Развалившись на треножнике из коллекции Ферри, запрокинув голову вверх, незнакомец плавно раскачивался из стороны в сторону, напоминая шамана во время молитвы. Раз или два он рисковал свалиться на пол, но стоящий рядом Малик, чей нос и рот были плотно замотаны клетчатым палестинским платком, осторожно придерживал его за плечи. Неподалеку валялся оловянный кувшин средневековой исфаханской чеканки: Кар не нашел родника, воду (чистую и очень холодную) пришлось позаимствовать из ближайшей церкви. Перед началом сеанса незнакомец выпил кувшин залпом, тяжело простонав, – от холода заломило зубы. На широком жертвенном подносе шипели горки докрасна раскаленных углей, источая уходивший в вытяжку дым: густой и белый, словно сметана. Человек на треножнике жадно вдыхал дымовую завесу, заглатывая ее открытым ртом, как пирожное, – проглотив, он втягивал белое облако обеими ноздрями, подолгу задерживая в легких. Казалось, частички лавра не горели и даже не тлели, они попросту растворялись в воздухе, исчезая на глазах. Прошло всего минут сорок, а у Малика уже страшно разболелась голова от сильнейшего запаха семян белены, лавровых листьев и диких трав. Лоб незнакомца, его молочно-белые щеки и обнаженная безволосая грудь отсвечивали трупной зеленью – они также были натерты травяным порошком: «дельфийскую пыль» втирали несколько часов с такой силой, что на бледном теле гостя появились глубокие вмятины и синяки. Глаза белолицего закатились: на потолок с лимонной лепниной глядели выпученные белки – слепые, в мелких кровавых прожилках. Листья лавра, впитавшись в кровь, полностью овладели разумом, поглотив мозг без остатка. Впав в глубокий транс, незнакомец тонким голосом распевал непонятную, но жуткую песню, похожую на плач женщины по покойнику, – в клекочущих звуках смешивались волчий вой, зубовный скрежет и горловой хрип. Чувствуя мурашки, бегущие по спине, Малик взялся железными клещами за кусочек угля, приподняв его с поверхности пышущего жаром жертвенника. Закусив губу, юноша плотно приложил огненный шарик к предплечью, сверкающему молочной белизной. От кожи гостя пошел дым, но тот не шелохнулся – жестокая проверка показала, что человек погрузился в глубочайший транс. Всматриваясь в гримасы безумного зеленого лица – с выпученными, мраморными глазами и перекошенным ртом, судорожно заглатывающим клубы отравленного дыма, даже видавший виды Кар, и тот почувствовал себя весьма неуютно.

– Сколько еще понадобится времени? – прохрипел он, чувствуя, что вряд ли найдет силы и дальше выносить леденящие кровь завывания белокожего.

Ферри, однако, ничуть не беспокоил к о н ц е р т незнакомца.

– Понятия не имею, – зевнул бородач. – Возможно, минут тридцать. Или пять часов. Тут не угадаешь. Ты пойми, он же не обычной луговой травы наглотался. Эта смесь – вероятно, сильнейшее наркотическое средство в мире. Даже ЛСД и героин по сравнению с ним – детская игра. За один или два сеанса оно способно п о л н о с т ь ю разрушить человеческий мозг: ткани восстанавливаются намного медленнее обычной плоти, и реанимация может занять два-три дня. Но у нас нет другого выхода, кроме как обратиться к ясновидению. Понимаю, глупый вопрос, но ты не слышал о пифиях?

Кар нахмурился, изображая мыслительный процесс. Мудреное слово ему ничего не говорило, поэтому он выбрал первый возможный вариант.

– Это такая разновидность проституток? – с надеждой спросил Кар.

– О нет, – тихо рассмеялся Ферри. – Всего лишь юные девушки – жрицы-прорицательницы в Древней Греции. Ты ведь фильм «300 спартанцев» смотрел? Ну, так вспомни – перед битвой с персами царь Леонид пришел к этим самым пифиям за предсказанием относительно исхода будущего сражения. Основная популярность принадлежала храму Аполлона в Дельфах, где «работали» три крутейшие, можно сказать, элитные пифии. Прорицание разрешалось проводить только раз в год. Приготовления к церемонии делались пышно и долго – пифия одевалась в красивые одежды, купалась в Кастальском источнике на горе Парнас, пила чистейшую родниковую воду, надевала лавровый венок. Закончив, она садилась на треножник и полной грудью вдыхала священные пары, струившиеся из расселины в храмовом полу. Официально считалось, что пар благословлен богами. Удивительно, но не случалось такого, чтобы пророчества пифий не оправдались: тому же царю Леониду была предсказана смерть, и он умер. Жрецы гребли пожертвования лопатой, но в один прекрасный день, как это водится, случилась мелкая оплошность. Служитель храма Аполлона, путешествуя с торговым караваном, случайно попал в руки к персам. Под жестокими пытками он раскрыл секрет: оказывается, никакого пара изначально не существовало. Вместо него всегда использовалась специальная смесь для получения эффекта ясновидения – «дельфийская пыль» из семян белены и конопли, сухих наркотических трав и листьев особого, растущего на кладбищах лавра, сильнейшим образом воздействующего на определенные участки мозга. Прислужники храма разжигали под каменным полом пламя, стараясь, чтобы дым от горящих трав уходил прямо в расселину. Все остальное – пышная хламида, венки и церемониальное купание в источнике – оказалось обычной попсой, игрой на жадную до впечатлений публику. Обнаженную пифию заранее натирали «пылью» с горячим воском и ждали 8–9 часов, когда травяные частицы впитаются в поры кожи: вместе с дымом из расселины это обеспечивало нужный результат. И эта штука отнюдь не безобидна, Кар. Травы разъедают мозг, поскольку видения чересчур красочны и остры: ни одна из пифий не выдержала больше двух сеансов за всю свою жизнь. Частенько после шоу они сходили с ума, а однажды пифия умерла на первом сеансе пророчества – жрецы не рассчитали дозу порошка.

