Глава 7
Он вторую ночь не мог уснуть. Ворочался с боку на бок. Пытался отвлечься, повторяя в уме старые заезженные скороговорки. Раньше помогало. Теперь нет. Стерлась из памяти половина скороговорок! Слова путались в уме, он начинал вспоминать, ругал свою забывчивость, нервничал, начинал повторять снова. Какой тут сон!
За стенами трехэтажного отеля, выстроенного на самом краю высокого утеса, с громким шуршанием ворочались волны. Стекла дребезжали от сильных порывов ветра и крупных капель ледяного дождя. И от одного этого звона ему становилось не по себе. Он вставал, залезал в шкаф, доставал теплый джемпер, натягивал и снова залезал под одеяло. Но уже через десять минут джемпер летел от кровати в сторону стула. Жарко! В номере действительно было жарко натоплено. До батарей отопления невозможно было дотронуться. Надежные рамы с тройным стеклопакетом. Не было ни одной щели. Он проверял, подставив ладонь. А его все равно знобило. Скорее всего, от непривычной обстановки, сделал он вывод к утру второго дня. От непривычного сырого климата.
Что она здесь нашла? Утешение? Покой? Почему выбрала именно это место для того, чтобы укрыться? Из-за человека, который ей помог и которому она была благодарна? Олег, кажется?
Да, Олег Ирве – местный житель. Тот самый доктор, который ей помог. Помог не умереть мученической смертью три года назад. Он привез ее сюда, к себе на родину. Поселил в родительском скромном домике в два этажа.
На первом этаже, он уже точно знал, располагалась кухня с настоящей деревянной мебелью, выкрашенной синей краской. Очень уютная, с большими окнами. Она усаживалась после прогулки на подоконник с большой пузатой кружкой, что-то неторопливо из нее пила. И не сводила глаз с берега.
Еще на первом этаже была гостиная с современной безликой мягкой мебелью, камином и телевизором в полстены. И еще какая-то маленькая комната в дальнем углу дома, захламленная странным текстильным мусором.
Все это он сумел рассмотреть без особого труда. На острове почти никто не занавешивал окон. Все здесь жили в атмосфере абсолютного покоя и всеобщего доверия.
Даже странно. Будто инопланетяне. Но неожиданно ему это понравилось. Нет, нет, не жить так – открыто, а наблюдать за их жизнью. Наблюдать, сравнивать, примерять на себя.
Вывод, который он сделал к концу второго дня наблюдений, его ошеломил.
Он тоже хотел бы так жить! Неторопливо, безбоязненно, уверенно и безопасно. И даже немного понял ее, сбежавшую именно сюда – в холод, а не в тропический рай Таиланда, куда был ею куплен билет три года назад. Она чувствовала себя здесь защищенной. И хотя местные жители не очень, по его наблюдениям, ее любили, никто не захотел говорить о ней. Ни хорошо, ни плохо. Никто!
Супружеская спальня в доме супругов Ирве располагалась на втором этаже. Она была просторной, на всю ширину дома. Одно огромное окно, смотревшее на море. Что там, за этим окном, рассмотреть ему не удалось. Даже стоя на самом краю пирса с полевым биноклем, он ничего не увидел. Кроме нервно дергающихся теней на потолке, освещаемых каким-то неверным, прыгающим светом.
В спальне, видимо, тоже был камин. И супруги Ирве занимались любовью в его свете. Подолгу занимались. Он засекал, наблюдая за эротической пляской теней на потолке. Минут сорок, пятьдесят. Этот доктор Ирве просто неутомим, сделал он вывод минувшим вечером, вернувшись в номер вконец продрогшим и промокшим. Так подолгу заниматься сексом он сам мог только в молодые годы. Когда его жена Ирина была очень юной, очень пылкой и целиком принадлежала только ему одному.
Сейчас жены у него не было. И любой другой женщины не было давно. И подглядывая в окна чужой спальни, он вдруг почувствовал первобытный голод. По женщине. Все равно по какой женщине. Так он думал, оплачивая услуги проститутки, которая должна была прийти к нему в номер через час после оплаты.
