Книга: Гребаная история
Назад: 6. Двумя месяцами раньше
Дальше: 8. Послание

7. Допросы

– Как ты себя чувствуешь, Генри?
Тяжелые черты лица, окаймленного бородой, будто ожерельем, и густые черные брови. Шеф Бернд Крюгер напоминал шекспировского героя в костюме шерифа. Скажу я вам, чистейшей воды анахронизм.
– Кофе? – предложил он голосом стентора.
– Нет, спасибо, я же сказал.
– Кока-кола? Кола-зеро? Спрайт?
– Нет. Спасибо.
– Ты голоден? В торговом автомате есть пончики, жаренные на арахисовом масле. У нас еще осталось несколько датских булочек с сыром.
– Нет, спасибо, шеф… Все нормально…
– Ладно. Тогда косяк?
Я поднял голову:
– Чего?
– Ты разве совсем не куришь, Генри?
Я покраснел. Задумался. На полсекунды дольше положенного.
– Знаешь, можно сделать анализ…
– Такое случалось, – наконец ответил я, шокированный подобным коварством. – Изредка. Но какое это имеет отношение к…
И вот тут, подняв глаза, я обнаружил, что это не кино и не видеоигра. У Крюгера не было физиономии агента Смита из «Матрицы» или Стива Хайна из «Большой кражи машин». Вид у него был… нормальный. Внимательный, сочувствующий. И от этого еще более жуткий.
– Генри, я не собираюсь на этом настаивать, но твое поведение на пляже… Ты нарушил полицейское заграждение, закатил истерику! Ты напал на представителей правоохранительных органов, ты испортил… а может, и уничтожил улики!
Я ничего не ответил. Мне хотелось оказаться далеко отсюда. Прямо во вчерашнем дне. Я бы проводил домой целую и невредимую Наоми, и ничего этого не произошло бы.
– Генри, – позвал шериф, выдергивая меня из задумчивости. – Генри, ты меня слушаешь?
– Э… вообще-то я не напал на представителей правоохранительных органов… – пробормотал я. – И я не был под кайфом, если вам это интересно… Шериф, скажите, что… что произошло с Наоми?
Эти последние слова были почти вырваны из моих голосовых связок.
Побледнев, Бернд Крюгер откинулся на спинку кресла.
– Понимаю… – мягко проговорил он.
И повернулся к Нику Сколнику, брату Чарли, стоявшему у двери. Ник выглядел таким молодым в форме заместителя, что напоминал школьника, переодетого для спектакля.
– Генри – приятель моего братишки, – заметил Ник. – Он хороший парень. Верно, Генри?
Мне совсем не понравились его слова и покровительственный тон. Он словно обращался к умственно отсталому. Его взгляд также вызвал во мне внутренний протест. Мгновение я держался, но затем что-то во мне лопнуло, и я скорчился на стуле, зажав руки между бедрами. В грязных джинсах, изгвазданных травой и разодранных на коленках, и в футболке со следами рвоты.
Я дрожал, но не думаю, что от температуры или из-за того, что одежда на мне была влажной. Я с трудом сдерживал слезы, которые угрожали хлынуть из-под моих распухших век.
– У нас найдется чистая рубашка? – спросил Крюгер. – Ник, глянь там. И позови Криса.
Крис Платт был одним из здешних следователей. В службе шерифа их всего два, а еще два сержанта, пятеро заместителей, двое рядовых сотрудников и один офицер, занимающийся задержанными. И это на какие-то несколько дюжин островов, большинство из которых – обычные необитаемые булыжники. Еще в дополнение к этому полицейские располагали парком автомобилей и тремя моторными катерами. Откуда я все это знаю? Потому что когда-то посетил все эти здания вместе с экскурсией от школы.
Ник неохотно вышел из кабинета, всем своим видом демонстрируя возмущение и недовольство, но у меня не было ни малейшего желания брать это в голову. Не сегодня. Возможно, как и его родители, Ник без особого восторга относится к тому факту, что лучший друг его брата – мальчик, воспитанный двумя женщинами нетрадиционной ориентации.
Вошел Крис Платт.
Низкорослый, круглолицый, в больших очках и со светлой лохматой шевелюрой, он удивительно напоминал покойного актера Филиппа Сеймура Хоффмана. В одной руке Крис держал тетрадь на спирали, а в другой – исходящий паром стаканчик. Он сел за стол рядом с шефом Крюгером, открыл свою тетрадку, отпил глоток кофе, вынул ручку из кармана куртки.
