Глава 9

Я лежала на постели полностью одетая. Ранее зашла Марица, доложив, что ужин подан и меня ждут, но я сослалась на головную боль. Позже она принесла мне поднос с едой в спальню. Ужин остался нетронутым там, где она его оставила.

За окнами поднялся сильный ветер, и, хотя я закрыла ставни, слышны были его порывистые завывания и громкий шум волн, разбивавшихся о скалистые камни.

Меня просто трясло от страха.

Когда кто-то потрогал ручку моей двери, я даже подпрыгнула.

— Кто там?

— Это Шерил. Дверь заперта, Саманта. Что случилось? Марица сказала, что ты больна и не спустишься ужинать. Впусти меня.

Я нехотя поднялась.

— У меня болит голова, — сказала я, открывая дверь, — но завтра утром все пройдет. У меня обычно она быстро проходит.

— Как жаль. — Шерил вошла и приподняла крышку на одном из блюд на подносе. — Все остыло.

— Я не голодна.

— Тогда выпей немного вина. Должно помочь. Питер сам выбирал для тебя. Он очень расстроился, когда ты не пришла. Мы хотели поднять тост за тебя, и он собирался произнести небольшую речь. Ему нравятся такие вещи, ты знаешь.

— Речь?

— Питер сказал, что ты хочешь завтра уехать. Игорь отвезет тебя в аэропорт на «роллсе». На этот раз я сяду с тобой на заднем сиденье и мы сможем вместе помахать народу.

Я попыталась улыбнуться.

— Ты ведь закончила писать?

— Да, — солгала я, — наверное, поэтому и заработала головную боль.

— Наверное. Марица мне сказала, что ты работала не замечая времени. Когда она принесла кофе, то увидела, что ты сидишь без света, и сама его зажгла. — Шерил подошла к камину, подбросила в него полено и вернулась ко мне. — Ты неважно выглядишь, — прищурившись, она подвинула стул ко мне поближе, — тебе надо лечь как следует, Саманта. Ты приняла аспирин?

— Да, спасибо, Шерил.

— Ты выглядишь подавленной. Ты уверена, что все в порядке, или что-то произошло?

— Да нет, ничего.

— Я подумала, что ты могла поссориться с Ричардом. Ты с ним сегодня разговаривала?

— Пыталась, но, кажется, телефон не работает.

Она кивнула:

— Да все наши телефоны отключены. Наверно, повреждена линия между Дарнесс-Килем и аэропортом. До утра, говорят, не починят. Но завтра ты все равно уже увидишь своего Ричарда.

— Да. Я должна увидеть его завтра. Мне нужно...

— Ты заказала билет?

— О нет! — отозвалась я в отчаянии. Так много всего произошло за этот день, что я совсем забыла заказать себе место в самолете.

Шерил добродушно рассмеялась:

— Для этого у тебя есть я, чтобы позаботиться о таких вещах, верно? Игорь сейчас был в аэропорту. Я попросила его проверить твой заказ. Когда он выяснил, что ты вообще не заказывала билета, он сделал это за тебя. Принял единственно правильное решение, когда нет телефонной связи. Мы разрешаем Игорю иногда брать автомобиль и ездить туда. У него около аэропорта живет старый армейский друг.

— Жаль, что я не знала об этом, Шерил. Я бы попросила его взять меня с собой. Чтобы не беспокоить вас завтра еще раз. Должно быть, около аэропорта есть какая-нибудь гостиница, чтобы переночевать.

Шерил надула губы.

— И лишить нас удовольствия проститься с тобой как следует? Уехать и не сказать «прощай!»? Очень, очень мило!

— Прости. Мне кажется, я сегодня плохо соображаю... Головная боль...

— Ладно, Саманта. Ты прощена. Но только на данный момент. Я налью тебе стакан вина и оставлю тебя в покое, отдыхай. Вино поможет тебе уснуть и забыть...

— Забыть?

— Твою головную боль, я имела в виду. Господи, какие мы нервные! Да ты сегодня никуда не годишься, как и Питер!

— А что случилось с Питером?

