Ира не испугалась Светкиного визита. Умерла? Подумаешь – ничего особенного. Сейчас ситуация в городе напоминает старый анекдот: «Дорогой, где ты?» – «На кладбище». – «Неужели кто-то умер?» – «Дорогая, ты не поверишь – ТАМ ВСЕ УМЕРЛИ». По ТВ уже предостаточно, во всех ракурсах показали: как встают из могил мертвецы. Через два часа к ней заглянула давно помершая бабушка за ключами от своей московской квартиры, а они-то с мамой продали ее еще год назад. Бабуля ругалась страшно, призывая на голову внучки всех чертей. Окрестные улицы не узнать: запестрели кольчугами витязей, гимнастерками красноармейцев, боярскими кафтанами. Когда Светка позвонила в дверь, Ира была морально готова: скоро заявится еще кто-нибудь из мертвых – например, крепостной прапрадед из Углича. Увидев на пороге воскресшую одноклассницу – чумазую, со сбитыми в кровь босыми ногами, в заляпанном глиной подвенечном платье, она остолбенела, но очень быстро пришла в себя. Толком не поздоровавшись, Светка попросила телефон – позвонить мужу, однако номер Олега не отвечал. Перебрав мобильный, домашний и рабочий, она безрезультатно звякнула маме в Питер, уронила трубку и разревелась со словами: «Жизнь – говно, и смерть тоже!» Ира набрала «Мегафон», но в службе поддержки шел корпоратив в честь конца света – коммутатор оседлал вдрызг пьяный юнкер. Всю ночь напролет они сидели со Светкой на кухне, допивали запасы текилы и беседовали о том, что же такое смерть. Светка хлопала рюмку за рюмкой, почти не пьянея. Она не смогла рассказать о деталях загробного мира: оказывается, трупам при воскрешении стирают память. Несправедливость. Интересно было бы узнать, что происходит на той стороне, особенно в Аду. За текилой перемыли косточки знакомым питерцам, также давно переехавшим на московские хлеба, почитай, уже половина столицы – с Лиговского проспекта. Обсудили будущую битву архангела Михаила с Сатаной: рекламу крутят по ТВ каждый час – правда, результат предсказуем, как матч проплаченных боксеров. Посреди ночи в квартиру ломился в стельку пьяный сосед, просил разделить с ним пол-литра и радость: Апокалипсис, е-мое, счастье привалило – ПО ИПОТЕКЕ БОЛЬШЕ ПЛАТИТЬ НЕ НАДО! К полудню закончились сигареты, и Светка вызвалась с б е́ г а т ь. Ира благодарна ей за это – она не хочет покидать квартиру.

На улице опять во весь голос орут песни пьяные – хором и даже довольно слаженно. Странный акцент – похож на немецкий. Или скандинавский. Черт его разберет. Немцев сейчас в городе очень много, сотни тысяч. Мало того что из гробов поднялась вся Немецкая слобода, запрудив бульвары у метро «Бауманская» лощеными кавалерами и дамами в кринолинах, к покойникам в прусском платье добавились замерзшие дивизии вермахта, сгинувшие на подступах к нынешним Химкам. Бедняги и сейчас, несмотря на теплынь, никак не могут согреться – сидят, замотанные в бабьи платки, красноносые, жалкие, пиликают на губных гармошках и давят на шинелях нудно воскресающих вшей. Полный бедлам. Процветает безнаказанность: насилуй, бей, жги – никто и слова не скажет. Вероятно, лучше отсиживаться дома, пока не высадят спецназ ангелов. На ключевых точках города в прямом эфире дежурят корреспонденты с телекамерами, ждут появления крылатых вестников Апокалипсиса. Из окна хорошо видны окутанные дымом черные остовы домов и магазинов, за три дня в городе выгорели тысячи зданий. Разграблены ГУМ, ЦУМ и Грановитая палата в Кремле, все музеи: Третьяковка, Пушкинский. Не тронули только склад картин Зураба Церетели: обиженный маэстро гонялся за прохожими, требуя взять их даром. Отрезвление наступило после официального подтверждения по ТВ – да, произошел Апокалипсис, вежливо просим всех не паниковать и готовиться к Страшному Суду. Грабителей накрыл ужас: картины начали выбрасывать на улицу. Показали вконец разозленного Айвазовского, сердитого Репина – художники с ворчанием подбирали с асфальта свои шедевры, тщательно отряхивая их от пыли. Люди толпами ринулись в храмы: места для свечек уже нету, лепят буквально на потолке. Сегодня с утра Михась, Япончик и Тайванчик привезли в Елоховскую церковь свечу – с корабельную мачту. Затаскивали через главный вход, не влезла, пришлось воткнуть в землю у дверей. Не успели зажечь, как с улюлюканьем налетела орда монголов – Елоховская занялась пламенем, за час превратившись в кучу головешек. Пожарные даже и не подумали приехать. Да и на чем? Заправки закрыты, бензина нет. Огонь, огонь… всюду огонь. Облака розовые от сплошных костров, похожи на розовую, аппетитную ветчину, словно их тоже подкоптило жаркое пламя. С улицы доносится дымный запах горелого мяса.