– Тебе шестнадцать, Уокер, так ведь?
– Да.
– Ты живешь на Элкстоун-роуд, тысяча шестьсот?
– Да…
– Ты живешь с…
– Шеф… послушайте, – в отчаянии я поднял глаза на Крюгера. – В какую игру мы играем? Вы же все это знаете…
– В какую игру мы играем? – сухо перебил меня Платт. – Мы – не игра, молодой человек! Мы не в какой-то из ваших видеоигр! У нас здесь совершенно…
– Крис, достаточно, – резко осадил его Крюгер.
Платт замолчал.
– Не думаю, что Генри сейчас готов, – добавил шеф, снова глядя на меня с искренним сочувствием.
Я опустил голову, мои руки дрожали. Тыльная сторона ладоней и пальцев исцарапана, под ногтями грязь. Я находился на грани нервного срыва, на пределе сил, на пределе всего.
Вернулся Ник с влажной салфеткой и рубашкой без знаков различия, но цвета полицейской формы. Он протянул их шерифу, который сделал мне знак снять футболку. На моем тощем теле виднелись следы сумасшедшего бега через лес: ветви хлестали меня, но я этого даже не замечал. Я вытер грудь, затылок и лицо салфеткой, отдававшей затхлостью, затем надел чистую рубашку, которая, разумеется, оказалась слишком большой.
Крюгер протянул мою футболку Нику. Тот, зажав себе нос, взял ее кончиками пальцев.
– Тем не менее нам надо прояснить несколько моментов, – возразил Платт, как только брат Чарли закрыл за собой дверь конференц-зала, который также был и кабинетом Крюгера.
– Да, – согласился шериф. – Это так, Крис. Генри… Конечно, я не могу поставить себя на твое место, но могу представить, что ты ощущаешь. Ты сейчас здесь, с нами, в то время как предпочел бы находиться в другом месте. С родителями. Или с друзьями. Или наедине со своим горем…
Застегивая рубашку, в которую меня можно было бы поместить трех меня, я поднял глаза, удивленный тоном, каким все это было сказано.
– Единственное, что нам может помочь, – это если ты ответишь на несколько вопросов. Понимаешь, мы должны разобраться со всем этим. Мы всего лишь хотим попытаться понять, что там произошло, вот и всё.
Я молча кивнул.
– Отлично. Спасибо. Крис, – сказал Крюгер, поворачиваясь к Платту. – Ты принес бланки?
Это все больше напоминало театральный номер, который они разыгрывали на пару.
Настала очередь Платта подтверждающе кивнуть.
– Очень хорошо. Идем дальше. Твой ход, Крис.
Следователь встал и направился к маленькой видеокамере, установленной на треножнике в углу.
– Не возражаешь, если мы будем снимать на видео? Это всего лишь обычная процедура для допроса.
Допрос. Это слово произвело на меня эффект оплеухи. Разве мне не пора потребовать адвоката? Или позвонить маме Лив? Я несовершеннолетний, у меня ведь есть право на телефонный звонок? Господи, почему в телесериалах все это выглядит так просто?
– Если это… э… официально… – начал я.
Крюгер сделал отрицательный жест:
– Ничего официального. – Он посмотрел на Платта. – Скажи, Крис, ничего официального?
– Ничего, – подтвердил тот. – Просто разговор.
– Тогда почему вы снимаете?
– И правда, почему мы снимаем, Крис?
Следователь встал и выключил камеру.
«Просто трюк, – сказал я себе. – Но довольно ловкий».
Платт снова сел на место и сделал вид, будто просматривает свою тетрадь.
– Генри, мы пытаемся восстановить картину. Когда ты видел Наоми в последний раз?
– Вчера вечером на пароме, мы возвращались из школы.
Я подумал о нашей ссоре и ее исчезновении.
– Потом она, должно быть, отправилась домой, – добавил я. – Вы уже говорили с ее матерью?
Наоми жила на Гласс-Айленд с матерью в лагере трейлеров. Ее отец, индеец из племени ламми, умер в пятьдесят, когда Наоми было шесть. От легочного фиброза – в течение тридцати пяти лет он выкуривал в день по три пачки сигарет.
Обменявшись взглядами, полицейские снова посмотрели на меня.
– С ней пока не удалось связаться, – произнес Крюгер.
– Это как?
– Ее телефон не отвечает. Мы все время попадаем на автоответчик. Ты не знаешь, где бы она могла находиться?
