– Думаешь, она уже того? Дохлая? – Девчушка лет десяти опустилась на колени возле своей находки. С опаской, к которой примешивалось и любопытство, ткнула в незнакомку пальцем и тут же отдёрнула руку. – Брр, холодная!

– Правильней говорить мёртвая, Эва. Мёртвая, а не дохлая, – поморщилась мадам Леттис, с недовольством косясь то на падчерицу, то на бессознательную девушку, имевшую наглость развалиться прямо посреди аллеи, пролегавшей через городской парк, в этот час абсолютно пустынный.

Если не считать труппы бродячих артистов, которые преспокойно спали себе в своих шатрах и продолжали бы в том же духе, не приспичь Эве отправиться посреди ночи на прогулку.

– Хорошенькая-то какая! Прям кукла. – Девочка с интересом разглядывала пришлую. Поборов страх, украдкой трогала её наряд, хрупкую, безжизненно лежавшую на земле руку. – Только почему-то без туфелек. И платье порвала… – пробормотала расстроенно, отметив, что некогда белоснежному наряду не хватает одной бретельки.

– Нашла, где помирать, – проворчал подошедший к ним мистер Тауруш – руководитель труппы и отец непоседливой Эвы. Привлечённые шумом, за ним уже спешили ещё двое. Остальных комедиантов, за день утомлённых выступлениями, по-видимому, сейчас не разбудил бы даже пушечный выстрел. – А ты что здесь делала?! – накинулся мужчина на дочь.

– Гуляла, – подняла на отца карие глаза девочка и невинно захлопала ресницами. – Мне не спалось.

Мистер Тауруш опасливо огляделся. Занимался рассвет. Ещё час-другой, и парк оживёт. А у него здесь, прямо под носом, валяется какая-то девка. То ли ещё живая, то ли уже мёртвая. Последнее, что сейчас нужно было пожилому мэтру, – это пристальное внимание со стороны констеблей. Поди потом докажи вредным полицейским, что он и его ребята эту девицу никогда прежде в глаза не видели и знать не знают, что с ней произошло.

А если она возьмёт сейчас и подохнет?! Конечно же, свалят всё на бродячих артистов, лишь бы не утруждаться расследованием.

– Совсем бедняжку опустошили, – присоединился к «зрителям» мистер Хэймо – маг, хоть и довольно посредственный. Он был единственным, кого Тауруш мог себе позволить нанять для создания во время выступлений простеньких магических иллюзий.

Мужчина наклонился ниже, сквозь монокль на кожаном ремешке, издали напоминавший глазную повязку, внимательно разглядывая бледное, как будто слепленное из воска лицо с заострившимися чертами. Синяки, тёмным узором покрывавшие тонкие руки, разодранное в клочья платье – маг недовольно причмокнул – похоже, для этой девочки одним опустошением всё не обошлось.

– Вроде бы дышит, – со скучающим видом поделилась мнением Истер – любимица публики и прима их маленького коллектива, свято верившая, что рано или поздно её заметит антрепренёр какого-нибудь крупного театра, откроет ей двери в новый мир, которого такая красавица, как она, несомненно, была достойна.

– Па-а-а, – протянула Эва, заискивающе улыбнувшись, – а помнишь ты мне обещал эту… как его… ну ту самую… компаньонку! – радостно воскликнула девочка, вспомнив слово, однажды услышанное от отца. После чего решительно ткнула в иномирянку пальцем. – Я хочу эту. – Заметив, что родитель по-прежнему хмурится и с явной неприязнью, а может даже, опаской поглядывает на девушку, бойко затараторила, подскочив с колен: – Хочу, хочу, хочу!

– Угомонись! Эва! – прикрикнула на падчерицу мадам Леттис и проворчала, обращаясь к мужу: – Опять концерт устроила… Говорила тебе, разбаловал ты её. Какая к демонам компаньонка?!

– Как по мне, Эва права. Служанка лишней не будет. – Во взгляде примы появился интерес. Теперь Истер рассматривала пришлую оценивающе, как бы гадая, справится ли та с обязанностями, которые в мыслях актриса уже на неё возложила. – А также хорошая швея. Я все пальцы себе исколола, штопая это старьё! Кое-кто ведь не хочет раскошеливаться на новые костюмы, – и многозначительно покосилась на мистера Тауруша.

– Это моя кук… – возмутилась было девочка. Поняв, что чуть не сморозила, сходу поправилась: – Моя компаньонка!

– Детка, это не кукла, это живой человек. И мы её себе не оставим, – мягко сказал отец Эвы, мысленно проклиная тех, кто подбросил им это «счастье».

Больше всего на свете Тауруш любил баловать свою единственную дочь. Но ведь всему должен быть предел. Не дарить же ей живого человека!

На которого у них нет ни права, ни средств.

– Но почему? – надула и без того пухлые губы Эва и капризно крикнула, при этом выразительно топнув ногой: – Па!

– Мне неприятности не нужны, – снова оглядываясь по сторонам, словно опасаясь в предрассветных сумерках обнаружить спешащих к ним полицейских, нервно проронил мистер Тауруш. – Вдруг это беглая рабыня.

– Знака на ней нет, – осторожно повернув девушку, будто та действительно была игрушкой, только, вероятнее всего, поломанной, и смахнув с её плеча пожухлый листок, сообщил Хэймо.

– Значит, тем более! – ещё больше заволновался мужчина и с безнадёжным вздохом сказал, обращаясь скорее к самому себе, нежели к бодрствующим членам труппы: – Придётся всё-таки вызывать патруль. – Вздрогнул, услышав, как девушка слабо шевельнулась и издала не то стон, не то всхлип.

– Давайте хотя бы занесём её в шатер. Бедняжка вся продрогла, – сжалился над незнакомкой маг. Его любимым хобби было создание простеньких лечебных снадобий и магических зелий. При помощи некоторых он сбивал температуру, другие помогали спасаться от мигрени, особенно выручали мадам Леттис, которая ни дня не могла прожить без его чудодейственных настоек. С помощью бальзамов собственного приготовления Хэймо помогал зализывать «боевые раны» любившим покутить в кабаках артистам, и сейчас ему не терпелось заняться нежданно-негаданно свалившейся им на головы пациенткой. Хоть чуть-чуть облегчить страдания несчастной до прихода полиции.

Легко подхватив почти невесомое тело, мужчина понёс девушку в свой шатёр, который делил с двумя братьями-иллюзионистами, не так давно примкнувшими к труппе.

Истер, зевнув, отправилась к себе досыпать. Дальнейшая судьба незнакомки была ей неинтересна. Раз уж девчонку не захотели оставлять в качестве служанки. Леттис тоже не стала задерживаться, ведь завтра, а вернее, уже сегодня им предстоял ещё один суматошный день в столице.

Эва поспешила за отцом в шатёр, безустанно повторяя:

– Па, ну пожалуйста, давай оставим её себе. У меня же завтра день рождения. Я тоже хочу себе компаньонку! Ты ведь сам говорил, что я ничем не хуже этих рас… расфиференных… Тьфу ты! Ну короче, леди! А у всех леди есть свои ку… компаньонки.

Постепенно в парк, раскинувшийся на самой окраине Морияра, вернулась тишина. Только из шатра с синим выцветшим пологом доносились слабые стоны незнакомки, которые то и дело заглушало плаксивое:

– Ну, па!