43
Отношения между Еврейским Агентством и «Нативом», и без того натянутые с 80-х годов, резко обострились в 90-х по вопросам, связанным с деятельностью среди евреев СССР. Деятельность Еврейского Агентства в Советском Союзе начала усиливаться с приходом туда Баруха Гура, в прошлом работника «Бара», подразделения «Натива», которое действовало на Западе. В 80-х годах он был одним из наших представителей в США, но из-за возникших с ним проблем его вернули в Израиль. В «Нативе» не захотели, чтобы он продолжал работу в самой организации, из-за некоторых особенностей его характера и поведения и направили работать директором Общественного совета в защиту евреев СССР. Это была общественная организация, созданная в свое время Нехемией Леваноном, тогдашним руководителем «Натива», для того, чтобы контролировать и направлять общественную деятельность в поддержку евреев СССР. Хотя это была общественная организация, финансируемая также из частных пожертвований, все управление ею было сосредоточено в подразделении «Бар» в «Нативе». Барух Гур продолжал получать зарплату от «Натива», хотя почти не принимал участие в работе организации. Когда Давид Бартов стал во главе «Натива», он сжалился над Гуром и отправил его нашим представителем в Великобританию. Однако из-за возникших с ним проблем его вынуждены были вернуть в Израиль. Как раз тогда Симха Диниц, председатель правления Еврейского Агентства, попросил у Бартова порекомендовать ему кого-либо для работы с евреями СССР. Желая избавиться от Баруха Гура, Давид Бартов рекомендовал его. Тот факт, что Барух Гур был дальним родственником Менделя Каплана, тогдашнего председателя Совета попечителей Еврейского Агентства, тоже «не повредил». У меня с Гуром, с которым мы были примерно одного возраста, были нормальные рабочие отношения, хотя иногда бывали и споры, как это обычно бывает между сослуживцами.
Как-то, уже в новой должности, Барух пришел ко мне и сказал, что хочет познакомиться с подготовленным мной планом нашей работы в Советском Союзе. В моих глазах эта просьба выглядела совершенно естественной. Барух формально продолжал считаться нашим работником, «одолженным» Еврейскому Агентству. Кроме того, я не видел ничего предосудительного в том, что работник Агентства будет иметь представление о нашей деятельности в Советском Союзе. В течение трех часов я излагал ему принципы и планы нашей работы на постсоветском пространстве. А через некоторое время Симха Диниц и Барух Гур представили на Совете попечителей и руководства Еврейского Агентства перед наивными американцами план деятельности Агентства среди евреев бывшего СССР, который был копией программы работы «Натива». Они с пафосом говорили о необходимости работы среди евреев Советского Союза и просили утвердить их план и его финансирование. Они, конечно же, «забыли» упомянуть, что эта работа уже выполняется государством Израиль. Ведь Еврейское Агентство не подчиняется правительству Израиля. Я еще помню истерический крик Симхи Диница в одном из споров со мной: «Я не чиновник правительства Израиля. У меня своя политика. Я не обязан проводить политику израильского правительства!»
Опять начался поток обвинений Агентства, подметных статей и лжи в адрес «Натива» в средствах информации. Мы никогда не вмешивались в работу Еврейского Агентства и не жаловались на них. Я требовал только одного – координации, чтобы предотвратить ошибки или действия, которые могли бы причинить ущерб Израилю или местным евреям из-за непрофессионализма или безалаберности работников Агентства. Но руководство Еврейского Агентства хотело действовать в Советском Союзе вместо «Натива» и вместо государства Израиль. Так этот монстр, давно переживший свое время, поднялся против своих создателей.
Вскоре после моего вступления в должность руководителя «Натива» я установил хорошие отношения с послом Германии в Израиле Отто фон Гобленцем. Профессионал высочайшей квалификации, он происходил из семьи потомственных немецких дипломатов – его предки служили Германии на этом поприще еще в XIX веке. Наши отношения продолжались и после того, как он покинул Израиль и был направлен послом Германии в Москву. В беседах с ним меня интересовало, что и как происходит с иммиграцией этнических немцев и евреев в Германию. Встречи с ним помогли мне намного лучше понять отношение к еврейской иммиграции в Германии, ее причины и характер. У тогдашнего канцлера Германии Гельмута Коля была идефикс – восстановить еврейское население Германии, доведя его до 600 000 человек – примерно столько евреев проживало в Германии до прихода нацистов к власти. Большинство в руководстве Германии не разделяли его идею, но никто не решился возражать или спорить с ним, особенно учитывая болезненность этого вопроса.
