Глава 16

Утром после молитвы Артем с хмурым видом убирал тушки убитых крыс. Дело это было для него малоприятным. Собрать убитых магией, смести труху от сожженных и вытащить из ловушек тех жирных тварей, что попали туда ночью. Откуда они брались и куда исчезали, он не мог понять. Тут было только два помещения – сама библиотека и зал с магическими свитками. Но каждую ночь эти твари наполняли библиотеку и с радостью принимались, пища, носиться и жрать корешки книг. Причем количество грызунов, несмотря на геноцид их поголовья, устроенный Артемом, заметно не уменьшалось.

Он опять набрал полное ведро и держал последнюю за хвост, когда в зал вошел высокий статный церковник не в коричневой рясе монахов, а в алой, как у отца Ермолая, и в зеленой шапочке. Тонкое благородное лицо священнослужителя с усиками и бородкой клинышком напомнило Артему Арамиса из трех мушкетеров. Производил он впечатление ухоженного аристократа, довольного жизнью, одетого в хорошо сшитую мантию, подчеркивающую его статную фигуру, и внешне добродушного. Если бы не глаза этого человека, холодные и безжалостные, словно живущие отдельной жизнью. «Глаза убийцы», – подумал Артем, мгновенно составив для себя психологический портрет вошедшего. Маньяк-садист.

Тот оглядел Артема, несколько дольше задержался взглядом на крысе в его руках и мягким тенором спросил:

– Ты кто?

Из-за спины «Арамиса» выглянул невысокий и очень худой монах и тоже уставился на человека.

– Я… Я временный сторож, – неожиданно сам для себя пролепетал Артем. Он почувствовал, как его душу наполняет ужас. Ужас безотчетный и необъяснимый, и источником его нынешнего состояния был этот моложавый франт в щегольской мантии.

– Сторож? Временный? – переспросил вошедший. Голос его звучал равнодушно и даже несколько механически, словно перед ним стоял не живой человек, а предмет неодушевленный, как ведро с крысами. И Артем это очень хорошо почувствовал. Он сразу внутренне собрался, но внешне показал совсем другое. Он очень хорошо умел притворяться, и разыграть дурачка в нынешней обстановке ему было легко, хотя и страшно. Благо его нынешнее тело, в котором он теперь вынужден был существовать, позволяло это делать. Пухлое простоватое лицо с наивным взглядом выдавало в нем человека недалекого и даже глуповатого, что ему и нужно было сейчас.

Артем шмыгнул, вытер нос рукавом рубашки не первой свежести после последней ночи, затолкал крысу в ведро, скрывая свое отвращение, и подтвердил:

– Так и есть, святой отец. – Поклонился и попросил: – Благословите, ваше святейшество.

Лицо инквизитора-садиста оставалось бесстрастным. Его глаза продолжали смотреть равнодушно, и голос не изменил тональности. Вопрос, который задал он, прозвучал отстраненно, оставив без ответа просьбу паренька.

– А где прежний сторож?

– Его, ваше святейшество, крысы сожрали. Вот меня временно и поставили на его место. – Артем утрамбовал крыс, и невозмутимость священнослужителя дала трещину. Мускул на его лице дрогнул, изобразив брезгливость.

– Унесите эту мерзость! – приказал он. – И возвращайтесь.

– Ага, святой отец, – поклонился Артем.

«Бежать! Немедленно бежать», – заметались мысли в голове. Он бочком обошел эту двоицу и скрылся за дверьми. Отошел, громко стуча сапогами, поставил ведро и на цыпочках вернулся, подкравшись, к двери. Она была неплотно закрыта, и он услышал голос здешнего Арамиса:

– Как вернется этот сторож, тащи его в пыточную и выясни, кто его сюда нам подсунул.

У Артема екнуло сердце: неужели добрались до него, – он прикусил нижнюю губу, лихорадочно ища выход из создавшего положения. В щелку было видно, как оба направились по коридору в секретный зал с магическими свитками. Движимый отчаянием, он прошептал в спину уходящим:

– Мобиле перпетуум, – и сплел плетение, не пожалев энергии.

