очень узкая каменная перемычка, незаметная с фасада и упирающаяся прямо в стену. А значит, владыке не надо утруждать себе ножки, чтобы добраться до верха – он просто выходит из невидимой отсюда двери и преспокойно садится на трон. Только и всего.

Огорченно вздохнув, я повернулась к Риату и удивленно вскинула брови, увидев, что моран торопливо надевает шлем и с недостойной воина поспешностью пятится к дверям. Я даже по сторонам оглянулась, ожидая внезапного нападения демонов, нашествия подземных злыдней, землетрясения и богиня знает чего еще. Однако все оказалось гораздо проще.

– Можешь быть свободен, – раздалось властное со стороны пирамиды, и из-за другого ее угла вышел повелитель Таалу. Все в том же черном доспехе, защищающем тело от пяток до горла и оставляющем не покрытой только голову.

При виде владыки Риату почтительно поклонился и, развернувшись кругом, чуть ли не бегом кинулся к выходу, поразив меня этим до невозможности.

– Что это было? – растерянно спросила я, когда владыка подошел ближе.

– У каждого смертного свой предел – расстояние, на котором он способен выдержать мое присутствие. Для Риату это примерно две сотни шагов. Но, поскольку пространство между нами уменьшилось, ему пришлось срочно уйти.

Я непонимающе моргнула, а повелитель подошел вплотную и, заложив руки за спину, задумчиво на меня посмотрел.

– Смерть не делает различий между живыми и мертвыми, ведьма. И ее энергия в одинаковой степени влияет на все, что нас окружает. В отношении смертных это тоже верно, потому что сила, которая от меня исходит, действует как на людей, так и на моранов.

– Разве у вашей расы нет природной защиты от этой магии? – удивилась я.

– Это не просто магия, – снисходительно усмехнулся владыка Таалу. – Никто не способен противостоять Смерти вечно. Ни вы, ни я, ни даже настоятельница Белого храма. Смерть можно только придержать или отсрочить ее приход… на время. В этом и заключается мой основной дар.

Я незаметно вздрогнула.

– То есть вы…

– Я не убиваю сам. В этом нет необходимости, потому что Смерть делает это за меня. Она живет внутри моего тела, отделенная от мира лишь смертной оболочкой, и каждый миг… каждый день, год за годом, стремится ее покинуть. Моя задача – сдерживать эту силу, не позволяя ей убивать. Если я окажусь невнимательным, кто-то непременно погибнет. Если позабуду о необходимости соблюдать дистанцию, как сегодня, то мои воины, близкие… весь мой народ может пострадать. Думаешь, я просто так не снимаю доспехи даже во дворце?

Честное слово, от такого вопроса я настолько растерялась, что даже не нашлась, что ответить. Вчера у меня сложилось совсем иное впечатление о повелителе и его роли в проблемах нашего мира.

А получается, все в точности до наоборот?!

– Ты не веришь? – по-своему растолковал мое ошеломленное молчание владыка Таалу. – Напрасно, потому что я не лгал, говоря, что являюсь живым сосудом для энергии разрушения. Я – ее носитель. Да, я могу ею пользоваться, но при этом обязан строго дозировать силу, чтобы тот ручеек, который необходим мне для дела, не превратился в поток, хлещущий из прорвавшейся плотины. Смерть не любит рамок. Ее невозможно подчинить, но при определенном усилии с ней все-таки можно договориться. Доспехи – это дополнительная защита, помогающая мне гасить небольшие всплески. Изнутри металл покрыт особым составом, не позволяющим Смерти вырваться, поэтому я не снимаю латы, даже находясь в специально оборудованных покоях. Такой же состав нанесен на доспехи всех моих подданных, только не изнутри, а снаружи. Это – их единственное спасение в случае, если я допущу ошибку. Но даже доспехи не позволяют им находиться рядом со мной дольше нескольких минут.

Я перевела диковатый взгляд на дверь, за которой только что исчез Риату.

– Вы говорили, что у воинов такой же дар, как у вас, только более слабый!

