Уэстон Окс. Пусть кровью полит путь домой
Центральная Мексика, 1916 г.
Холодный свет месяца заливал долину, превращая мир в жутковатое царство призраков. Света было достаточно, чтобы скакать вперед, пока кони не начали спотыкаться. Желтовато-серая, табачного цвета земля покрылась темными бугорками – поди разбери, где креозотовый или мескитовый куст, а где человек, устроившиеся на ночлег. Лейтенант Провиденс Поуп осторожно шел среди спящих солдат. Все кости отчаянно ныли после четырнадцати часов в седле. Стоило остановиться – и все уснули там, где попадали с ног. Все, кроме него и Сандерсона. Они не могли лечь спать, не убедившись, что люди устроены как полагается, и не выставив часовых. А после Сандерсону еще вздумалось собраться на совет и развернуть карты. Проклятые карты… Как будто карта может рассказать обо всем на свете!
– Ни одна карта не скажет того, чего земля говорить не желает, – постоянно твердил Небраска Джон.
Огромный сержант говорил сущую правду. Поуп пытался убедить в этом Сандерсона, но тот и слушать не стал. Оба они, хоть и с разницей в четыре года, закончили один и тот же курс обучения, в Вест-Пойнте в обоих, класс за классом, вбивали уроки Гражданской войны. Но здесь в битве сошлись не регулярные армии. Здесь был не Геттисберг и не первое или второе сражение при Булл-Ран. Хроники всех этих битв и Поуп и Сандерсон могли бы пересказать наизусть чуть ли не поминутно, изобразить их в «песочнице» и одним духом отбарабанить все ошибки с обеих сторон. Но нет, здесь все было больше похоже на свары индейских племен: одни гонятся за другими, пока те не развернутся, не примут бой и вновь не обратятся в бегство.
Едва приняв роту Б прославленных Солдат Буффало, гонявшихся за команчами и апачами вдоль границы, он понял: придется осваивать новую тактику. И обратился к ветеранам Солдат Буффало – вроде сержант-майора Небраски Джона, воевавшего в черной кавалерии вот уже двадцать лет, или старика Фиц-Ли, заслужившего медаль за храбрость в битве при Сан-Хуан-Хилл, еще в кубинскую кампанию. Каждый из этих людей знал о военных действиях много больше, чем все отставные полковники и майоры, преподававшие в Вест-Пойнте, вместе взятые. И вот, на тебе – люди, утомленные маршем, расположились на отдых в долине, со всех сторон окруженной возвышенностями, выбранной не кем-то, а Сандерсоном, которому она, видите ли, показалась местом, где можно «расположиться на отдых скрытно». Будь проклят этот Сандерсон! Этот умник с Восточного побережья доведет их всех до могилы…
– Лейтенант Поуп, сэр, – раздался грубый голос справа, – кофейку не желаете?
В импровизированном очаге из камней и земли, укрывавшем от посторонних глаз красноватые отсветы, тлели угли. Рядом с костерком сидели два солдата – оба в синих кавалерийских мундирах с желтыми кантами. Темно-синие кители с медными пуговицами – лакомым трофеем для индейцев, светло-синие штаны, стоптанные, порыжевшие кавалерийские сапоги на ногах. Пояса с флягами и патронами для карабинов Крага-Йоргенсена образца 1896 года, лежащих рядом. Мягкие фетровые шляпы – не стетсоны, как у Поупа и Сандерсона.
Поуп подошел к ним, присел рядом и протянул пыльную жестяную кружку, которую носил на поясе как раз для подобных случаев.
– Не откажусь. Спасибо.
Он взглянул на обоих, но имен вспомнить не смог.
– Я – рядовой Пайл, а вот он – рядовой Стив, – сказал тот, что предложил ему кофе.
– Стив? Это твоя фамилия? – спросил Поуп, взглянув в лицо чернокожего.
– Отца звали Стив. Мама хотела, чтобы о нем осталась память, вот я и получаюсь Стив Стив.
– Откуда ты? – спросил Поуп.
– Из Билокси, са-ар.
– Это твоя первая операция, рядовой?
– Так точно, са-ар, – ответил солдат, опустив голову и уткнув взгляд в землю.
Подобных манер Поуп успел насмотреться досыта. Пятьдесят лет, как отменили рабство, – а черные до сих пор робеют перед белыми. Поуп знал, что на свете есть места, где до сих пор все остается как в старые времена, но никогда не бывал там. Он родился и вырос в долине Гудзона, а затем был зачислен в Вест-Пойнт, Военную академию США, и общение с черными соучениками изменило его взгляды на положение черных и белых американцев. А назначение в прославленный на весь мир «черный» кавалерийский полк сформировало эти взгляды окончательно.
– Послушай-ка, рядовой. Ты – солдат гордого знаменитого полка. Выше голову! Никаких мне тут поклонов да расшаркиваний!
– Я ему говорил, эль-ти Поуп, да он не слушает. А я же так и сказал: Солдаты Буффало – самый славный полк на всем Западе.
– Вот что я тебе скажу, рядовой Стив. Черный Джек, генерал Першинг, говорит: чтобы видеть врага, солдат должен смотреть вперед. Ты же не увидишь врага, уставившись в землю, так?
– Так, са-ар, – ответил рядовой Стив, не отрывая глаз от земли. Впрочем, он тут же опомнился, по его губам скользнула мимолетная улыбка, и он в первый раз поднял взгляд на Поупа. – То есть так точно, са-ар!
Поуп хлопнул его по спине.
– Вот и молодец.
Поднявшись, он вынул из кармана часы, взглянул на циферблат и покачал головой.
– Нужно еще зайти кое к кому насчет этих карт, – проворчал он.
Выплеснув недопитый кофе, Поуп пристегнул кружку к поясу и направился к офицерской палатке, обдумывая на ходу последний аргумент, при помощи которого собирался убедить капитана Сандерсона прислушаться к нему. Вдруг он заметил краем глаза какое-то движение справа. Вначале Поуп решил, что это человек, но, повернувшись, не увидел никого. Однако один из кустов на его глазах дрогнул, а за ним и другой, а затем составленные в пирамиду винтовки сами собой упали на землю. Никого. Ни единого дуновения ветра. Однако все выглядело так, будто там прошел человек.