Дверь за двумя церковниками закрылась, и Артем с огромным огорчением подумал, что не получилось. Но затем раздались приглушенные дверью испуганные крики, и следом через несколько томительных секунд два негромких хлопка. А дальше произошло то, чего Артем никак не мог ожидать. Дверь, ведущая в зал, освещенный магическими светильниками, раскрылась, и из нее вывалился обмазанный с ног до головы кровавыми ошметками великий Сунь Вач Джин. Его глаза были вытаращены, и весь его вид выражал полное обалдение.

Артем, пораженный таким неожиданным проявлением заклинания, шагнул вперед, за дверь. Его увидел гремлун и спросил:

– Дылда, ты что это сейчас сотворил?

…Свад вдохновленный новыми, неожиданно открывшимися возможностями, трудился всю ночь. Его не смущало, что он работал под открытым небом, что у него не было рабочего инженерного стола и мастерской, в которой он мог бы сделать свою работу гораздо быстрее. Несмотря на все трудности, он скрупулезно вымерял параметры. Создавал новую проекцию, используя только тележку и старые, восстановленные им же выброшенные отцом и братьями инструменты. У него не было вычислительной линейки, готовых лекал, но у него была умнейшая голова, природный талант и огромное желание изменить свою жизнь. Он не трудился, он наслаждался своими действиями. Он творил. Он созидал. Он колдовал. Мистически понимая длинные результаты расчетов, на которые требовались часы кропотливой работы в одно мгновение. Это проснулся прежний гений Свада, задушенный в прошлом предательством близких. И наперекор злой судьбе, тяжелым обстоятельствам, в которые вновь поставил его отец, он одной лишь силой воли, непреодолимым желанием созидать ТВОРИЛ ЧУДО.

Это действительно было сродни чуду. Никто из гремлунов, кто жил в мире Свада в одно время с ним, не мог бы сделать того, что сейчас делал Сунь Вач Джин.

Ночь сменилась алой зарей, и Свад, потянувшись, отложил в сторону инструменты. Он был доволен. Свою работу он сделал, и теперь у замарашки скоро изменятся ее ноги. «Как у саксаула», – рассмеялся Свад, вспомнив свои слова. Он погрузил инструменты и, напевая старую песенку о любвеобильной гремлунке, популярную в его времени, покатил ее домой. Его душа пела, ему довелось испытать давно забытое ощущение счастья от возможности созидать, ничто не могло омрачить такого восхитительного утра. Он прикатил тележку и втащил ее в свой сарайчик. Установил тележку в угол и повернулся – на его топчане сидели братья.

– Привет, Лон, привет, Крам, – широко улыбнувшись, поприветствовал братьев Свад. – Чем обязан? – Он прошел к топчану и с улыбкой довольства, что не сходила с его лица, посмотрел сверху вниз на сидящих братьев. Те молча встали, и старший из них, Лон, прошел за его спину. Свад, продолжая улыбаться. повернулся следом за ним. – Вы чего так загадочно молчите? – спросил он, и в следующее мгновение боль разорвала его сознание, оно померкло, и он полетел в темноту, кувыркаясь и кружась, пока не упал на пол.

Боль в голове прошла, но падение на холодный пол выбило из него дух. Он несколько раз охнул, полежал и, услышав чьи-то голоса, в недоумении поднял голову. В комнату, освещенную фонарями, входили два человека. Человека? – уставился гремлун. Откуда им взяться в его мире? Затем за ними закрылась дверь, они прошли пару шагов и с удивлением посмотрели на лежащего Свада. А после стали происходить странные вещи. Они надулись, как шары, и стали орать от испуга во все горло. Свад тоже не выдержал такого сурового испытания нервной системы от нереальной картины из прошлого, которое он покинул путем болезненным, с лишением жизни. Он вскочил и с подвыванием побежал прочь из этой страшной комнаты. Пробегая, задел один из шаров, который почему-то был в зеленой тюбетейке, и тот взорвался, отбросив гремлуна обратно. Затем раздался второй взрыв, и обалдевший Свад рванул что есть мочи из этого кошмара. Это сон, это все нереальный сон, убеждал он себя. Гремлун выскочил из комнаты, распахнув дверь, и увидел Артема.