– Так и есть. Но ты упустила главное: мы не производим Смерть, а храним в себе ее силу. Мы действительно способны убивать с помощью этой силы, но чаще всего прилагаем усилия, чтобы этого не делать. И все мы, как и люди, подвержены ее воздействию. Кто-то больше, кто-то меньше… Риату – один из сильнейших воинов моего народа, поэтому может находиться в двухстах шагах от трона. Для остальных граница возможностей лежит гораздо дальше. И, как правило, большинство моранов не способно отойти далеко от двери – чем ближе к трону, тем тяжелее им устоять на ногах.

Я прикинула расстояние до выхода и невольно вздрогнула. Вот теперь понимаю, почему здесь такие огромные помещения…

Но это что же получается? Все мораны с рождения обладают устойчивостью к энергии Смерти, и чем она выше, тем легче нелюди пользуются ее силой. Соответственно становятся хорошими воинами. Скорее всего, дольше живут и имеют более высокий статус в обществе.

Те же, кто не способен долго сопротивляться Смерти, наоборот, живут меньше, ведут себя проще и занимаются не благородным воинским делом, а, скажем, разводят скот, обеспечивают подземный мир продовольствием… и, видимо, из них выбирают послов, которые ведут переговоры с нами? Просто по той причине, что энергии Смерти в этих моранах немного, и для нас они почти не опасны.

Правящий род выделяется в отдельную касту, потому что в нем испокон веков рождаются наиболее устойчивые мораны. Именно кто-то из числа этих нелюдей периодически вступает на трон. И именно на плечах правителей лежит наибольшая ответственность за сохранность как нижнего, так и верхнего миров. А поскольку энергии Смерти в них содержится больше всего, то они представляют опасность даже для своих, поэтому вынуждены постоянно носить доспехи, жить в специально оборудованном, тщательно защищенном от разрушительной магии дворце, постоянно соблюдать дистанцию при общении со всеми остальными и испытывать массу трудностей в вопросах продолжения рода.

– К женщинам это тоже относится? – осторожно спросила я, пытаясь осознать жутковатую правду.

Повелитель Таалу качнул головой:

– Определенная устойчивость у них, конечно, имеется, иначе наша раса не смогла бы выжить, но энергию Смерти способны хранить в себе только мужчины. Уровень сопротивляемости определяет их статус в нашем мире.

– И ближе, чем Риату, никто не способен к вам приблизиться?

– За исключением моего брата Раалу, – подтвердил владыка. – Его возможности лишь немногим уступают моим, поэтому он может подойти вплотную.

– Хорошо, а как насчет меня? – озадачилась я. – Почему я могу находиться рядом с вами и не испытывать никакого дискомфорта?

Повелитель одарил меня еще одним задумчивым взглядом.

– Этого я не знаю. Но меня бесконечно удивило, что ты смогла пройти дальше Риату. А то, что у тебя получилось взобраться на пирамиду, вообще не поддается логическому объяснению.

Я опешила:

– Тогда зачем вы велели мне туда подняться?!

– Я отдал приказ не тебе. Это было разрешение встать с колен для Риату.

Я чуть не поперхнулась от такого ответа. А потом торопливо перебрала в памяти события вчерашнего дня, проанализировала все, что тогда случилось, и наконец поняла, почему повелитель был так шокирован, когда увидел меня на вершине.

Да я просто помереть должна была, пока туда залезала! В лучшем случае – свалилась бы у подножия, задыхаясь от боли! А я мало того что свободно протопала через весь зал, так еще и до самого трона дошла, всего лишь малость запыхавшись после подъема!

«Может, я и устала вчера именно из-за этого? – ошарашенно подумала я, когда все странности сложились в четкую картинку. – И подъем именно поэтому дался так тяжело? Но, с другой стороны, сейчас ведь я себя нормально чувствую! Наверное, это мать-богиня хранит меня от его силы. А раз так, то, надеюсь, она и дальше не оставит без помощи».

Я нервным движением сжала притихшую метлу. А потом глубоко вздохнула и, наконец, приняла решение:

– Хорошо, я помогу вам выбрать невесту. Но у меня будут два условия.

– Каких? – тут же встрепенулся владыка.

– Я хочу увидеть своих сестер. И еще мне нужно пообщаться с вашим оракулом, если он, конечно, до сих пор жив.

Повелитель Таалу думал недолго:

– Я устрою тебе обе встречи. Но не сразу. С оракулом ты сможешь пообщаться хоть завтра, а к ведьмам тебя отведут дня через два.

