ГЛАВА 12
Ещё полгода назад его сиятельство старался обходить трущобы Морияра десятой дорогой и наведывался сюда только в случае крайней необходимости, когда того требовала служба. Первое, что всегда бросалось в глаза, – это серость грязных, убогих улиц. Даже в погожие дни, когда солнцу удавалось пробиться сквозь завесу смога, оно было не способно раскрасить и оживить эти унылые места. А сегодня, пасмурным осенним утром, вид объятых сумерками домишек, над которыми низко нависло свинцовое небо, мог вогнать в депрессию даже самого жизнерадостного человека.
Но Бастиану Мару уже давно не было дела до городских пейзажей. Он разучился наслаждаться красотами зажиточных кварталов, его не пугала нищета, царившая на окраинах Морияра. Окраинах, в которых теперь бывал чаще, чем в великосветских салонах.
Время застаивалось здесь, точно вода в заболоченной излучине. Однообразные дни. Ночи, ничем не отличимые друг от друга.
Резкий поворот, экипаж конвульсивно дёрнулся и покатил дальше, по крошечной улочке, разбрасывая по сторонам комья грязи.
В этих местах запах смерти ощущался особенно остро. Он был повсюду. Просачивался сквозь щели, сквозь разрисованные трещинами окна. Выползая из сточных канав, стелился по земле. И чем ближе они подъезжали к дому, в котором была обнаружена покойница, тем явственнее он становился.
Почувствовав, что его начинает мутить, Бастиан прижал платок к лицу. Но вспомнив, что в кэбе, напротив него, умостив руки на объёмистом животе, сидит патрульный, спешно сунул белоснежный лоскут с вышитыми на нём инициалами в карман.
Полицейский едва заметно усмехнулся, посчитав, что его сиятельство просто не привык к здешнему зловонию и обладает чересчур нежным обонянием.
Высший не стал его разубеждать. Дар чувствовать смерть открылся в Маре уже давно. Наверняка в его родословную затесался некромант, а то и не один. Кто знает, начни Бастиан развивать свой дар ещё будучи подростком, каких высот сумел бы достичь на этом поприще. Но испокон веков в Верилии считалось, что живые не вправе распоряжаться мёртвыми. После смерти человек, его тело и душа, оказывались во власти богов. А отнимать то, что принадлежит создателям, – являлось одним из самых страшных грехов.
После кровопролитной войны страх перед некромантами только усилился. И узнай кто сейчас о скрытых способностях его сиятельства, вернее, об их зачатках, и пришёл бы конец не только его карьере, но и, вероятнее всего, жизни.
Вчера, переступив порог дома Грэйва, на какой-то короткий миг Бастиан уловил лёгкий, почти неразличимый запах тлена. Тот быстро растворился среди ароматов горячей сдобы и свежести лимона, доносившихся с кухни. Маг решил, что ему почудилось, но теперь эта мысль не давала покоя, занозой засела в голове.
Свернув во двор, кэб остановился.
– Здесь её нашли, – сообщил констебль, такой же мрачный, как и сегодняшнее утро. – Ваше сиятельство, мне допросить хозяина квартиры?
– Я сам. – Бастиан спрыгнул с подножки кэба и направился к приземистому двухэтажному строению, мирно соседствовавшему с выгребной ямой.
От невообразимых «ароматов» уже кружилась голова.
Дознаватель спешно поднялся по хлипкой, погружённой в полумрак лестнице. Перила были расшатаны, прогнившие ступени опасно скрипели – того и гляди обвалятся. На последней мужчина задержался. Окинул взглядом двери, покрытые растрескавшейся краской и глубокими щербинами. Одна была чуть приоткрыта, выпуская наружу тошнотворный запах смерти.
Бастиана опередили. Двое констеблей, расположившись за столом возле мутного, засиженного мухами оконца, допрашивали хозяина доходного дома. Крупного седовласого господина в дорогом сюртуке.
– Квартира уже три дня как пустовала. Прежние жильцы – чтоб их всевидящая тьма поглотила! – сбежали, так и не заплатив. Да ещё и каминную решётку зачем-то с собой прихватили, – жаловался полицейским мужчина.
