Единственная ошибка, однако, которую сделала ворона Валька в своей жизни, была та, что она приняла Барби Кэт за Барби Машу — игрушку за волшебницу: поскольку Барби Маша уступила свою кровать Барби Кэт.

И в результате ворона своровала для своей передачи совершенно не ту куклу.

Видимо, Валька не могла себе представить, что Барби Маша может спать не в собственной роскошной кровати.

Барби Маша, лежа в потемках на узком диванчике, ничего не сумела сделать — ни крикнуть, ни выскочить навстречу жадной лапе Вальки, чтобы спасти Барби Кэт.

И теперь, глядя в темноту, она плакала в душе и спрашивала себя: почему она не спасла Барби Кэт?

Провожая волшебницу Барби Машу в мир, мастер Амати дал ей возможность спасать других, но сказал, что себе самой она ничем, к сожалению, помочь никогда не сможет.

Значит, Барби Маша должна была выступить вперед, чтобы схватили ее, а не Барби Кэт.

Барби Маша обязана была подставить себя вместо Кэт!

Но не сделала ничего.

Куколка Барби Маша лежала и размышляла.

И она поняла, что в данном случае, наверно, спасала не себя: какой-то страх, она это чувствовала, висел в воздухе — и если бы Валька схватила именно ее, то Маша никогда никому бы помочь не смогла.

А сейчас, на свободе, Маше много чего приходило в голову.

Она поняла, что ворона Валька замышляет что-то жуткое.

До сих пор Барби Маша не вступала с ней в борьбу, так как считала, что ворона почему-то охотится именно за ней, — а ведь сама Маша не имела права себя защитить.

Но теперь она поняла, что опасность угрожает не только ей, и надо выяснить кому — может быть, деду Ивану. Может быть, еще кому-нибудь.

Приходилось все рассчитывать на два хода вперед и действовать!

Вот, наверно, почему она затаилась и разрешила Вальке унести Барби Кэт.

Надо было разведать, что ворона собирается совершить.

Нужно было проникнуть к ней в дом, но Маша не могла.

Вспомним, что все ученики мастера Амати были добрые волшебники и не представляли себе, что можно влезть в чужой дом без спроса или со шпионскими намерениями.

Валька была не в счет, она не была ученицей мастера и нарушала правила, действовала грубой силой, используя уроки Амати в своих целях.

Барби Маша взялась за свой волшебный телефон и связалась с Барби Кэт.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ой, я лежу закрытая в кухонном столе… Здесь так грязно и ходят какие-то домашние животные, такие жесткие… как утюги… С усами… На меня наступают… Раз, два, три… У них по шесть ног…

— Терпи, я тебя скоро освобожу… Ты можешь передавать мне все, что говорят в этом доме?

— Наверное, могу. Ой, Маша, в соседней комнате сидит Валька… С ней какой-то толстый человек… Они смотрят телевизор и смеются, там у них сорок экранов…

А тем временем Валентина Ивановна и Сила Грязнов, каждый со своей бутылкой, каждый в своем кресле, хохоча, нажимали на пульты.

Гремела музыка, симфоническая и всякая другая, шли вечерние конкурсы с выигрышем автомобилей, прыгали по экранам убийцы, динозавры и железные великаны, вампиры и красавицы с искусственными носами, зубами и подбородками.

Каждые пять минут пьяный Эдик порывался принять участие в конкурсе, дать по морде президенту, дать по шее фигуристке, чтобы она упала зубами об стенку, заткнуть оратору рот сапогом, придушить вон ту кошку или проткнуть шину у чемпиона авторалли: он слишком живо воспринимал телевидение.

Ленивая Валентина Ивановна сидела, как кучка больших тыкв, в своем кресле и ничего ему не разрешала, тогда Эдик визгливо на нее кричал.

Барби Кэт вела репортаж:

— Он сбегал сюда, на кухню, и взял с плиты сковородку… замахнулся… Запустил в Вальку… Не попал… Она превратилась в кобру, стоит на хвосте… Раздула капюшон, шевелит языком… и чем-то стучит… Хвостом… Он залез под кровать, пищит… Она превратилась опять в Вальку… Он не вылезает… Боится… Она говорит: «Испугался, дурачок?» Он говорит: «Ух ты, змея…»

Дальше разговор у Вальки и Грязнова был такой (причем она стояла на четвереньках, заглядывая под кровать):

— Когда мы получим все, ты будешь кем хочешь.

— Кем? — говорил Сила из-под кровати.

— Ну хочешь — Римским Папой?

— А кто это?

— За границей он главный в церкви.

— Да ну… Молиться, что ли?.. Да ну!

— Хочешь — космонавтом?

— Да ну… Там у них еда из тюбиков… Выйти и то некуда…

— Хочешь — начальником на телевидении!..

