Иден брезгливо поморщился, толкая рукой, затянутой в дорогую замшевую перчатку, дверь в заведение с довольно сомнительной репутацией. Его б воля, он бы и на пушечный выстрел не приблизился к этой забегаловке. Виконт де Клер ненавидел бывать в восточной части города, сплошь населённой беднотой. Мрачные трущобы Морияра всегда наводили на него тоску. А мерзкий притон, в который его милость в последнее время наведывался чаще, чем в свой любимый ресторан на Овейм-стрит, так и вовсе вызывал приступы тошноты.

Но если не он, то кто же побеспокоится об олухе Маре?!

На ужин с другом его сиятельство не пришёл, дома Бастиана тоже не оказалось, а полицейское управление он покинул ещё днём и больше туда сегодня не возвращался. Это могло означать только одно – высший обвёл душное, пропитанное запахами пота, крови и перегара помещение мрачным взглядом – Мар опять взялся за старое.

А ведь не прошло и недели, как оклемался.

Миновав стойку, с которой дородная дама не самой опрятной наружности торговала дешёвым пойлом, виконт стал протискиваться сквозь плотное кольцо любителей бокса. Иден напрягал зрение, стараясь в скупом освещении отыскать своего горе-приятеля. То и дело морщился, ощущая со всех сторон грубые тычки и раздражённые реплики, посылаемые в его адрес. Таким образом почтенная публика выражала своё недовольство наглостью высшего. Но дальше невнятного бормотания дело не шло: кому охота связываться с магом?

– Господин желает сделать ставку? – сальные пальцы вцепились в рукав новенького пиджака виконта, что буквально сегодня утром доставили от портного. Свободного кроя, насыщенного табачного цвета – всё, как любил де Клер.

Высший обернулся. Встретившись с его взглядом – ледяным, колючим – мальчишка, принимавший ставки, неловко извинился и поспешил затеряться в толпе.

– Идиот Мар! – в сердцах высказался Иден, наконец обнаружив мага.

Ему, виконту де Клеру, и в голову бы не пришло принимать участие в кулачных боях и становиться для какого-нибудь потного, вонючего детины боксёрским мешком.

Какой в этом смысл?

Ладно, местная босота. Те участвовали в драках, чтобы подзаработать: в случае победы боксёр получал процент от ставок.

Правда, в случае поражения мог распрощаться с жизнью. Или навсегда остаться калекой.

В этих поединках без правил разрешалось всё: применять броски и захваты, кусать противника, царапать, душить, пинать ногами. Бились голыми руками, отчаянно, ожесточённо, пока один из соперников не валился без чувств или не начинал умолять о пощаде. Вот только мольбы не всегда принимались во внимание.

Мар в деньгах не нуждался, и Идену было непонятно это его пристрастие. Приходя сюда, Бастиан рисковал собственной шкурой, здоровьем. Карьерой, в конце концов. Из-за частых беспорядков, возникавших во время подобных сходок, бокс в Верилии порицался, а в некоторых городах на него и вовсе наложили запрет. И Бастиан, как представитель закона, обязан был обходить такие заведения стороной.

Но после трагичного случая с Эмилией он будто с цепи сорвался. И до того ко многому равнодушный, теперь, казалось, его не волновало ничего. Ни собственное благополучие, ни будущее. Проходили месяцы, а дознаватель, вместо того чтобы наконец-то оправиться от потери, становился всё больше похожим на живой труп. Или робота. Каждый день ходил на работу. Вечерами, как самый прилежный, добропорядочный семьянин (вот только семьи-то у него больше не было) возвращался домой, запирался у себя в кабинете и не принимал никого, даже самых близких друзей. А в иные дни, вот как сегодня, заявлялся в один из столичных притонов и бился там до изнеможения.

Будто считал, что физическая боль в силах побороть душевную. А может, таким образом наказывал себя, пытался заглушить чувство вины. Почему-то виновным в смерти жены Мар считал именно себя, а не её убийцу.