Громко закричав, лейтенант сорвал с пояса пистолет и бросился к упавшим винтовкам.
Люди повскакали с мест, схватились за оружие, заозирались вокруг. Все поднялись по тревоге и целый час обыскивали лагерь, но никого не нашли. Однако Поуп приказал удвоить караулы – на всякий случай.
– Увидели привидение, Поуп? – пренебрежительно усмехнулся капитан Сандерсон, когда со всем было покончено. Он был командиром роты А и всего разведотряда – примадонной и сущей конской задницей.
Но Поуп увидел то, что увидел. Просто не знал, что это значило.
– Береженого бог бережет, – пробормотал он, присаживаясь и глядя, как Сандерсон забавляется со своими картами.
Они уже десять дней участвовали в том, что осталось от Мексиканской экспедиции – генерал «Черный Джек» Першинг повел в Мексику больше десяти тысяч человек, чтобы рассчитаться с Панчо Вильей за нападения на суверенные земли Соединенных Штатов. Дело не заладилось с самого начала. Панчо Вилья оказался прямо-таки призраком. Затем, после битвы у Карризала, к генералу прибыл гонец с сообщением, что его вместе с армией отзывают назад. Мало того, что мексиканскому правительству вовсе не понравилась мысль о десяти тысячах американских солдат, в погоне за Панчо Вильей углубившихся в территорию Мексики на пять сотен километров; президенту Вильсону требовалось, чтобы Десятый Кавалерийский полк шел на восток, грузился на корабли и отправлялся на войну в Европу.
Поуп хорошо помнил этот момент. Он как раз был в генеральской палатке и в полной мере почувствовал всю силу генеральского гнева. В тот миг он сделал то же, что и рядовой Стив – поспешил спрятать взгляд, да поближе к земле. Слова генерала были обращены к самому президенту Вудро Вильсону, и никто из присутствовавших ни за что не осмелился бы пересказать их другому или хотя бы произнести вслух – из опасений оказаться перед шеренгой из семи солдат с винтовками.
– По данным разведки Вилья движется на запад, – начал Сандерсон, указывая на карту. – Судя по всему, пошел к Гуанаджуато.
Услышав это «дж» на месте испанского «J», Поуп вздохнул.
– Никаких свидетельств тому, что Вилья находится где-либо возле Гуанахуато, – ответил он, произнеся испанское «J» верно, как «х», – нет. Знаю, знаю, данные разведки, но ведь ваши разведчики, как и… как и…
– Говорите, лейтенант, не стесняйтесь, – покровительственно, с вирджинским растягиванием слов сказал Сандерсон. – Мы оба знаем, что до этой экспедиции я успел повоевать.
– Я не об этом, сэр, – с досадой ответил Поуп. – Просто я знаю, что такое гоняться за команчами. У них особая манера двигаться по бездорожью. Не могу точно сказать, почему, но богом клянусь, сэр: мы гонимся не за Вильей, а за индейцами.
– А разведчики из мотоциклетного отделения? Их данные ничего не стоят?
В Мексиканской экспедиции армия США впервые использовала в боевых действиях мотоциклы – в основном для разведки и доставки сообщений. Двух мотоциклистов Першинг выделил их отряду.
– Я удивлен, что им вообще удалось увидеть хоть кого-то – учитывая, как грохочут их машины. Команчи услышат их за милю. И, признаем честно: опыт преследования команчей у них нулевой.
– Совсем как у меня.
– Этого я не говорил, сэр.
– Прекрасно, Поуп. Ваши аргументы я слышу уже десять дней. Позвольте спросить, как бы поступили вы, если бы командовали отрядом?
– Разделил бы наши силы надвое. Ваши люди знают о преследовании индейцев больше, чем пятьдесят выпускников Вест-Пойнта. В этом я убедился на собственном опыте, как только принял роту, – Поуп ткнул пальцем в карту. – В настоящий момент я вижу следующую проблему. Мы все собраны в кучу в этой долине. Будь я команчем – укрылся бы вот здесь и…
Полог палатки распахнулся, и внутрь заглянул Небраска Джон. Его жесткие волосы были острижены под «ирокез». Правую сторону головы сплошь покрывали страшные шрамы – когда-то с него едва не сняли скальп.
– Почему ты мешаешь нам, парень? – нахмурился Сандерсон.
Оставив замечание без ответа, Небраска Джон устремил взгляд на Поупа.
– У нас проблема, са-ар. Часовые с западной и южной стороны исчезли.
– Что значит «исчезли»? – спросил Сандерсон.
– То самое и значит, са-ар. Исчезли.
– Ребята знают? – спросил Поуп.
– Так точно, са-ар. Все оповещены. И готовы.
Сандерсон схватил Поупа за плечо.
– О чем это вы? Я не слышал сигнала тревоги!
– Здесь индейские земли, сэр. В таких случаях мы не поднимаем тревоги. То, что я сделал сегодня, – совсем другое дело. Я думал, кто-то проник в лагерь. И, вполне возможно, так оно и было. Ваши люди знают, что делать. Команчи намерены застать нас врасплох, но у них ничего не выйдет, – Поуп поднялся. – Своим людям нужно доверять.
С этими словами он вышел из палатки и направился прямо в центр расположения своей роты. Его взгляд был устремлен под ноги, однако он видел множество теней – темных пятен на склонах окрестных холмов.
– Готовь людей к бою, – шепнул он, опускаясь на землю рядом с Небраской Джоном.
Небраска Джон громко ухнул филином. Звук эхом раскатился над долиной, и, подчиняясь команде, Солдаты Буффало рот А и Б медленно перевернулись на живот и прицелились в темноту. Этот маневр они разучили давно и очень эффективно применили в прошлом году, отражая нападение команчей к югу от Агуа-Приеты.
– Огонь, – шепнул Поуп.
Небраска Джон заухал по-совиному, и сто винтовок выстрелили разом – понизу, в каком-то футе от земли. Ночь огласилась криками воинов-команчей, кравшихся к лагерю и внезапно угодивших под залп.