— О, у него ужасное настроение. Наверное, потому, что мы расстаемся с тобой. Я напомнила ему, что ты обещала снова приехать, когда книга будет закончена. Но это будет еще так не скоро, поэтому мои слова его нисколько не утешили, придется, наверно, послать за Сашей, чтобы тот помог ему уснуть. Боюсь, это твое влияние на «Молот ведьмы»! Давно не видела таким Питера... — В ее голосе прозвучали странные, угрожающие нотки.

— Я очень сожалею. Но, право, не вижу, каким образом я могла так повлиять на него, В чем моя ошибка или вина?

— Ты ему нравишься. Это же очевидно.

Я не хотела, чтобы Шерил втянула меня в разговор на старую тему, и сделала вид, что не услышала последнего замечания.

— Ты говоришь, что Саша поможет успокоить Питера, — сказала я быстро. — Поможет уснуть. Как он это делает?

— Ну, Саманта! Ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос! — Глаза ее сверкнули. — Я заметила, как ты старательно избегаешь Саши. Он гипнотизер. И очень искусный. Если успокоит Питера, тот будет спать безмятежно, как ребенок, всю ночь. А проснувшись утром, даже не вспомнит, что Саша подверг его гипнозу. — Топ ее вдруг стал вкрадчивым. — Питер сказал, что ты узнала сегодня о его болезни — нервном потрясении.

— Надеюсь, он тебе сказал и то, что я не собираюсь упоминать об этой его... болезни в книге?

— Да.

— Ты... обиделась на меня, злишься, что я узнала об этом, Шерил?

— Злюсь? Хотя он должен был тебе сообщить, что об этом раньше знали лишь я и Саша.

— Я не собираюсь...

— Это теперь не имеет значения, — нетерпеливо прервала она меня, — завтра ты все равно уедешь. — Шерил встала и добавила: — Оставляю тебя, отдыхай и нянчи свою голову. Ты же, наверное, не захочешь, чтобы Саша помог тебе заснуть? Уверена, он не стал бы возражать.

— Нет, спасибо. — Я постаралась, чтобы в моем голосе она не услышала нотки панического страха, который испытала от ее предложения.

Шерил засмеялась, но смех этот нельзя было назвать приятным.

— Я пошутила. Надеюсь, утром твое самочувствие будет лучше. Приятных снов! — И она тихо закрыла за собой дверь.

Я тут же встала, заперла дверь на ключ, разделась и легла в постель.

Я лежала, натянув одеяло до подбородка, и глядела на игру огня в камине.

Слышно было, как залаяли собаки за окнами, и я вспомнила, что за собаками присматривает Саша. Должно быть, он выпустил их на ночь. И значит, сам бродит где-то внизу. Я содрогнулась и накрылась с головой. Кажется, утро не наступит никогда.

Но дверь заперта. Я в безопасности. А завтра буду далеко от «Молота ведьмы». Я знала, что, скорее всего, не усну, но ничего, отосплюсь потом. У меня много будет времени для сна... Сна... Спать... спать...

Моя голова дернулась, и я резко села на постели, выпрямившись, слушая, как колотится мое сердце.

Голос, приказывающий мне спать... Мягкий, почти нежный, обволакивал мой мозг, и я не могла противостоять. Я потрясла головой, стряхивая сон. Какая чепуха!

Но уже боялась лечь снова. Подтянув колени к подбородку, я обхватила их руками. И все смотрела на огонь, надеясь, что его игра прогонит сон.

Если моя голова начнет клониться, я сразу почувствую и стряхну сон.

Если бы Ричард...

Я твердо решила не спать этой ночью. Не уступлю, не поддамся никакому гипнотизеру! Интересно, он должен быть лицом к лицу в этот момент со своей жертвой? Или необязательно? Нет. Я спасена, дверь надежно отделяет меня от него. Ничто не может причинить мне вреда. Ничто. Особенно если я буду настороже...

Я вспомнила Терезу и рассказ Артура Добсона о ней, как она стояла на краю скалы.

Дом находился на холме. Холм был из камня, как и стены «Молота ведьмы», и тоже окружен стеной. Я снова клюнула носом, мое сопротивление слабело.