Девушка была молодой, приятной на лицо, но немного полненькой. Но дело свое знала. За оплаченный час он вымотался так, что не смог проводить ее до двери, распластавшись на кровати. Думал, что уснет, как только за девушкой закроется дверь.
Не вышло.
Утолив первобытный голод тела чем подвернулось, он тут же начал думать о супружеской паре Ирве. Представлял себе их спальню с камином, в котором жарко полыхали дрова. Представлял широкую кровать, заправленную темно-синим бельем. Почему-то ему казалось, что белье в их спальне именно темно-синего цвета, под цвет штормового моря, облизывающего берега острова. Этот цвет должен красиво оттенять ее бледную кожу и светлые волосы. Об этом он тоже зачем-то думал. Слышал шуршание накрахмаленных простыней, когда супруг Ирве переворачивал ее со спины на живот.
С какой стати эти мысли лезли ему в голову? Зачем он об этом думал, пытаясь уснуть?!
Какие тут, к чертям, скороговорки, если перед глазами все время было ее лицо. Новое, еще более прекрасное, но точно ее лицо. Лицо Майковой Лилии, которую потеряли в России десятки сыщиков, не сумев отыскать ее за три года. И которую он сумел вычислить за три месяца.
Устинов вдавил голову в подушку, с силой зажмурил глаза и принялся вспоминать, с чего началось его расследование.
Неделю он изучал копии всех документов, которыми были полны папки с ужасающим своей жестокостью делом.
Был убит единственный сын Кадашова – Иван. Был расстрелян в упор очередью из автомата. И пятеро его охранников тогда погибли. Кто умер сразу, кто в больнице от ранений. О них Устинов читал бегло. Досье Ивана изучил досконально. И сам того не желая, проникся сочувствием. Парень был чистым, не загаженным отцовскими делами. Работать на отца не хотел. Тот настаивал. Уволил предыдущего охранника, отвечающего за сбор денег. И на его место поставил Ивана. Первый рабочий день Ивана оказался и последним. Иван был убит. Деньги были похищены. Весьма солидная сумма.
К слову, после этого страшного убийства Кадашов прикрыл все свои темные дела, легализовавшись полностью и потратив на благотворительность огромные средства. У него начались страшные проблемы со здоровьем.
Но лично ему Устинов не сочувствовал. Лично его он презирал.
Кадашов был преступником. Он сам лично не раз брал в разработку его делишки. Но либо улик не находилось, либо ему активно принимались стучать по рукам те, кто выше был рангом.
– Почему вы уволили Игоря Забузова? – задал он самый первый вопрос Кадашову, когда перевернул последнюю страницу откопированного специально для него дела.
– Он, не поставив в известность меня и эскорт, поменял маршрут следования. Самовольно поменял, – сделал акцент Кадашов. – Таких вещей я не прощаю.
– Как он это объяснил?
– Никак!
– Никак? – не поверил Устинов.
– Может, и объяснял, я не помню, – поводил руками в воздухе Кадашов. – Прошло три года. Но точно не помню. Что-то ему показалось. Или не показалось. Не помню.
– Где сейчас Игорь Забузов?
– Не знаю.
– Вы искали его?
– Конечно! В деле есть об этом. По делу было опрошено полторы сотни человек. Его, как возможного соучастника, свидетеля, тоже пытались допросить. Его не нашли. Квартира, которую он купил незадолго до трагедии, оказалась запертой.
– Ваши люди были внутри?
– Сергей, о чем вы говорите? – фальшиво возмутился Кадашов. Он без конца путался, то тыкал ему, то вежливо называл на «вы». – Оснований на вскрытие квартиры не было. Прокурор не дал санкции. И…
– Пробую еще раз. – В голосе Устинова появились раздраженные нотки. – Ваши люди обыскали квартиру Забузова? Отчаявшись получить информацию у следствия, они посетили его квартиру? Что-то нашли? Что-то натолкнуло их на мысль о его причастности к нападению?