– Почему такая задержка? – нахмурилась я. – С моими сестрами что-то не так?

– Просто встреча с оракулом займет немало времени, и перед этим я еще должен буду его подготовить. После встречи ты, скорее всего, почувствуешь себя неважно и вряд ли сможешь совершить прогулку по подземелью. А сегодня во дворец прибывают мои невесты, так что ты понадобишься мне здесь.

Не успел моран договорить, как двери в тронный зал снова распахнулись, и на пороге возник молчаливый Риату, за спиной которого виднелось несколько человеческих силуэтов.

Владыка при виде них повелительно махнул рукой и, развернувшись, направился к пирамиде, без всякого усилия начав утомительный подъем наверх.

Я проводила его глазами, все еще силясь понять, зачем ему понадобилось забираться на такую верхотуру, но тут от дверей послышался испуганный всхлип, и, судя по раздавшемуся шуму, кто-то из гостей очень некстати грохнулся в обморок.

Озадаченно повернувшись, я в недоумении уставилась на особ женского пола, бестолково толпящихся у входа. Всего их было одиннадцать – предположительно знатных моранок, одетых в свободные, одинаково белые одежды. Двенадцатая безвольной куклой лежала на руках очень кстати подскочившего Риату, тяжело дышала и время от времени вздрагивала, словно ее терзала немилосердная боль.

– Уведите ее, леди не прошла предварительный отбор, – послышался со стороны пирамиды бесстрастный голос владыки, и страж шустро уволок обмякшее тело прочь. Дверь за ним тут же закрылась, не дав новоприбывшим (если, конечно, у кого-то было такое намерение) задать стрекача.

Я от такого поворота событий в который уже раз за сегодняшний день опешила, а повелитель Таалу, продолжая подниматься, так же бесстрастно велел:

– Подойдите.

Поскольку девушки находились далеко, деталей я, разумеется, не разглядела, тем более что все невесты носили длинные платья «в пол» и густые вуали, надежно закрывающие лица и волосы. Однако кое-что о представительницах расы моранов я все же смогла выяснить.

В частности, все они оказались небольшого роста, примерно на полголовы ниже меня и где-то на голову ниже своего владыки. Все были коренастыми, с довольно широкими плечами, сравнительно небольшой грудью, роскошными бедрами и удивительно тонкими талиями, нарочито подчеркнутыми изящными плетеными поясами. Все до единой, как выяснилось, понимали наш язык, потому что одинаково быстро отреагировали на отданный на эль-лилле приказ. А еще они, похоже, не носили каблуков и умудрялись не производить при перемещении ни малейшего шума.

«Словно привидения какие-то», – подумала я, следя за тем, как девушки неслышно скользят над полом. Их белые подолы при этом жутковато развевались, усиливая ощущение парения, а из-под вуалей то и дело показывались черные, длинные, идеально прямые пряди, из чего я заключила, что мораны, скорее всего, поголовно белокожи и темноволосы. Что в принципе было объяснимо.

А еще я обратила внимание на другое – не все дамы смогли отойти далеко от двери. Три были вынуждены остановиться в пяти шагах от парадного входа. Еще четыре леди сумели пройти примерно треть расстояния до того места, где стояла я. И только одна смогла преодолеть половину, после чего все леди, как по команде, изобразили почтительные реверансы и замерли в крайне неудобных позах.

По в моей руке нервно дернулась, а повелитель Таалу поднялся на вершину пирамиды и уже оттуда, усевшись на белоснежный трон, бросил:

– Можете подойти ближе.

Я чуть было озадаченно не поскребла затылок кончиком такой же озадаченной метлы, но увидела, что девушки, послушно выпрямившись, сумели сделать с десяток дополнительных и весьма неуверенных шагов. Затем еще раз смерила взглядом расстояние от трона до двери и от двери до подножия пирамиды. Прикинула кое-что в уме, посчитала. И только после этого сообразила, что владыка забрался наверх не потому, что ему так хотелось – он просто максимально увеличил расстояние до подданных, чтобы не доставлять им лишнего неудобства. Ну и о себе, разумеется, заботился, чтобы не приходилось каждый раз надрывать глотку, пытаясь донести свою мысль до тех, кто не был способен отойти далеко от входа.