Иногда Идену даже начинало казаться, что высший ищет смерть в одном из таких поединков.

Подвинув в сторону очередного оглашённого, от которого невыносимо разило перегаром, де Клер нахмурился. Круглый ринг, по периметру обнесённый невысоким деревянным ограждением, с песчаным настилом, пропитавшимся кровью и потом боксёров, сейчас приковывал к себе десятки алчных взглядов. Разгорячённая публика кричала, делала ставки, не забывая прихлёбывать из бутылок своё отвратное пойло, и награждала соперников, сцепившихся в жестокой схватке, советами и замечаниями.

Под левым глазом Мара расцвёл фингал. Нижняя губа посинела, набухла, из уголка рта по подбородку стекала тёмная струйка. Обнажённая грудь была расцарапана, на плече – кровавый след от укуса.

Опять придётся везти его к Ройсу и ждать полночи, пока лекарь залечит и вправит идиоту всё, что можно. Жаль только, мозги нельзя вправить. А потом ещё надо будет провожать домой и при этом выслушивать, что его сиятельство в гробу видел такую заботу.

Существовал и другой вариант: сейчас Бастиана быстро отправят в нокаут. Бессознательный Мар нравился виконту гораздо больше. Не будет ворчать и выговаривать, как же его достала эта дружеская забота.

Увы, по второму сценарию «играли» нечасто. Обычно с ринга успевали унести несколько проигравших, прежде чем усталость и боль одерживали над неугомонным магом верх, и тот отключался.

В свои двадцать девять Мар выглядел худым нескладным мальчишкой, что порой вводило в заблуждение его соперников. На самом же деле в кулачном бою его сиятельству не было равных. А ослиное упрямство и маниакальное желание снова и снова себя истязать делали его похожим на заведённый механизм.

Вот и сейчас Бастиан, как и второй боксёр раздетый по пояс, беспощадно молотил кулаками, нанося удар за ударом, и умело отражал неистовые атаки. Противник Мара – здоровенный детина, непонятно с какого перепугу получивший прозвище Малыш, бился исступлённо, выплёскивая на мага всю свою злость. В то время как Бастиан, давно позабывший, что это вообще такое – испытывать эмоции и отнимать их у других, нападал хладнокровно, с абсолютным ко всему безразличием.

Даже когда великан Малыш обрушился на него всей своей тяжестью, едва не проломив бедолаге спину, а потом ещё и закрепил результат ударом кулака под дых, его сиятельство даже не поморщился. Несколько секунд, пока толпа бесновалась, громко скандируя: «вставай и дерись!», Бастиан лежал на земле неподвижно. Таращился в потолок, под которым мерно покачивались газовые светильники, и при этом дышал тяжело и прерывисто.

Иден уже было понадеялся, что всё, на сегодня выступление закончено. Но другу, как видно, показалось мало. Пошатываясь, он поднялся и встал в стойку, давая понять, что бой продолжается.

Не дожидаясь нападения, сорвался с места. Блокировав джеб противника, нанёс тому молниеносный удар прямо в челюсть. Ещё один блок, резкая атака, короткий хук в область печени и в завершении – удар стопой в диафрагму. Малыш с глухим стуком рухнул на пол, подняв вокруг себя столб пыли.

Толпа зашумела, и в её многоголосье радость перекликалась с разочарованием. Некоторые остались недовольны исходом поединка, соперником Мара, а также самими собой, потому как поставили не на того, кто выиграл.

Перегнувшись через хлипкое ограждение, Иден позвал друга:

– Его сиятельство уже закончил? – Протянул приятелю платок с кружевной каймой, расшитый золотыми вензелями.

Стерев с лица пот и капли запёкшейся крови, Бастиан шумно выдохнул и проронил сипло:

– Я только разогреваюсь. А ты что здесь забыл?