– Нет, – недовольно надулся Кадашов. – Квартира была чистой. Даже отпечатков никаких не было найдено. Будто там никто и не жил.
– Вещи?
– Ну да, вещи его какие-то мотались в шкафу. Обувь. Постельное белье на кровати. К слову, чистое. Даже с этикеткой. Но в ванной ни одной зубной щетки, ни бритвенных принадлежностей, ни грязного белья.
– И ни единого отпечатка пальцев?
– Ни единого. Даже если и муха какая-нибудь садилась на край стола, ее след был уничтожен. Квартира была девственно-чиста.
– То есть, другими словами, случись что, идентифицировать Забузова по отпечаткам пальцев мы не сможем? В базе полиции ведь его нет. – И он пытливо уставился на своего заказчика, который раздражал его с каждой минутой все сильнее.
Честное слово, если бы не Ирка с ее больным ребенком, он ни за что не взялся бы за это дело. Даже из сочувствия к погибшему невинному парню. Но Ирка была частью его жизни. Они не стали совсем уж чужими, когда она от него ушла. И ее ребенок, рожденный от чужого мужика, тоже как будто бы не стал ему чужим. И он искренне порадовался, когда Ирина позвонила и сообщила, что операция прошла успешно и малыш начинает поправляться.
А он даже не спросил, кого спасал: мальчика или девочку. И имени не спросил. Буркнул: я рад. И отключился. Наверное, это ее обидело. Она больше не звонила.
– У меня есть его отпечатки, – с неудовольствием в голосе отозвался Кадашов.
– Вот как? Каким образом вам удалось их заполучить?
– Это обязательное условие при приеме ко мне на работу.
– Все сотрудники проходят через это?
– Нет. Только охрана. Так что отпечатки пальцев Забузова у меня имеются. Толку-то! Что с того! Они не были нигде обнаружены.
Это было правдой. Машины эскорта, которые были угнаны грабителями и брошены потом в одном из спальных районов, не установили причастности Забузова к грабежу. Его отпечатков там не было. И следов обуви.
– Он мог руководить бандой, не выходя из дома, – выдвинул версию через пару дней Устинов, еще более внимательно перечитав некоторые страницы дела.
– Мог.
– И на его месте я бы так и сделал.
– Это не он, – угрюмо отозвался Кадашов, окинув Устинова взглядом исподлобья.
– Почему вы так думаете?
– Потому что туда зачем-то приперлась его девка. Чуть не под стволы!
– Вы Майкову имеете в виду? – уточнил Устинов.
– Ее.
– Как думаете, зачем она туда пришла?
– А об этом уместнее спросить было бы у нее! – скрипнул тогда зубами Кадашов, и столько в его взгляде было ненависти! – Но она пропала. Эти олухи ее упустили! Она просочилась сквозь пальцы, как вода, как песок! Тварь!
– Как я понял, ваша охрана пустилась за ней вдогонку, оставив попытки догнать грабителей?
– На чем их было догонять? На такси? – фыркнул Кадашов. – На двух машинах сбежали грабители. Третья стояла с пробитым баком. Вот и погнались за девкой.
– Решив, что хоть что-то все же лучше, чем ничего, – задумчиво проговорил Устинов, потирая висок.
– Ну да! Она могла что-то знать. Не просто так ее Забузов ко мне в дом пристроил.
– Ему были нужны глаза и уши у вас в доме. Тут все как раз понятно. Вопрос: для чего?
– Об этом надо спросить у нее, – повторил Кадашов.
– Или у него, если удастся его найти. Вот вы тут мне сказали про квартиру. – Прежде чем нарушить тишину, повисшую в гостиной Кадашова, Устинов долго думал. – Ощущение такое, что кто-то зачищался.
– И кто? Игорь?
– Мог быть и Игорь. А мог быть кто-то еще.
– Кто?
– Тот, кто от Игоря избавился. Тот, кого Игорь подозревал в готовящемся нападении.