И вдруг передо мной ясно возникла картина. Я смотрела на серо-зеленое море и ватные облака, ползущие по бледно-голубому небу, через окуляры полевого бинокля и видела с полмили побережья, чаек, летающих над водой кругами и ныряющих в нее, когда большая рыбина высовывалась на поверхность, сверкнув серебром чешуи. И мне вдруг стало ясно, что я смотрю на мир глазами мертвого свидетеля — Артура Добсона. Я панически попыталась побороть видение, убеждая себя, что я не в Ширклиффе, а в доме, в своей спальне. Я — Саманта Кроуфорд.

Но все бесполезно. Я чувствовала, как моя щека уютно устроилась на сложенных на коленях руках, но была беззащитна. Снова перед глазами возникла картина: ведущая вверх тропинка, море внизу и каменный дом на холме.

Теперь я иду по тропинке вверх, прочь от дома. Иду прямо на человека, который стоит наверху и смотрит на море в бинокль. Он небольшого роста, коренаст, на нем голубой свитер, грубые штаны заправлены в высокие резиновые сапоги.

Он поворачивается. Опускает бинокль и улыбается мне, когда я подхожу. Приветливо, дружески. Но я напугана, хотя не знаю почему. Я хочу остановиться и рассказать ему об этом. Я должна остановиться!

— Добрый день, миссис Кастеллано, — говорит он приветливо, — надо было вам надеть пальто сегодня. Ветер здесь, наверху, очень холодный.

Миссис Кастеллано? Я хотела посмотреть на него, хотела крикнуть ему, что я не Тереза Кастеллано. Попыталась, но не могла. Как будто мое тело не повиновалось мне. Как будто мой мозг был заключен в тело Терезы Кастеллано. Я не могла вырваться.

Артур Добсон больше ничего не сказал. Я прошла мимо него молча, как будто никогда его в жизни не видела и не слышала, что он мне говорит... И начала подниматься по тропинке, которая становилась все круче, прямо к обрыву.

Я чувствовала себя странно одинокой. Достигнув вершины холма, я встала лицом к океану. Посмотрела на зеленую глубину, смутные тени камней. Их острые выступы, торчавшие из воды, завораживали меня.

Я глянула вниз и только сейчас заметила, что на моих ногах туфли. Я сбросила их, потом наклонилась и аккуратно поставила, рядышком. Выпрямилась и снова посмотрела вниз, за край обрыва, опять увидела море, которое неудержимо притягивало к себе...

Ближе... Ближе...

Чей-то успокаивающий, ласкающий голос утешал, подсказывал, побуждал меня к действию. Обычно я всегда боялась высоты, но сейчас не чувствовала страха.

Ветер рвал платье. Он был пронизывающим, но я не ощущала холода.

Откуда-то послышался далекий голос, он приближался, кто-то бежал ко мне. Напуганный, задыхающийся голос, я узнала его вдруг, и мне хотелось ответить ему, так сильно хотелось, как никакому другому.

— Тереза! Тереза, ради бога, нет! Я люблю тебя, Тереза! Нет... нет... нет!

Я пыталась остановиться, ответить ему. Но другой голос пересиливал.

— Прыгай! — командовал он. — Время пришло. Все скоро кончится. Будет так легко. Наклонись вперед... еще...

Я не могла не повиноваться.

У меня не было собственной воли, не было мыслей. Я должна была повиноваться.

Ветер все усиливался. Я чувствовала его влажные порывы на своем лице. Наконец подняла, вытянула вперед руки.

— Сделай шаг вперед... Загляни вниз... Теперь... Сейчас!

Вдруг ледяной ветер ударил мне в лицо, я вскрикнула и отпрянула от края. Смутно ощутила темноту вокруг, холод и сырость. Перед глазами все еще стояла картина — море внизу и острые камни. Я заглянула вниз и вскрикнула в ужасе, потому что увидела женщину, падавшую головой вниз, прямо на острые выступы камней. Она была в голубом платье, ее темные длинные волосы струились по ветру.

Она ударилась о камни, и бедное сломанное тело медленно скользнуло вниз, в белую пену прибоя, который сразу поменял цвет — с белого на красный...

— Нагнись вперед, Саманта... Еще... Ближе...

Голос все еще был внутри меня, он приказывал, уговаривал... Но только я не стояла на тропе Ширклиффа. Не знаю, где я была. Я боролась с этим голосом всеми силами.