Бастиан машинально прошёлся взглядом по давно остывшему камину, щерившему свою уродливую, полную золы пасть. На влажных стенах распускались цветы из плесени, штукатурка на потолке вздулась и почернела. Помимо обшарпанного стола здесь имелось видавшее виды кресло-качалка. Да кровать, что стояла поближе к камину.
На ней вечным сном спала покойница.
Рыжие волосы разметались по лоскутному одеялу, старому, выцветшему, разорванному во многих местах.
Лицо девушки ничем не отличалось от многих других лиц, что довелось повидать Бастиану за минувшие месяцы. Прекрасное в смерти, пугающее в своём умиротворении. Волшебные лепестки почти истлели, истончился невесомый саван. Белёсым маревом он стекал вниз и расползался по дощатому полу, постепенно тая. Последние крупицы магии исчезали – значит, девушка пролежала здесь как минимум сутки.
– Утром пришли новые жильцы. А здесь… покойница, – в голосе хозяина квартиры слышались злость и досада, но никак не сожаление о погибшей юной девушке. Очевидно, после увиденного желающих занять эту дыру и след простыл.
В своём белоснежном платье Сара походила на невесту. Невинное, беззащитное создание, жизнь которого так внезапно оборвалась по воле безумца-мага.
Мужчина подошёл ближе и вгляделся в безмятежное лицо девушки. На одном из тонких запястий с тёмным узором вен лениво хлопала ажурными, искусно сделанными крыльями бабочка. Значит, кто-то из полицейских уже успел прикоснуться к зачарованному механизму, несмотря на строжайший приказ не приближаться к покойнице. И ничего не трогать до его появления.
Идиоты!
Заглушив в себе вспышку гнева, Бастиан опустился на корточки перед иномирянкой.
Сбежав от графа Эндерсона, Сара надеялась обрести свободу, а вместо этого стала жертвой безумца.
Была ли её смерть страшной случайностью? Или похищение заранее спланировали, и преступником является кто-то из приглашённых? Маловероятно. Гости даже не догадывались о замысле двух рабынь. Скорее, под подозрением мог оказаться Оливер Кит. Вот только учитель совсем не походил на психически больного. Нет, вчера перед Бастианом предстал раздавленный горем, растерянный, до смерти напуганный юноша. К тому же практически всё своё время мистер Кит вот уже два года проводил в пансионе и не мог совершить прежние преступления. Разве что для этого ему бы пришлось раздвоиться.
«Помню эту кралю, – всплыли в сознании слова некоего Эфа Трутэра, мусолившего грязными пальцами чёрно-белую фотографию Сары. – Такая вся из себя нарядная. Аппетитная куколка. Видать, малость перебрала. Еле тащилась по улице, туда-сюда её мотыляло».
Единственным свидетелем, которого удалось отыскать, оказался пьянчуга из дешёвого кабака, расположенного в двух кварталах от дома графа. Чудо, что в ту ночь он повстречал Сару, чудо, что Бастиану повезло с ним столкнуться.
«Она села в коляску к какой-то роскошной даме».
«Коляска? Да самая обычная».
«Нет, я не сумел разглядеть леди. А вот девку хорошо запомнил. Языкатая оказалась. Огрызнулась, когда я предложил проводить её до дома. Горячая штучка», – осклабился тогда, продемонстрировав малочисленные уцелевшие зубы, пьянчуга.
Роскошная дама… Всё это время Бастиан считал, что убивает мужчина. Почему? Теперь и сам не мог ответить себе на этот вопрос. Может, потому что с самого начала метил в убийцы Эшерли Грэйва. Тот, по его мнению, был идеальным кандидатом на эту роль, подходил по всем параметрам. Есть возможности, нет алиби. Плюс его странные отношения с рабынями, затаённая обида на Эмилию и ненависть к нему, Мару.
А теперь эта женщина…
Умирая, девушки не испытывали страданий. Их предварительно опаивали. Наркотик обнаружился в крови каждой жертвы. Даже у его Мими… Пришлые не чувствовали приближение смерти. Просто засыпали, чтобы больше никогда не проснуться. Опустошённые. Их не насиловали. Наоборот, казалось, убийца к каждой испытывал трепетные, возвышенные чувства. Иначе зачем бы вся эта мишура? В Верилии тела женщин – жён, матерей, возлюбленных – усыпали лепестками роз и накрывали тончайшим саваном из дорогого руана.