– Огонь! – крикнул Поуп, выхватывая пистолет. – Беглым!
Следующий залп накрыл команчей, поднявшихся, чтобы бежать. Выстрелы загремели с обеих сторон, воздух наполнился черным пороховым дымом, и разглядеть что-либо в неярком свете луны стало еще труднее.
Вдруг Поуп увидел фигуру, устремившуюся к знамени роты Б. Этот команч, самый странный из всех, которых ему доводилось видеть, возник, словно из ниоткуда. На нем была какая-то странная броня, но еще более странными оказались его волосы. Команч потянулся к знамени. Поуп поднял пистолет, прицелился вдоль восьмидюймового ствола и выстрелил индейскому воину в спину.
Воин резко развернулся, так, что его толстые косы взметнулись в воздух, будто бичи, и вскинул странный пистолет.
Поуп выстрелил снова и попал воину в грудь. Тот покачнулся, отступил на шаг, выстрелил в ответ, и…
Поуп не поверил собственным глазам. Пуля врага развернулась в воздухе, превратившись в сеть!
Лейтенант упал вправо. Сеть, слегка зацепив плечо, пролетела над ним, накрыв с головой рядового Стива. И тут Поуп с ужасом увидел, что сеть затягивается сама собой – ее нити впились в кожу жертвы так, что кровь брызнула. Но глазеть по сторонам времени не было: лейтенант вновь развернулся к странному воину и выпустил в него оставшиеся четыре пули. Поначалу ему показалось, что пули врага не берут, но воин тут же зашатался… и замерцал в воздухе, то появляясь, то исчезая.
Поуп вскочил на ноги, но прежде, чем он успел сделать хоть шаг, мимо пронесся Небраска Джон. С разбегу врезавшись в странного воина, он поднял с земли огромный камень и обеими руками обрушил его на голову противника – раз и другой.
Поуп огляделся. Солдаты вокруг – кто лежа, кто с колена – стреляли по движущимся теням. Ругаясь при виде потерь среди своих, он твердой рукой зарядил пистолет и на мгновение вспомнил собственный ужас в первом бою с индейцами. Эти воспоминания заставили взглянуть в сторону роты А. Люди Сандерсона обступили капитана – плотным строем, будто когорта римских легионеров. Да, впечатляющая огневая мощь… но и мишень – просто загляденье. И тут Поуп понял, в чем дело. Сандерсон приказал своим встать вокруг него – живым щитом! Ах, мать твою…
Трое из людей Сандерсона упали. За ними – еще трое. А еще одного – будто бы подняло в воздух и с силой швырнуло оземь. Нелепо взмахнув руками, солдат скорчился на земле и затих.
Один из мотоциклов взорвался, озарив все вокруг яркой вспышкой. Кто-то открыл огонь из единственного в отряде десятиствольного пулемета Гатлинга образца 1895 года.
Пронзительно завизжали лошади.
Поуп подполз к Небраске Джону и впервые сумел разглядеть странного команча вблизи.
Небраска Джон поднял на лейтенанта круглые от изумления глаза.
– Что же это за команч такой, са-ар?
– В жизни подобных не видел.
Команч был облачен во что-то вроде доспехов – с виду металл, но гораздо мягче на ощупь. Лицо его было скрыто под какой-то маской. Нет, не команч. По всему видно – из совершенно других индейцев.
Поуп подобрал с земли пистолет странного воина. Вопреки ожиданиям, пистолет оказался поразительно легким.
Внезапно еще один из команчей, прорвавшись сквозь строй солдат, устремился к ним.
Поуп поднял трофейный пистолет и выстрелил. Сеть, развернувшись в воздухе, накрыла голову команча, сбила его с ног и прижала к земле.
Странный воин встрепенулся.
– М-ди мар-кт, – донеслись из-под маски незнакомые, чужие слова. – М-ди мар-кт.
– Вроде не по-команчски, – заметил Небраска Джон.
– Потому что это не команч, – сказал Поуп, поднявшись во весь рост с пистолетами в обеих руках. – Я не знаю, кто это.
Невдалеке словно из воздуха возник еще один странный воин. Этот был выше ростом и держал в руках длинное копье с хищно зазубренным наконечником. Двигался он с невероятной быстротой. Уворачиваясь от пуль, он принялся выкашивать солдат роты Б, будто фермер – траву. Поуп понял, что этот воин пробивается к нему, и почувствовал мимолетный страх, видя, как легко враг режет его людей.
Поуп отступил на несколько шагов, присел над поверженным воином, убрал свой пистолет в кобуру, а оружие странного воина приставил к его голове.
– Небраска, за спину, – приказал он.
Срубив еще троих солдат, новый индеец остановился. Зазубренное острие копья блеснуло в нескольких дюймах от лица Поупа.
– Брось оружие, или я убью его, – сказал Поуп. Он не знал, поймет ли его враг, но от души надеялся на это.
– Брось оружие, или я убью его, – в свою очередь сказал воин.
Услышав собственные слова, Поуп озадаченно моргнул.
– Кто ты? – спросил он.
– Кто ты? – повторил воин его собственным голосом.
Этот воин был выше того, что лежал на земле. На его груди, на темной цепочке, висел обломок медвежьего когтя. Его темные доспехи тут же напомнили Поупу картинки с рыцарями времен Крестовых походов, но эта броня явно была устроена так, чтобы не стеснять движений. Его лицо было скрыто под маской – такой же, как на том, кого Поуп держал на прицеле.
Между тем стрельба вокруг почти стихла.
– Эль-ти Поуп, это – сам дьявол? – прошептал Небраска Джон.
Взглянув на собственную руку, прижимавшую поверженного воина к земле, Поуп отрицательно покачал головой.
– Нет. Его можно ранить.
Рука была выпачкана люминесцентной едко-зеленой жидкостью. Что, если дьявола все же можно ранить, и кровь у него именно такова?
– Я не шучу, – сказал Поуп воину, стоявшему перед ним. – Кто вы такие и зачем пришли?