Так, что там по телевизору?

Камера онлайн – на Пушкинской площади. Пушкин фотографируется с поклонниками и вызывает на дуэль критиков, уже полторы сотни человек стоят в очереди – стреляться с поэтом. Тощие и узкоглазые всадники – как поясняет корреспондент – из армии крымского хана Девлет-Гирея, в 1571 году спалившего Москву, раздают интервью и жарят шашлыки из кошек, нанизывая тушки на кленовые прутья. Круговорот еды в природе: поджарил, съел – вскоре животное восстает из мертвых и снова готово к употреблению.

Серо-зеленых мундиров вермахта больше не видно: немцев у трещащих языков пламени потеснила наполеоновская армия… чернявые офицеры протягивают озябшие пальцы к огню, почти касаясь ими углей.

Репортаж сменяет реклама.

Две девушки горячо обсуждают, стоит ли отдавать свою душу Христу. Вспышками показана очередь в Рай, угрюмые лица праведников, возбужденные людские массы, осаждающие Райские Врата, по-канцелярски сухие ангелы, пишущие на ладонях очередников расплывающиеся чернильные номера. И тут же – Ад: свободный вход, игра в рулетку, джаз-бэнд весело колотит в тарелки, на сцене отплясывают девочки. Хор голосов, поющий в экстазе – «Мистер Дьявол веселей вас доставит в Ад быстрей!».

Ирина в потрясении закуривает последний «кэмел». Слова, кроме как «совсем охуели», на ум не приходят. Которая по счету сигарета? Пальцы стали желтыми от никотина, да ну и хрен с ними – теперь все уравнены в правах с мертвыми, рака легких больше нет. ТВ стало неотъемлемой частью Апокалипсиса: работает 24 часа в сутки. Нон-стоп идут новости, интервью с ожившими мертвецами, показ в прямом эфире пожаров и драк. Из Кремля – ни слуху, ни духу. Не то что министр, даже завалящий помощник не выступил с комментарием. Все просто исчезли, услышав про Апокалипсис, как будто их и не было. После объявления конца света дороги загромоздили тысячи брошенных машин: потрясенный народ оставлял их на улице, понимая – дальше ехать некуда. Ток-шоу идут сплошной чередой: выступают богословы с прогнозами и атеисты, считающие происходящее стихийным бедствием. Но скоро до горожан дойдет: ВСЕ. Отключится электричество, высохнут краны, сдохнет телек – для современного мира этого достаточно, чтобы цивилизация погрузилась в каменный век. Что же остается делать?

Ирина накрутила на палец прядь волос. Наверное, она клиническая идиотка: засела в квартире, никуда не выходит, всего боится. А вот Светка не испугалась. Хотя, если умрешь, а потом вылезешь из могилы – вероятно, уже ничего не страшно. Да к тому же она пиарщица, распорядитель: вечно организует банкеты и презентации, мобильник к уху приклеен. Еще в школе такая была ужасно активная – стенгазеты, собрания, любительский театр. Остра на язык: отошьет, кого надо, при желании матерится, как сапожник.

