«Океан»
1974, «Мосфильм». Реж. Юрий Вышинский. В ролях Николай Олялин (кавторанг Платонов), Борис Гусаков (капитан-лейтенант Часовников), Наталия Белохвостикова (Анечка), Татьяна Самойлова (Маша), Кирилл Лавров (адмирал Миничев), Георгий Жженов (адмирал Часовников). Прокат 27,6 млн человек.
Никакого океанского флота у СССР не было до самых 50-х — времени выхода на оперативный простор за периметр внешних границ. Первые 30 лет народной власти корабли паслись вдоль береговой линии, не в силах противостоять чужим армадам, самозатопляясь при первой опасности и пополняя сухопутные войска злющей, как сто чертей, морской пехотой из бывших комендоров, гальванеров и гидроакустиков. Лишь ядерный арсенал напитал смыслом большое судостроение и кораблевождение. До поры киномаринистика, сопряженная с крайней зависимостью от доброй воли Политуправления ВМФ, была в загоне — но уже к 70-му году флоты стали оперировать в нейтральных водах на равных с владычицами морей; тут-то ветерану флотской тематики драматургу Штейну и поперла карта. В 1974-м Юрий Вышинский снимет по его пьесе и сценарию аква-драму «Океан».
Офицерское кино России всегда педалировало лирическую линию. Переизбыток на квадратном километре застегнутых, молодцеватых, азартных и безапелляционных самцов, обычай скороспелых кавалерийских браков без рассматриванья в лупу, манера проходить в дамки с предложением руки до гроба на третьей минуте знакомства будто из воздуха ткали любовные треугольники, где расчет всегда уступал риску, оглядка и раздумье — буре и натиску, кружево отношений — ва-банку, а стать, гонор, завидная репродуктивность и железная формула «двое и одна» автоматически гарантировали фильму самую многочисленную и благодарную дамскую аудиторию. В «Офицерах» и «Точке отсчета», «Небо со мной» и «Граница. Таежный роман» опоздавшие супились на лихачей, мах пропеллеров сдувал цветы с плоскостей и победитель почти всегда оказывался выше званием: военная фортуна тоже ценила напор. Флот же втрое усугублял поведенческий шарм уставной галантностью, неведомым у сухопутных кодексом, да и просто блеском благородной черной и белой формы. Да под кортик, да под белые перчатки, да с тельником в небрежном разъеме вороной тужурки — девочки млели и мысленно примеривали фату. Штейн с Вышинским довели шик брачного обряда до заоблачной кондиции: в согласии с объяснимой курсантской традицией бракосочетаться на выпуск полтора десятка белых пар ручейком лебедей спархивали по севастопольской лестнице — свежие лейтенанты-везунчики в белом с тульи до штиблет и их вазончики-матрешки с букетом, а внизу их поджидала вереница белых «Волг», чтоб триумфальной колонной отвезти по крымской серпантинке к монументу павшим морякам, что скреплял свежезапечатленные узы невысказанным обетом нерушимой верности, покуда смерть не разлучит. Белые одежды новобрачных клали на церемонию отпечаток вероятной горней гибели и нечеловеческого благородства. И чайки вестницами тревог и разлук ныряли в вышине, как знаки квадратных корней из всех без исключения фильмов про море.
Соперники-лейтенанты Платонов и Часовников получали распределение на один сторожевик в состав Северного флота, по чину считавшегося главным в ядерной войне на море: тихоокеанским эскадрам противостоял вторичный противник, американская мощь в Средиземноморье обрекала севастопольцев на гарантированное уничтожение после первого обмена залпами, близость Балтфлота к границе угрожала береговым базам и делала его долговременное использование сомнительным предприятием — тогда как армады Северного надежно прикрывали советскую территорию от прорыва авиации и подлодок через маковку арктического купола и имели большую свободу маневра в деле симметричного ответа по заморским территориям. Бросок из вечного лета в заполярную стужу и леденящий красный рассвет подчеркивал крайности настоящего характера: в этой, как говорится, пытке рождается клинок булатный. С Платоновым на Северный проследовал предмет Часовникова Анечка, похищенный удачником прямо с первого бала в Севастопольском доме офицеров флота. Там ему отказала карьеристка Мария с домашним прозвищем Лисичка, идущим актрисе Татьяне Самойловой куда больше, чем Белка из «Летят журавли», — и парень с бухты-барахты заарканил всеобщую звезду-медсестричку. Соперничество насквозь положительной белой и до жути знойной черной королев ведет родословную от вестерна, не менее мужского жанра, придавая скрещенным кортикам военного флота особый накал врожденного антагонизма. Овдовев, охотница Мария снова дарит вниманием былого ухажера, продвинувшегося в службе дальше ровесников: погоны кавторанга и мостик «Разгневанного» при отставшем сразу на две звезды друге-сокурснике-командире БЧ-3. Какому невероятному противнику намял холку черный мститель норвежских морей, что дослужился за 6 лет до двух просветов (на количество лет с выпуска указывает возраст дочек-близнецов) — предмет бурного спора на профильных сайтах, — но в своей весовой категории он безусловный флагман и слух о нем по всему флоту крейсерской скоростью. Отставший по всем статьям друг метит уйти с флота в журналистику, но его не отпускают за большой талант и провоцируют на пьяные эксцессы. А на носу большой поход в Атлантику под флагом адмирала Миничева — что делает ЧП на борту и разборки с патрулем особенно неуместными в видах дальнейшей аккордной карьеры.
История о том, как бабы-дуры наплели петель, запутали хорошую дружбу, пережгли капитанам пробки и тем поставили под вопрос обороноспособность первого в мире государства рабочих и крестьян, была уже новым словом в маринистике и неожиданно объяснила, почему политотделы с таким пониманием относились к жалобам дрянных жен-скандалисток. Мексиканский зачин оборачивался прозой основной части и причитаниями актрисы Белохвостиковой, сколько попок она уколола за сегодняшний день в свете эпидемии кори. Конечно, и здесь были краснощекие дочки на санках, и польские пластинки, и коньяки-хрусталь-мандарины к рядовому ужину вернувшегося с вахты мужа-альбатроса — но свадьбой, как известно, сказки заканчиваются, а были начинаются. Третий сокурсник оказывался паркетным прохвостом, адмиралы Жженов и Лавров обсуждали неполное служебное соответствие, и море, как ему и положено, смеялось.
Кипенная с белыми брызгами легенда белых штанов, флажковой азбуки, дублируемых команд и неправильных ударений (в фильме четырежды настойчиво повторяется слово «рапорт» — чтоб не думали, что случайная ошибка) от столкновения с десятилетием скептичного реализма дает течь. Флот хорош при тихой погоде, но иногда черен, подл и туп, как берег. И только громадные корпуса, выстроенные в струнку походным маршем, твердое осознание впервые (!) достигнутого стратегического паритета, рапорт «Входим в территориальные воды Кубы» смазывают двухкомнатную суету и возвращают смысл пафосу мореходок. Адмирал, конечно, ворчит, что все четверо его детей рождены на разных флотах, — но на сочувственное «Эк вас покидало» с отработанной лавровской лукавиной отвечает: — Служим Советскому Союзу.