Воин слегка повернул голову, будто увидев невдалеке что-то новое, и сказал с незнакомым акцентом:
– Мы – яутжа. Я-ут-жа. Мы бьемся вместе с команчами.
Слова звучали странно, неестественно.
– Команчи – наши враги, – ровно сказал Поуп. – Значит ли это, что и вы наши враги?
Яутжа вновь слегка повернул голову, будто прислушиваясь.
– Ууман к-в вар ууман, – сказал он и тут же перевел на английский: – Люди охотятся на людей.
Под его маской что-то защелкало.
Поуп обдумал его замечание.
– Мы охотимся на них, потому что они охотятся на нас, – сказал он. – Охотимся затем, чтобы они не охотились на нас.
Яутжа опустил копье и крутанул им в воздухе, повернув острие к земле.
За спиной яутжа раздались крики.
Поуп опустил пистолет. За спиной яутжа стояли несколько его людей с оружием наготове. И тут ему в голову пришла безумная идея, но действовать следовало, не мешкая ни секунды. Он встал и поднял раненого яутжа на ноги.
– Вот. Забирай его. Я не знаю, как его лечить.
Яутжа на миг задумался, шагнул вперед и взвалил маленького яутжа на плечо. Спина раненого мерцала люминесцентными кляксами зеленой крови. Встав во весь рост, Поуп отметил, что раненый яутжа выше его на целую голову.
– Лейтенант Поуп, что у вас тут? – раздался невдалеке голос Сандерсона.
– Иди. Быстро, – сказал Поуп, кивнув влево. – Не трогайте этих двоих! – во весь голос крикнул он своим. – Я приказываю пропустить их!
Яутжа, подхватив на руки маленького воина, двинулся прочь.
– Лейтенант Поуп, что вы делаете?
– Я разрешил им забрать раненого.
– Что? Неслыханно! Отменяю приказ лейтенанта! Беглый огонь!
– Не стрелять! – крикнул Поуп.
Солдаты неуверенно перевели взгляд с Сандерсона на Поупа, но подчинились тому белому офицеру, которого знали дольше.
– Ну, с меня довольно, – раздраженно сказал Сандерсон.
Выхватив пистолет, он выстрелил в спину уходящего яутжа.
Огромный воин остановился, оглянулся – и в грудь Сандерсона, свистнув в воздухе, вонзился металлический диск размером с блюдце.
Сандерсон ахнул, выронил пистолет и неуклюже упал на колени, кашляя кровью.
Поуп бросился к нему.
Металлический диск ушел в грудь Сандерсона до половины. Коснувшись его, Поуп почувствовал, как металл завибрировал – и в ужасе раскрыл рот. Диск дрогнул, высвободился из тела Сандерсона и полетел обратно к яутжа, а тот, неуловимым движением поймав диск, вдруг исчез – исчез, будто его и не бывало, вместе с раненым.
Солдаты Буффало зашептались. Послышалась изумленная ругань; несколько человек, упав на колени, горячо зашептали молитвы. Остальные замерли, не в силах сдвинуться с места, устремив изумленные взгляды туда, где только что стоял яутжа.
Сандерсон захрипел, ничком рухнул на землю и испустил дух.
Остаток ночи ушел у Поупа на то, чтобы, разбив людей на пятерки, собрать мертвых и очистить поле боя. Для помощи раненым развернули сортировочный пост и выставили удвоенные караулы. Поуп был уверен, что против команчей они выстоят, но очень сомневался, что у караульных есть хоть какие-то шансы против яутжа – особенно против того, большого, с копьем. Время присесть и подумать появилось лишь перед самым рассветом. Рядовой Пайл очень кстати принес лейтенанту кофе и сообщил, что рядовой Стив не выжил, но это Поуп к тому времени уже знал. В ту ночь полегло очень много хороших солдат – он успел ознакомиться со списком, составленным Небраской Джоном. Из ста человек, вошедших в долину накануне, в живых осталось шестьдесят пять, а невредимых из них – тридцать девять. Поуп подозревал, что половина погибших убита яутжа.
Рядом грузно опустился на землю Небраска Джон.
– Будем возвращаться, са-ар?
– Да, план такой, – кивнул Поуп. – Хватит с нас потерь.
– А из-за чего все началось? Кто ж они такие?
– Он назвал себя «яутжа». Кто они и откуда, мне неизвестно.
– Ребята зовут их демонами. Могут ли они вправду быть демонами, как вы полагаете, са-ар?
Поуп глотнул кофе – только он и помогал не заснуть. От усталости все тело будто налилось свинцом.
– Небраска Джон, я не знаю, что такое демон. Могут ли они быть демонами? Возможно, но я так не думаю. Не похоже на то.
– У него кровь зеленая, са-ар, – приглушенным голосом сказал Небраска Джон.
– Главное – его можно ранить, – ответил Поуп.
Тут усталость взяла верх, и Поуп провалился в темноту.
Проснулся он оттого, что капрал Моутс тряс его за плечо.
Поуп заморгал от яркого дневного света. Солнце поднялось высоко, утро подходило к концу. Во сне ему снилась девушка, за которой он когда-то ухаживал, его землячка из богатой семьи. У нее были роскошные светлые волосы, а следом за ней тянулся аромат сирени и апельсинов… Лейтенант сел и огляделся, выбрасывая из головы последние крохи приятных сновидений.
– Са-ар, сержант-майор велел разбудить вас.
Поуп протер глаза, будто и в самом деле мог стереть с лица усталость, поднялся на ноги и заправил рубашку в штаны.
Капрал Моутс служил в роте уже десять лет и был опытным солдатом. Через его левую щеку тянулся рваный шрам. Желтоватая кожа вокруг шрама собралась в складки, отчего могло показаться, что Моутс постоянно улыбается, но Поуп знал: это не так. На родине, в Кентукки, всю семью Моутса вырезал Клан, и он отправился на запад, строить новую жизнь. Небраска Джон говорил, что Моутс каждую ночь смотрит в небеса, и о чем он при этом думает, ни для кого, кто знал его, не было секретом.