Я покачал головой. Мать Наоми работала крупье в казино в резервации ламми на континенте. Они с Наоми образовывали хоть и неполную, но очень доверительную ячейку общества: одновременно мать и дочь, подружки, сестры-близнецы… Мать Наоми была красивой женщиной, но со времени смерти мужа никто не замечал за ней никаких связей с мужчинами. И это несмотря на обтягивающие шорты и футболки, которые она демонстративно носила с наступлением лета, и постоянные подкатывания всех самцов острова, имеющих причиндалы в рабочем состоянии.
– Ладно, – снова заговорил Платт. – О чем вы говорили на пароме?
Я поколебался.
– Мы… поссорились.
Платт никак не отреагировал, Крюгер бросил на меня странный взгляд:
– Из-за чего?
– Она… она сказала, что… хочет взять паузу…
– Паузу?
– Да… в наших отношениях…
– Такое уже случалось?
– Нет.
– Почему она это сказала, не знаешь?
Я будто снова услышал ее голос, в котором слышались истерические нотки: «Генри, я обнаружила правду!»
– Нет.
– А еще что?
В моей памяти снова всплыло: «Генри, я хочу, чтобы мы сделали перерыв. Паузу…»
Именно так: она хотела сделать паузу.
– И ты не знаешь о причинах?
В ушах снова зазвучало: «Кое-что произошло. Мне нужно поразмыслить… И во всем разобратьсяЯ обнаружила, кто ты такой…»
– Ей нужно было время, чтобы во всем разобраться, так она сказала, – ответил я. – Это все.
– А дальше?
– Мы разошлись в разные стороны.
– Ты ее больше не видел?
– Нет… На самом деле мы ее искали, мы с Чарли. Но не нашли.
– Чарли Сколник? Брат Ника?
– Да.
– Почему вы ее искали?
Снова я колебался: «Потому что я хотел, чтобы она все объяснила, я хотел поговорить с ней, но мы ее так и не нашли…»
– Это ты попросил Чарли помочь тебе с поисками, верно?
– Да.
– И ее нигде не было?
– Нет. Чарли сказал, что она, скорее всего, закрылась в женском туалете…
– А затем?
– Затем паром прибыл в Ист-Харбор, мы сели в машину и уехали.
– Обычно она возвращалась с вами?
– Да…
– Тебе это не показалось странным?
Я осторожно взглянул на следователя. Он по-прежнему выглядел спокойным и внимательным.
– Конечно же, показалось, но я решил, что она просто меня избегает.
Платт кивнул с понимающим видом.
– Генри, если честно, мы не поняли, почему ты так спешил на пляж, почему прорвал заграждение, отказался останавливаться…
– Я вам уже сказал, я… я глупо себя вел, я… я сам не знаю, что на меня нашло.
Платт, которому удалось поистине совершить подвиг: одновременно выглядеть понимающим и сомневающимся, по-видимому, ждал продолжения.
– Я психанул, – пришлось добавить мне.
– Ты психанул?
– Ну да.
– Из-за Наоми?
При звуках ее имени, произнесенного этим типом, кровь бросилась мне в лицо.
– Да…
– Но что заставило тебя подумать, что на пляже именно она? Видишь ли, вот что меня огорчает: как ты это узнал? Информация не распространялась.
– Она… она не пришла в школу. Она не отвечала на мои эсэмэски… И когда… когда мы прочитали эту статью о семнадцатилетней девушке, которую нашли мертвой… я сразу же подумал… я сказал себе… я предположил…
Полицейские хранили молчание, я перехватил взгляд Платта, обращенный к шерифу, и внезапно осознал, что иду по канату.
– Ты прочитал эту статью и сразу же подумал, что это может быть она? – В его голосе звучало неприкрытое сомнение.
– Ну да…
– Видишь ли, можно подумать, что ты спешил, чтобы замести следы…
– В каком смысле?
– Понимаешь, если б ты раньше… Послушай, я знаю, к тебе это не относится, это всего лишь рабочая версия, но, допустим, ты совершил некий проступок и боишься, что на месте преступления найдут твою ДНК. Действуя таким образом, ты некоторым образом выгораживаешь себя, уничтожая то, что могли бы впоследствии найти. Понимаешь, что я хочу сказать? А если учесть, что речь идет о…
Я побледнел. Он только что откровенно высказал предположение о моей виновности. Здесь, в этой комнате.
– Еще я там встретил… заместителя шерифа Сил… Сильвестри, – заикнулся я.
– Сильвестри-то что там делал?
