ГЛАВА 10
Проснулась, когда солнце было уже высоко в небе. Косые лучи, проникая в комнату через широкое окно, раскрашивали всё вокруг яркими красками нового дня. Осторожно приподнявшись, поморщилась от режущей боли в висках и снова повалилась на кровать.
Вторая попытка оказалась более успешной. Мне удалось осмотреться. Обнаружила, что лежу на смятых простынях, перепачканных какой-то слизью. Вот ведь гадость! В изорванной – кажется, моими стараниями – сорочке, тоже не слишком-то опрятной, да ещё и мокрой. А главное, почему-то… вдруг ставшей мне короткой.
Тут уж я, позабыв о слабости, слетела с постели и с жадностью прилипла к зеркалу. Смотрела на себя во все глаза и не верила, что отражавшаяся в серебристой глади незнакомая девушка – это действительно я.
Несколько тёмных(!) завитков прилипло к покрытым испариной вискам, остальная грива свободно струилась по плечам и прикрывала спину. Никогда мне не удавалось отрастить настолько длинные волосы.
Глаза – миндалевидные, пронзительно-зелёные, как у самой настоящей кошки. Губы припухли, а кожа утратила привычную белизну. Нет, смуглянкой я так и не стала, но и болезненная бледность ушла. Зато появилось родимое пятнышко на шее, которого у меня отродясь не было.
Взгляд скользнул ниже…
Грудь (оказывается, она у меня всё-таки имеется) увеличилась в размере. Или, вернее, в размерах.
Чувствуя, что ещё немного и окончательно свихнусь, дрожащими руками содрала с себя слизкие ошмётки ткани, не беспокоясь о том, что в любую минуту сюда могут заявиться мистер или миссис Поррин и застанут свою гостью в чём мать родила.
Но любопытство оказалось сильнее врождённой стыдливости.
Я всегда была очень худой и хрупкой. Балерина обязана следить за своим весом, правда, у меня с этим проблем никогда не возникало. Лишние сантиметры категорически отказывались прилипать к талии. Да и не имела я особых гастрономических пристрастий.
На новой талии тоже ничего лишнего обнаружить не удалось. А вот в бёдрах я раздалась, и теперь являлась счастливой обладательницей классической фигуры «песочные часы». Да ещё и стала выше на целую голову.
В общем, от тоненькой миниатюрной Ивушки не осталось и следа.
Сейчас на меня смотрела высокая статная девица с хитрыми зелёными глазищами, тёмной копной волос, в полуденных лучах отливавших золотом.
Маг не соврал, на новом теле метки не обнаружилось, и я немного успокоилась.
Хотя нет! Какое там успокоилась! Меня продолжало потряхивать, и, сколько ни пыталась, никак не могла отлипнуть от зеркала.
Даже и не знаю, удастся ли свыкнуться с новым образом.
За этим занятием меня и застукала миссис Поррин. Пришлось спешно прикрываться грязной, сырой простынёй и просить (святые небеса, куда подевался мой голос?!) милую женщину нагреть воды, чтобы я могла смыть с себя всю эту липкую мерзость. А также дать хоть что-то, чтобы утолить голод.
Кажется, у новой Ивы, в отличие от старой, с аппетитом был полный порядок.
Пока мистер Поррин таскал воду и наполнял ею деревянную лохань, а его жёнушка хлопотала у печи, я всё пыталась выспросить у неё о своём превращении. В памяти урывками сохранились моменты, когда приходила в сознание, корчилась от боли и чувствовала, будто с меня сдирают кожу.
Поёжившись, мысленно велела себе не думать о самом страшном и стала слушать краткий отчёт приютившей меня крестьянки:
– Я так боялась, что с вами что-нибудь случится, – делилась переживаниями та. – Вот и не спала два дня, почти всё время сидела рядом, ожидая, когда же превращение закончится.
Два дня… А я-то думала, что прошло всего несколько часов.