– Девка! Это она! Точно она! – Кадашов так разнервничался, что трижды объехал в инвалидном кресле на недопустимой скорости гостиную по периметру. – Все сходится, Сергей. Он пристраивает ее к нам в дом. Она все тут вынюхивает. Понимает, что что-то готовится. И решает ограбить грабителей. А заодно и своего Игоря. Который ей изменял со стриптизершей.
– Не хочу гробить вашу версию, Павел Сергеевич, но девушка-стриптизерша оказалась его двоюродной сестрой.
– Какой сестрой?! – вытаращился Кадашов.
– Двоюродной.
– Сестрой?! – ахнул Кадашов и даже привстал. – Так какого же черта эти твари меня три года водили за нос?! Напарничек твой бывший кучу бабок с меня состриг, установив за ней наблюдение. Год за ней следили!
– Она его сестра, – повторил Сергей со вздохом.
Кадашова попросту разводили на деньги. Это он понял сразу, как только бегло просмотрел дело. Изучив его более детально, пришел к выводу, что расследование этого дела умышленно затягивалось. Получить вознаграждение один раз за результат или получать ежемесячно зарплату в течение трех лет? Гончаров не дурак. Он сразу понял, что к чему. И просто имел выгоду, время от времени делая вброс ничего не стоящей информации.
– Удавлю гадину, – пообещал Кадашов.
И Сергей не стал уточнять, кого конкретно тот имел в виду.
– У Майковой не было повода желать зла своему парню. То есть вашему бывшему охраннику.
– Зато у нее был повод явиться на место убийства в тот самый момент… В тот самый момент, когда Ваню… – Он все еще не мог выговаривать страшные слова, они все еще давались ему с огромным трудом. Он от этого задыхался. – Зачем она туда пришла?! Зачем?! Почему не улетела в Таиланд, хотя заказала билет? Почему один?
– Билет она заказала один, верно, Павел Сергеевич. Через Интернет. Заказала ночью. И даже приехала в аэропорт на такси. Такси вызывала сама со своего мобильного. Но…
– Но?!
– Но тут тоже очень много странностей обнаружилось, Павел Сергеевич.
– И каких же?
Кадашов уставился на Устинова с подозрением. Если еще и этот парень примется его дурачить, он точно не выдержит. Мало его три года за нос водили, выдаивая из него кучу денег. Еще один явился, умник?
– Мне удалось найти того водителя, который ее отвозил в аэропорт.
– Через три года? – усомнился Кадашов.
– Не сложно. Во-первых, он до сих пор работает там же. Во-вторых, база данных у них хранится по пять лет на электронных носителях. Хозяин фирмы из бывших авторитетов, решивший жить честно. Вот и страхуется. К тому же у них имелись случаи нападения на таксистов.
– Понял я, – отмахнулся Кадашов, сморщив лицо. – И что таксист. Помнит ее?
– Странно, но помнит.
– С чего вдруг?
– Та ночь была первым его выездом. Он днем ранее только устроился туда работать. Ночь была, с его слов, совершенно пустой. Все рейсы отдавали долгожителям. Так он назвал тех, кто давно работал. Он всю ночь просидел без дела в машине. И вдруг выезд. В аэропорт. А это выгодно. Потому и запомнил. Майкова была самым первым его клиентом.
– Вот как.
Кадашов нахмурился. Почему-то люди, которые добывали для него информацию, этот факт до него не донесли. Допрашивали и таксиста. И диспетчера. Причем по горячим следам допрашивали. Все подтвердилось. То есть то, что девушка вызывала такси. И доехала до аэропорта. Но про таксиста ни слова не было сказано.
– А не хотел он тогда откровенничать, струсил, – пояснил Устинов, вспомнив покаявшегося таксиста. – Просто подтвердил, что отвозил Майкову. Узнал ее по фотографии, и все.
– А что еще-то? Было еще что-то?
– Было кое-что.
Сергей положил руку на тоненькую пластиковую папку, в которую сам уже собирал сведения.
– И что же? – заинтересовался Кадашов.