– Что случилось? – спросил Поуп, наклонившись за своей кружкой. На дне плескался остывший кофе. Поразмыслив, Поуп поднес кружку к губам и выпил все. Пусть кофе остыл – хоть немного поможет поскорее проснуться.
Моутс указал в сторону восточного края лагеря.
– У нас гость, са-ар.
– Что за гость, капрал?
– Старый погонщик мулов. Пришел от команчей. Говорит, должен передать вам что-то, а что – скажет только вам.
– Караулы выставлены?
– Да, все в порядке, держатся начеку. А мотоциклист нашел этого погонщика мулов и привез сюда.
Поуп улыбнулся. Скорее, команчи прекрасно знали маршруты мотоциклистов и рассказали погонщику мулов, где их искать.
– Спасибо, капрал. – Поуп шагнул вперед, но тут же остановился и обернулся. – Вы и остальные уже поели?
– Да, са-ар. Галеты с водой.
– На мою долю не раздобудешь? – спросил Поуп.
Галет ему хотелось меньше всего на свете. Эти маленькие квадратные хлебцы на вкус были – будто сухая земля. Но такая роскошь, как горячая еда, на марше доступна далеко не всегда, поэтому лейтенант ел и галеты, с грехом пополам воображая, будто это что-то получше. Например, печенье, испеченное той девушкой, с которой он познакомился в Вест-Пойнте. Будь он проклят, если может вспомнить ее имя… только аромат, да волосы, щекочущие пальцы. Нет, имя он знал, но, отправляясь в бой, неизменно прятал все приятные воспоминания в глубокую темную яму – для пущей сохранности. Отчего это воспоминание выплыло наружу? Бог весть…
– О, конечно, са-ар!
Капрал Моутс кивнул и рысцой побежал к лошадям.
Лейтенант Поуп подошел к Небраске Джону, присматривавшему за погонщиком мулов – метисом лет шестидесяти, стоявшим рядом с сержант-майором на коленях. Седые волосы погонщика были собраны в хвост на затылке на индейский манер, но несколько выбившихся прядей развевались на ветру. Лицо его было рябым от оспин, взгляд затуманен.
– Что у нас тут? – спросил Поуп.
Небраска Джон шевельнул огромными плечами, поднял ногу и увесистым пинком опрокинул погонщика мулов на спину.
– Говорит, у него сообщение для вас, са-ар.
– Он чем-то оскорбил тебя, сержант-майор? – спросил Поуп.
– Так точно, са-ар. Он – наполовину индеец, са-ар.
– Что ж, этот повод невзлюбить человека не хуже любого другого. Особенно в этих местах. Итак, к делу. Что ты пришел передать?
– Команчи, – заговорил погонщик мулов, испуганно косясь на Небраску Джона. – Они послали меня. Сказали, надо вам передать… вы должны кой-чего сделать.
– Так выкладывай, – поторопил его Поуп, гадая, куда мог запропаститься Моутс.
– Нанисувакайта… они требуют, чтобы вы дрались. Говорят: ваш бой с ними не закончен.
– Кто же такие эти нани… вака?..
– Они называют себя «яутжа», но на самом деле это нанисувакайта. Духи. Никто не может устоять против них, и они могут уходить в мир духов. Когда исчезают – уходят туда.
Поуп поднял бровь.
– Вот как! Чего же они хотят от нас?
– Они говорят: четыре их воина будут биться с четырьмя вашими лучшими воинами.
– И что дальше?
– Все ваши люди смогут свободно уйти.
– Они могут уйти хоть сейчас.
Погонщик мулов огляделся вокруг, и лицо его исказилось от страха.
– Нет. Не могут. Нанисувакайта вокруг, везде. Только в образе духов.
При мысли о том, что они окружены невидимой армией яутжа, Поуп похолодел и медленно обернулся, вглядываясь в тень. Трижды яутжа появлялись – на миг, словно лишь затем, чтобы показаться на глаза – и тут же исчезали, и трижды все внутри сжималось от страха.
– Мои люди смогут свободно уйти – неважно, победим мы или проиграем? – спросил Поуп.
Погонщик мулов испуганно заозирался по сторонам.
– Да. Так они говорят.
– А откуда мне знать, что они сдержат слово?
– У них своя честь, сэр. Вот так же они пришли к нам. Вызвали на бой наших лучших. Мы проиграли, но это не помешало им присоединиться к нам… и помогать. Они с нами уже полгода.
– Значит, четверо моих людей будут биться с четырьмя их… я-ут-жа.
– Верно. Нанисувакайта любят бой. Выпивки – не любят. Игры – не любят. Только бой.
Поуп повернулся к сержант-майору:
– Что думаешь?
– Думаю, надо бы содрать с этого погонщика мулов шкуру и отправить его обратно к матушке, са-ар, – Небраска Джон снял шляпу, пригладил жесткие волосы и снова надел ее, аккуратно выровняв тулью. – Но если нужно спасать своих, придется сделать, как он говорит.
– Так тому и быть, – Поуп покачал головой. Все это ему совершенно не нравилось, но он не на шутку опасался, что выбора нет. – Иди и скажи им, что мы согласны. Где и когда?
– Можете сказать им сами, – ответил погонщик мулов, указывая на восток. – Они ждут вас в следующей долине. Просто отправьте туда четверых, и они сделают то же.
Поуп взглянул на Небраску Джона.
– Отпусти этого человека. Нужно составить план.
Поуп знал, что не может послать на такое дело никого из своих, если не пойдет в бой сам. Командовать – значит, вести за собой; выходит, первым из четверых быть ему. Мать дала сыну имя Провиденс, чтобы в жизни его не оставляла удача. Пока что оно себя оправдывало – возможно, оправдает и сегодня. Небраска Джон настоял на том, что пойдет с ним, и Поуп был рад этому: пожалуй, если у кого и были шансы на победу, то только у него. Волею судьбы, стоило им задуматься над тем, кого еще позвать с собой, явился Моутс. Узнав, о чем речь, он вызвался быть третьим. Что ж, Моутс был превосходным солдатом, лучшего и искать не стоило, и его приняли в четверку обреченных без возражений.