– Это он следил за входом на место преступления. Когда я спросил его: «Девушка, которую вы нашли, – это не Наоми?» – он отказался отвечать… но я, как бы это сказать… Я прочитал ответ в его глазах, понимаете? Дело в том, что он знал про нас с Наоми… Все знают… И он не очень хороший артист.
– Именно тогда ты и решил помчаться туда сломя голову, – заметил Крюгер.
Я потряс головой.
– Не то чтобы именно решил, шеф. Я сделал это, не рассуждая. Я просто хотел… увидеть ее… в последний раз. Я знал, что они… что вы все равно не позволите мне ее увидеть, понимаете?
Крюгер печально кивнул. Он выглядел расстроенным.
– Ее что, убили? – сказал я, ощущая ком в горле, почти такой же большой, как скала Юты. – Это так?
Крюгер сжал губы.
– В этом еще нет абсолютной уверенности. Но, впрочем, вполне возможно…
– Это он сделал все эти… ужасы?
– Ты говоришь о ранах? Нет-нет; должно быть, она получила их, когда запуталась в сеть и билась о скалы. На этот счет еще остаются сомнения…
– Но она голая!
– Она вполне могла раздеться сама, – предположил Платт.
Я вытаращил глаза:
– Но зачем ей вытворять такое?
– Кто знает, что происходит в голове у людей, которые кончают с собой…
– Вы хотите сказать, что она… что она бросилась в воду полностью раздетой? С парома? Это бессмыслица! Наоми не была склонна к самоубийству! – Настолько ли я в этом уверен? Внезапно я словно воочию увидел следы на ее теле. – И потом, ведь в любом случае нашли бы ее одежду, ведь так? Вы нашли ее одежду?
– Нет, – признался Крюгер. – Это нас тоже огорчает. И еще эта сеть: как Наоми могла в ней оказаться? И куда подевалась лодка и ее хозяин? Кто-то испугался и оставил тело на пляже или же привез на лодке? Видишь, мы ничего не знаем.
Платт изучающе смотрел на меня.
– Сколько времени ты встречался с ней, Генри?
Он говорил мягким голосом, но и я не простак. Отвечая, я смотрел на свои дрожащие руки.
– Примерно два года.
– У вас все было хорошо?
– Да.
– А вы раньше о чем-нибудь спорили?
– В смысле?
– Ну, не знаю. Например, мы с женой ни в чем друг другу не уступаем. Будь то покраска стен, подрезание деревьев, марка следующей машины или где провести каникулы… Мы все время спорим. Это правда. Но, видишь ли, это не мешает нам любить друг друга.
– Я вам уже сказал, что нет.
– Ты ее любил?
Я энергично кивнул.
– А она тебя?
Следователь не сводил с меня глаз. Я покраснел. Этот вопрос застал меня врасплох. Бамм! Жесткий, как апперкот. Однако мне следовало бы предвидеть, что он прозвучит. Быть начеку. Не знаю, сколько времени я молчал. Однако уверен, что мое замешательство не прошло незамеченным.
– Да…
– Однако она собиралась тебя бросить.
Я вздрогнул. Это высказывание тоже не было вопросом. Платт по-прежнему в упор смотрел на меня.
– Кто вам это сказал? Она всего лишь хотела сделать паузу…
– Не кто, а что.
Платт вынул из кармана прозрачный пакетик так медленно, что мне захотелось вырвать его у него из рук. Меня затрясло: мой мобильник – с каких это пор он стал вещественным доказательством?
– Узнаёшь?
С кислым видом я кивнул.
– Мы лишь просмотрели твои эсэмэски и звонки.
– Вы читали, что здесь написано? – возмущенно проговорил я, глядя в упор то на одного, то на другого. – По какому праву?
– Генри, – заговорил Крюгер, – ты же должен понимать: все, что нас интересует, – это обнаружить того, кто это сделал.
– Читая нашу переписку! – вскипел я. – Что вы думали там найти?
– Например, то, что Наоми несколько дней назад внезапно перестала писать тебе эсэмэски, – произнес Платт, четко выговаривая каждое слово. – И что ты безуспешно пытался узнать, что происходит.
Открыв мой телефон, он громко прочитал:
– «Ничто нас не разлучит. Я люблю тебя. Я буду любить тебя всегда. Спокойной ночи». – Следователь сделал паузу. – Отправлено позавчера. Ответа нет. «Где ты?» – Еще одна пауза. – Отправлено этим утром. Ответа нет. «Я люблю тебя». – Он внимательно посмотрел на меня. – Отправлено этим утром. Ответа нет…
Выключив мобильник, Платт через стол протянул его мне:
– Ее телефон не обнаружили. Исчез. Как и ее одежда…
– Полегче, Крис, – нахмурился Крюгер. – Полегче.