– Девушку ему пришлось минут пять ждать. Она задерживалась. Он не стал тревожить диспетчера бестолковыми звонками. Первая смена и все такое. И просто решил подождать. Минут десять. Потом уже решил звонить диспетчеру. Но девушка из подъезда выбежала. С сумкой. Большой сумкой. Дорожной.
– И в чем странность? Она в Таиланд сбежать собиралась. Не налегке же туда отправляться.
– Странность в том, что выбежала она, Павел Сергеевич, не из того подъезда.
И Устинов замолчал. Ждал, пока Кадашов переварит новость.
– Что значит, не из того подъезда?!
– Не из того, где жил Игорь Забузов, а из соседнего.
Сергей вытащил из папки лист с начерченной на нем схемой. Аккуратно начерченной, с помощью линейки.
– Вот смотрите. – Он достал из кармана легкой ветровки авторучку, ткнул в центр листа. – Это схема двора. Вот здесь стоял таксист. Он подтвердил мне это. Мы даже ездили туда.
– И что?
– Подъезд, в котором жил Забузов, вот этот. – Кончик авторучки коснулся карандашного схематичного наброска ровно посередине. – Майкова выбежала из соседнего.
– Что это значит? – не понял Кадашов и замотал головой. – Не морочьте мне голову, Сергей! Это просто ерунда какая-то! Мне не нужно, чтобы вы отрабатывали свой гонорар, собирая глупости! Мне нужна информация.
– Вы готовы слушать дальше? – Глаза Устинова опасно заблестели.
Черт! Если бы не Ирка с ее проблемами, он бы ни за что на свете не сидел сейчас перед тупым ожиревшим Кадашовым! И не пытался его убедить, что расследование, которое велось до него, велось из рук вон плохо. Точнее, никак оно не велось. Стас Гончаров либо хватку вовсе потерял, либо совсем ничего не делал. Просто получал деньги, скармливая Кадашову крохи информации.
– Говори, – буркнул недовольно Кадашов, посматривая на Устинова со смесью недоверия и неприязни. – Говори, но думай!
– Вот подъезд, из которого выбежала Майкова. – Кончик авторучки с силой уперся в крохотный квадратик. – Таксист почему запомнил, спросите вы?
– Да? Почему?
– Да потому, что в том подъезде жил один из его студенческих приятелей. Таксист точно знал, потому что в гостях у него бывал. Приятель многого добился в жизни, а ему самому пришлось таксовать. Работы не было. И он, пока ждал Майкову, немного нервничал. Все лезли в голову нехорошие мысли. Вот выйдет его приятель на балкон покурить среди ночи. Второй этаж, окна во двор. А тут он на своей тачке с таксистскими шашечками. Будут вопросы. А он их не хотел. Еще и поэтому та ночь ему сильно запомнилась.
– Убедил, – подумав, кивнул Кадашов, заерзав в инвалидном кресле. – Дальше.
– Так вот, Майкова среди ночи заказывает билет в Таиланд. Вызывает такси. Но неожиданно выходит из другого подъезда. Почему? Как такое возможно?
– И почему?
– А потому, Павел Сергеевич, что она спасалась бегством. – Сергей еще раз проговорил эту фразу про себя, будто взвешивал ее, будто пробу с нее снимал, и повторил еще раз, подтвердив кивком. – Она спасалась бегством.
– Не понял. От кого? И как получилось, что из другого подъезда? Через чердак, что ли, удирала?
– Через балкон соседней квартиры.
– Чего, чего, чего?!
У Кадашова отвисла нижняя челюсть. И слюна, предательски, по-стариковски, сбежала по растрескавшейся нижней губе и скользнула на подбородок. Он засмущался и вытер подбородок рукавом домашней трикотажной кофты.
– Я долго беседовал с жильцами квартиры, которые жили через стенку от Забузова. Приличные люди. Муж и жена. Детей нет. Заняты только собой. Помешаны на правильном образе жизни.
– Это вы к чему сейчас?
