Я ехал от магазина «Кен & Гриль» в каком-то бессознательном состоянии. Во мне боролись два противоречивых чувства. Желание сгонять на другую часть острова и осмотреть халупу этого урода Джека Таггерта – и уныние при мысли о том, что мы там ничего не найдем. Учитывая его прошлое, он не настолько глуп, даже если замешан в этом деле, чтобы оставлять хоть малейшие улики.

Прихлебывая пиво «Аляска», прихваченное в магазине родителей Чарли, я устремил взгляд на ленту дороги, расстилавшуюся в свете фар. Двойная желтая линия посредине, освещенные деревья по сторонам, напоминающие гостей на мальчишнике, выстроившихся в честь бедного оплакиваемого жениха: Боу-хоу-хоу-хоу, парни! Вот и он: бедный-бедный-бедный мальчик! Боу-хоу-хоу-хоу…

Так шептали клены и бальзамические сосны по обочинам дороги. Меня преследовали комменты со странички на «Фейсбуке».

Дождь перестал, и странное дело: шоссе казалось уже высохшим, несмотря на несколько полос тумана, которые плавали над асфальтом то тут, то там, разрываемые светом фар. Ночь выдалась просто запредельно темной. Я спросил себя, не проскочил ли, задумавшись, развилку на Экклстоун-роуд, как вдруг заметил силуэт, переходящий дорогу в конце правой линии. Здесь такое нередко можно видеть: косули или кабаны – причина неспешной езды, а на некоторых внедорожниках установлен усиленный навесной бампер. Но сейчас это был не олень, и, господи боже, он всего лишь прошел. Этот силуэт был мне, бесспорно, знаком.

– Спокойно, – сказал я своему сердцу, которое учащенно забилось. – Все это уже пережили: впечатление, что узнал человека со спины в толпе, а когда он оборачивается, спрашиваешь себя, как можно было настолько обознаться. Мозг – это непослушный обманщик, а иногда и наш враг.

Но мое сердце бешено колотилось, пока я приближался. И когда фигура возникла в кустах слева, я не сомневался, что это она. Я резко затормозил у возвышенности, где исчезла фигура, и заметил бледную тень, убегающую в лес. На ней было только очень легкое летнее платье, которое разлеталось, позволяя видеть ее икры и босые ноги.

Открыв дверцу, я вышел из машины.

– Наоми!

Казалось, она на мгновение остановилась, а затем возобновила свой бег.

– Наоми, это я!

Продираясь сквозь заросли, освещенные лишь светом фар, и перепрыгивая через ветки и поваленные пни, я снова подумал о трупе на пляже, о темных волосах. Но также мелькнула мысль и о лице, обезображенном кровоподтеками и ранами… Почти неузнаваемая.

– Наоми!

Я вновь побежал. Ветки замедляли мой бег, и вдруг я оказался на открытом пространстве. Здесь были только высокие прямые стволы и редкий подлесок. Я прибавил ходу. Затем Наоми вдруг исчезла. Полная луна освещала все вокруг бесплотным матовым светом, но она оставалась невидимой. Я двинулся вперед. Ухнула сова. Я обошел вокруг бука. Она была там – сидела на мху, опираясь спиной о здоровый трухлявый пень.

Я замер.

– Наоми! Это ты?

– Уходи, Генри, – попросила она. – Уходи…

– Наоми, что ты здесь делаешь?

– Говорю тебе – уходи.

Мой взгляд бешено метался, не в силах остановиться на чем-то одном.

– Но кого же тогда нашли на пляже?

– Кого-то, похожего на меня.

– Почему ты не пошла в полицию?

– Я им не доверяю. Там кое-кого надо остерегаться.

– А меня ты тоже остерегаешься?

Наоми улыбнулась, но это была жалкая, вымученная улыбка. Грустная. У нее был очень испуганный вид. Ее колени были как-то неловко подогнуты. Шея опухла. Я различал на ней лиловые отпечатки, напоминающие следы от веревки или от пальцев, словно кто-то пытался ее задушить.

Она прерывисто дышала. Грудь вздымалась, и сквозь тонкую ткань платья я увидел соски, затвердевшие от холода. К своему большому стыду, я почувствовал, что напрягаюсь. Это не было обычной эрекцией: настоящий черенок от лопаты, застрявший у меня в джинсах.

Вдруг Наоми подскочила, ее белые глаза вытаращились, а черный провал рта открылся в гримасе ужаса.

В лесу что-то двигалось, приближалось. Что-то большое. Тяжелое, как человек. Медведь? На континенте в горах водились черные медведи, но не здесь, на острове. А для лани оно великовато…

– Ему нужна я, – прошептала Наоми. – Уходи, иначе он найдет меня по твоему запаху. Уходи!

– Нет, я не уйду без тебя.

Но, по правде говоря, мне очень хотелось послушаться ее и навострить лыжи. Шум раздался снова. Гораздо ближе. Громкое шуршание листьев и веток. Я огляделся вокруг, но ничего не увидел, за исключением толстых пней, пустого подлеска и света луны.

Мне было так страшно, что я едва не описался.

– ГЕНРИ-И-И-И-И-И! – взвыла Наоми в тот миг, когда меня накрыла рыболовная сеть…

Я проснулся весь в поту в собственной комнате. Мне понадобилось некоторое время, чтобы обрести некое подобие присутствия духа и успокоить бешено колотящееся сердце. Свет маяка появлялся и пропадал. Дождь за окном продолжал затоплять остров. Дождя не было только в моем сне. И только там она была живой.