Иден раздражённо цокнул. Как будто не понимает, зачем он явился в эту дыру!

– Вообще-то у нас на вечер были планы. Ужин в ресторане, опера… Помнишь?

– Извини, забыл, – без малейшего сожаления покаялся Мар и сделал несколько жадных глотков прямо из бутылки, отчего лицо виконта снова исказила гримаса брезгливости. Он бы к такой дряни даже под страхом смерти не притронулся. – Давай на завтра перенесём.

– Понятно, что не на сегодня, – хмыкнул мужчина. – С тобой в таком виде только по ресторанам ходить. Народ распугивать… Кстати, завтра милейшие сводницы устраивают приём. Ты тоже должен был получить приглашение.

Бастиан вздрогнул, точно от удара хлыстом, и, отвернувшись, ответил глухо:

– Я туда не пойду.

– А кто только что обещал, что завтрашний вечер посвятит лучшему другу? – с показной обидой в голосе напомнил виконт.

– Тебе прекрасно известно, что я не люблю подобные сборища.

– Брось, Бас, ну сколько можно? – закатил глаза высший. – Жениться ты не хочешь. И, заметь, я не настаиваю. Хотя твоя матушка не теряет надежды, что я приму её сторону и уговорю тебя начать ухаживать за какой-нибудь юной леди. Как будто уговорить такого барана, как ты, возможно… Ну да ладно, не хочешь – не женись. Твоё право. Но что тебе мешает завести рабыню? Мало ли, как всё сложится. Твоя мать и сёстры беспокоятся, что у тебя до сих пор нет наследника. Ждёшь, чтобы на тебе род Маров закончился?

– Мне ещё и тридцати нет, – справедливости ради заметил Бастиан, который, несмотря на все опасения родни, покидать этот мир в ближайшее время не собирался.

Сначала отыщет тварь, что забрала у него Мими. А дальше уже как получится.

– С твоими предпочтениями в выборе спорта и нежеланием общаться с пришлыми (и не говори, что ни одна из тех куколок, что я к тебе посылал, тебе не понравилась!) у тебя есть все шансы не разменять четвёртый десяток. И вообще, – возвращаясь к насущной теме, протянул виконт, – никто ведь не заставляет тебя уходить со смотрин с приобретением. Просто проведёшь в приятном обществе время. Не то что сегодня, – испытывая чувство гадливости, оглянулся по сторонам Иден. – Шейн и Реджи тоже будут там. Говорят, в этом году у мадам Луари каждая девушка – что жемчужина. Да и леди Адельсон в выборе красоток не подкачала. В общем, будет на что посмотреть.

– Я подумаю, – нехотя отозвался Мар, возвращая другу мятый платок.

За который Иден ухватился кончиками пальцев и поспешил бросить его на шаткое ограждение, решив, что будет проще с платком расстаться, чем отстирать пятна.

Соперника Мара к тому времени уже унесли, и его место занял полный сил и желания победить неориец. Ещё один громила, по сравнению с которым Бастиан казался тщедушным юнцом.

Помнится, в прошлый раз, после тесного «общения» с этой тушей, из зала выносили именно Мара.

Иден махнул рукой, подзывая долговязого паренька, что ранее имел неосторожность к нему обратиться, и достал из кармана хрустящую банкноту номиналом в пять стэрнов.

В тот вечер де Клер впервые сделал ставку. И ставил он не на друга.

Утро плавно перетекало в день, а в маленьком будуаре, прозванном Рубиновым, по-прежнему царил сумрак. Тяжёлые шторы насыщенного шарлахового цвета с пышными ламбрекенами и шёлковой бахромой были плотно задёрнуты, не пропуская внутрь ни солнечного света, ни городской суеты. Дневное светило здесь заменяли зажжённые бра, и в их мерцании цветочный орнамент тёмных обоев отливал золотом.