– Леди Нораатис, приступайте, – приказал владыка, когда стало ясно, что дальше невесты не пройдут.

Я покачала головой, покрепче ухватилась за метлу и послушно направилась к дамам, до сих пор не слишком представляя, что именно буду с ними делать.

Нет, насчет предсказаний и того, что мы умеем ощущать беду, повелитель действительно не ошибся. Как и насчет того, что наше прозрение срабатывает исключительно с другими. Но не с собой. Правда, даже это не давало никаких гарантий, хотя, возможно, деталей владыка просто не знал.

Приблизившись к самой стойкой леди, я окинула ее беглым взглядом и неуверенно обернулась.

– Мне нужно взять девушку за руку.

С пирамиды донесся резкий щелкающий звук, прозвучавший как удар хлыста, и невеста поспешно задрала рукав и подсунула мне под нос изящное запястье.

«Порода определенно чувствуется, – мельком подумала я, осторожно обхватив его пальцами правой руки и предварительно переложив метлу в левую. – Кожа очень нежная. Пальцы изящные. Косточки хрупкие… даже странно, что при таких мощных бедрах девушки настолько тонкие. Может, у них под платьями что-то подложено?»

Окинув фигуру леди быстрым взглядом, я, к сожалению, не смогла ни подтвердить, ни опровергнуть это предположение. Зато совершенно неожиданно наткнулась на такой же настороженный, внимательный и до крайности цепкий взгляд из-под белой вуали и мысленно присвистнула.

«Ого. А кажется, леди не рада меня здесь видеть!»

Моранка, правда, молчала, но и мне нечего было сказать. Я только заметку сделала в памяти и, сжав запястье покрепче, ненадолго прикрыла глаза.

Холод… холод в эмоциях, в душе, даже в теле… словно беззвездная ночь накрыла будущее этой девушки, не позволяя мне заглянуть глубже. Ни мыслей, ни чувств, ни тревог… словно их кто-то стер, не озаботившись оставить ни единого следа. Одновременно с этим я очень отчетливо поняла, что неприятна леди. И, некоторое время подождав, с облегчением отпустила ее руку.

– Дальше, – непреклонным тоном велел повелитель, когда я обернулась, планируя поделиться с ним впечатлениями.

Ну, дальше так дальше. Я обошла застывшую в недоумении невесту и отправилась к следующей в надежде, что хотя бы с ней что-то прояснится.

И снова – холод. Глухая тишина в эмоциях и полностью закрытое будущее. Ни беды, ни счастья, ни радости, ни горя… словно передо мной стояло не живое существо, а самая обычная кукла.

Одним словом, пустышка.

Не дожидаясь нового окрика, я отпустила вторую девушку и направилась к третьей, уже держащей наготове обнаженное запястье. Без особой надежды коснувшись его, я, как обычно, прикрыла глаза и… едва не отшатнулась.

Смерть. На девушке лежала самая настоящая печать Смерти, которая появляется в аурах всех обреченных незадолго до гибели. Причем печать была настолько яркой, что меня аж прострелило от макушки до копчика, мгновенно выморозив все нутро. Это было страшно. Больно. От открывшейся жути меня так скрутило, что я едва удержала рвущийся наружу стон. И, с трудом разорвав контакт, потратила немало времени, чтобы отдышаться и прийти в себя.

Отвыкла я от таких испытаний. Уже лет пять ничего подобного не видела. И, признаться, была бы рада не видеть вообще никогда, потому что последний человек, у которого была похожая печать, умер настолько жутко, что мне до сих пор по ночам снились кошмары.

Но откуда печать могла появиться у самой обычной женщины? И что должно случиться с бедняжкой, раз ее пометила сама Смерть?!

– Дальше! – повысил голос повелитель, когда я во второй раз к нему обернулась, не зная, как поступить. – Делай свою работу, ведьма! О результатах доложишь позже!

Проклятый моран…

Он, конечно, не в курсе, что прозрение – это тяжкая работа даже для верховной, не говоря уж о простой ведьме. Касаясь чужого будущего, мы тратим много сил. Но еще больше тратим их на то, чтобы чужие проклятия, беды и горести не коснулись нашей собственной судьбы. Еще не хватало – перетягивать на себя чьи-то роковые ошибки!