Я бросил на него яростный взгляд и выкрикнул:
– А вы не думаете, что если б это был я, то стер бы эти эсэмэски?
Но едва произнеся эти слова, я уже сожалел о них.
Платт неподвижно замер, шериф смотрел на меня прищурившись.
– Генри, – произнес он странным голосом, – тебя ни в чем не подозревают. С чего ты это взял?
Засранцы лицемерные! Я спросил себя, когда ситуация успела так измениться. И если я подозреваемый… Я чувствовал себя потерянным. А они, похоже, знали, что нужно делать. И как. У них была схема, которой они и придерживались. Их взаимодействие было таким же отрегулированным, как теннисный матч. Они были игроками, арбитром, линейными судьями – а я был мячом.
– Это так, Генри, – повторил Платт. – У тебя есть что сказать?
– Прошлым летом ты работал на рыболовном судне, верно? – добавил Крюгер.
Я поочередно смотрел то на одного, то на другого, слушая, как звук моего дыхания отдается у меня в барабанных перепонках.
– Мы хотим тебе кое-что показать, – сказал Платт, вставая.
Вот тогда я заметил компьютер на угловом столе. Платт включил его, повернул в мою сторону монитор, подождал несколько секунд. Затем кликнул по иконке, и открылось окно просмотра видео. Я уставился на экран. Не в состоянии пошевелиться. Я знал, что они сейчас мне покажут.
Внешняя палуба парома, которую заливает дождь. Водяные брызги. Два силуэта, один из которых отступал, а другой двигался вперед, будто в зловещем танго: Наоми и я… Камеры слежения… Черно-белое изображение было плохого качества, без звука, но ярость, которая читалась на наших лицах и напряженное движение губ свидетельствовали о том, что разговор был на повышенных тонах.
Затем Наоми врезалась бедрами в перила. Покачала головой. Она плакала. Казалось, она в полнейшем отчаянии. Там, на экране, я резко схватил ее за запястья. Наоми вскрикнула. Она отбивалась. Не нужно было звука, чтобы угадать, что она кричит: «ОСТАВЬ МЕНЯ!» Перед этими людьми, готовыми уловить малейший признак моей виновности, другой рукой я разъяренно встряхнул ее, тело Наоми опасно наклонилось над волнами. Я почувствовал, что кровь отхлынула от лица. Взгляды Платта и Крюгера все время переходили с меня на экран и обратно: я – экран – я – экран. На экране Наоми оттолкнула меня, освободилась. Я приземлился на пятую точку. На этом видео я выглядел обезумевшим от гнева; выражение лица у меня было как у настоящего убийцы.
Наоми убежала. Платт нажал на паузу, и изображение застыло. Обездвижив мое лицо, перекошенное от гнева.
В углу экрана было обозначено время: 18.02.
– Ну и?.. – произнес следователь.
Ком намертво встал у меня в глотке. Я смотрел на изображение. Не в состоянии издать ни звука.
– Генри, ты играл на пароме в пазлы?
Я поднял на Платта глаза:
– Что?
Жестом фокусника тот вынул из куртки второй прозрачный пакетик. Внутри лежал один-единственный кусочек пазла с несколькими песчинками.
– Это нашли на пляже рядом с телом Наоми.
Деталь пазла вызвала у меня какие-то смутные воспоминания. Что-то такое я видел на пароме. Но я был не в состоянии думать. Мой разум словно вывернули наизнанку.
В это мгновение за дверью раздался сильный шум, я различил голос мамы Лив:
– Где он? Вы не имеете права держать его здесь! Я хочу его видеть! НЕМЕДЛЕННО!
Крюгер посмотрел на Платта. Тот протяжно вздохнул и пожал плечами, затем шериф встал и вышел. Я слышал, как они спорят за дверью: шериф – тихим голосом, мама почти кричала, произнося такие слова, как «гражданские права», «правосудие», «полицейский произвол», «пресса»…
Наконец дверь снова широко открылась, и Крюгер повернулся ко мне, положив свою огромную лапу на ручку:
– Ты можешь идти, Генри. Мы закончили. Пока что.
Я встал, опираясь на стол. Ноги были будто ватные и едва держали меня. Выходя, я встретился взглядом с Платтом, затем с шерифом. Покидая кабинет, я был уверен, что стал для них подозреваемым номер один.
Назад: 6. Двумя месяцами раньше
Дальше: 8. Послание