– А потом, дав вам зелья, принялась за уборку. Иначе бы пришлось перестилать полы… Но вас не трогала, – непонятно зачем поспешила заверить женщина. – Господин полицейский строго-настрого наказал не тревожить вас, пока сами не очнётесь. Хотя мне было так любопытно, какой вы стали. Так и хотелось подглядеть. И раньше-то были хорошенькой, а сейчас… ну совсем другая, такая… – миссис Поррин замялась, подбирая слова, чтобы описать свои мысли по поводу новой меня, а потом просто закончила: – В общем, красавица.
– Спасибо, – польщённо улыбнулась я.
А крестьянка тем временем продолжала, споро накрывая на стол:
– Господин полицейский сказал, что оболочка должна сойти сама. А я сразу не подумала и полы возле кровати ничем не застелила, – запоздало сокрушалась женщина.
Представила себя, дрыхнущей в осклизлом коконе, точно в гробу, и поморщилась. Хорошо, что господин полицейский не поделился со мной такими подробностями. Наверное, со стороны это было то ещё зрелище.
Кстати, маг наверняка представился пожилой чете. О чём я не замедлила тут же спросить своим новым, абсолютно незнакомым мне голосом.
Миссис Поррин как-то странно на меня посмотрела. Ещё бы! Я и не знаю имени своего покровителя. Тут было чему удивиться.
К сожалению, крестьянка меня разочаровала, сообщив:
– Ваш спутник предпочёл не называться.
Тоже мне, мистер Инкогнито.
– Если госпожа не против, после обеда Мариг отвезёт вас в город.
Я молча кивнула. Услыхав, что можно идти купаться, вернулась в комнату. Отмокать в горячей воде, а заодно обдумывать дальнейший план действий.
Как поступить? Теперь меня и мать родная не узнает. Беглая «преступница» исчезла навсегда, канула в Лету, и никто и никогда не свяжет меня с убийством Торсли.
Стоит ли отправляться к мадам Луари? Чтобы там из меня сделали высококлассную шлюху. Как-то не хочется. Но и рисковать всем, после того как чуть не распрощалась с жизнью, – тоже не вариант.
А ещё… я очень устала. Устала от гнетущего чувства опасности, от постоянных потрясений, бесконечного ожидания, что ни сегодня так завтра меня поймают. Отправят на торги или на эти их фабрики. Которыми меня здесь постоянно стращают.
Может, план мага не так уж и плох, и несколько месяцев в окружении таких же, как я, иномирянок пойдут мне на пользу? По крайней мере, не буду чувствовать себя одинокой рядом с другими несчастными. Передохну, соберусь с мыслями, постараюсь свыкнуться с теперешней собой, а главное – попробую разузнать как можно больше об Эльмандине. Хэймо утверждал, что вернуться домой пришлые не могут, но так внятно и не сумел объяснить почему.
А вдруг он ошибся, и шанс вырваться из этого чокнутого мира всё-таки есть? Или на крайний случай сбежать из Верилии. Но для этого необходимо иметь хотя бы общее представление об Эльмандине. Чтобы знать, где лучше скрыться.
Скинув с себя простыню, с наслаждением погрузилась в душистую воду и прикрыла глаза.
Высший сказал, рабыня вполне может стать госпожой. Что ж, этого я желала больше всего на свете. Стать госпожой.
Своей собственной жизни.
* * *
В столицу его сиятельство прибыл на следующий день. Поздним вечером, так как намеренно не спешил, хотел дать пришлой время на перерождение. Две бессонные ночи, проведённые на разбитых дорогах провинции, сделали своё дело: дознаватель едва не валился с ног и единственное, о чём мечтал, это как можно скорее оказаться дома.
Подумывал, правда, по дороге заскочить к трапперу, но потом решил, что утро вечера мудренее. Лучше мистера Перегрина он допросит завтра, когда не будет умирать от усталости.
И если встречу с охотником можно было отложить, то заехать в управление полиции маг был обязан. Сообщить новость, из ряда вон выходящую: от него сбежала пришлая.
В лучшем случае его поднимут на смех. В худшем… О худшем старался не думать.
Оставалось надеяться, что он не зря рисковал карьерой, и девушка всё-таки выживет. Не сглупит и последует его совету, отправится к мадам Луари, которой в письме наказал о ней позаботиться.