Знала бы я, что именно сегодня ему приспичит устроить проверку, заранее подготовилась бы. К примеру, отпросилась на часок наверх, чтобы подпитаться от солнца. Или камешек-накопитель с благодатью использовала… есть у меня один, про запас. Но нет, вчера господин владыка смолчал, а я теперь страдай, мучайся. И гадай про себя, на сколько хватит моих стремительно тающих сил.

Утерев со лба холодный пот, я отступила от обреченной невесты и, стиснув зубы, по очереди обошла оставшихся. Поскольку зал был большим, а девицы стояли на приличном расстоянии друг от друга, на это ушло немало времени. Когда я закончила, едва держалась на ногах, а платье у меня на спине промокло так, что его можно было выжимать.

Наверное, если бы не По, я бы свалилась прямо там, у дверей, надеясь, что кто-нибудь подберет меня по дороге. Да только гордость не позволила, так что пришлось устало опереться на рукоять метлы и, подняв на пирамиду измученный взгляд, едва слышно прошептать:

– Я закончила…

В ту же секунду двери снова отворились, и возникший на пороге Риату недвусмысленным жестом велел невестам выметаться из тронного зала. Девицы, почти одновременно сорвавшись с места, торопливо, но все так же бесшумно выплыли в коридор. А последняя, проходя мимо меня, кинула из-под вуали еще один пристальный взгляд. И было в нем столько злорадства и презрения, что я заставила себя выпрямиться и мысленно пожелала ей… уйти. Причем далеко и очень-очень надолго.

От Риату мне тоже достался мимолетный взгляд. К счастью, не уничижающий, а сочувствующий, после чего двери так же тихо закрылись. Но как только створки сошлись до конца, меня кто-то бесцеремонно ухватил за плечо. Причем с такой силой, что я от неожиданности охнула и со всей доступной скоростью развернулась, занося для удара метлу.

Одновременно с этим из-за двери раздался слаженный женский визг. А еще через миг – подозрительный шум, будто кто-то из стражников споткнулся и с размаху рухнул на пол, загремев тяжелыми доспехами. Но именно это и спасло владыку Таалу. Хвала богине, в последний момент моя рука дернулась, и рвущаяся в бой метла промахнулась, иначе ходить бы повелителю с громадным синяком на физиономии. А так ему только по плечу досталось, да и то – несильно, поэтому дипломатического скандала не случилось.

Другой вопрос заключался в том, каким образом этот нелюдь сумел здесь так быстро оказаться. До пирамиды-то топать прилично. Нормальный человек даже бегом не успел бы. Да и на крыльях, наверное, не добрался бы. Видимо, неподалеку от трона есть тайный ход. Или же мы очень мало знаем о моранах. Хотя в данный конкретный момент мне на это было, если честно, начхать.

– Что ты увидела? – нахмурился повелитель, когда я устало опустила рвущуюся в бой По и, по-стариковски согнувшись, оперлась на нее, как на клюку. – Тебе удалось хоть что-нибудь рассмотреть?

Я угрюмо промолчала. Мне было так плохо, что даже говорить не хотелось.

– Ты увидела что-нибудь определенное? – продолжал настаивать моран, но я только прикрыла глаза и без сил опустилась на пол, выпустив из рук отполированную рукоять. – Эй, ведьма!

– Богиней прошу: уйдите…

– Тебе что, плохо? – озадачился нелюдь, додумавшись наконец до чего-то умного. А когда я не ответила, наклонился, обеспокоенно заглядывая в мои затуманенные глаза, в которых еще стояло последнее видение. После чего неуверенно коснулся перчаткой моей щеки и, стерев со скулы влажную капельку, едва слышно уронил:

– Прости.

Я не стала возражать, когда это бестолковое чудовище подхватило меня на руки и куда-то понесло. И ни слова не сказала, когда оно на удивление бережным жестом отвело с моего лица выбившуюся из прически прядку. Уронив потяжелевшую голову морану на грудь, я безучастно обмякла в его руках и невидящим взглядом смотрела в пустоту. Туда, куда обычный человеческий взор проникнуть был не в состоянии и где одна за другой стремительно менялись реалистичные до ужаса картинки…