56

Глава правительства Беньямин Нетаньяху должен был посетить Россию. Это был важный визит с точки зрения как его общественного статуса, так его международного статуса и престижа государства Израиль. Как обычно, мы подготовили материалы к визиту и переслали в канцелярию премьер-министра. Подготовили также, как и принято в официальных визитах главы правительства, брошюру на русском языке и о самом премьер-министре Нетаньяху. Нашу часть визита мы подготовили, как это делали всегда.

Тем временем истерия в Израиле по поводу «русской мафии» и «русской преступности» приняла чудовищные размеры. Если о ком-либо ходили сплетни, слухи или намеки полиции о его якобы возможных связях с мафией, канцелярия премьера делала все, чтобы избежать любого, даже случайного, присутствия этого человека в местах, где появлялся Беньямин Нетаньяху. Их имена вычеркивались из списков приглашенных, и иногда доходило до угроз, что если тот или иной человек будет присутствовать, премьер-министр просто не придет. Нетаньяху, конечно, не был в курсе всего этого. Это была политика Бюро премьер-министра, а вернее, Авигдора Либермана, гендиректора канцелярии премьера, который полностью управлял Бюро через начальницу Бюро Рухаму Аврахам, беспрекословно и слепо подчинявшуюся Либерману. Либерман был очень озабочен престижем своего начальника, да и своим тоже. Особенно в свете довольно грубых намеков о его якобы связях с русской преступностью, которые начали распространять его политические противники. Эти слухи были не лишены расистского оттенка. Гротескная картинка Либермана, несомненно, сыграла свою роль в наведении страха на население, преувеличенно приписывая ему все отрицательные качества и обвиняя его во всех смертных грехах. Я не раз говорил, в том числе и журналистам, что израильские средства информации ненавидят Либермана и провоцируют к нему ненависть израильского общества. Либерман, вероятно, опасался, что его обвинят в том, что это он связывает главу правительства с представителями преступного мира и мафией. Я был не согласен с такого рода подходом. Насколько мог, пытался вмешиваться, неуклонно повторяя, что это неверно ни по сути дела, ни с точки зрения фактов, ни с моральной точки зрения, но безрезультатно.

Один из кульминационных моментов случился во время визита Нетаньяху в Москву. Мэр Москвы Юрий Лужков устроил прием в честь премьер-министра Израиля в одном из фешенебельных ресторанов Москвы – «Метрополе». На прием был приглашен весь цвет московского общества и виднейшие представители московского еврейства, в том числе Иосиф Кобзон, очень популярный еврейский певец, близкий к Лужкову и один из активнейших борцов против антисемитизма. И в советский период он неоднократно выступал, исполняя еврейские песни и мелодии, к неудовольствию властей. И тут произошла поистине позорная сцена.

Началась эта история еще при Шимоне Пересе, когда он был главой правительства. Как-то я сидел по служебным делам у друзей в Моссаде. Во время нашей беседы раздался звонок из посольства России. Звонил представитель СВР в Израиле, аккредитованный при посольстве России. Он рассказал, что некоторое время назад в аэропорту Бен-Гурион был арестован Иосиф Кобзон, прибывший в Израиль на гастроли, и его собираются выслать обратно в Россию. Друзья из Моссада попросили меня помочь. Тут же по спецсвязи я позвонил в бюро премьер-министра и попросил срочно переговорить с ним. Мне ответили, что он на совещании и у него нет возможности выйти. Тогда я попросил передать ему срочно записку от меня и указать в ней, что Иосиф Кобзон арестован в аэропорту, и если его немедленно не освободят, то это приведет к межгосударственным осложнениям и большому позору государства Израиль. Через двадцать минут мне сообщили из бюро Переса, что он получил мою записку и дал указание немедленно освободить Кобзона и разрешить ему въезд в страну. При дальнейшей проверке я выяснил, что консул Израиля в Москве, хороший парень, временно перешедший в МИД из Службы безопасности, выдал Кобзону въездную визу в Израиль для выступлений с концертами. К копии визы, высланной в Израиль, он приложил свой отчет, в котором указал, что в некоторых средствах информации появляются статьи, обвиняющие Кобзона в связях с мафией. Несмотря на это, он выдал ему визу, не видя причины для отказа. Но Батья Кармон, начальник отдела виз Министерства внутренних дел, прочитав отчет, не думая и не понимая и не разбираясь, о чем и о ком идет речь, дала указание арестовать Кобзона и выслать из страны. Тогда этот инцидент уладили, благодаря вмешательству главы правительства Шимона Переса. Но если бы этот случай произошел, не дай бог, во время Нетаньяху – Либермана, вряд ли бы они осмелились вмешаться.