Оставив товарищей вдвоем готовиться к бою, Поуп отправился на поиски Конроя, разведчика из мотоциклетного отделения, типичного ирландца, для которого драться – все равно что дышать. После гибели Сандерсона они с Поупом остались единственными белыми на весь отряд. Долго упрашивать его не пришлось, и вскоре отряд из четырех смертников двинулся в путь.
Поуп, Моутс и Небраска Джон вооружились винтовками и пистолетами. Кроме этого, все трое прихватили по ножу для разделки туш и томагавку, взятым с мертвых апачей. Конрой взял с собой обрез, пистолет, кавалерийскую пику и нож, а еще – мотоцикл, на котором и ехал рядом с лошадьми остальных, успевшими в долгом походе привыкнуть к этим шумным, трескучим машинам.
– Давайте вспомним, что нам о них известно, – сказал Поуп, и сам же рассмеялся: – На самом деле – ничего, так?
– Они могут быть разного роста, са-ар, – заметил Моутс.
– Верно. А еще по-разному вооружены. Возможно, это зависит от роста, но может зависеть и от звания.
– Полагаете, у этих я-ут-жа есть воинские звания? – усомнился Конрой.
– Они – воины… а может быть, даже солдаты. Раз так, то и воинские звания должны быть. Потому я и позволил тому здоровяку забрать раненого. Никогда не бросай своих, как говорится.
– Резонно, – согласился Конрой. – А драться как будем? Кого мне бить первым?
Поуп поднял бровь.
– Пока не знаю. Одно скажу: как только узнаю я, узнаешь и ты.
– Вот слова выпускника Вест-Пойнта, – фыркнул Конрой.
До следующей долины было пять миль. Вдобавок она оказалась не столько долиной, сколько небольшим каньоном, тупиком, огороженным с трех сторон стенами из огромных, размером с железнодорожный вагон, камней. Ровное дно каньона, этак шестьдесят на шестьдесят футов, было покрыто землей и сухой травой. Все это было видно и по карте, вот только карта не могла показать ни впечатляющих размеров камней, ни того, как они сложены в трехстороннюю стену, будто гигантские кирпичи. Лошадей привязали к мескитовому деревцу – там, где они не могли помешать. Здесь же Конрой оставил мотоцикл. Все четверо вышли в центр каньона и остановились в ожидании… и ровно через десять секунд перед ними, в двадцати футах, возникли четверо яутжа.
Остальные яутжа появились на скалах, наверху.
Оставалось только надеяться, что все это – просто зрители, и Поуп не привел своих людей в огромную ловушку.
С виду четверо воинов яутжа были примерно одного роста с Солдатами Буффало: трое размерами со среднего человека и плечистый великан под стать Небраске Джону. Казалось, яутжа нарочно подобрали бойцов, равных людям хотя бы с виду. «Интересно», – подумал Поуп. Если его выводы верны, это говорило о том, что бой будет честным, а значит, была и надежда, что яутжа сдержат слово.
Тем временем в каньоне появился пятый яутжа, и Поуп узнал в нем огромного воина, с которым столкнулся в ночном бою. Остановившись между четверками бойцов, он повернулся к Солдатам Буффало.
– Четыре боя, потом конец, – сказал он с тем же странным, непривычным акцентом.
– Оружие? – спросил Поуп.
– Только два.
– Они в доспехах, са-ар, – заметил Небраска Джон.
– Верная мысль.
Поуп обратился к яутжа:
– Если это честный бой, ваши воины должны снять доспехи.
Яутжа склонил голову набок.
Остальные четверо, до сих пор неподвижно стоявшие в картинных позах, внезапно переглянулись. Что это, уж не тревога ли? Поуп от души надеялся, что так оно и есть.
– Если без доспехов, то и без вашего громкого оружия.
Поуп на секунду замешкался, соображая, что такое «громкое оружие», но тут же понял, о чем речь. Винтовки и пистолеты. Вероятно, доспехи яутжа хоть чуточку да защищали их от пуль, и без доспехов они были бы обречены. Условие было справедливым.
– Договорились, – ответил Поуп. – И еще одно, – он нарисовал в воздухе круг и сделал вид, будто швыряет этот круг в цель. – Без дисков, которым ты убил Сандерсона.
Яутжа снова склонил голову, и под его маской что-то защелкало.
– Эти яутжа не бьются таким оружием. Они еще не готовы к нему.
Поуп кивнул.
– Значит, до смерти? – спросил он, в глубине души надеясь, что яутжа возразит.
– До смерти.
– Превосходно, – сказал Поуп, хотя думал ровно противоположное.
Он отвел своих назад. Все четверо сняли шляпы и мундиры и сложили оружие в кучу.
Первым яутжа без доспехов и масок увидел капрал Моутс. При виде их лиц он вытаращил глаза и изумленно раскрыл рот.
– Иисус, Мария и Иосиф! Да кто ж это?
Солдаты Буффало обернулись и тоже замерли от изумления и ужаса, увидев, что скрывалось под масками. Диковинные выступы на лицах яутжа оказались жвалами, как у гигантских насекомых. Каждое из этих жвал заканчивалось то ли зубом, то ли когтем, то ли шипом – острым, смертоносным с виду.
Внезапно все четверо яутжа защелкали жвалами. Плечи их мелко затряслись. Поуп понял: они смеются – смеются над реакцией Солдат Буффало!
Поуп повернулся к своим:
– Что ж, теперь мы знаем: они носят маски, чтоб спрятать свои уродливые рыла. И в эту минуту они смеются – смеются над вами, над вашим испугом. Каждому из вас довелось повидать и команчей, и апачей. Каждый из вас не раз смотрел в лицо тем, кто хочет вашей смерти. Сейчас – то же самое. Разницы никакой. Эти яутжа – те же индейцы, только другого племени. Вот и все. Все просто и ясно. Все вы видели: их можно ранить, так же, как меня и вас. А если можно ранить, то можно и убить. Понятно?
Небраска Джон и Конрой кивнули, но Моутса явно одолевали сомнения.
Поуп схватил его за плечи и встряхнул.
– Моутс, ты меня слышишь?