— Да ну, на работу таскаться… К девяти утра…

— А кем ты хочешь быть?

Эдик поломался и сказал:

— Честно?

— Ну.

— Я хочу быть как ты. Вообще все уметь. Понятно?

— Быть как я?!! Да я двадцать лет училась! Жила, понимаешь, в диком месте в горах! Диета, спорт, ни капли спиртного! Работала за компьютером! Никаких друзей, никаких гулянок! Я плаваю, как бобик! Я знаю языки! Хотя кончила всего четыре класса! Я могу все! Меня учил сам волшебник Амати! Он меня одобрял! Я главная на свете! То есть завтра буду главной… А ты… Ишь ты… Кто ты такой?! Ты кто?

— Я кто? Да я вообще не знаю… Ни отца, ни матери… Мне сказали, что мать меня бросила в мусорный контейнер, а дедушка с бабушкой нашли и забрали домой… Но я от них ушел… Они меня ругали, попрекали… Что я буду как моя мать… Если не буду учиться. Что двойки… И учителя в школе зундели… А ребята били… Я ушел от всех… Я хочу быть самым главным, я всем покажу, кто я… Скажи мне, что для этого делать?

— Надо что? Учиться, учиться и учиться, как сказал один умный человек Ленин, который учился и потом всем показал, где раки зимуют! От это я понимаю! Это был мужик!

— Учиться я не буду. Не такой я дурак. Вон Толик с нашего двора не учился, а стал богатым. У него два ларька на рынке. У него целая группировка ребят. Он ездит в «Мерседесе». Три жены. Все жены работают, деньги ему носят каждый день, а он только считает.

— Ой! — сказала Валька базарным голосом. — Ой! Видали мы твоего Толика. Его вчера взорвали его ребята прямо в «Мерседесе»!

— Правда? — обрадовался Эдик, вылезая из-под кровати. — Вот хорошо! А я ему был должен три копейки еще с детства, он сказал, твой долг вырос неимоверно, ты сидишь на счетчике и должен мне миллиард. И я перестал приходить домой, так его боялся. Как отлично! — радовался Эдик. — Теперь вернусь к бабушке и дедушке.

— Не радуйся понапрасну, никто твоего Толика еще не тронул, но, если ты меня будешь слушаться, я этого Толика взорву точно.

— Знаешь, и Гагика тоже.

— Ладно, ладно.

— И Хромого.

— И Хромого…

— Сегодня, — капризным тоном сказал Эдик.

— Сегодня я уже отработала.

— Ну ты и змея! А завтра?

— Посмотрим, как вести будешь… себя, — сказала Валька и пошла спать к себе в комнату. — Завтра, — она обернулась и широко зевнула, — мы с тобой пойдем на телевидение и завоюем весь мир.

И все эти глупые разговоры должны были слушать обе Барби.

— Он вылез из-под кровати и опять смотрит телевизор, — заключила свой рассказ Барби Кэт.

— Возвращайся ко мне, — сказала Барби Маша, — а утром будешь снова лежать в ящике и подслушивать.

И Барби Кэт вернулась в дедов домик, приняла ванну, переоделась и легла на Машину кровать.

А Барби Маша встала, немного поколдовала и оказалась у проходной на телевидении, где заступила на пост дежурного милиционера в виде красотки в мундире и сапогах.

Там ее и застал рассвет.

Барби Кэт уже лежала в грязном ящике на кухне у Валентины Ивановны и передавала Барби Маше:

— Она встала… Поднимает Эдика… Он не встает… Принесла чайник холодной воды… Поливает Эдика… Он закрылся подушкой и спит на мокром… Превратилась в кобру… Он залег под кровать… Кобра выгнала его из-под кровати… Он переодевается… Кричит: «Никто меня никогда не мог разбудить!» Обзывает ее гадюкой семибатюшной. Она превратилась в Валентину Ивановну… Попила чаю из носика чайника… Побежали ловить машину… Все.

— Вас слышу, конец сеанса, — ласково сказала милиционерка Маша и отключила переговорное устройство.

Прошло две минуты.

Тут же она заступила дорогу толстой накрашенной известной певице (в сопровождении сильно небритого, испуганного ассистента) со словами:

— Документы попрошу.

— Ооу, — запела певица, — нас, блин, не узнали…

— Что у вас есть на вход? — спросила Маша, берясь за кобуру.

— Испугала как не знаю что, — сказала певица и исчезла.

Тут же мимо милиционера быстро пробежал рыженький таракан и исчез в щели.

Сопровождающий певицу ассистент топтался у входа, и вдруг его окликнули из бюро пропусков:

— Господин Сила Львович Грязнов, есть такой?

— Есть! — рявкнул Эдик, и вскоре он был пропущен усатым милиционером, а красавицы милиционерки уже не было.