Евреи получали право на въезд в Германию и статус иммигрантов в обход всех немецких законов и иммиграционных правил. Им нужно было просто доказать свою связь с еврейским народом. Немцы принимали даже документы, выданные в синагогах постсоветского пространства. Так как желающих уехать в Германию, в том числе и неевреев, было немало, появился огромный рынок, где можно было за умеренную плату приобрести настоящие или фальшивые документы о принадлежности к еврейскому народу. В отношении Германии к иммиграции евреев было много лицемерия. Официальная позиция гласила, что из-за Катастрофы евреям полагаются привилегии в вопросах въезда в страну на постоянное место жительства. Но во время Второй мировой войны нацисты уничтожили не только миллионы евреев, но и половину цыган Европы. Однако в то время, когда власти Германии принимали тысячи евреев, они не впускали в страну, а в случае проникновения депортировали тысячи цыган. И только в двухтысячных годах условия иммиграции евреев в Германию были приравнены к условиям иммиграции других народов из других стран. Это изменение было обусловлено внутренними немецкими интересами, а не в результате вмешательства израильских или еврейских кругов.
По профессиональным причинам меня также интересовала иммиграция этнических немцев. В Германии, в рамках Министерства внутренних дел, тоже существовала служба, занимавшаяся этническими немцами Восточной Европы и Советского Союза.
В одной из наших бесед Отто фон Гобленц рассказал мне о своей недавней встрече с председателем Правления Еврейского Агентства Симхой Диницем. По его словам, Симха Диниц сказал ему, что Еврейское Агентство стоит во главе программы по спасению евреев Советского Союза в случае опасности и возможно, что Еврейское Агентство обратится к Германии с просьбой помочь вывезти евреев из опасных районов на немецких самолетах. Посол хотел знать, какова моя реакция на это. Я был потрясен безответственностью Симхи Диница. Его страсть к бахвальству была известна всем, но тут он просто нарушил закон. Государство Израиль готовилось и к ситуации, угрожающей евреям на постсоветском пространстве, и Еврейскому Агентству была отведена определенная роль в разработанных планах. Но все эти планы были разработаны и находились под ответственностью государства, а не Еврейского Агентства. Еще более серьезно то, что программа была совершенно секретна. Страсть к бахвальству могла привести к раскрытию иностранному дипломату одного из важных государственных секретов! По существу же вопроса, не было никакой необходимости воспользоваться самолетами иностранных государств, и тем более Германии.
Неоднократно нам приходилось оказывать помощь еврейскому населению в районах опасности из-за конфликтов, возникавших то тут, то там на постсоветском пространстве. Время от времени мы привлекали к этим операциям Еврейское Агентство в основном для логистики и оплаты перелетов репатриантов. Если же их участие не было необходимым, мы обходились без них. Мы никогда не придавали гласности эти операции и пресекали любые попытки публикаций о них. Еврейское Агентство обычно с огромной помпой освещало в прессе случаи, когда их работники принимали участие в подобных операциях, подчеркивая, что Еврейское Агентство спасает евреев. Кроме личной рекламы руководителям Еврейского Агентства, которая была для них необходимой составляющей, эти публикации содействовали кампании по сбору пожертвований в пользу Агентства, что в сущности и превратилось в основную цель деятельности этой организации.
Мне хорошо запомнился один случай во время грузино-абхазской войны. Я дал указание группе сотрудников «Натива» срочно выехать в район военных действий в Сухуми и подготовиться к возможной эвакуации еврейского населения. Сухуми находился в эпицентре боев между вооруженными силами Грузии и Абхазии и переходил из рук в руки. Мы сообщили об этом Еврейскому Агентству, предупредив, что, возможно, потребуется вывезти евреев в Израиль. Ответом нам было презрительное замечание о том, что мы просто зря поднимаем шум. Но, узнав, что наши люди вылетают на место, они попросили взять двух своих работников. Наши люди договорились с грузинскими военными о том, что вылетят на место боев на грузинском военном самолете. Они взяли с собой и двух работников Агентства. Наши работники при помощи местных еврейских активистов оперативно организовали эвакуацию еврейского населения с территорий по обе линии фронта, предварительно договорившись об этом с воюющими сторонами. Тем временем было объявлено перемирие для переговоров между президентом Грузии Э. Шеварднадзе и представителем России, который также представлял абхазскую сторону.