– Но ясновидение-то – настоящее? – спросил сбитый с толку Кар.

– Еще какое, – охотно подтвердил Ферри. – «Дельфийская пыль» обеспечивала убойный эффект. Пифии не только видели будущее, они запросто могли отследить действия любого человека на любом расстоянии, наблюдая, как со спутника. После допроса развязавшего язык жреца рецепт «зелья пророчества» шагнул за пределы храма Аполлона – свободный доступ к нему получили как ревнивые цари, следящие за своими женами, так и богатые торговцы, алчущие узнать движение своих караванов. Основное – в правильных пропорциях составить смесь, после чего можно спокойно наслаждаться ясновидением. Но не прошло и года, как ажиотаж резко упал, – выяснилось, что порошок приводит к сумасшествию, а то и к смерти. «Дельфийскую пыль», как ты уже слышал, начали класть в гробницы в качестве части погребальной утвари. Особенно это касалось знатных особ: очнувшиеся мертвецы, запертые в склепе, должны иметь шанс воззвать к богам. И как славно, что у этого парня оказался с собой заветный мешочек…

– Славно-то славно, – с сомнением заметил Кар. – Но как бы он реально умом не тронулся – ведь без его способностей мы пропадем. А если мужик и вовсе превратится в буйного психа? Он же из нас в пять минут статуй наделает. Может, свяжем его потихоньку, пока не поздно? Нам Чикатило не нужен.

Незнакомец умолк – воющая песня оборвалась на полуслове. Он замер, склонив голову набок: изо рта свисала тоненькая ниточка прозрачной слюны, щеки застыли, окаменев. Лишь ноздри продолжали двигаться, словно жили отдельно от лица – втягивая в себя воздух, они жадно всасывали кольца дыма. Мертвые, выпученные глаза вдруг ожили: белки начали вращаться, скрипя наподобие очей сломанной пластмассовой куклы. На губах яичным белком запузырилась пена с прожилками красного. Секунда – и оба глаза треснули кровью, закапавшей из-под ресниц. Малик отшатнулся в невольном испуге: юноша чуть не упал, споткнувшись о чеканный иранский кувшин.

– Эге, – сказал он. – Похоже, парень сейчас коньки отбросит – как та пифия.

Повернувшись, Кар уставился на Малика: в глазах горела злоба.

– Ты просто лох, – выплюнул он. – Ничего нормально организовать не умеешь. Воды, небось, мало дал? Хер с ним, пусть сдохнет – через минуту воскрешение. Хуже то, что у него мозги на двое суток превратятся в пюре.

– Хватит собачиться, – привычно разнял их Ферри. – Не беспокойся, он хорошо рассчитал свою дозу. Эффект от «дельфийской пыли» действительно убойный, поэтому пифии и погибали. Но у него – не женский, сильный организм.

Белое лицо незнакомца, покрытое паутиной из мелких потеков крови, напоминало маску адского карнавала ужасов. Темно-красная жидкость струилась почти отовсюду – из глаз, ушей, рта и носа. Безволосое тело выгибалось дугой, мелко дрожа, – сухими щелчками звучал треск костей. Конечности дергались, как от электрического тока: незнакомец удерживался на треножнике лишь благодаря крепким объятиям Малика. Послышался хрип – на залитый кровью подбородок бессильно вывалился синеющий язык.

– Теперь понятно, почему сеансы проводили только раз в год, – разочарованно махнул рукой Кар. – Раньше после таких танцев и не очухаешься. Думаю, придется начинать все сначала – еще пара минут, и парень окочурится. Налицо передоз: можешь поверить, я такое уже видел.