Вокруг было темно, и начался дождь. Его холодные струйки больно ударяли в лицо и секли по телу. Я была в тонкой ночной ругбашке, ноги мои болели, мне было ужасно холодно.

Тяжелый шум волн доносился снизу, они бились о камни, и все еще оставался потусторонний голос, побуждая меня к саморазрушению.

Но я не была Терезой Кастеллано. Я — Саманта Кроуфорд. И все это происходило на самом деле! Ледяной дождь, огромная пропасть впереди, всего в нескольких дюймах от моих ног, высокий утес, море — все было наяву!

Я вскрикнула громко, отшатнулась назад, упала и стала отползать. Встала, попыталась бежать, но снова упала. Я была одна в ночи, в темноте под холодным дождем. Мое сердце колотилось, я вся дрожала, у меня не было сил. Но я должна была двигаться. Я должна была отсюда уйти!

Я лежала на мокрой траве, все еще недалеко от края обрыва. Потом дюйм за дюймом начала отползать прочь, сотрясаясь в рыданиях.

В завываниях ветра слышался безумный злорадный женский хохот, и у меня от ужаса на шее зашевелились волосы. Острый камень впился в ногу, но я почти не ощутила боли. Я должна отойти, отползти от утеса. Поднимаясь и падая, я почти ползком продвигалась по мокрой траве, мои руки были изранены о камни, ногти сломаны, я чувствовала, как кровь струится по пальцам. Казалось, прошли часы, прежде чем я поняла, что ползу по мягкому, недавно выстриженному симметрическими фигурами газону, эту симметрию я ощущала даже в темноте. Впереди высилось небольшое строение.

Я с трудом поднялась на ноги, почти с ума сходя от страха. Но я была спасена... от обрыва и уговаривающего голоса, я была далеко от опасного утеса.

Но где я? Дождь хлестал по моему телу, и снова мною завладело чувство ужасного одиночества. Хотя место показалось смутно знакомым... Что-то напоминало...

Строение было небольшим, из гладкого камня. Я нащупала дверь и начала стучать в нее, пока руки не заломило от боли.

— Пожалуйста, — молила я, — есть кто-нибудь здесь? Впустите меня!

Я прислонилась к двери без сил. Вдруг она подалась под тяжестью моего тела и начала открываться. Я чуть не упала и схватилась за стену, острое покрытие которой впивалось и крошилось под пальцами.

Я уловила смутный запах цветов — увядших роз. И вдруг поняла, где нахожусь. Это был мавзолей Зиндановых! Могила графини Лары!

Дико вскрикнув, я выбежала и понеслась прочь.

Не представляю, как долго и куда я бежала. Но знала, что бегу прочь от мавзолея и от «Молота ведьмы», и это все, что мне было нужно. Я бежала через густой лес, но едва замечала это. Дорога сделала поворот, и я увидела впереди огни в окнах и еще пламя большого костра. Он пылал так ярко, что в его свете хорошо были видны деревенские дома, теснившиеся вокруг круглой площади.

Я оказалась около одной из крестьянских семейных деревень Питера. Захотелось убежать, но я отчаянно нуждалась в прибежище. Деревня казалась пустой, никого не было видно, ни души. Я прислушалась, но различила лишь шум дождя. Один дом стоял с распахнутой дверью, и я кое-как добралась до него.

Прислонилась к стене. Ни звука не доносилось изнутри. Нет, все-таки звук какой-то был, но слабый, похожий на заунывное бормотание, которое я едва могла разобрать из-за стука собственного сердца и громкого дыхания.

Я прислушалась, дрожа. Голос был не один, их было несколько. Женские голоса, читавшие молитву. Женщины? Поймут ли они меня, помогут ли?

Я отделилась от стены и схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть.

— Помогите! Прошу вас...

Голоса мгновенно стихли, и я увидела перед собой большую комнату. Группа женщин в черном стояла на коленях вокруг стола. В свете свечей я увидела удивление на повернутых ко мне лицах. Я стояла, покачиваясь, цепляясь за косяк, держась из последних сил на ногах. В мокрой насквозь, рваной ночной рубашке я наверняка представляла собой жуткое зрелище.