– Дылда, ты что это сейчас сотворил? – неожиданно для самого себя спросил он, не до конца понимая, где он и что с ним происходит.

– Лон, ты видел последние сообщения? – Крам посмотрел на брата – тот был так же мрачен, как и он сам. Какие мысли бродили в его голове, Крам догадывался. Лон стиснул зубы и злобно прошипел:

– Ты о придурке Сваде? – Он отложил инструмент и уставился на брата. Тот кивнул. – Заморыш не только сумел вернуться, после того как неожиданно исчез, так он еще стал созидать, скотина. Он теперь занялся модернизацией.

– Да, я о том же. Но теперь он получил заказ на удаление проклятия, к нему стали обращаться лично, понимаешь. У него там, в мирах, появились свои поклонники. Он рассчитался с долгами по Эртане, и если так пойдет и дальше, Свад, возможно, скоро будет влиятельным созидателем. Войдет в совет. Вот у тебя есть личные поклонники, Лон? Например, у меня нет.

– У меня тоже нет, – согласился Лон. – Ты думаешь, что малыш, войдя в совет, начнет нам мстить? – Он посмотрел на брата.

– А как поступил бы ты на его месте? – с усмешкой ответил Крам. – Свад же не дурак и понимает, кто мог испортить ему инструменты. – Он вытер руки и внимательно посмотрел на своего брата. – У меня есть предложение.

– Слушаю, – осторожно сказал Лон.

К нему наклонился Крам и стал горячо шептать:

– Я предлагаю его убить.

– Ты с ума сошел! – Лон с огромным удивлением смотрел на говорившего. – Как ты себе это представляешь? И потом, что мы скажем отцу?

– А он спрашивал, куда делся гаденыш, когда тот пропал? Пропал – и все, тишина. Никому не интересно, что с ним стало. Так и теперь будет. А тело сбросим в реку. Сделаем проекцию разрушения, и он там растворится. Был Свад, и не стало его.

Лон надолго задумался.

– Знаешь, – медленно и совсем тихо проговорил он. – Я не против в принципе, но я не смогу нанести удар. Если ты это сделаешь, то я тебе помогу. Отвлеку его внимание там… или еще что… – Он вновь надолго замолчал.

Молчал и Крам, обдумывая слова брата: он не ожидал от него такой реакции, но понимал, что предложение его и, следовательно, убивать брата должен он. Так, по его мнению, было справедливо.

– Хорошо! – согласился он. – Я его убью, а ты его отвлечешь.

Еще час они потратили на выработку плана и, согласовав все его детали, распределили роли и направились в сарай Свада. Под курткой у Крама был спрятан небольшой молот. Прождали они до самого утра, гадая, где мог пропадать этот выскочка, и Лон, уставший ждать брата, готов был прибить негодяя сам, и когда тот появился, тянуть не стал. Встал и, как они договорились, зашел Сваду за спину, заставив того повернуться к нему лицом. Крам тоже не стал мешкать и со всей силы нанес удар молотом по голове Свада. А дальше произошло то, чего они не могли даже представить. Тело убитого брата просто растворилось в воздухе и исчезло.

– Это что? – ошарашенно спросил Крам, испуганно глядя на брата. – Это куда он делся?

– Не знаю, – удивленно ответил Лон, но затем повеселел. – А какая разница, куда он делся. Главное, его нет – и все. И с телом возиться не надо. – Он улыбнулся.

Они вышли во двор и стали смотреть на восходящее солнце. Запели первые пташки. На крыльцо вышел отец.

– Что-то вы рано сегодня.

Он с удовольствием посмотрел на голубое небо.

– Свада видели? – спросил он.

Лон пожал плечами.

– Мы что, сторожа брату нашему?

Агнесса вскочила с места и забегала по плечу.

– Ну чего ты застыл, тупица, там в зале висят два сладких духа – беги подбирай их! – Она видела, что человек застыл, оторопело разглядывая вымазанного в крови гремлуна.

– Свад, ты что, их убил? – спросил Артем и глупо заулыбался. Он был рад вновь увидеть своего проказливого мальчика-с-пальчика, как сейчас мысленно обозвал он его, хотя тот бы величиной с локоть. И не скрывал своей радости.