– К тому, Павел Сергеевич, что люди находятся в здравом уме и твердой памяти, – нахально ухмыльнулся Устинов. – И вот они утверждают, что однажды, где-то приблизительно три года назад, в их квартиру кто-то проникал.
– То есть?
– Утром они встали, как всегда, приблизительно три года назад, – повторил Устинов с выражением. – А дверь входная не заперта. Просто прикрыта. А этого не могло быть в принципе. Каждый вечер они по нескольку раз по очереди проверяют замки. И штора балконной двери распахнута. А они ее всегда на ночь аккуратно занавешивают. Обследовав балкон, супруги пришли к выводу, что к ним было совершенно проникновение через балкон соседней квартиры.
– С чего такие выводы?
– С того, что вещи, сушившиеся на веревке, оказались на полу.
– И только? Остальные-то вещи оказались на месте?
– Все оказалось на месте. Все! Оказалась незапертой входная дверь – раз. Оказалась сдвинутой балконная штора – два. Оказались на полу сушившиеся на лоджии вещи. Конечно, для полиции это не улика. Там посмеются и даже заявления не примут. Они туда и не пошли. Погоревали, погоревали. Поменяли замки и на ночь начали запирать балкон. К соседу через стенку несколько раз пытались попасть с претензиями и подозрениями на его счет, но безрезультатно. Им никто не открыл. К слову, вашим людям, которые их однажды навестили с вопросами, они ничего рассказывать не стали.
– Почему?
– А они им не понравились. Они сочли, что это бандиты. И история забылась.
И снова в гостиной стало тихо. Кадашов размышлял, устремив взгляд в одну точку. Устинов смотрел на него, ожидая комментариев.
– То есть вы хотите сказать, Сергей, что той ночью Майкова удирала из квартиры своего парня через балкон соседней квартиры?! – выговорил едва ли не по слогам, закончив размышлять, Кадашов.
– Подозреваю.
– Но почему?! Зачем?!
– Об этом уместнее спросить было бы у нее, – поддел Кадашова Сергей его же фразой. – Но подозреваю, что в квартире случилось что-то нехорошее. И она удирала.
– От кого?! От Игоря?
– От его убийц.
И вот стоило ему произнести это вслух для аудитории, пускай она и была в числе единственного слушателя, как Сергей сразу понял – он прав.
– От убийц?! – ахнул Кадашов и, зажмурившись, замотал головой. – Не понял!
– Еще работая на вас, Игорь что-то такое заподозрил. Он понял, что что-то готовится. Не просто так он в ваш дом свою девушку работать устроил. Ему нужны были глаза и уши. Он умным был малым, насколько я понял.
– Дальше, – прервал его Кадашов.
Слушать похвалы в адрес человека, которого он с позором выгнал, ему не хотелось. Это звучало упреком.
– Так вот… Он устраивает свою девушку к вам в начале лета. Она добросовестно работает. Узнала она что-то, нет, то мне неизвестно. Но подозрения Забузова расцветали буйным цветом, раз он поменял однажды маршрут, не поставив никого в известность.
– То есть вы, Сергей, утверждаете, что Игорь был прав, когда что-то такое мне говорил? На что-то такое мне намекал?
– Уверен.
– О как! – зло фыркнул Кадашов. – Откуда такая уверенность? Может, он сам все разыграл как по нотам? И девку свою ко мне в дом сунул, чтобы шпионила. Просто, чтобы шпионила.
– За кем?
– За мной, за Ваней!
– Смысл? Игорь Забузов был самым осведомленным с вашей стороны человеком. Самым приближенным. Он знал все ваши секреты.
– Знал, – угрюмо повесив голову, подтвердил Кадашов.
– Майкова была внедрена к вам в дом с вполне определенной миссией.
– С какой?
– Вычислить предателя. И, видимо, у нее это вышло.
– Да?
– Да. Раз Игоря Забузова устранили, а его девушка удирала из квартиры по балконам.