Но лепестки не тлели, а саван не являлся иллюзией.
Хотел ли преступник показать этим, что испытывал к убитым привязанность? Или, наоборот, тлен и мираж указывали на фальшивость его чувств? Бастиан склонялся к мысли, что каждую свою жертву маг отождествлял с когда-то утраченной возлюбленной.
И в эту версию прекрасно вписывался Грэйв. К тому же убийства начались вскоре после того, как Эмилия расторгла помолвку.
Но если убийца – женщина? Тогда его замечательная версия про потерянную любовь давала трещину. Зачем какой-то магичке похищать и убивать пришлых, а потом воспроизводить церемонию прощания с дорогим человеком?
На этот вопрос у Бастиана пока что не было ответа. Так же, как и на тот, что уже бесконечно долго не давал покоя: зачем оставлять на телах жертв механические игрушки?
Внимательно осмотрев пришлую, дознаватель подошёл к хозяину квартиры. Сейчас допрос, а потом… А потом будет самое сложное: сообщить о смерти подруги Иве.
* * *
– Доброе утро, мисс. Надеюсь, вам хорошо спалось? – весело щебетал кто-то, распахивая шторы.
Перевернувшись на спину, с трудом открыла глаза и вперилась взглядом в потолок. В самом центре него, окаймлённая богатой лепниной, поблёскивала в тусклом свете нового дня хрустальная люстра.
Слава богу, уже утро. Всю ночь я ворочалась с боку на бок, не способная вырваться из плена беспокойного сна. Одного из тех, которые порой охотились за мной по ночам. Да ещё и эти стоны… Мне всё казалось, что где-то поблизости умирает человек. Умирает долго и мучительно, умоляя облегчить его страдания, но никто не желал внять его тихим мольбам.
И привидится же такое.
– Какое пасмурное утро… Но это не помешает нам отправиться на прогулку! – тем временем захлёбывалась радостью незнакомка. – Ведь так, мисс Фелтон? А можно я буду называть вас просто Ива?
Приподнявшись на локтях, взглянула на ту, что жаждала общаться со мной панибратски. Наверное, не испытывай я такой дикой слабости, закричала бы от удивления. Начала бы забрасывать Маэжи вопросами о неожиданных метаморфозах, произошедших с ней.
Но единственное, на что хватило сил, – это раскрыть от изумления рот. И пока пыталась вернуть отвисшую челюсть на место, Маэжи лучезарно мне улыбалась. Свежая, румяная, в нарядном, персикового цвета платье, отделанном кружевом, с распущенными волосами, волнами ниспадавшими по узким девичьим плечикам. Под стать локонам были и её глаза, абсолютно чёрные, словно два мориона, сверкавших на солнце.
Куда подевалась та блеклая тень, неохотно цедящая из себя короткие фразы? Сейчас передо мной предстала совершенно другая Маэжи – девушка лет восемнадцати, весёлая, задорная, пышущая здоровьем.
– Вы такая бледная, – скользнув по моему лицу беглым взглядом, вдруг погрустнела та. Но горевать долго не стала, всплеснула руками и ринулась ко мне. – Эшерли не стоило вот так сразу… – осеклась на полуслове. Примостившись рядом, коснулась моего лба, при этом неловко улыбнувшись. – Жара нет. Это хорошо.
Маэжи, по всей видимости, тоже не являлась теплокровным созданием. Пальцы её были холодны, словно до этого странная особа надраивала кастрюли в ледяной воде.
– Я в порядке. – Откинув одеяло, попыталась подняться, но меня повело. Пришлось опуститься обратно.
– Что же вы делаете?! Лежите пока, лежите, – засуетилась вокруг меня девушка.
Перетащила на кровать небольшой переносный столик, заботливо взбила мне подушку, даже на манер слюнявчика заправила за кружево сорочки салфетку…
Погодите-ка, сорочки? Когда это я успела переодеться?
Закончив готовить «больную» к трапезе, Маэжи сдёрнула с подноса накрахмаленную до хруста салфетку, открыв моему взору чайничек из тонкого фарфора, к которому прилагалась чашка, сливки в сливочнике, сдоба, способная свести с ума одним своим видом и ароматом, яйца, сваренные вкрутую, и фрукты.