Он не успел договорить. Залитый кровью рот незнакомца скривился – его губы сплелись, словно змеи, издав злобное шипение. Не прошло и минуты, как оно переросло в громкий, ноющий звук с электронным тембром.

– Я вижу их… – неживым, скрипящим голосом сказал незнакомец.

Кар, Малик и Ферри, забыв об опасности паров «дельфийской пыли», столпились вокруг него. Кар схватил гостя за плечи и крепко встряхнул:

– Где они? Где сейчас находятся? Что ты видишь?

Шипение вновь повторилось – механически оскалив рот, незнакомец слепо смотрел прямо перед собой страшными белками окровавленных глаз.

– Они на улице… с красивыми замками…высокими башнями… идут куда-то… эти башни такие глупые… хааааааа… у них толстый фундамент и острый кончик… на вершинах нахохлились золотые птицы… и светят звезды… их трое…д евушка… и с ней два брата… мужчина со снежными волосами… и черный человек в серебряной маске… они хотят что-то найти…

– Замки? – недоуменно протянул Кар. – Он что, видит Францию?

Ферри хлопнул себя по лбу – даже сильнее, чем следовало. – Ад и Рай больше не конкурируют… – прошептал бородач. – Они объединились. Братья… Теперь понятно – кто тот второй, которого наш парень встретил в подъезде. У Аваддона есть сводный брат – один из топ-менеджеров Сатаны, занимающий в Аду высокий пост. Они связаны одной пуповиной: их общая мать – королева древнего кельтского племени. Согласно преданию, эта женщина крутила бурный роман с озерным ангелом, навещавшим королевский будуар каждое утро. Однажды, прогуливаясь по лесу, монаршая особа потеряла сознание, и ее телом овладел демон Самхайн, принявший вид ворона. Вскоре королева поняла, что беременна. У нее родились мальчики-близнецы, ничуть не похожие друг на друга, – ведь каждый из них был зачат от определенного отца. Самхайн принял деятельное участие в воспитании своего сына. Ворон прилетал к Агаресу каждую ночь – садясь на подушку, он рассказывал ребенку сказки: от их содержания кровь стыла в жилах. Тем не менее официально оба близнеца считались детьми озерного ангела, и на этом основании их приняли на работу в Рай – парочка сделала там приличную карьеру. Все изменилось, когда Сатана поднял ангелов на восстание против Бога. Проклятая кровь Агареса определила выбор: он выступил на стороне падших и вместе с лузерами был низвергнут в Ад. Братья ненавидят друг друга всей душой, для их согласия работать вместе должно случиться что-то КРАЙНЕ ВАЖНОЕ…

Кар вздрогнул – его лицо исказилось в тревоге, губы подергивались. Он застыл, как громом пораженный, но замешательство длилось лишь долю секунды. Сорвавшись с места, Кар быстро выбежал в соседнюю комнату.

– Башня, – роняя капли крови с губ, шептал незнакомец. – Красная башня со звездой – на севере… Они ищут… их надо остановить… скорее… скорее…

На середине фразы Кар вернулся, в правой руке он держал короткий автомат – МП5 с запасным магазином, приклеенным синей изолентой. Быстро проверив наличие патронов в рожке, он забросил оружие за спину. Черты лица постепенно разгладились: панику сковал лед спокойствия.

– Вырубить противника даже на минуту – означает выиграть время, – внятно сказал Кар, показывая на автомат. – Да, это не убьет, но сможет остановить. Кто-нибудь знает адрес, который он назвал? Тебя, Малик, не спрашиваю.

– Напрасно, – ухмыльнулся Малик, чье разбитое лицо полностью зажило. – Может, ты отлично дерешься, но соображаешь по-прежнему плохо. Я сразу понял, где сейчас находится невеста. Очень оживленное место. Красные башни с острыми шпилями, на вершинах которых сидят золотые птицы. Неужели не разобрался? Они на Красной площади. Отсюда – рукой подать.

Отперев изящным ключиком стол, Ферри вытащил из ящичка пистолет «Беретта» – миниатюрный, похожий на детскую игрушку. Излишне картинно щелкнув затвором, он вызвал ироническую усмешку Кара. Коротковолновая рация издала недовольный треск: бородач включил связь с личным пилотом.

– Это Ферри, – буркнул он в динамик. – Сколько тебе нужно времени, чтобы поднять вертушку из гаража и посадить ее на крыше моего «пентхауса»?

Выслушав ответ, он нажал кнопку отбоя.

– У нас есть еще полчаса, – бесцветно сказал бородач. – Не будем зря рассиживаться. Тащите этого типа в ванную, окатите ледяной водой и наденьте новую рубашку – возьмите ее из гардероба. Совершите чудо, но он должен прийти в себя. Малик прав – мы летим на Красную площадь.

Принеся с кухни таз с водой, Ферри выплеснул ее на жертвенный поднос. Крупные угли обреченно зашипели, превращаясь в мертвые черные точки…