Кадашов поставил локти на подлокотники инвалидного кресла. И, пристроив рыхлый подбородок на сцепленных в замок пальцах, надолго задумался. Он анализировал сказанное Сергеем. Ему было сложно поверить в то, что кто-то рядом с ним его предал. Кто-то в его доме, кто-то из его охраны, улыбаясь ему, помогая, готовил убийство его единственного сына. Проще было думать, что это случайные, посторонние люди.
– Зачем она поперлась под пули? – спросил Кадашов недовольным голосом. – Она же рисковала.
– Видимо, хотела увидеть тех, кто навестил их той ночью, когда ей пришлось удирать, – подергал плечами Устинов.
– Это неумно.
– Но это кое-что объясняет.
– И что же?
– Это объясняет исчезновение Игоря. Он не сбежал, Павел Сергеевич. Скорее всего, его убили той ночью. Тело вывезли. В квартире все вычистили. И сделано это было почти за неделю до нападения. Видимо, Игорь их вычислил. Может, даже позвонил и намекнул, что ему все известно. Я не могу знать, потому что в деле нет билинга его телефона.
– Да? – Кадашов шевельнул заросшими бровями. – Странно…
– Его не стали разрабатывать? Почему? Его девушка засветилась на месте преступления, а о нем в деле почти ничего. Ну, кроме того, что он просто исчез. Это не вы, Павел Сергеевич?
– Что я? – неохотно отозвался Кадашов.
– Это не вы послали к нему в дом убийц той ночью?
Кадашов сморщил лицо, расцепил руки, ухватившись одной за левую грудь. И неожиданно неохотно помотал головой.
– Нет, не я. Хотя, признаюсь, собирался с ним что-нибудь сделать. Как-то нейтрализовать его. Он слишком много знал и все такое… Но я не успел.
– Честно? – не очень поверил ему Сергей. Поймал его свирепый взгляд и объяснил: – Мне надо это точно знать, Павел Сергеевич, чтобы двигаться дальше.
– Вот скажи, почему ты мне не веришь, парень?! – возмущенно отозвался Кадашов, снова сорвавшись на «ты».
Он без конца путался, то «ты», то «вы». Все никак не мог определить для себя его статус и свое отношение к этому парню. Служит он ему? Помогает? Или просто занимается делом, которое умеет делать хорошо?
– Потому что в отношении Забузова не было проведено тщательной проверки.
– А должна была быть проведена?
– Да. В первую очередь. Сами сказали, он слишком много знал. И девушка его засветилась на месте нападения. А вы будто были уверены, что Игорь не появится. И имя его нигде не всплывет. Телефон не пробили. Записи с камер…
– Что записи с камер? – встрепенулся Кадашов, уставившись на Устинова со странным любопытством.
– Записи с подъездных видеокамер исчезли. Того дома, где когда-то проживал Игорь Забузов. Это ведь вы дали команду их уничтожить?
И Устинов впился взглядом в рыхлое, сильно состарившееся за три года лицо Кадашова. Тот неплохо владел собой. Но все же информация о записях с камер будто явилась для него новостью. Он несколько раз глянул на Устинова так, будто ждал от него подсказки.
Наконец отрицательно мотнул головой и пробормотал неуверенно:
– Нет, не я.
– Понятно.
– Что понятно?
– Понятно теперь, почему вы не знали, как покинула квартиру Игоря Забузова его девушка. И как он сам ее покинул. Информация исчезла вместе с ним. И означает это только одно.
– Что же?
– Его убийцы неплохо были осведомлены обо всем. Работали профессионалы. Скорее всего, не один человек. Но вот что странно… – Устинов уставился на тоненькую папку с делом, которое теперь вел он.
– Что странно, парень?
– Почерк не похож, – пробормотал он неуверенно и пояснил: – Почерк напавших на ваших людей грабителей брутален. Они даже масок не надели. Может, по глупости. Может, под кайфом были. Может, были заранее уверены, что их никто не найдет, потому что собирались всех положить. Могу ошибиться, но почему-то думаю, что накануне грабежа ночью в квартире Забузова побывали другие люди.
– Почему ты так думаешь, парень?
– Потому что они не наследили.