– Кого я убил, недоумок? Ты вновь меня вызвал. Своим дурацким заклинанием. Ты знаешь, что я нашел свое место в жизни? Ты это знаешь? – орал гремлун. – Я снова обрел свободу творчества! Я… Я всю ночь выполнял твою просьбу снять проклятие с ног этой маленькой грязнули, заросшей волосами по пупок! – Он задохнулся от возмущения и только потрясал окровавленными руками, не в силах больше произнести ни слова.

– Подожди, малыш, – опомнился Артем, – я сейчас, – и быстро ломанулся в зал, где были убиты его стараниями два церковника. Затем опомнился, вернулся. Закрыл библиотеку изнутри и поспешил в зал, подмигнув оторопевшему гремлуну.

– Не дрейфь, дружище, – произнес он. – Я тебе горло перережу, и ты снова будешь у себя дома, как новенький.

Услышав предложение человека, Сунь Вач Джин судорожно схватился за горло. Его воображение ярко показало, как тот достает свой ужасный костяной нож и медленно перерезает ему горло. Он сглотнул и почувствовал боль при этом. Осторожно проверил горло и убедился, что оно все еще цело. Человек скрылся в зале, а у него появилось время подумать. Он опустился на пол и закрыл глаза. Что произошло, отчего он оказался снова здесь, в том зале, где его прихлопнуло огромной тяжестью, упавшей сверху? Это могло означать только одно: его дома убили. Он вспомнил мгновенную боль в голове и головокружительный полет в темноте.

– Братья! – как яркая вспышка мысли, озарившая его откровением, пришло к нему понимание. Он, как ученый гремлун, знающий природу закономерностей, сразу понял, что причиной его появления тут, на месте прошлой гибели, могла стать только смерть. Он попал в круговорот перемещений. Будучи один раз вызванным и убитым, он не мог окончательно умереть. Его просто выбросило в тот мир, где он умер в прошлый раз, и, самое главное, он вновь носил на себе проклятие отца. Малыш не выдержал такого сурового поворота судьбы в своей жизни и заплакал. Уж лучше бы он погиб окончательно, но и этого он не смог бы осуществить. Смерть от насильственных действий ему не грозила, он превратился в вечного скитальца по мирам, пока кто-нибудь не отправит его обратно путем магического перемещения. Это называлось парадоксом Энштейна, первого ученого испытателя-гремлуна доказавшего его в своей теории цикла. Для Энштейна время было не прямолинейной величиной, как считалось прежде, а циклом, разбитым на фазы. После него проверить его теорию не захотел никто. И вот он, несчастный Сунь Вач Джин, стал невольным подтверждением этой теории, и фаза проклятия в его цикле к нему вернулась.

Так он просидел минут двадцать, неспособный двигаться и размышлять, после того как понял, каким образом он попал опять в мир дылды. Тот подошел к нему и погладил по голове, потом надел на него потерянную в зале шестеренку.

– Знаешь, великий созидатель, а я рад, что мы снова вместе, – сказал человек и по-доброму улыбнулся.

– Ты меня убьешь? – слабым голосом спросил Свад. Он поднял заплаканные глаза на Артема. Тот вновь погладил его.

– Если только ты этого захочешь, – ответил тот.

Свад прижался к большому телу человека, который уселся рядом на пол. Гремлун, вытирая заплаканные глаза, произнес:

– Пока не хочу. Там, дома, меня убили мои братья. Поэтому я снова тут. Вернусь – и они вновь меня прибьют. Даже если я пожалуюсь, никто не поверит. Лучше я подожду.

– Тогда, дружище, нам надо отсюда выбираться. Смерти двоих церковных сановников нам не простят. Если бы можно было как-то закрыть дверь изнутри, то мы были бы чисты. Те зашли внутрь, что-то там наколдовали и погибли по своей неосмотрительности, – стал объяснять положение дел Артем.

Гремлун немного подумал и произнес:

– Это сделать несложно.

Затем поднялся. Он уже овладел собой, подошел к двери.

– Подсади! – уже повелительным тоном приказал он, и когда Артем поднял его, держа на руках, переставил ключ на другую сторону двери. Закрыл дверь, достал какие-то тонкие крючки, палочки, повозился и довольно произнес: – Готово.

