Бернар Миньер
Гребаная история

© Линник З. Перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

Вначале это страх.

Страх утонуть.

Страх перед другими – теми, кто меня ненавидит, теми, кто желает разделаться со мной.

А еще страх перед правдой.

Вначале это страх

Я никогда не вернусь на этот остров. Даже если Дженнифер Лоуренс лично позвонит мне в дверь, умоляя вернуться, и то не сделаю этого.

Вот что я вам скажу с самого начала: то, что я сейчас расскажу вам, может показаться невероятным. Это не какая-нибудь обычная история, так я ему и скажу. Уж что нет, то нет. Это такая гребаная история. Ага, нереально гребаная история…

А теперь, чтобы, как говорится, возбудить у вас аппетит, вот такая картина: рука, которая высовывается из пропасти и тянется к небу, – бледная, с растопыренными пальцами, – после чего окончательно погружается в пучину. Вокруг меня ревет ветер с моря, в лицо хлещет дождь и океанские брызги, пока я плыву и удаляюсь от этой призрачной руки. Я плыву, пытаюсь плыть, волны приподнимают меня, уносят к оконечности острова, я ныряю в трехметровой глубины провалы между волнами и поднимаюсь на пенящиеся верхушки, кашляя, дрожа, наполовину утонувший.

Вначале это страх

Другое зрелище:

…дом весь в огне, я перед ним на коленях, плача и воя как безумный, и сирены, которые заполняют собой все пространство ночи.

– Сейчас я скажу вам кое-что другое, – говорю я ему. – Я знаю, что вам трудно мне поверить. Честно говоря, я не могу вас в этом винить. И, однако, все именно так и произошло.

В точности так.

Сидя в своем кресле, он смотрит на меня. Своими темными глазами. Он крупный, внушительных размеров. Должно быть, один его пиджак стоит дороже моей машины. Только что он взглянул на часы. Он ничего не говорит. Сколько ему лет? Сорок пять? Пятьдесят?.. Должно быть, он из того типа мужчин, которые нравятся женщинам.

– С чего начать? – спрашиваю я.

– С самого начала, – отвечает он.

Это уже лучше.

– Сколько у меня времени?

– Столько, сколько нужно, Генри.

– Очень хорошо, – киваю я. – Конечно, вы не обязаны мне верить.

Он молчит. Не выражает никаких эмоций. Этот человек – мой отец. Он прав: вернемся туда, где все началось…

…вернемся к самому началу.

Перед началом

Августовская ночь. Шум, грохот, треск, порывы ветра. Затем пронзительные свистки, которые эхо разносит по заливу, визги, которые похожи на звук от трения по поверхности туго надутого шарика. Пронзительные, раздающиеся все чаще и чаще. И плеск воды, волн.

Сидя в морском каяке, я внимательно смотрю на завесу тумана. Тишина. Луна освещает воду вокруг меня. Я сдерживаю дыхание. Появляется черный плавник, два, три, четыре – до одиннадцати… Мое сердце начинает биться чаще. Из тумана медленно появляются большие хищники в черно-белых одеяниях, выстроившись в один ряд, будто готовясь к сражению; их плавники рассекают воды, освещаемые полной луной. Я делаю один гребок веслом, затем другой – осторожно – в их направлении.

Кое-что, что нужно знать о косатках

Косатка – хищник, не имеющий соперников, но она редко бросается на человека, разве что в неволе. Было бы хорошо выгнать всех туристов, развернуть все их лодки, которые с июня по октябрь грубо вторгаются на их территорию – которая к тому же и моя, – и оставить косаток в покое. Как это сделал я, в полной тишине, той августовской ночью. На борту своего каяка. В тот час, когда там никого, кроме них и меня. Я довольствовался тем, что приветствую их. Что смотрю, как они проплывают. Что оставляю их в живых. Так же, как и они меня. Они никогда меня не беспокоили. Никогда не пытались привести меня к моей нынешней жизни. Причинить мне вред. Убить меня…

Почему некоторые люди не способны поступить точно так же?

Кочевая косатка – самое жестокое из морских млекопитающих, но человек-кочевник – самый жестокий из всех млекопитающих, вместе взятых.

Известная истина. Которую мне еще предстоит открыть для себя.

Ночь в октябре: волны бьют в корпус. За спиной раздается характерное мужское покашливание: человек прочищает горло. Она поднимает глаза к ночному небу. В черных зрачках полет морских птиц на фоне луны. В уголке глаза появляется соленая слеза. Ее рот открыт, дыхание частое; ее сердце подпрыгнуло так высоко, что ей кажется, будто она сейчас выплюнет его на скользкие доски палубы.