Потом я вскрикнула, разглядев, что на покрытом белым столе стоит гроб, а в нем лежит Параша! Мертвая. Длинные черные волосы прибраны, руки сложены на груди, вся в цветах, вокруг горят свечи.

В этот момент кто-то вроде бы назвал мое имя, но я почувствовала, что падаю...

Однако множество рук удержало меня. Я начала с ними бороться, яростно отталкивая их, хотя у меня не было сил, но все-таки еще пыталась сопротивляться.

Через некоторое время поняла, что, хотя эти женщины и говорят на незнакомом странном языке, они пытаются меня успокоить, а руки их касаются меня мягко и заботливо. Потом узнала над собой молодое лицо и услышала по-английски:

— Мадемуазель, теперь вы в безопасности!

Я перестала отталкивать их.

— Марица!

— Я здесь, мадемуазель. Вы спасены теперь. — Она что-то сказала по-русски, и я почувствовала, что меня поднимают и несут. Меня перенесли в другой дом, и, когда дверь открылась, я увидела там слабый свет керосиновой лампы. Находившаяся в комнате женщина встала, подкрутила фитиль. Сразу мягким светом залило комнату. Меня положили на кушетку.

Женщины засуетились вокруг меня, возмущенно показывая на мои раны на руках и ногах. Потом начали стаскивать с меня рваную рубашку. Одна из них принесла чашку и поднесла к моим губам. Напиток был почти безвкусен, но это был спирт, скорее всего водка, потому что я сразу почувствовала внутри согревающее тепло.

Женщины промыли мои раны, смыли грязь с моего тела и перевязали ноги.

— Мадемуазель, вы должны рассказать мне, как вы сюда попали? Это сделал Саша?

— Я... я не знаю! Мне казалось, что я сплю. — Меня снова начало трясти крупной дрожью. — Как вдруг наяву ощутила на лице капли дождя и увидела, что стою на самом краю скалы...

— Но вы были в своей комнате, когда я от вас уходила. Мадемуазель Шерил сказала, что вы спите и вас не следует беспокоить. Как же вы попали сюда?

— Не знаю... Я увидела вдруг, что собираюсь прыгнуть вниз со скалы... Не понимала того, что делаю. Пока не ощутила на лице струйки дождя, ледяной ветер. Тогда я отползла от обрыва. Я ужасно испугалась...

— Где это было, мадемуазель? Около дома?

— Нет. На скале, недалеко от кладбища. Там, где графиня... — Женщины тихонько переговаривались, время от времени сочувственно охая и показывая друг другу на мои раны.

— Потом вы пришли сюда?

— Да. Я бежала. Увидела огни. Мне нужна была помощь.

— Это было на мысу, там, где похоронена графиня Лара и где внизу, под скалами, мужчины нашли тело Параши сегодня ночью, мадемуазель.

— Я очень сожалею, Марица.

— Они долго искали внизу, в камнях, пошли с фонарями... Сначала мадам, теперь Параша... И вы, мадемуазель... И еще были бы другие, те, кто подчинялись Саше. Но им было бы лучше лежать на камнях под скалой.

Я нервно огляделась кругом:

— И некоторые из этих женщин тоже?

Марица улыбнулась:

— Нет, мадемуазель. Ни одной из нас. Мы здесь собрались вместе, потому что никогда не были Сашиными созданиями. И никогда не будем.

Я схватила ее за руку.

— Марица, вы все верите, что Саша заставил мадам Кастеллано убить себя?

— Мы знаем это, мадемуазель. И Парашу тоже заставил. И вас ввел в такое же состояние сегодня ночью. Но поднялся ветер. Ветер, который старый Игорь называет ледяным дыханием графини Лары. Или вы оказались сильнее, чем он думал, и не подчинились.

Хотя я все это уже понимала сама, у меня невольно вырвалось:

— Нет!

— Мы так думаем, мадемуазель. Вот принесли одежду. Вам надо одеться.

— Я должна немедленно покинуть «Молот ведьмы», — с отчаянием произнесла я. — Сейчас же! Этой ночью.

— Конечно, мадемуазель. Вы уедете. Мы с Игорем уедем с вами. Он скоро будет здесь. Он уехал в аэропорт.