Артем подергал дверь – действительно она была заперта изнутри. Облегченно вздохнул.

– И на это раз пронесло.

Арингил грустно покачал головой.

– Не думаю, что так просто все получится. За убийство придется отвечать.

Его подопечный вновь перешел перекресток и оказался на развилке пяти дорог, скрытых в тумане будущего. «Как же сложно с ним», – подумал он.

– Да ладно тебе расстраиваться. Парень сделал то, что должен был сделать, или ты хотел, чтобы он подвергся пыткам в подвалах монастыря? Это был его единственный шанс безопасно покинуть это место.

– Да я не спорю, – вяло ответил ангел, – только как же у него все сложно и неопределенно по жизни. Вот это меня смущает. Не попадет ли он в еще большую беду, выбравшись из малой.

– Дорогой! Ты считаешь подвалы инквизиции малой бедой? – спросила Агнесса, и это новое определение ее «дорогой» по отношению к нему поменяло ход мыслей Арингила. У него тоже наметились проблемы в личной жизни. В нее медленно, но уверенно вползала Агнесса. Это не было бедой в его понимании. Девушка она красивая и неглупая, хотя несколько избалованная и сумасбродная. Но за ней маячили ее родственники. Решительная мама, папа-алкоголик и баба Крыся, отбывшая срок на каторге и отдохнувшая в борделях. И этого он страшился больше всего. А главное, он не понимал внутреннего устройства их высокого общества. На земле все было просто и понятно. Ты ангел – значит, служивый. Служи свой срок честно и добросовестно. Архангелом, конечно, не станешь, но заслужишь пенсию и право спуститься на землю, выбрать среди дочерей людей жену – и будешь жить сыто и обеспеченно. Умрешь и вернешься на небо. А тут все перемешано. Тифлинги обоих полов. Могут сходить вниз и принимать человеческий облик. Жить жизнью людей и опять возвращаться на небо. Жениться и выходить замуж. У них нет строгой вертикали власти. Есть тифлинги и Хранитель. Все! Вот этого он, взращенный на устоях земли, до конца не понимал. Кто служивым распределяет подопечных, если нет архангелов? Как раздается благодать?

– Демократия, туды-растуды! – проворчал Арингил и покосился на довольную Агнессу. Ее взгляд был похож на взгляд лисы, увидевшей курочку.

Артем сходил за сумкой, не спрашивая желания Свада, схватил того за шкирку и затолкал туда немного возмущенного гремлуна. Надел ее на плечо и направился на выход. Открыл дверь, оставив в замке ключ, направил свои шаги к столовой.

– Я ухожу. – сообщил он шеф-повару.

– Чего так? – удивился тот. – Не понравилось у нас? – Он уставился на парня.

– Понравилось, – хмуро отозвался Артем. – Руби дрова, молись и ешь до отвала – чем не счастье, только прибыл инквизитор с бородкой и прогнал меня, – не моргнув глазом, соврал Артем. – Вот зашел попрощаться.

– Понятно, – кивнул здоровяк, – брат меченосец Мастронг может. Но просто так ты от нас не уйдешь! – Повар грозно посмотрел на Артема, и у того засосало под ложечкой. Увидев, как изменилось лицо ученика мага, повар упер руки в боки и захохотал. – Что, испугался, штудент? Ха! Ха! – Его жирное объемное пузо затряслось. Отсмеявшись, он величественно повел рукой: – Проходи, друг, мы устроим тебе отвальную.

Наевшись так, что трудно было дышать, Артем вышел из ворот монастыря. Ему еще две седмицы нужно было где-то провести время, и он не знал, что делать. Для того чтобы понять, куда пойти и чем заняться, ему нужно было время, и он решил, пока будет думать, отмыть от крови гремлуна в ближайшей реке: видел ее широкую голубую ленту в километре от монастыря. Он пересекал ее не пароме с отцом Ермолаем.

Маг свернул с дороги и пошел по лугу вниз, туда, где по его расчетам должна находиться река. Широкая и полноводная, словно Волга. Потом надо новый наряд прикупить, старый был испачкан и порван. «Словно оборванец какой-то», – недовольно подумал Артем.

