58
– И хорошо сделал, что пришел, – сказала Хекрептен, насыпая свежую заварку. – Дома-то лучше, что ни говори, совсем другая обстановка. Тебе надо взять два-три дня отпуска.
– Конечно, – сказал Оливейра. – А то и больше, старуха. Жареные пончики выше всяких похвал.
– Какое счастье, что тебе понравились. Не объедайся слишком, а то пронесет.
– Не беда, – сказал Овехеро, закуривая сигарету. – Сейчас вы у меня поспите в сиесту, а вечером, думаю, уже сможете выложить флеш-рояль и тузовый покер.
– Не шевелись, – сказала Талита. – Поразительно, не можешь ни секунды быть в покое.
– Моя супруга страшно недовольна, – сказал Феррагуто.
– Возьми еще пончик, – сказала Хекрептен.
– Не давать ему ничего, кроме сока, – приказал Овехеро.
– Национальная корпорация ученых в различных науках по принадлежности и их научные учреждения, – пошутил Оливейра.
– Кроме шуток, че, ничего не ешь у меня до утра, – сказал Овехеро.
– Вот этот, где побольше сахара, – сказала Хекрептен.
– Постарайся уснуть, – сказал Тревелер.
– Эй, Реморино, стой у дверей и не давай Восемнадцатому донимать его, – сказал Овехеро. – Он такой шум поднял, все твердит о каком-то бум-пистоле.
– Если хочешь спать, я закрою шторы, – сказала Хекрептен. – И не будет слышно радио дона Креспо.
– Не надо, оставь так, – сказал Оливейра. – Передают что-то Фалу.
– Уже пять часов, – сказала Талита. – Не хочешь поспать немного?
– Смени ему еще раз компресс, – сказал Тревелер. – Сразу видно, от компресса ему легче.
– Он и так у нас в компрессах, как в ванне, лежит, – сказала Хекрептен. – Хочешь, я сбегаю куплю «Нотисиас графикас»?
– Купи, – сказал Оливейра. – И пачку сигарет.
– Еле заснул, – сказал Тревелер. – Но уж теперь проспит до утра, Овехеро дал ему двойную дозу.
– Веди себя хорошо, сокровище мое, – сказала Хекрептен. – Я мигом вернусь. А на ужин у нас жаркое из вырезки, хочешь?
– С салатом, – сказал Оливейра.
– Дышит лучше, – сказала Талита.
– И рисовую кашу на молоке сварю тебе, – сказала Хекрептен. – Ты так плохо выглядел, когда вошел.
– Трамвай попался битком набитый, – сказал Оливейра. – Представляешь, ехать на площадке в восемь утра, да еще по жаре.
– Ты правда веришь, что он будет спать, Ману?
– В той мере, в какой я осмеливаюсь верить, – да.
– Тогда давай сходим к Диру, он ждет не дождется нас, чтобы выгнать.
– Моя жена страшно недовольна, – сказал Феррагуто.
– Что означают ваши оскорбительные слова?! – закричала Кука.
– Такие симпатичные ребята, – сказал Овехеро.
– Каких мало, – сказал Реморино.
– Просто не верится, что ему нужен был бум-пистоль, – сказал Восемнадцатый.
– Убирайся в свою комнату, а не то велю вкатить тебе клизму, – сказал Овехеро.
– Смерть псу, – сказал Восемнадцатый.