Во время приема в «Метрополе» я заметил странную суету в зале. Кобзон подошел ко мне и дрожащим голосом, со слезами на глазах, сказал, что ему от имени израильской делегации запретили петь. Я спросил его, кто ему запретил, и он указал на стоящую в стороне работницу посольства. Я направился к ней, и она, заметив, что я взбешен, тут же сообразила, в чем дело, и, заикаясь, начала оправдываться: «Это не я. Я, я, я, я, я не знаю ничего. Я только выполнила указание посла». Я подошел к послу, которая сидела возле Либермана, и спросил ее, что происходит с Кобзоном. Прежде чем она успела ответить, Либерман сказал мне: «Не вмешивайся. Оставь это в покое». Я раздраженно ответил: «Нечего оставлять в покое. Сейчас разразится скандал. Вам нельзя было так поступать». И тут я заметил, что Лужков пытается обратиться к Нетаньяху. «Вот видишь, – сказал я Либерману, – уже начинается». Либерман съежился, как будто бы спрятался в ракушку. И не только он. Вдруг все оказались ни при чем, и никто ничего не знает.

Я поспешил к Лужкову и Нетаньяху, который спросил меня: «Что случилось? Почему он злится?» Я сказал Нетаньяху, что все уже улажено. Потом обратился к Лужкову, сказал, что из-за непонимания вышло маленькое недоразумение, что все улажено и нет смысла беспокоить главу правительства, и Кобзон начнет выступление через несколько минут. После этого я подошел к Кобзону и искренне извинился перед ним. Я сказал ему, что он может петь сколько угодно и что никто ему ничего не запретит. И что мы действительно относимся к нему с уважением и почтением. Впоследствии было еще несколько разного рода недоразумений. Но этот случай был самым обидным, в нем государство Израиль, вплоть до самого высшего руководства, проявилось во всей глупости, тупости и невежестве. Но Нетаньяху никак не был замешан во всем этом. Я уверен, что, если бы я обратился к нему, он бы дал немедленно указание не допустить такого развития событий.

Однако вскоре произошел еще более постыдный инцидент на приеме в честь премьер-министра Израиля, который дал глава правительства России Виктор Черномырдин. Прием должен был начаться в шесть вечера. За двадцать минут до начала все, включая российскую охрану, стояли возле гостиницы, поджидая чету Нетаньяху. Прошло пять минут, десять минут, а супруги Нетаньяху не появляются. Из Дома приемов позвонили мне, спрашивая, почему премьер-министр Нетаньяху еще не приехал? Я подошел к нашей охране выяснить, где глава правительства. Один из наших охранников сухо и стараясь не рассмеяться промолвил: «Сарра делает джоггинг, и, пока она его не закончит, мы не выедем». Я был потрясен. Капризы жены премьер-министра должны быть причиной дипломатического конфликта? Опять мне позвонили из окружения Черномырдина и в истерике сказали, что председатель правительства оскорблен и собирается уезжать. Я попросил его удержать всеми правдами и неправдами и сказал, что мы уже выезжаем. Я знал, что российская охрана сообщает о поездке и окружение Черномырдина знает лучше, находимся ли мы в дороге или нет, и не только это. Почти в шесть тридцать, через полчаса после начала приема, мы наконец выехали. Стремительно промчавшись по улицам, подъехали к Дому приемов и вошли в зал. В зале был весь цвет российской власти и общественности, а также еврейства России. Опоздание было позором и оскорблением на глазах у всех, но, что делать, это наш глава правительства и так он представляет нашу страну.