Величественная река неспешно несла свои воды издалека, долго, по ней плыли лодки и тупоносые парусные корабли. Те, что по течению, на парусах, а против течения – на веслах, как галеры.

Артем вышел на песчаный берег и достал Свада.

– Иди мойся, грязнуля! – приказал он тоном, не терпящим возражения. – А то завонял уже.

Тот ошарашенно огляделся, увидел большую воду, напоминавшую ему море в его мире, и испуганно прижался к ноге человека.

– Это еще зачем? – попытался оспорить приказ гремлун. – Мы не моемся. У нас есть поверье, что тот, кто моется, удачу смывает.

Артем спорить не стал, он уже давно понял, что малыш бывает упрям, как стадо баранов, а доказывать ему что-либо – это пустая трата времени и нервов. Поэтому он просто схватил того за шиворот и понес орущего мастера к воде. Не обращая внимания на его трепыхания, он погрузил того в воду и стал плескать им туда-сюда, периодически вытаскивая из воды и давая вдохнуть воздуха.

Сначала Свад пытался орать и грозить всеми карами, известными в его мире, но абсолютно непонятными Артему. И как тут испугаться такой угрозе.

– Я тебе, ось вертикальная, на минус спущу и амплитуду поменяю, буль, буль. Ты у меня вместо игрека полным нулем станешь, буль, буль. – Но вскоре, наглотавшись воды, заткнулся и только бешено вращал глазами, показывая своему купальщику, что он с ним сделает после пытки водой.

Не обращая внимания на откровенную пантомиму малыша, человек вытаскивал мокрого Свада из воды, критически осматривал, кривился и вновь окунал в воду охваченного ужасом водобоязни купальщика. Наконец Артем остался доволен своей работой и поставил Свада на песок. Тот зашатался и упал, так и оставшись лежать, не имея сил встать. Артем, используя время, что у него появилось, обдумывал свои планы.

Неожиданно солнце ему заслонила тень. Он поднял голову и чуть не умер от испуга. Над ним стоял его знакомый покойник, которого он закопал, похоронив со всеми почестями. Тот смотрел блеклыми глазами и прохрипел:

– Нохпасхараан.

У Артема отвисла челюсть, и он чуть не потерял сознание. Схватился за сердце и просипел.

– Но пасаран, брат. – Сам в это время пытался обрести способность мыслить: коли покойник не напал на него, то ему что-то нужно. Вот привязался! Никак не успокоится. Набрал в себя юшпи и бродит. Главное, как он нашел его? И тут он вспомнил записку, амулет и письмо. Лихорадочно стал шарить по сумке. В книге нашел спрятанный листок и медальон. Вытащил и показал покойнику. Только какой он был покойник – уже зомби.

– Помню, брат, надо отнести это по адресу. – Зомби согласно покивал и показал рукой вниз по течению. – Понял, Жакуй, – вспомнив, как зовут зомби, ответил Артем. «А что? – подумал он. – Вот и дело, которым можно заняться. Отдать долг спасителю и посмотреть мир. В самом деле неплохой план».

– Только в город схожу, куплю одежду – сяду на корабль и отправлюсь, – сообщил он о своих планах зомбаку. И понял, что тот его понимает.

В это время на свою беду пришел в себя Свад. Он поднялся и, не обращая внимания на ожившего мертвеца, набросился с кулаками на Артема. Жакуй проявил удивительную ловкость. Схватил маленького человечка и стал совать его в рот головой вперед. Того спасло то, что шестерня застряла у Жакуя во рту. И опомнившийся Артем заорал:

– Жакуй, это мой друг! Не вздумай его жрать!

Зомби отпустил впавшего в беспамятство гремлуна и вытащил застрявшую шестерню, повертел ее в руках, рассматривая, понюхал и бросил на голову поднимающегося Свада. Бросок оказался весьма метким. Трехочковый, подумал про себя Артем, увидев, как от удара маленький скандалист закатил глаза и успокоился. Какой-то он невезучий, покачал головой Артем.

Жакуй потоптался и пошел вниз по реке, потеряв всякий интерес к человеку и к великому мастеру проклятий.