Снова металлический скрежет за спиной. Хриплый крик. Как будто что-то точат. Порыв ветра в ее волосах, между ячейками сети.

Представьте себе ее страх. Ей всего семнадцать. Представьте себе такой страх, какой только сможете. Страх настолько сильный, что сокрушает вам сердце, и кажется, будто сейчас взорвется в груди. Страх, от которого деревенеют мускулы, будто пропитанные водой канаты, которые высохли и затвердели на солнце.

От волн палуба корабля качается, и она боится потерять равновесие. Особенно с этой тяжелой рыболовной сетью на голове и на плечах. Сквозь волосы она чувствует ее жесткие узлы, вдыхает запах водорослей, рыбы, дизельного топлива и морской соли, от которого выворачивает желудок. У нее нет ни малейшего представления, что она здесь делает, – просто чувствует на плечах весь вес перепутанных канатов, влажных и скверно пахнущих, водорослей, подобных узким ремешкам, цепей для поплавков. Она чувствует, как они тянут вниз и стекают на нее. И поток обрушивается ей на голову. Ей хотелось бы осмотреться, но сейчас так темно, так темно…

Однако он здесь, совсем рядом. Луч света слепит ей глаза, когда он возникает напротив и смотрит на нее, выглядывая из-под шуршащего капюшона. Это длится всего лишь секунду, но оно здесь, в ее зрачках: то, что ее ждет. Ее охватывает ужас. Он держится за поручень планшира, но для нее все это – лишь тени, клочья ваты, выкрашенные черным. Бледный, тоненький полумесяц луны, будто коготь, царапающий ночь, черные деревья, черный берег, ветер – и тесное пространство маленького рыболовного суденышка, опасное, полное крючков и острых ржавых краев, о которые она уже порезалась.

Между большим подъемником и кабиной; там, где он сейчас выполнит свою отвратительную работу.

– Тебе не следовало об этом говорить, – произносит он.

Его голос холодный, далекий и чужой.

– Теперь ты понимаешь?

Он переминается с ноги на ногу, взгляд устремлен на нее. Она дрожит. Ее рот открыт – пересохший, будто набитый густой кашей. И тут ее начинает тошнить. Будто приглашая исполнить какое-то нелепое танго, он обхватывает руками бесформенный ком сети с пучками водорослей, которые держат в плену ее тело, и толкает ее назад.

– НЕТ!

В это мгновение она не видит картин из детства, как это описывается в романах и фильмах… В этой мрачной октябрьской ночи нет никого, кроме нее и него. Она видит перед собой только цилиндрический силуэт спасательной лебедки – темный и угрожающий, с оранжевыми шарами буйков, прикрученными по сторонам, и завесу сети, которая еще соединяет ее с кораблем, – ватерлиния, линия жизни. Мгновением позже он толкает ее, и она отступает назад, в пустоту. Ее поглощает черная холодная вода. Она раскрывает рот, чтобы дышать, глотает воду, кашляет. Она борется, чтобы тяжесть сети не утянула вниз, но волны хлещут, накрывают ее, а затем отступают, чтобы снова пойти на приступ. Накатывает приступ паники и ужаса, она кричит, но тотчас же снова глотает воду, икает, ее желудок заполнен морской водой. Мотор меняет режим, и внезапно ее увлекает в кильватере на большой скорости, трясет, раскачивает, крутит. Руки на ощупь ищут выход между ячейками сети, ногти царапают веревки. Ее тело закоченело в холодной воде, слишком холодной. У нее начинается головокружение. Чем больше он ускоряется, тем больше она чувствует, что ее увлекает в глубину. Рядом с ней борется крупная рыба – палтус или лосось. Ее голова ныряет под волны, будто поплавок удочки, затем она выныривает и каждый раз делает глубокий жадный вдох, вбирая в себя морской воздух. Все меньше и меньше вдохов, меньше и меньше воздуха… Примерно секунду в шевелящейся соленой тьме, сознание охватывает невероятная ясность. Вся жизнь – будто вспышка, ясная и светлая.

Задолго до того, как над морем разгорается день, она уже мертва.

Ее глаза открыты, как у куклы, кожа – такая же белая и гладкая, как живот рыбы, застрявшей в ячейках сети.

По крайней мере, именно так все и должно было произойти, так мне это видится…