— А где же другие мужчины из деревни?

Марица улыбнулась:

— Сегодня здесь остались одни женщины. Когда нашли тело Параши, мужчины собрались все в другой деревне. Они обсуждали, что делать с Сашей. Поднялся спор, одни говорили так, другие — иначе. И много пили, потому что споры порождают жажду. Одни хотели забить Сашу до смерти, но некоторые боялись. И в конце концов ничего не решили. И не сделают. Или пойдут к хозяину, снимут шапки, станут мять их в руках, и он тоже ничего не сделает, — закончила она с горечью. Потом сказала: — Вы должны попытаться сесть. Я помогу вам одеться. Я немного выше вас, но моя одежда вам сгодится.

— Как вы меня проведете через ворота? — Я попыталась послушно сесть.

— Мы проведем вас, мадемуазель.

— Но собаки... — И снова страх завладел моим смутившимся сознанием.

— Собакам сегодня лучше нас бояться.

— И все-таки?

— Идем! Вы с нами в безопасности. Можете идти сами? Ваши ноги поранены. Вот туфли.

И тут женщина, могучая и высокая, как мужчина, помогла мне встать на ноги. Ее руки были сильны, с твердыми мускулами от тяжелой крестьянской работы, но улыбка не покидала широкого лица и была удивительно доброй.

— Пошли, мадемуазель, — сказала она. — С нами вам не должно быть страшно.

Выйдя из дома, я увидела, что женщины вооружились чем попало. Они стояли шеренгой, одна держала топор, другие — большие палки, дубины. Кто-то сунул мне в руки тяжелый предмет, который я, занервничав, все же взяла.

— Это... для защиты от собак? — спросила недоверчиво.

— Да. От собак. Смелее! Я буду рядом с вами, — сказала огромная женщина. — И у меня это есть.

Я увидела, что она тоже держит топор — тяжелый обоюдоострый колун для колки дров.

Первые уже пошли вперед по дороге.

— Спешить надо, — сказала моя защитница, — нельзя отставать, мадемуазель.

— Держитесь вместе, — крикнул кто-то, — и больше не разговаривать!

Мы шли, шлепая по огромным грязным лужам, оставшимся от недавнего ливня. Мокрые листья деревьев задевали лица, но я больше ничего не боялась. Было так приятно чувствовать себя в окружении дружески настроенных ко мне женщин.

Мы достигли кладбища и прошли по нему, даже не взглянув на мавзолей. Впереди показался огонек — в окне «Молота ведьмы».

Чей-то голос впереди позвал меня тихо.

— Отсвет в вашей комнате, мадемуазель. Вы оставили его, когда Саша вас позвал, — сказала мне Марица.

Я содрогнулась.

Мои израненные ноги ныли от боли, но я не обращала внимания на боль. Смутное возбуждение овладевало мной. Мы ускорили шаги, я слышала тяжелое дыхание женщин — и тех, что были рядом, и тех, кто шел впереди и сзади. Вскоре я поняла, что и сама дышу так же громко, возбужденно.

Огонек приближался. Мы дошли до больших деревьев, потом вышли из-за них на открытое место, впереди показалась стена.

От сильного ветра с моря хлопали юбки женщин, разлетались мои спутанные волосы.

— Лара сердится, — произнес кто-то по-английски.

Моя соседка рассмеялась. Смех ее нельзя было назвать приятным. Потом прошипела:

— Пусть старая шлюха воет. Она ничего не сможет сделать...

— Тише! — оборвали ее. Чья-то рука дотронулась до моего плеча, я остановилась. Мы стояли в тени высокой стены.

— Как же мы пройдем через ворота? — поинтересовалась я.

— Они не заперты. На ночь запираются только внешние ворота, но не эти, отделяющие поместье от наших деревень.

Женщины, шедшие впереди, начали осторожно открывать ворота.

Раздался собачий лай.

— Там восемь псов! — сказал кто-то отчетливо. — Встаньте по обеим сторонам, дайте им проход.

Женщины встали по обеим сторонам образовавшегося прохода. Моя соседка взяла меня за руку.

— Будь около меня.

— Они бегут сюда! — крикнула Марица.