Но я не ожидал, что предстоит еще большее унижение. Ко мне подошел советник главы правительства по делам диаспоры, который, в сущности, исполнял обязанности личного секретаря супруги премьер-министра и прошептал мне, что ко мне есть личная просьба главы правительства: он хочет, чтобы председатель правительства России упомянул также и Сарру Нетаньяху в своем приветствии. Скрипнув зубами, я направился к Черномырдину. После того как он обратился ко мне по имени, я позволил себе обратиться к нему по имени-отчеству: «Виктор Степанович. У меня к вам очень необычная и странная просьба. И мне правда стыдно, но вы должны понять меня. Беньямин Нетаньяху убедительно просит вас упомянуть его супругу, Сарру Нетаньяху, в вашей речи». Черномырдин посмотрел на меня, как будто он не верит своим ушам. «Что? Это же вопреки протоколу. Таких вещей не делают!» Но я снова обратился к нему: «Я это знаю. Вы абсолютно правы. Но давайте будем превыше этого. Мы собираемся восстановить отношения между нашими странами после долгого и трудного периода. Мы высоко ценим все, что вы лично делаете для этого. Но даже если эта просьба неоправданна и противоречит протоколу, нам не нужны лишние скандалы. Будьте выше этого». Черномырдин бросил с презрением: «Какой же он мужчина? Тряпка! Как он ей такое позволяет?» Я сказал ему: «Он воспитывался в Соединенных Штатах. Это не то воспитание, к которому мы привыкли. Оставьте это. Я очень вас прошу». Черномырдин тяжело вздохнул и процедил сквозь зубы: «Хорошо. Я это сделаю». Сгорая от стыда, я вернулся на место, думая про себя, что в глазах этих людей, которые сегодня правят моей страной, весь мир подобен Центральному комитету партии Ликуд, истерически скандирующему вопли: «Да здравствует Сарра!» Люди бюро главы правительства ожидали, дрожа от страха, сигнала от меня. Я их успокоил, показав, что все в порядке. В ходе своей речи Черномырдин взглянул на меня, чуть заметно улыбнулся и упомянул Сарру Нетаньяху. Так был предотвращен дипломатический конфликт между двумя странами, причинами которого были капризы разбалованной супруги и личная слабость человека, занимающего пост главы правительства Израиля.

В общем, это был ординарный визит. На обратном пути, как всегда, Еврейское Агентство организовало полет новоприбывших в самолете главы правительства. И никого не интересовало, сколько это стоило лишних денег и сколько дополнительных часов провели эти измотанные люди с детьми в ожидании полета в Израиль в самолете главы правительства. Главное, чтобы все получили свою рекламу. Глава правительства на своем самолете привозит новоприбывших в Израиль, и, когда он беседует с некоторыми из них во время полета, руководители Еврейского Агентства лезут сфотографироваться рядом с ним, и все довольны. Эфраим Кишон и Салах Шабати с пониманием и восхищением грустно улыбаются.

Через несколько месяцев после этого визита я побывал по рабочим делам в Санкт-Петербурге. Во время одной из встреч губернатор города отозвал меня в сторону: «Я не понимаю. Был ваш премьер-министр, надавал гору обещаний. И ничего, даже одного обещания не выполнил. Мы знакомы с визитами других глав правительств и с их обещаниями. Но чтобы ни одно обещание не было выполнено, такого еще не было. Вам не стыдно?» Я пообещал ему заняться этим и все проверить, отлично сознавая, что делать нечего. Такова была новая политическая культура руководства Израиля.