Сейчас это даже нужнее, чем раньше. Вчера, когда Ирина шла сто метров от дома до магазина, ей семь раз предложили переспать. «Сука ты, – горестно сказал пахнущий дармовой водкой мужик у подъезда. – Кому от этого лучше? Не думай о морали, получай удовольствие». Уличный философ был послан на хер, но Ира задумалась. Рай? Он ей не светит. Грехов по жизни она нахватала достаточно, включая четыре… нет, пять измен: пусть бывшему, но все-таки мужу. Сдуру венчалась, а венчанные супруги, по правилам Апокалипсиса, должны воссоединяться при конце света. Вот только этого ей и не хватало! Одно утешение: прикольно поглядеть на разведенную с Киркоровым Пугачеву – они предстанут на Страшном Суде именно как супружеская пара. Народ же в массе своей ни хера не знал о религии, каждый думал, что Бог – это типа раз в год яйца покрасить. А на приговор Страшного Суда прегрешений у Иры скопилось более чем достаточно. Прелюбодеяние – раз. Врала начальству – два. Чревоугодие с ореховыми пирожными – три. Гнев – четыре. Ууууу… влипла. Плачьте, мужики, – шикарная шатенка с фигуркой, как гитара, в облегающем шелковом платье и крепкой грудью загремит в Ад. Ну а раз такое дело, алкаш у подъезда в чем-то прав – пришло время для реализации женских фантазий. Другой возможности уже не будет.

Стандартная обойма: секс с незнакомцем, групповуха, минет в такси, игра в изнасилование. Пикантно. Перетерли бы сейчас эту тему со Светкой, но что-то она задерживается. Да, сейчас просто так табаку не найдешь.

Шаги на лестничной клетке. Дверь, скрипнув, подается вперед. Она не закрыла замок, когда вышла Светлана. От кого прятаться? Барахло вынесут? Не жалко. Убить? Не могут. Изнасилуют? На кухне набор острых кухонных ножей. К тому же (еще одна горячая мечта) – а вдруг насильник окажется симпатичным? Апокалипсис любезно предоставляет шанс переспать с мужчиной твоей мечты – от Элвиса Пресли до Андрея Миронова. Правда, можно представить, какая к ним очередь… до воскресенья точно не успеть.

– Входи, подруга, – весело крикнула Ирина. – Курево-то принесла?

По паркету цокнули каблуки чужих ботинок. Незнакомец в турецкой рубашке и помятых джинсах возник посреди кухни неожиданно, словно просочившись в дверную щель. Неестественно бледный мужчина лет сорока, выбритые щеки отливают белизной – будто их обмазали гримом по правилам японской оперы. Он двигался, как учитель в английском классе, – плавно, заложив обе руки за спину, не отрывая от нее спокойного взгляда карих глаз.

– Ирина Лекарева? – ровным голосом произнес незнакомец.

– Да, – с удивлением ответила она. – А что тебе… вам… здесь надо?

– Я ищу Светлану, – с теми же бесцветными интонациями сообщил гость. – Надеюсь, она у вас? У меня к ней дело чрезвычайной важности.

Ире стало не по себе. Сама не зная зачем, она отступила ближе к окну.

– Откуда вы знаете, что она должна быть у меня? Кто вы такой?

Визитер игнорировал ее вопросы, присев на корточки, он рассматривал брошенное в угол скомканное, донельзя грязное свадебное платье. Белая материя слиплась от хлопьев пепла и комков кладбищенской глины.

– Откуда? Как наивно… – ласково протянул гость. – Люди сначала зарегистрируются в «друзьях» на сайте одноклассники.ру, а потом изумляются – да как же их вычислили? Я бы рад познакомиться… но если назову свое имя, вы обязательно подумаете, что я издеваюсь. Однако все же рискну повториться, милая хозяйка. Где Света? Ее платье я хорошо запомнил на фото, а оно лежит здесь. Какие вещи вы дали ей, чтобы переодеться?

Кого может обеспокоить вкрадчивая манера разговора? Однако именно этот факт и напугал Ирину больше всего. Незнакомец ощупывал платье так, как заядлый охотник снимает шкуру с только что убитого животного: раздув трепещущие ноздри, впитывая сладкий запах свежей крови. Этот тип здесь неспроста. Светка нужна ему, вот только зачем? Вряд ли в условиях конца света он сможет сделать ей что-то плохое… но лучше им не встречаться.