И никогда, ни при каких обстоятельствах не раскрывать его личности. Подстраховки ради даже охранное заклятие на конверт наложил. Чтобы, если пришлая вдруг надумает вскрыть послание, попытка эта окажется тщетной. Только та, которой письмо было адресовано, сможет его прочесть.
Почувствовав колющую боль в груди, Бастиан потянулся к часам, хранившимся в кармане жилета. Пальцы коснулись золочёной цепочки, нащупали заветный артефакт и крепко сжали его.
«Нужно будет завтра же отправить мастеру», – сделал пометку в памяти маг, вбирая в себя остатки человеческих переживаний, коими при помощи магии был напитан артефакт.
Увы, по сравнению с эмоциями, отнимаемыми непосредственно у людей, эти лишь на короткое время утоляли жажду. Но лучше уж такой суррогат, чем и вовсе никакого. Без длительной подпитки Бастиан начинал ощущать, как в груди стынет сердце, покрывается ледяной коркой. Накатывает апатия.
Стоило магу прикрыть глаза, как перед внутренним взором представала иномирянка. Сейчас он отчётливо видел её нежные черты лица, слышал тихий мелодичный голос. Будто она была рядом.
Сколько же раз за время, проведённое с девушкой, боролся он с искушением попробовать её эмоции. Настоящая пытка. Мечтал поцелуем прикоснуться к тёплым губам, ощутить нежность её кожи. Чудо, что сумел сдержаться. В противном случае в памяти незнакомки навсегда остался бы ещё одним монстром.
Оставив отчёт на столе у комиссара, а другой велев утром передать её величеству, Мар с чувством выполненного долга отправился домой. Завтра. Завтра настанет новый день, в котором ему придётся врать и изгаляться. Лишь бы поверили.
Но сегодня он постарается забыть обо всём и просто уснёт рядом с Эмилией. Возможно, любимой удастся раз и навсегда прогнать из памяти образ пришлой.
Было около полуночи, когда дворецкий распахнул перед хозяином дверь.
Первое, чем поинтересовался Мар, это самочувствием графини.
– Госпоже сегодня весь день не здоровилось. Опять мигрень. Даже к ужину не спустилась, – отчитался слуга и, получив разрешение быть свободным, отправился отдыхать.
А Бастиан, преодолевая по две ступени за раз, взбежал по лестнице, мысленно ругая мистера Ройса, их семейного лекаря, которому никак не удавалось подобрать для Эмилии действенное лекарство. Жена нередко была вынуждена оставаться в постели из-за сильной головной боли и могла часами не покидать своих покоев.
А он, вместо того чтобы посвящать ей каждую свободную минуту, заботился о другой. Девушке, даже мысли о которой казались ему преступными.
Стараясь не разбудить жену, Бастиан чуть ли не на цыпочках миновал уютный будуар и осторожно приоткрыл дверь, что вела в спальню.
Но переступить порог так и не смог.
Огонь в камине почти догорел. Света, отбрасываемого умирающим пламенем, едва хватало, чтобы осветить просторную опочивальню. Всё вокруг утопало во мраке, но даже он не сумел скрыть жуткую картину смерти.
Такую знакомую. А оттого ещё более страшную. Ирреальную.
Безразличие, ещё недавно властвовавшее в сердце мага, сменилось паникой. Болью, отчаяньем. Нежеланием осознавать, что то немногое, светлое и чистое, что ещё оставалось в его жизни, ушло из неё навсегда.
Сколько раз Бастиану Мару доводилось видеть иномирянок, беспробудным сном спящих на ложе из истлевающих лепестков роз. Заботливо укрытых тончайшим саваном – искусной иллюзией, постепенно истаивающей.
Таких безмятежных, охраняемых механическим созданием. Больной ублюдок всегда оставлял их на телах своих жертв.
И вот сегодня коллекция мага пополнилась ещё одной механической бабочкой, приходившей в движение от малейшего прикосновения. Словно она оживала, взамен отнимая жизнь у той, чей покой оберегала.
А сегодня – каждый шаг, что приближал его к любимой, отдавался в сердце нестерпимой болью – она отняла сразу две жизни.
И Эмилии, и его.