Я предполагал, что в случае провала переговоров военные действия могут немедленно возобновиться, и потребовал начать немедленную эвакуацию еврейского населения, до окончания переговоров. Работники Еврейского Агентства, которые сначала утверждали, что мы зря сеем панику, заявили, что по финансовым соображениям им выгоднее отложить вылет с выезжающими в Израиль на несколько дней, до более удобной для Агентства даты. Тогда я дал указание срочно зафрахтовать самолет за наш счет и вывезти на нем евреев Сухуми в Израиль. Через несколько часов самолет вылетел в Сухуми. В Еврейском Агентстве началась паника, и немедленно было собрано срочное совещание руководства для решения одного-единственного вопроса: как предотвратить пропагандистский успех «Натива». Еврейское Агентство потребовало от нас, чтобы самолет из Сухуми вылетел в Тбилиси, а из Тбилиси они вывезут репатриантов другим самолетом в Израиль. Мы приняли их предложение, нам было важно немедленно эвакуировать людей из района опасности. В конце концов Еврейское Агентство заплатило двойную сумму, оплатив оба полета. К посадке самолета в Израиле Симха Диниц, а с ним и представители руководства Еврейского Агентства собрались на посадочной полосе аэропорта. Диниц торжественно сообщил заранее собранным журналистам о героически проведенной Агентством операции по спасению евреев Сухуми. А его приближенные «слили» журналистом информацию о том, что Агентству удалось успешно провести эвакуацию, несмотря на то что «Натив» всячески мешал проведению операции, хотя на сей счет существовало решение правительства. Они также заявили, что за вывоз евреев из районов конфликтов отвечает Еврейское Агентство. Из самолета вышли наши сотрудники и отошли со мной в сторону для доклада о ходе операции, ее результатах и положении в Абхазии. Двое работников Еврейского Агентства, которые были вместе с ними, подошли ко мне и с восхищением начали рассказывать мне о наших работниках, утверждая, что те сделали невероятное и невозможно понять, как им удалось провести эту операцию в тех условиях, которые были в Сухуми. Я поблагодарил за добрые слова, и мы уехали из аэропорта, не обращая внимания ни на пресс-конференцию, ни на председателя Еврейского Агентства.
Как уже было замечено, Еврейское Агентство начало свою деятельность, используя разрешения, полученные «неформальными» путями у местных чиновников в неразберихе, которая царила тогда во всех органах власти. У «Натива» же был официальный статус, так как «Натив» функционировал, причем не только на постсоветском пространстве, но и в других странах, в рамках международных соглашений как составная часть посольства Израиля. В конце концов Еврейское Агентство нашло выход для упорядочения своего статуса в России, правда, на мой взгляд, довольно проблематичный. Еврейское Агентство зарегистрировалось как местная еврейская организация, а несколько местных евреев, граждан России, зарегистрировались как руководители этой организации, своего рода «Еврейское Агентство России». В том же статусе Агентство работает и до сегодняшнего дня, то есть как российская местная организация, попадающая под действие российской юрисдикции, в том числе и в вопросах налогообложения и заграничного финансирования. Я не уверен, что в Еврейском Агентстве хорошо понимали все последствия такого решения. При малейшем изменении в политике российских властей Агентство может оказаться под серьезным ударом, причем на совершенно законных основаниях. И, что особенно важно, это тут же отразится на евреях, которые работают с Еврейским Агентством. Израильские власти тоже не хотели понимать, что и Агентство, и евреи России могут заплатить огромную цену за безответственные действия Еврейского Агентства. Тот, кто знаком с советской историей, знает это.
В свое время я предложил осуществить визит министра иностранных дел Израиля на Украину, чтобы предотвратить закрытие там Еврейского Агентства. Но и после этого на Украине, как и в других государствах бывшего СССР, мне не раз приходилось слышать жалобы от руководителей местных служб безопасности, с которыми у нас были хорошие отношения, о противозаконной деятельности некоторых работников Агентства на территории их стран. Иногда шла речь о финансовых нарушениях, иногда о нарушениях закона о провозе и переводах иностранной валюты, иногда о неумелых и грубых попытках подкупа местных чиновников. Были и совершенно невинные, возникающие из-за незнания местных условий попытки приблизиться к закрытым секретным объектам. Обычно мне удавалось, не предавая проблему огласке, без лишнего шума уладить проблемы Агентства. Иногда, если я приходил к выводу, что случай трудноватый, я обращался к генеральному директору Еврейского Агентства, генерал-майору в отставке, Моше Нативу, единственному из руководства Агентства, с кем можно было разговаривать. Я объяснил ему, в чем проблема, и просил перевести провинившегося работника в другое место или другую страну, что обычно и делалось. Мы никогда и никому не сообщали об этом, за исключением главы правительства и израильской Службы безопасности. Руководители Еврейского Агентства, как раз наоборот, не удовлетворяясь непрекращающимися нападками против нас, постоянно пытались помешать любой нашей деятельности. Были посланники Еврейского Агентства, которые, не стесняясь, оказывали давление на местные еврейские организации, чтобы те прекратили всякую связь с нами, угрожая в противном случае перекрыть финансирование. Вместе с тем, справедливости ради, я должен отметить, что среди рядовых сотрудников Агентства большинство были честные, преданные делу люди, которые старались всеми силами выполнить свою работу, и большей частью у нас с ними были отличные отношения.