В дальнем углу стояла ажурная ширма, с которой небрежно свисали интимные детали женского туалета. Кофейный столик, декорированный бронзой; изящный резной секретер, илуазский ковёр, пуфы и многочисленные подушки придавали комнате особое очарование и уют.

И посреди всего этого великолепия, на кушетке из красного бархата, полулежала девушка. Тонкая полупрозрачная сорочка, украшенная кружевами и искусной вышивкой, подчёркивала каждый изгиб её идеального тела. Симпатичное личико обрамляли озорные кудряшки тёплого медового цвета. Светлокожая, с россыпью веснушек и нежными ямочками на щеках – она казалась самим воплощением невинности, ангелом во плоти.

Правда, стоило иномирянке заговорить, как волшебство рассеивалось, и прекрасная нимфа в одночасье превращалась в недалёкую избалованную кокетку.

Которую мастеру Грэйву с каждым днём выносить становилось всё труднее.

– Эши, мне ску-у-учно, – капризно протянула прелестница и соблазнительно потянулась, надеясь, что сей манёвр не ускользнёт от внимания высшего. Но тот, как назло, был поглощён вознёй с очередной своей игрушкой непонятного назначения. – Может, устроим сегодня пикник? Или сходим в оперу? Мы так редко выбираемся куда-нибудь вместе. Ну Э-э-эши…

Мужчина почувствовал, как у него на скулах задёргались желваки. Налицо нервный тик. Ещё немного, и он окончательно возненавидит этот нелепый уменьшительно-ласкательный вариант своего имени. А заодно и саму пришлую. Уж слишком Камилла в последнее время давила на психику. Да и вопросов стала задавать немерено.

Даже странно, как это он смог терпеть её целых три месяца.

– Что скажешь? – не догадываясь о мыслях своего господина, продолжала наседать девушка.

– Скажу на что? – рассеянно пробормотал маг и опустился на кушетку рядом с рабыней.

– Ты меня совсем не слушаешь! Эши! – обиженно воскликнула девица, резко подскакивая на месте.

Пришлось укладывать её обратно.

– Мне нужно кое-что проверить. Камилла, пожалуйста, лежи смирно, – соскребая остатки терпения, сквозь зубы попросил высший и затянул на тонких запястьях рабыни массивные браслеты на кожаных ремешках.

Камилла сразу притихла, принялась с интересом поглядывать на необычные «украшения», чем-то напоминавшие наручные часы. По крайней мере, у этих металлических штуковин тоже имелся эмалевый циферблат и крошечные серебристые стрелки. Только почему-то по одной на каждый браслет. Да и цифр явно не доставало, вместо двенадцати всего четыре.

Вот стрелки шевельнулись: один раз, другой. После чего начали ползти вокруг своей оси со скоростью умирающей черепахи. Так и не описав круг, остановились, и Камилла заметила, как маг нахмурился. Правда, уже в следующий миг лицо его просветлело.

Спрашивать, что это за штуковины и что на сей раз Эшерли намеревался проверить, смысла не было. Высший не любил обсуждать работу, никогда не показывал свои изобретения. Разве что те, при помощи которых проводил всякие непонятные тесты и выкачивал из неё эмоции. А лабораторию, что располагалась в подвале дома, так и вовсе настоятельно советовал обходить десятой дорогой.

В противном случае грозился вернуть Камиллу обратно трапперу.

– Я тут подумала… – Дождавшись, когда проверка закончится, девушка перебралась поближе к магу. Пробежавшись подушечками пальцев по его плечу, легонько поцеловала высшего в щёку и продолжила ворковать ему на ухо: – После завтрака мы бы могли…

– Разве тебе не хватило вчерашнего «после ужина»? – перебил её Эшерли и с поспешностью поднялся, пока ему не облизали всё лицо.