Я сжала палку и подняла ее, задохнувшись от возбуждения и азарта, готовая обрушить удар на головы атакующих собак, хотя замирала от страха. И тут услышала приближение собак. Они бежали по гравию по направлению к нам — натренированные атаковать, а может быть, и убивать, если нужно.

Появившееся первое рычащее чудовище прыгнуло и тут же рухнуло под градом посыпавшихся на него с двух сторон яростных ударов. Громкие крики женщин, лай, вой раненых псов... Наш строй сломался. Я тоже ударила моей дубинкой пса, который бросился на женщину, стоявшую напротив меня. Он упал и завыл в агонии, но она еще долго продолжала бить по нему в истерике, хотя он больше не двигался.

Все было кончено очень скоро. Одна из женщин сидела на земле и плакала, другие ее утешали.

— Он сейчас будет здесь, — предупредил кто-то. — Он должен прийти! Прячьтесь! Встаньте в тень у стены и притаитесь. Пусть сначала выйдет и увидит своих псов.

— Если он их увидит, то не выйдет... Оттащите собак в сторону.

— Правильно. Быстрее тащите их в тень под стену!

Мы оттащили собак к стене, волоча тяжелые тела за обмякшие лапы. Я тоже прислонилась к стене, мне было дурно.

Что я здесь делаю, подхваченная массовой истерией? Меня снова охватила дрожь, то ли от того, что мы только что сделали, то ли от страха перед Сашей.

— Мадемуазель! — Марица дернула меня за рукав. — Я помогала открывать ворота и видела гараж. Игорь еще не вернулся!

— Не вернулся? Как же мы тогда убежим отсюда? Марица, что-то не так! Я боюсь...

— Я тоже, мадемуазель. В нас сегодня вселился дух зла. Мы не собирались делать ничего подобного.

— Может, лучше сбежим? Вместе?

— И встретимся с Сашей?

Я вздрогнула и замолчала. Мы стояли у стены и ждали вместе с остальными. Я ничего пока не слышала и не видела. Только те, кто были ближе к воротам, могли видеть двор. Он был пуст. Нам останется еще открыть ворота дома, те, что караулит старый Игорь.

— Он идет!

Я боялась пошевелиться. Прижавшись к стене за спиной Марицы, которая была напугана не меньше меня, я вдруг услышала медленные, тяжелые шаги по гравию. Потом Саша сильным, глубоким голосом позвал собак, но ответом ему было молчание. С другой стороны стояла моя телохранительница, крепко сжимая топор. Она дышала тяжело, с присвистом. Саша замолчал. Не стало слышно и его шагов — он сошел с гравия на траву.

Я затаила дыхание, чувствуя, что он подходит все ближе и ближе. Потом различила его сердитое бормотание... И вдруг увидела его. Он осторожно выглядывал в открытые ворота.

На какой-то миг его взгляд, казалось, коснулся меня. Я застыла и поняла, что никто не сможет защитить меня от полного самоуничтожения, если Саша посмотрит мне прямо в глаза.

И в этот момент темные тени отделились от стены, двинулись к нему. Женщины шли полукругом.

Саша развернулся к ним, сразу ощутив угрозу, которую таили в себе темные фигуры. Из его груди вырвался звук, похожий на рычание...

Он что-то крикнул по-русски и вытянул руку по направлению к ним. Потом сделал шаг назад, еще один. Он явно готовился к драке, но было поздно. Женские фигуры почти замкнули кольцо. Саша начал что-то быстро говорить голосом полным угрозы и страха, но женщины, не обращая на это внимания, теснили его к обрыву, к морю.

Я осталась стоять на месте, страх так сковал мое тело, что я не могла двигаться. Марица крепко держала мою руку.

Темные фигуры удалялись к обрыву, исчезая в ночи. Сашин голос поднялся до вопля, уже не угрожая, а полный животного страха и агонии.

На мгновение я увидела его силуэт на небе — он был выше женщин. Потом силуэт исчез.

Пока Саша падал вниз, в бездну, крик удалялся. Наконец наступила тишина...

Я бросилась в ворота вместе с Марицей. Мы бежали к дому, огибая его, под ногами скрипел гравий. В подвальном этаже зажегся свет, там, где спали Стефан и другие слуги. Затем зажегся свет этажом выше, в комнате наверху, у Шерил или Питера.