Моутс медленно кивнул, но тут же, будто очнувшись, закивал быстрее.
– Да, я слышу вас, са-ар.
Поуп на миг замешкался. Ему очень не хотелось говорить об этом, но он заставил себя продолжать:
– Слушай. Ты так и не смог отомстить Клану за то, что сделали с твоей семьей.
Моутс поднял взгляд. Страх в его глазах исчез, уступив место ярости.
– Взгляни на этих яутжа.
Моутс повернулся к врагам.
– Сейчас они – это Клан. Они снова убьют всю твою семью. Весь Клан тебе не одолеть, но уничтожить этих воинов – в твоих силах. Понятно? Понятно, капрал?
Моутс стряхнул с плеч руки Поупа. В его голосе зазвучала угроза.
– Так точно, са-ар. Понятно.
– Тогда за дело.
Поуп и остальные развернулись и сделали несколько шагов вперед.
– Мы готовы, – объявил лейтенант.
Огромный яутжа поманил вперед одного из своих бойцов – из тех, что были ростом с человека. Его кожа была испещрена зелеными и бурыми пятнами, лицо искажено гримасой ярости, точно морда демона. Но Солдаты Буффало знали: будь перед ними хоть сами демоны, их можно ранить и можно убить, и это значило, что у людей есть шанс.
Поуп шагнул навстречу противнику, но Моутс оттолкнул его и твердым шагом двинулся на середину.
Как и на остальных, на Моутсе оставалась лишь белая нижняя рубаха и заправленные в сапоги штаны с подтяжками. В правой руке он держал томагавк, а в левой – нож для разделки туш. Лица его Поуп не видел, но голова капрала была поднята высоко.
Его противник расправил плечи и развел в стороны жвала. Он был вооружен длинными зазубренными железными когтями – по паре на каждую руку.
Поуп ждал сигнала к началу боя, но никаких сигналов не последовало. Яутжа просто рванулся вперед. Моутс остановился, отставив за спину левую ногу.
Когти яутжа свистнули, рассекая воздух, но Моутс нырнул под удар, взмахнул томагавком и отсек противнику солидную часть бедра.
Враг покатился по земле.
Моутс завершил кувырок и ловко встал на ноги. Поуп воспрянул духом: призрачные надежды остаться в живых на глазах превращались в нечто осязаемое.
Яутжа поднялся и развернулся к Моутсу. На сей раз он не бросился в атаку, а мягко, крадучись, двинулся вперед, но Моутс оставался на месте. Яутжа нанес удар. Моутс отшатнулся, увернувшись от его когтей, и ударил яутжа ножом.
Яутжа вскинул вверх ногу и выбил оружие из его руки.
Моутс замешкался, провожая нож взглядом, и когти яутжа полоснули его поперек горла.
К небу взвился фонтан крови. Моутс рухнул на колени. Вражеский воин опустил руку на его голову, вонзив когти в кость, а свободной рукой вновь полоснул Моутса поперек шеи, отделив голову от тела.
Повернувшись к своим товарищам, победитель вскинул кровавый трофей высоко вверх и испустил нечеловеческий торжествующий визг.
Смерть Моутса едва не обратила надежды Поупа в прах, но лейтенант был уверен: шансы есть. Моутс просто совершил ужасную, роковую ошибку.
Небраска Джон вышел на середину, подхватил обезглавленное тело Моутса и понес его к своим. Кровь товарища залила его нижнюю рубаху, но он, казалось, и не заметил этого. Бережно опустив мертвое тело на землю, он выпрямился и повернулся к врагам.
– Позвольте мне, – сказал Конрой. – Дайте-ка, я попробую.
Поуп поднял руку, останавливая Небраску Джона.
– Давай, Конрой. Прикончи этого сукина сына.
Вместо того чтобы направиться к центру, Конрой подошел к мотоциклу, пнул стартер и медленно покатил на середину. В правой руке он держал пику.
Навстречу ему вышел еще один яутжа ростом со среднего человека, тоже вооруженный железными когтями.
Конрой поддал газу и направил мотоцикл на противника. Тот легко отступил в сторону. Конрой остановил машину и снова прибавил газу, не двигаясь с места. Заднее колесо мотоцикла бешено завертелось, вгрызшись в траву и выбросив в воздух – прямо в лицо яутжа – целый град мелких комьев земли. Конрой сорвался с места, отъехав футов на двадцать, развернул машину на сто восемьдесят градусов и снова прибавил газу.
Никогда в жизни Поуп не видел ничего подобного. Конрой использовал свой мотоцикл как боевого коня!
Пока яутжа отплевывался и протирал запорошенные землей глаза, пика Конроя вонзилась в его грудь, пробив тело врага насквозь. Не выпуская древка пики, Конрой уперся ногами в землю, и мотоцикл устремился вперед без него. Лишившись управления, машина завиляла, промчалась с дюжину ярдов, врезалась в огромный камень, упала набок и заглохла. Конрой пригвоздил яутжа к земле, сорвал с пояса нож и принялся яростно колоть вражеского воина.
Небраска Джон победно вскинул вверх сжатый кулак.
Но Поуп затаил дух…
Тут это и произошло.
Яутжа, возможно, из последних сил поднял руку и вонзил когти в щеку Конроя.
Конрой вскрикнул от неожиданности и злости и рухнул на врага, сдавившего его в предсмертных объятиях.
На том бой и кончился. Оба были мертвы.
– Будь оно все проклято, – сказал Небраска Джон.
Сходив за оружием и телом Конроя, он уложил мертвого товарища рядом с Моутсом.
– Моя очередь, – буркнул он, поднимая пику Конроя с испачканным ярко-зеленой кровью яутжа острием.
– Нет, позволь мне, – возразил Поуп, приготовившись выступить вперед.
– Нет, са-ар. Не хочу больше видеть, как гибнут наши. Пойду я.
С этими словами Небраска Джон быстро зашагал к центру залитого кровью поля боя.
Великан-яутжа вскинул руки кверху и яростно защелкал жвалами. В руках он держал такое же копье, какое Поуп видел ночью – с широким, длинным, причудливо изогнутым наконечником. Воин шагнул вперед.
