Глава тридцать первая

После четвертого курса химии я сделал МРТ в железнодорожной больнице Ростова. Специалист железнодорожной больницы описал МРТ смутно: но вроде бы все было в порядке. Однако с некоторых пор мы доверяли описанию только узких специалистов, поэтому перекачали файлы с диска на винт, залили на яндекс-диск и скинули ссылку Спирину. Это было вечером. Яна меня разбудила рано утром. По лицу ее было понятно: что-то случилось. Я спросил: что такое? Яна сказала: Спирин ответил на мейл. Я поднялся. Мама сидела на диване у компьютера, смотрела в одну точку. Я сказал: доброе утро. Она сказала: доброе утро, сыночек. Я сел за компьютер. К письму Спирина прилагались скриншоты моего черепа с пририсованными к ним в пейнте красными стрелочками, которые показывали светящуюся зону, похожую на червя. Спирин писал, что посмотрел снимки. В том месте, где раньше был рецидив, он ничего не обнаружил; но теперь подозрение на опухоль в лобной пазухе. Есть шанс, что это сильное воспаление, но вряд ли. Спирин предложил либо взять биопсию, либо сделать ПЭТ/КТ. Далее либо снова облучение, либо операция с риском получить ликворею. Это был как удар под дых. Химия не помогла. Опухоль прогрессирует. Яна позвонила в Москву: договориться насчет ПЭТ. Нам назначили на следующую неделю. Я распечатал скриншоты со стрелками. Мы действовали по заведенному порядку. Я думал: надежды нет. Надежды нет. Я думал это без особой тревоги, как о свершившемся факте. Яна написала пост в фейсбуке: спрашивала, может, кто-нибудь в Москве приютит нас на неделю. В прошлый раз мы жили в недорогой гостинице возле станции метро «Маяковская» (неподалеку от института нейрохирургии), но даже за дешевый номер пришлось оставить приличную сумму. Отозвался поэт Виталий Пуханов: у него есть свободная однокомнатная квартира, где в данный момент никто не проживает. Это было действительно внезапно и приятно.

— Честно говоря, не ожидала от него, — сказала Яна.

— Да ладно, хороший мужик, — сказал я.

— Ну не знаю. — Яна нахмурилась. — Нет, спасибо ему большое, конечно, но все-таки.

Она была обижена на Пуханова с тех пор, как я дважды не взял «Дебют»; почему-то решила, что тут есть его вина.

Перед поездкой в Москву мы успели показаться Павлу Викторовичу. Дали ему взглянуть на новый снимок МРТ. Светицкий осмотрел полость глаза, показал Яне кончиком пинцета: вот это место, которое светится на МРТ. Говорите, опухоль? Не знаю. Непохоже. Может быть, киста? В этом месте возможно. В любом случае, думаю, вам стоит сделать ПЭТ.

После того как зимой он не сразу заметил рецидив, он во всем сомневался.

— А если вдруг опухоль, вы возьметесь за операцию? — спросила Яна.

— В этом месте возьмусь, — сказал Светицкий. — Это как раз наш профиль.

Мы сели в поезд. Помню, в купе была розетка; мы включили в нее ноутбук и смотрели кино, мультфильмы, все подряд. За окном мелькало чужое недоброе лето. Небо было чистое, деревья стояли прямо, ветер молчал.

Пуханов встретил нас на вокзале; отнесся к нам со всей возможной предупредительностью. Сразу же забрал у меня чемодан: я не возражал, потому что у меня случались кровотечения из орбиты и от куда меньших нагрузок. Мы сели в метро. Виталий развлекал нас беседой. Привел нас в свою квартиру, показал, что, где и как, вручил ключи и номер своего телефона — звоните если вдруг что; затем оставил нас: располагайтесь. Мы расположились.

На следующий день мне сделали ПЭТ/КТ. Бородатый специалист сказал: результат будет завтра утром. Я спросил: а сегодня никак нельзя? У меня завтра утром консультация у химиотерапевта в Бурденко. Бородатый специалист сказал: у нас завтра будет что-то вроде маленького симпозиума, как раз придут нейрохирурги по вашему профилю, полезно для вас же, если они посмотрят ваши снимки. Это хорошо, сказал я, но я доверяю и вашему мнению. Кроме того, мои снимки все равно посмотрит нейрохирург из Бурденко. Ладно, постараемся успеть, сказал бородатый специалист. Мы с Яной стали ждать. Купили булок в ларьке на Каширке, сока. Потом сходили в столовую, поели более основательно. Время тянулось безобразно медленно. В целом мы не думали, что ПЭТ покажет что-то хорошее. Размышляли о грядущей операции, обсуждали, как и что. Где ее лучше провести: в Ростове или в Москве? У Яны только начался летний отпуск: если операцию проведут быстро, она все это время будет со мной рядом. У учителей отпуск почти два месяца, полно времени, чтоб восстановиться. Только надо определиться, где она будет жить; вряд ли получится жить все это время в квартире Пуханова.

Результаты появились ближе к вечеру. Перед нами в кабинет позвали молодую женщину, долго с ней беседовали. Вышла она с таким пустым, не обязывающим ни к чему лицом. В руках мобильный телефон. Кому-то хотела позвонить или просто нажимала кнопки. Не плакала, лицо сухое, бледное. Было очень жаль ее, и я подумал, что выйду из кабинета, брызжа показным оптимизмом и воспринимая положение с юмором. Яна сидела рядом, напряженная, смотрела в стену. В коридоре показалась молодая женщина в белом халате. Я ее помнил по прошлому ПЭТ. Она позвала: «Данихнов!» Я ее запомнил еще потому, что она одна из немногих с первого раза научилась правильно произносить мою фамилию. Например, Пуханов в первый раз назвал меня «Даниханов».

В руках у нее были бумаги. Мы подошли к кабинету, но там находился другой специалист, как раз тот, бородатый, с которым я говорил утром, и он был занят. Тогда молодая женщина в белом халате повернулась на каблуках и сказала: ну тогда ладно. Можно и тут. У вас все хорошо.

— Все хорошо?

— Хорошо, — сказала она. — По сравнению с предыдущим разом все вообще замечательно.

Подошла Яна. Скорее подбежала.

— Что? — спросила она. — Хорошо?

— Хорошо, — сказала молодая женщина в белом халате.

Из кабинета вышел бородатый специалист.

— Мы внимательно осмотрели, — сказал он. — Есть небольшое утолщение в основной пазухе, три миллиметра, но после облучения это обычное дело. Никакого накопления вещества, самое главное. Все хорошо.

— Очень хорошо, — сказала молодая женщина в белом халате.

Мы вышли на территорию больницы. Прошлись по нагретой солнцем дорожке. Это было захватывающе. Мир был огромный и удивительный, люди прекрасны. Яна задыхалась. Мы остановились попить воды. Я достал бутылочку минералки, дал ей. Она пошатнулась, и я ее поддержал. Ее трясло. Яна плакала и закрывала ладонью рот.

Потом засмеялась.