Мы домчались до внутренних ворот, и Марица заколотила кулаками в дверь сторожки старого Игоря. Потом рванула на себя ручку, и дверь открылась. Марица стала искать ключ от ворот, в то время как старик из спальни осыпал нас ругательствами.

Ключ висел на крюке около двери. Марица схватила его, и мы побежали отпирать ворота. От дома сзади нас кто-то кричал по-русски, но я не хотела понимать и слушать, мы мчалась по направлению к Дарнесс-Килю.

Мы бежали до изнеможения, страх гнал нас вперед. А когда сил уже не осталось, впереди вдруг показались светящиеся фары автомобиля. Мы видели, как они движутся вдоль реки, через мост и через спящую деревню.

Мы бросились навстречу и остановились, когда свет фар осветил нас. Послышался резкий скрип тормозов.

Это был «роллс». Марица и я были поражены, что он так поздно возвращается из аэропорта. Но потом поняли, в чем дело, когда увидели, что из него вылезли не одна, а две мужские фигуры и устремились к нам.

Я почувствовала сильные руки Ричарда на своих плечах, тепло его лица около своего. Он что-то спрашивал, но я не могла отвечать, только прижималась к нему, пока он не поднял меня на руки и не понес к машине.

И в этот момент Игорь крикнул нам, указывая рукой в сторону «Молота ведьмы». И мы увидели, что из окоп первого этажа вырываются языки пламени.

Мужчины, включая Игоря и Ричарда, сделали все, что могли. В помощь им прибыла бригада добровольцев из Дарнесс-Киля, но к утру все выгорело дотла — от «Молота ведьмы» остался лишь голый остов.

Один за другим возвращались тушившие пожар мужчины и рассказывали новости. Огонь начался в спальне Шерил Кастеллано на первом этаже. Кажется, все, кто был в доме, успели выбежать, но в этом не было полной уверенности. Кто-то сказал, что Питер жив, но находится без сознания. Приехала машина «Скорой помощи» и забрала всех пострадавших — в основном это были те, кто тушил пожар, наглотался дыма или получил ожоги.

Мы с Марицей ждали всю длинную ночь. Ждали своих мужчин. Она — Игоря, я — Ричарда.

Они пришли, когда начался рассвет. Ричард обнял и поцеловал меня, потом прижал к себе и спокойно произнес:

— Саманта, Шерил не вышла из своей комнаты. Говорят, она задохнулась от дыма. Мы пытались пробиться к ней. Но огонь не дал нам такой возможности... Она... погибла, Саманта.

Я лишь крепче прижалась к нему.

...Я болела много дней, предшествующих следствию. Показания свидетелей были разноречивы, но в конце концов пришли к выводу, что пожар начался из-за несчастного случая. Вероятно, под порывами ветра в комнате Шерил загорелась штора от огня в камине. Окончательный вердикт гласил, что погибли двое — Шерил, которая, наглотавшись дыма, не смогла выбраться, и слуга — Саша Югров, который свалился с утеса, пытаясь в темноте убежать от пожара. Питер не давал показаний. Потрясение от смерти Шерил было слишком велико для его помраченного сознания. Он вернулся в клинику и находится там до сих пор.

Все мои бумаги сгорели. Но я все же написала биографию Питера Кастеллано в таком виде, в каком он сам хотел ее видеть. При полном одобрении мистера Лэтроуба. Серия статей была издана отдельной книгой в твердой обложке и имела бешеный успех — была продана сотня тысяч экземпляров.

Теперь я живу в Калифорнии с Ричардом и нашими детьми. Марица, Игорь и их дети живут с нами. Игорь занимается машинами и садом, а мы с Марицей заботимся о своих мужьях и детях.

Мы находимся очень далеко от залива Мэн, но иногда, ночью, я вдруг просыпаюсь — особенно когда начинает дуть холодный, резкий ветер. Тогда меня охватывает тревога, и я вспоминаю «Молот ведьмы». И только исходящие от спящего рядом мужа спокойная сила и уверенность помогают мне забыть пережитый ужас, и тогда я вновь обретаю мир и покой.