– Маэжи, скажи, это ты вчера помогала мне готовиться ко сну? – В голове словно образовался вакуум. Я хорошо помнила ужин с герцогом. Вернее, его начало. А потом… Потом пустота, которую медленно, с явной неохотной заполняли обрывки воспоминаний.
Девушка покраснела, словно маков свет.
Промямлив что-то вроде:
– Не буду вам мешать. Завтракайте спокойно, а потом я помогу вам собраться. Мы ведь пойдём гулять в парк? – пулей вылетела за дверь, так и не дождавшись моего ответа.
А я, окончательно сбитая с толку поведением не-служанки, потянулась за булочкой. Есть хотелось неимоверно.
Не скажу, что после завтрака силы вернулись. Зато в голове прояснилось, и я с горем пополам могла пересказать события минувшего вечера. Где была, что со мной делали. Что делала я. Что говорила…
Ну Эшерли!
Отодвинув от себя столик, поднялась. Распираемая гневом, собиралась воинственно подскочить, но получилось только плавно сползти с кровати. Пошатываясь, направилась в ванную, мысленно костеря мага на чём свет стоит.
Чёртов экспериментатор! Опоил меня до невменяемого состояния. А я и рада стараться! Из кожи вон лезла, пытаясь заманить негодяя в постель.
Хорошо хоть не вышло.
Тёплая ванна помогла немного взбодриться. Силы постепенно возвращались, а вместе с ними где-то в области груди собирался, концентрируясь обжигающим комом, гнев на мага.
Обманул, опоил, чуть ли не совратил! Вернее, это я его непонятно с какого перепугу едва не совратила. Но это уже, согласитесь, нюансы.
Повернувшись спиной к зеркалу, гневно уставилась на метку. Первая, та, которой меня наградили в полиции, изображала корону, оплетённую змеёй, и означала, что я являлась собственностью империи.
Новый же знак говорил о том, что отныне пришлая по имени Ива полностью и безраздельно принадлежит его треклятой светлости. Рисунок, что красовался у меня на плече, выглядел, хм… готично, немного жутковато: треугольник в обрамлении какого-то шипастого растения и заключённый в него череп. Ничего не скажешь, милая картинка…
Точно такой же символ излучал приглушённое мерцание над входом в герцогскую обитель.
Скрипнув зубами от бессильной злобы – к сожалению, ругать себя за то, что добровольно сдалась в рабство подлому и беспринципному человеку, было поздно, – накинула на обнажённое тело халат. Запахнув его на груди, отправилась подметать шлейфом полы в спальне.
В которой нос к носу столкнулась со своим беспардонным хозяином.
– Что вы здесь делаете? – вопрос прозвучал резко и грубо. Весь прошлый вечер я изо всех сил старалась воспитать в себе ангельский характер и сохранить дьявольское терпение. Но, увы, не вышло. Одно присутствие мага, его пытливый взгляд, привычно сканирующий меня от макушки до кончиков пальцев, выбивали из колеи.
Знала бы, какую подлянку вчера приготовил мне Эшерли, выплеснула бы злосчастное пойло в его самодовольную физиономию.
– Маэжи сказала, вам не здоровится. – Глаза высшего на долю секунды задержались на моём декольте – видать, там искал истоки болезни – и снова вперились в моё лицо, бледное не только от слабости, но и от гнева.
– Вашими стараниями, – буркнула я, надеясь обогнуть Грэйва на достаточном расстоянии и пройти мимо. Куда – и сама не знала. Лишь бы оказаться от него подальше.
А вместо этого, не сумев сделать и пары шагов, оказалась в цепких объятиях.
– Ну что вам ещё от меня нужно? – Если вчера близость высшего будоражила, заставляла сердце учащённо биться от безумного наваждения, то теперь оно колотилось, как ненормальное, но только уже от страха. Я боялась Эшерли. Боялась, потому как даже не представляла, чего от него можно ожидать в следующую минуту. Что ему мешает психануть и выбросить меня на улицу. Или наплевать на наш уговор и сделать своей наложницей в полном смысле этого слова. – Пустите!
Но руки мага сжимали мои запястья не хуже его металлических игрушек.
– Ива, посмотрите на меня, – встряхнул легонько.
Пришлось вскинуть голову и встретиться с хмурым, потемневшим, явно от раздражения, взглядом.