Небраска Джон перешел на легкую рысцу, затем бросился к противнику бегом. Оказавшись в пяти ярдах от яутжа, он откинулся назад и метнул в противника пику. Воин взмахнул копьем и отбил его оружие на лету – но это заставило его на секунду открыться. Он поспешил опустить копье, но поздно – Небраска Джон был уже рядом. Обхватив яутжа за шею, он заступил ему за спину, выхватил разделочный нож и рассек горло врага до самых позвонков. Другой рукой Небраска Джон вцепился в одно из жвал противника. Противник раскрыл пасть, растопырил жвала и обмяк. Из перерезанного горла тугой струей хлынула люминесцентная едко-зеленая кровь.
Отпустив тело врага и позволив ему упасть, Небраска Джон вернулся к Поупу, замершему на месте с разинутым ртом. Миг – и губы лейтенанта растянулись в широкой улыбке.
– Ты справился! Ты победил!
– Ага. Но ребятам-то не удалось. А теперь еще и вам умирать.
Поуп стер с лица улыбку.
– Я умирать не собираюсь. У Господа еще кое-что осталось для меня в запасе – не зря же меня зовут Провиденс Поуп.
С этими словами лейтенант схватил томагавк и направился к центру, оглядываясь по сторонам на ходу. Все вокруг смотрели на него во все глаза, будто на какое-то редкое насекомое. Он покачал головой.
– Этот хренов Сандерсон со своими картами… Послушайся он меня, мы уже были бы на границе. Ребята тайком разжились бы текилой, а сам я смог бы наконец выспаться по-человечески…
Он взглянул на своего противника. Тот, как и первые два, был вооружен двумя парами железных когтей, и это означало ближний бой. На это-то лейтенант и рассчитывал – и от души надеялся, что его план сработает.
Он вскинул вверх томагавк, оценил его баланс, принял низкую стойку и медленно двинулся вперед… но вдруг оцепенел от удивления. Яутжа поднял руку, и один из железных когтей, сорвавшись с его запястья, полетел в сторону лейтенанта. Поуп попытался уклониться, но лезвие угодило в левое плечо, в каких-то дюймах от сердца. Не бросься он в сторону – уже лежал бы замертво рядом с Моутсом и Конроем. Скорчившись от невыносимой боли, лейтенант упал на колено.
– Вставайте, са-ар!
Голос Небраски Джона помог опомниться, и Поуп встал.
Противник уверенно шагнул к нему.
Поуп взмахнул томагавком, одним слитным движением выписав в воздухе две восьмерки – справа налево и снизу вверх.
Яутжа уклонился от удара и кинулся на лейтенанта, ударив в ответ единственным когтем, оставшимся на правом запястье.
Поуп отразил удар томагавком и тут же понял, как жестоко ошибся.
Коготь яутжа зацепил томагавк и вырвал его из пальцев Поупа. Обезоруженный, лейтенант на мгновение замер с вытянутой рукой.
Перед глазами возник необычайно яркий образ – образ той девушки из долины Гудзона, чьи волосы пахли апельсином и сиренью. Вот так же вытянув руку, она махала ему с перрона три года назад, а он махал ей в ответ из вагонного окна, уезжая драться с индейцами. Ее звали Шарлоттой, и он любил ее сильнее всего на свете.
Миг – и лейтенант вновь вернулся в реальный мир.
– Шарлотта, – прошептал он.
Коготь противника вновь метнулся вперед.
Поуп нырнул под удар, оказавшись за спиной яутжа, сорвал с его пояса диковинный стреляющий сетью пистолет, поднял ствол на уровень головы и нажал на спуск. Сеть, развернувшись в воздухе, отбросила воина назад, опутала, впилась в кожу. Тот рухнул на спину, рванул сеть правой рукой, а левую вскинул вверх и выстрелил в Поупа обоими когтями. Поуп бросился на землю, пропустив лезвия над собой, и упал на колени рядом с врагом. Едва не лишившись чувств от боли, он вырвал засевший в плече железный коготь, повернул клинок острием вперед, вонзил его в глаз яутжа… и осел на землю рядом с поверженным врагом.
Несколько секунд спустя его подняли на ноги. Открыв глаза, лейтенант увидел прямо перед собой сияющее от счастья лицо Небраски Джона.
– Вы справились, са-ар! Вы победили!
Торжествовать победу мешала невероятная боль.
– Я же сказал, что сегодня умирать не собираюсь, – только и смог выговорить он.
Небраска Джон отнес Поупа к лошадям и занялся его раной. Едва он засыпал рану магнезией и наложил бинты, к ним подошел огромный яутжа. Небраска Джон поднялся и долго говорил с ним о чем-то, но их разговора Поуп не слышал.
Позже, ведя за собой в поводу двух лошадей с телами Конроя и Моутса, Поуп думал о том, что рассказал на прощание Небраска Джон.
– Как бы я ни ненавидел этих воинов, они достойны уважения. Они пригласили меня присоединиться к ним. Сказали, что хотят у меня поучиться. Я стар, са-ар. Я сделал для Солдат Буффало все, что мог, и теперь, пожалуй, соглашусь на их предложение. Правду сказать, са-ар, жизнь слишком коротка, чтоб не стремиться к тому, чего ты хочешь. Я уж не первый день подумывал о переменах, и их предложение, похоже, как раз для меня.
Так Небраска Джон и остался с яутжа. Поупу предстояло сказать остальным, что он погиб, и тела его спасти не удалось. Ребята поймут. Поймут, оплачут погибших товарищей, залижут раны и вернутся в Нью-Мексико. Там Поуп и расстанется с ними. Его командировка подходит к концу, впереди ждет неиспользованный отпуск. Пожалуй, он навестит ту девушку, оставленную в прошлом – как знать, быть может, она согласится разделить с ним будущее. Но, что бы он ни решил, он никогда не забудет своих храбрых солдат, великолепного Небраску Джона и необычных воинов, пощадивших жизни его людей только ради того, чтобы испытать свои силы в бою с четырьмя из лучших кавалеристов Америки – Солдат Буффало.