Одной из самых грязных кампаний, которую вело с нами Еврейское Агентство, была борьба против проекта НААЛЕ, предложенного мной. Но, когда оказалось, что проект НААЛЕ очень успешен, Агентство потребовало передать его под свой контроль. У Еврейского Агентства были свои молодежные программы, на мой взгляд, не очень хорошие, но мы не вмешивались в их работу. Проект НААЛЕ был чрезвычайно удачным, но очень дорогим. Деньги на него шли из бюджета Министерства образования Израиля. Руководство Еврейского Агентства сделало весьма соблазнительное предложение министру финансов Израиля Байге Шохату. Они просили полностью передать проект Еврейскому Агентству, а за это Агентство обязалось взять на себя полное финансирование проекта. Министерство финансов, используя подвернувшуюся возможность, без особых раздумий, без соответствующей проверки и серьезных обсуждений, приняло это предложение. Консульская проверка кандидатов осталась под нашей ответственностью, а все остальное перешло под ответственность Агентства. Я уже ничего не мог сделать. Через несколько месяцев Байга Шохат сказал мне, что Еврейское Агентство его надуло и требует у него денег на проект, причем больше, чем проект стоил раньше. Байга кипел от злости, но уже было поздно.
Еврейское Агентство подчинило Программу своему отделу «Алият Ханоар» (Репатриация молодежи). В свое время это была очень успешная организация, много сделавшая для абсорбции молодежи, прибывшей в Израиль в первые годы становления государства. Но организационная база «Алият Ханоар» совершенно не подходила ни молодежи постсоветского пространства начала 90-х годов, ни для НААЛЕ. Их школы, в основном в сельскохозяйственных районах, были довольно низкого уровня, даже по израильским стандартам. Первый кризис произошел, когда в рамках программы прибыли ученики высокого уровня. Помнится, как приехала из Санкт-Петербурга группа – более двадцати учеников, большинство из специальных школ по математике, физике и иностранным языкам. Их послали в сельскохозяйственные школы, выпускники которых в большинстве своем даже не сдавали экзамены, необходимые для получения полноценного аттестата зрелости по окончании школ. Мне было больно и обидно, когда через полгода пятнадцать детей из этой группы вернулись в Санкт-Петербург. Проблемы израильских школ, в основном низкий уровень образования, нанесли самый сильный ущерб проекту НААЛЕ.
Согласно выработанной нами концепции девушки и юноши, приехавшие в рамках проекта, оставались под нашей ответственностью до окончания первого курса вуза, после этого ими занималась другая структура помощи студентам. Если же они призывались в армию, то мы заботились о них до окончания воинской службы. Но Еврейское Агентство запланировало бюджет на проект только до окончания школы, и после этого совершенно неожиданно воспитанники остались без средств к существованию, – мы же продумали все, чтобы исключить такую возможность. До меня дошла информация, что в окрестностях старой разрушенной деревни Лифта под Иерусалимом очутилось несколько оказавшихся на улице воспитанников НААЛЕ, закончивших школу. Район Лифты славился как место скопления уличных банд и торговли наркотиками. Я попросил вмешательства главы правительства, и тут же начались дикие вопли. Первым поднял крик новоизбранный председатель Еврейского Агентства Аврум Бург, который обвинил меня во лжи. Меня пытались неоднократно обвинять во всех смертных грехах, но на такое мало кто осмеливался. Никто и никогда не мог ни обнаружить, ни доказать даже небольшую неточность в моих отчетах и донесениях, не то что ложь. Я всегда старался максимально точно описывать события и факты, на которых основывался. Зная, что представляет собой Аврум Бург, и будучи знакомым с методами Еврейского Агентства, я ожидал подобного развития событий и передал премьер-министру в ответ на его просьбу заранее подготовленный список молодых людей, находившихся в Лифте. В нем были указаны имена всех выпускников школ проекта НААЛЕ, оказавшихся там, с указанием, когда и какую школу они окончили и сколько времени они находятся в Лифте. И только тогда все забегали. У нас в стране, к сожалению, принято, и Еврейское Агентство в этом не исключение, что, пока не наступит взрыв или скандал, никто и пальцем не шевельнет. Кое-как нашли выход из ситуации в Лифте. Но проблема выпускников школ проекта НААЛЕ не получила должного разрешения еще в течение нескольких лет.