Ох, когда-нибудь ты доиграешься, Ива, и отправишься обратно к мадам Луари.
К моему огромному облегчению и удивлению, Эшерли и не думал раздражаться. Заговорил спокойным голосом, в котором проскальзывали нотки сожаления:
– Боюсь, Маэжи права. Вчера я немного переусердствовал. Впредь постараюсь быть осторожней.
На том бы и разошлись, но слух царапнула последняя его фраза, и меня снова захлестнуло паникой и негодованием.
– Впредь? То есть вы и дальше намерены поить меня этой вашей отравой?
– А вы и дальше планируете наполнять мой дом негативными эмоциями?
Отпустил. И даже отошёл, позволив мне облегчённо выдохнуть.
– Я не могу заставить себя радоваться, когда с ума схожу от тревоги, – проронила тихо. Поколебавшись, всё же добавила: – Саре не удалось сбежать.
– Жаль вашу подругу, – ни один мускул не дрогнул на лице Грэйва, оно так и осталось бесстрастным, и я поняла, что его светлость ни капельки мне не сочувствует. Наверное, он просто неспособен был испытывать это чувство. – Но я не могу ждать, пока вы справитесь со своей скорбью. И мадам Луари возвращать вас теперь уже поздно. Так что терпите, Ива. За здоровье своё не беспокойтесь. Я и Маэжи будем за ним следить. А сейчас собирайтесь на прогулку. Вам необходим свежий воздух. – Сказав это, развернулся и генеральским шагом направился к выходу.
А я, как самая настоящая кисейная барышня, рухнула на кровать. Схватка с высшим забрала те немногочисленные силы, что у меня оставались.
Вскоре вернулась Маэжи. Поскреблась тихонько и, получив в ответ еле слышное: «Войдите», проскользнула в комнату.
– Ива, поверьте, после прогулки вам станет значительно лучше. Вот увидите. – Девушка скрылась в гардеробной, чтобы вернуться оттуда через пару минут с моим утренним туалетом.
– Что скажете?
Я безразлично пожала плечами. А Маэжи, расценив это как согласие, сбросила ворох одежды на кровать и потянула меня за руку.
– Ну же, вставайте. Ничто не поднимает так настроение, как утренний променад. А ещё магазины, – подмигнула мне заговорщицки. – Его светлость разрешил нам ни в чём себе не отказывать. У вас красивые платья, но их так мало. Я буду рада, если сегодня мы немного пополним ваш гардероб.
Не знаю, откуда взялся этот живчик, но кукситься, когда на тебя смотрят с такой ласковой, искренней улыбкой просто невозможно. Определённо, новая Маэжи мне нравилась значительно больше. Да и развеяться не помешает. Я с ума сойду, если дни напролёт буду торчать в этом доме, зная, что где-то совсем близко находится Эшерли. Уж лучше парк и магазины.
Что угодно, но только не общество высшего. Неизвестно, какая ещё блажь взбредёт в его светлую голову.
А потому безропотно позволила обрядить себя в бежевую юбку, расчерченную коричневой клеткой, и белоснежную блузку с жабо и пышными рукавами три четверти. Ярким акцентом служил широкий пояс из вишнёвого атласа – имитация корсета, и точно такого же цвета оборка на юбке. Уложив мои волосы в незамысловатую причёску, Маэжи довольно оглядела результаты своих стараний и побежала в гардеробную за шалью и остальными аксессуарами, без которых ни одна уважающая себя леди не смела выйти на улицу.
Вскоре мы уже спускались по лестнице. Я молила святых, чтобы не допустили очередной встречи с его светлостью, но, видно, святые в тот день предпочли прикинуться слепоглухонемыми.
Раздался стук в дверь. Эшерли, как раз показавшийся из коридорчика, что вёл на кухню, ринулся открывать. Как уже успела заметить, в этом доме особо не заморачивались правилами этикета.
Распахнув дверь, маг остолбенел. Превратился в изваяние, высеченное изо льда. Я тоже запнулась, замерла на ступеньке, с волнением глядя на гостя.
Понимая, что если будет ждать приглашения войти, то имеет все шансы его не дождаться, дознаватель переступил порог. Посмотрел на меня. Я внутренне напряглась, до боли сжала перила.
Бастиан ещё ничего не сказал, а я уже всё поняла по его лицу.