– Света вчера ушла, – подлив в тон безразличия, ответила Ирина. – Уехала в Питер, с маменькой повидаться перед Страшным Судом. Так что, к сожалению, ничем помочь не могу. Приятно было познакомиться.

Незнакомец не стал ответно блистать дежурными любезностями: он смотрел на стол. Взгляд карих глаз скользнул по двум рюмкам, слегка зацепившись на бутылке с недопитой текилой. Особое внимание визитера привлекла переполненная «бычками» китайская фарфоровая пепельница – на фильтрах окурков запечатлелись свежие следы двух разновидностей помады. Натюрморт венчала смятая сигаретная пачка с изображением мечтательного верблюда. Незваный гость склонил голову набок и прицокнул языком, как бы изумляясь изобретательной лжи хозяйки квартиры. Подняв палец правой руки на уровень равнодушных глаз, визитер укоризненно покачал им слева направо. Несмотря на теплую погоду, его узкую, по-детски маленькую ладонь плотно облегала изящная дамская перчатка из натурального шелка.

Оттолкнув незнакомца, Ирина рванулась к входной двери.

Страшный удар отбросил ее к окну. Отлетев, женщина ударилась лбом о подоконник – из рассеченной брови по лицу змейкой заструилась кровь.

– Напрасно вы врете, – все тем же прохладным голосом заметил гость. – Видите ли, это надо делать не наобум, а зная ситуацию наверняка. Вы совсем недавно вкушали с кем-то еду, пили вино и держали в губах дымящиеся палочки. Не более получаса назад. Вы не возражаете против моего общества? Я немного побуду в вашем доме – подожду Светлану.

Держась за разбитый лоб, Ира прислонилась к подоконнику, зажимая пальцами рану. Через запыленное стекло просматривалась песочница во дворе: посреди бурого песка пили баночный джин-тоник два крепостных холопа, вытянув ноги в лаптях из липового лыка, подтянутых онучами.

К подъезду подходила Светка, подбрасывая на ладони пачку сигарет…

Дальнейшее решение пришло спонтанно. Ловко нырнув незнакомцу под локоть, Ирина схватила в руки кухонный табурет. Гость не успел помешать ей, ошеломленный атакой, – коротко размахнувшись, Ирина бросила табурет в окно ножками вперед. Стекло гулко лопнуло градом крупных осколков.

– Светка! Светка! – дико завизжала она на всю улицу – так, что один из смердов от неожиданности захлебнулся джин-тоником. – Спасайся, беги!

На молочно-белом лице незнакомца не дрогнул ни один мускул. Сложив ладони, молча выражая восхищение смелостью хозяйки, он элегантным жестом лондонского денди потянул с руки шелковую перчатку.

К несчастью, Светка поняла ее крик превратно: отшвырнув сигаретную пачку, она пулей полетела к подъезду. Вне себя от злости, Ира выхватила из деревянного куба, стоявшего возле мойки, самый острый кухонный нож. Незнакомец расхохотался – его смех звучал тихо, как колокольчик: в нем переплетались мотивы безнаказанности и издевки. Взбешенная этой невозмутимостью, Ирина, сжав пластмассовую рукоятку, ткнула вперед – сильно, но без замаха. Вопреки ожиданию, незнакомец не отклонился. Он ловко поймал лезвие, зажав его в кулак: ладонь, однако, не залилась кровью – нож вошел в нее мягко, словно в ватный тампон. Подержав лезвие с пару секунд, гость выпустил его, отступив на шаг назад. Ноги Иры приросли к полу: бесполезный нож с обреченным звоном вывалился из ее руки.

Мозг распался на фейерверки, в голове, разламывая лоб, билась мысль:

ЧТО ЖЕ ТАКОЕ ОН СДЕЛАЛ С ЛЕЗВИЕМ?

Незнакомец вернулся, не спеша, как удав к ожидающему судьбы кролику. Он был совсем рядом, на расстоянии пальца, – рубашка пахла могильной плесенью, запах которой перебивал острый аромат неведомых сушеных трав.

Вдохнув воздух в последний раз, Ирина ощутила страшный холод…