С момента перехода под эгиду Еврейского Агентства проект НААЛЕ существенно изменился. Он начал постепенно терять и свое качество, и свою привлекательность – соответственно уменьшилось и количество желающих принять в нем участие. В соответствии с моим первоначальным замыслом в проекте должны были участвовать до пяти тысяч новых воспитанников в год. И при соответствующем финансировании это было вполне достижимо. В действительности же в рамках проекта удалось охватить чуть более тысячи человек за первый и второй годы его существования. Если бы нам удалось осуществить наши планы, то почти вся еврейская молодежь была бы охвачена израильской системой образования и связала бы свою судьбу с Израилем. Но финансовые расчеты и междоусобные еврейские войны помешали проекту достичь максимального эффекта. Как я уже говорил, я предполагал, что девушка или юноша, закончившие среднюю школу в Израиле, не захотят жить в другой стране. Но это было в государстве Израиль до убийства Рабина. До прихода к власти Нетаньяху и Шарона. К плачевному состоянию проект НААЛЕ пришел и из-за деградации системы образования Израиля и вследствие изменений на постсоветском пространстве. Я считаю, что между проектом НААЛЕ, который я предложил и за осуществление которого боролся и ставшим очень успешным в течение трех лет в пору нашего им руководства, и НААЛЕ в последние годы мало общего. Точно так же, как нет большого сходства между «Нативом» девяностых годов, до того дня, что я покинул организацию, и организацией, носящей это имя сегодня. В конце концов проект НААЛЕ вернули в Министерство образования. И все-таки и вопреки всему даже в сильно измененном виде проект НААЛЕ оказался наиболее успешным проектом системы образования Израиля. За пятнадцать лет в программе приняли участие 13 000 воспитанников из еврейской молодежи стран постсоветского пространства. И несколько лет назад, как и хотел Ицхак Рабин, в проекте начали принимать участие евреи из стран Запада. И все это благодаря работникам Управления НААЛЕ, тем людям, которые практически осуществляли проект, несмотря на все многочисленные препятствия и помехи, стоявшие на их пути.
Во время работы в «Нативе» я опять столкнулся со смертью и опять должен был сообщать близким о гибели самых дорогих им людей. Еще в начале своей деятельности в качестве руководителя «Натива» я ввел в организации должность внутреннего контролера. Мне удалось взять на эту должность Анри Ариэля, который до этого был контролером одной из самых серьезных и сложных государственных организаций. Ариэль, уроженец Франции, в 14 лет присоединился к движению Сопротивления. В 1949 году он приехал в Израиль и поступил на государственную службу, выполнял разнообразную и очень ответственную работу. Меня поражали его профессионализм, высокий уровень знаний и его увлеченность работой в «Нативе». И вот однажды мне позвонили и сообщили об автомобильной катастрофе, в которую попали наши люди по дороге из Казахстана в Киргизию. Несколько человек было ранено, а Анри, который был там в командировке, погиб. Мы быстро организовали медицинский самолет из Швейцарии, который привез в Израиль раненых и тело Анри. Нам не раз приходилось эвакуировать медицинскими самолетами наших работников или посланников, пострадавших от бандитских нападений или серьезно заболевших. Но человеческих жертв до того дня у нас не было. Самым трудным было прийти в дом Анри и сообщить жене о его смерти. Я помню, как в сопровождении нескольких работников подошел к дому Анри. Возле дома я увидел в окне его жену, беззаботную и радостную, поглощенную какой-то домашней работой. А я знал, что через минуту должен сказать ей, что полная счастья жизнь кончилась и она никогда больше не увидит своего мужа. Она открыла нам дверь, приветливо и радостно поздоровалась и тут постепенно начала все понимать. Я сказал: «Анри погиб в автомобильной катастрофе. Я очень сожалею, что я должен тебе сообщить об этом». Анри Ариэль, его жизнь и смерть олицетворяют в моих глазах жизнь того поколения еврейского народа, силу духа государства Израиль и дают мне силы и веру в свой народ и в свою страну.