И ведь поначалу казалась вполне себе адекватным экземпляром. Даже первые несколько дней прикидывалась недотрогой, непонятно зачем отказывалась от еды и грозилась наложить на себя руки, рискни он хоть пальцем до неё дотронуться. Правда, не заметив со стороны высшего никакого к ней интереса в физическом плане, почему-то резко поменяла свою позицию.

И теперь ему, Эшерли, приходилось держать оборону от чересчур любвеобильной барышни.

И кто их разберёт этих женщин…

– Эши! – насупилась пришлая. – Ты иногда такой бука! – Поджав под себя ноги, принялась сверлить мага, складывающего браслеты в сафьяновый футляр, недовольным взглядом. Вот только долго обижаться Камилла не умела и уже спустя минуту снова была само очарование. – Ну так как насчёт пикника? А потом мы бы могли пробежаться по магазинам.

Высший на миг зажмурился, пытаясь абстрагироваться от непрекращающейся болтовни. Результаты тестов не радовали. Использовать Камиллу и дальше могло быть чревато последствиями. А значит…

Маг расплылся в улыбке. Так улыбается человек, скинувший с плеч непомерную ношу, от которой уже и не чаял избавиться.

Конечно, он в любом случае начал бы подыскивать Камилле замену. Но так даже лучше. Чем не достойный предлог навсегда с ней распрощаться.

Девушка тем временем, не догадываясь о планах хозяина на её счёт, взахлёб рассказывала о каких-то жутко красивых перчатках, которые видела у какой-то высшей на каком-то суаре, которое они недавно посетили и о котором Грэйв уже и думать забыл.

– …Я бы тоже такие очень хотела. Ты мне их закажешь, Эши? – подняла на мага лучистые глаза.

– Как скажешь, прелесть моя.

Мужчина вернулся к рабыне. Взял её за запястье, заставляя подняться с кушетки. Пришлая довольно мурлыкнула, как самая настоящая кошка, и, привстав на носочках, потянулась к своему господину, предвкушая мгновения близости. И последующую за этим прогулку по магазинам.

Поцелуй мага стал последним, что она почувствовала. Мгновение, и Камилла обмякла в его руках. Веки её сомкнулись, на лице застыло выражение бесконечного блаженства.

Уложив рабыню обратно на шёлковые подушки, высший облегчённо выдохнул и крикнул:

– Маэжи!

Не прошло и минуты, как дверь отворилась, и в комнату бесшумно скользнула девушка.

– Ты звал меня? – прозвучал тихий, безжизненный голос.

Неживым казалось и её лицо – оно не отображало никаких эмоций.

– Если мне не изменяет память, среди писем я видел одно от леди Адельсон. Она часом не устраивает в ближайшие дни какого-нибудь приёма?

После знакомства с Камиллой и её предшественницами Эшерли зарёкся заказывать пришлых у трапперов. Лучше заплатить вдвое больше, но получить «выдрессированную» рабыню, которая не будет капать ему на мозги.

– Устраивает. Сегодня вечером. Вместе с мадам Луари. Будут представлять своих воспитанниц, – сообщила девушка и бросила на рабыню, сейчас очень смахивающую на восковую куклу, равнодушный взгляд. – Хочешь купить себе новую?

– Ещё как хочу! – Подхватив футляр, мужчина бодрой походкой направился к выходу, увлекая за собой и Маэжи, при этом задумчиво бормоча: – У мадам Луари, говорят, неплохие девушки… Главное, чтобы нашлась спокойная. И не любопытная. И желательно не полная идиотка. Чтобы не пришлось, как Камилле, по сто раз объяснять одно и то же.

– А с мисс Дэйн что будем делать?

Прежде чем прикрыть за собой дверь, Эшерли обернулся и посмотрел на девушку. Прекрасное создание с лицом ангела и талантом вытрясать из него душу.

Возблагодарив небеса, а заодно и преисподнюю за то, что сегодня видит её в последний раз, ответил:

– Как обычно, Маэжи. Как обычно.