Глава 48

Когда разрабатывали операцию «Библиотека», было понятно, что все ее участники – это смертники. Малейшая ошибка – и тогда бандеровская пуля за счастье будет. Под секирой ходили и недавно завербованный агент НКВД Лесник, и Иван с Адвокатом. Игра очень опасная. И противник в любой момент может перевернуть игровой стол – просто подвесить участников на дыбу.

Румянцев принимал эту игру с тяжелым сердцем. И так НКВД теряло слишком много внедренных сотрудников. Как правило, это были лучшие офицеры. Потерять еще и Ивана не хотелось. Но Дантист был знаковой фигурой. Его смерть ценна. А пленение бесценно.

– Ваша задача – вывести на цель Дантиста. Но вы уверены, что он сам придет за архивом? – спрашивал Румянцев, когда в своем кабинете с Иваном и Адвокатом обсуждал план операции.

– Придет, – уверенно произнес Адвокат. – Он вцепится в эти архивы и никому в них нос не даст сунуть. Это его козырь в игре и с абвером, и с соратниками. С этими бумагами такие интриги можно закрутить. А интриги – это его родная стихия. Так что там он будет лично.

– И мы его возьмем. – У Ивана голова кружилась от такой светлой перспективы.

– Если не придет, накроем его близкое окружение, – продолжил мысль Румянцев. – Они сдадут хозяина. Мы их расколем. Любыми способами. Дантист слишком важная фигура, чтобы миндальничать.

– Любыми способами, – кивнул Иван…

Возникало множество вопросов. Как выжить Ивану после того, как захлопнется ловушка и по банде начнут работать сотрудники НКВД? Как уберечь Адвоката и Лесника?

– Это все технические моменты. Главное – как внедриться, – сказал Иван.

– А ты уверен, что внедряться должен именно ты? – спросил Румянцев.

– А кто? – даже обиделся Иван. – Это же моя охота.

– В сорок первом Дантист видел тебя лично. Ты его почти взял.

– Не узнает. Виделись мельком. У него неважная память на лица. Да и изменился я сильно внешне. Меня и родная мама не узнает.

– Сырая операция. Сырая, – покачал головой Румянцев.

– Но другого подхода к Дантисту у нас нет.

Когда план был утвержден, Иван каждый день стал заглядывать к «консультанту» – сидевшему в камере Остапу Михайленко, бойцу вспомогательного полицейского полка, который вместе с эсэсовцами охранял ту самую колонну с архивом. Ее действительно накрыло артиллерией. А потом выскочила на дорогу рота советских легких танков и довершила разгром. Остап – единственный оставшийся в живых. Архив частично сгорел, часть его попала в руки НКВД, заставляя оперативников горестно вздыхать о том, сколько же сгорело ценной документации.

Остап напрягал свою память, пытаясь вытащить из нее хоть что-то еще, что продлит его существование. И Иван выведывал у него самые мелкие детали поганой полицейской жизни, имена сослуживцев, командиров, описание расположения частей, проводимых карательных акций. Ведь ему предстояло на время стать этим палачом. Они даже внешне были похожи – высокие, жилистые, сильные, с короткой стрижкой, темными волосами. И без особых примет… Конечно, длительной и тщательной проверки легенда Ивана не выдержит. Но длительных проверок не будет. Будет единственный бросок. А там – как удача повернется.

Между тем план операции реализовывался. Устроили красивый побег человеку Дантиста Джуге, перед этим кинув ему дезинформацию об обозе. Судя по тому, что в районе усилилась активность разведывательных групп бандеровцев, Джуга вышел на своего командира, и тот наживку заглотил.

– Может, не стоит использовать тебя, – сказал Иван перед началом операции Адвокату. – Твои шансы выжить совсем невелики.

– Ты не убедишь их, – покачал головой Адвокат. – Они тебе не поверят. А мне поверят. Они мне всегда верили.

И вот час настал. Лесник отправился к связнику, который имел выход на людей Дантиста, и изложил легенду по поводу раненого приблудыша и бродячего полицая.

А Адвокат валялся, изнывая от боли и температуры в доме лесничего. Добрые врачи из НКВД накачали его какой-то дрянью, сделали надрез, от чего нога распухла так, что на нее было страшно смотреть, бил жар и душил сухой кашель. Врачи заверяли, что для здоровья это не опасно и больной будет как новенький. Но тому казалось, что умрет он не от удавки Безпеки, а от этих безжалостных коновалов.

Все прошло по плану. И однажды в лесничестве появился Орел, которого Дантист хорошо знал по прошлым делам, с тройкой сопровождающих. Среди них была женщина – некрасивая, худая, лет сорока, с всколоченными волосами.

Она злыми глазами посмотрела на Адвоката, из-за которого ей пришлось отмахать столько километров по лесу. Похоже, это штатный медик отряда. Простучала она больному легкие со знанием дела, даже стетоскоп использовала и подытожила:

– Судя по всему, двусторонняя пневмония. И еще поврежденная нога. Сам не дойдет. И не донесем – сдохнет по дороге.

Говорила совершенно не стесняясь больного – как о бесчувственной колоде. Потом извлекла из брезентовой медицинской сумки лекарства. Дала Леснику с подробными инструкциями.

– Может, и выживет. Но скорее нет. Так что не волнуйтесь, – махнула она рукой и вышла из избы.

– Выживешь. Попьешь лекарства, станет полегче, и мы тебя заберем, – фальшиво успокаивал Адвоката Орел. – И лекарства достанем сильные. Сейчас новые появились. Пенициллин называется. Мы их найдем… А что там насчет какого-то полицая дед говорил?

– Прибился к нему один. Дед душа добрая, приютил. Остапом зовут. Он вез архив гестапо.

– И что?

– И он знает, где он. Я весточку послал Дантисту не только, чтобы мне сдохнуть не дали. Я хотел пользу принести.

– Эх, соратник. Ты просто отлежаться здесь хотел до лучших времен. А как приперло…

– Что хотел – это не важно. Важно, что мы можем сделать. Дантисту архив пригодится.

– И где этот твой архив?

– У Остапа спроси. Человек он тяжелый, подозрительный. Но ему в лесах одному сидеть муторно. Хочет продать подороже доставшиеся ему бумажки.

– Где его найти?

– По заимкам шатается. Можно встречу устроить… Думаю, многого он просить не будет. Но вы ему дайте все. Я его знаю. Даже коли возьмете в плен и будете огнем пытать, он ничего не скажет. Упрямый осел. Хотя в полицейских батальонах таких немало было…

Через день Орел встретился с беглым полицаем – как и договаривались, с глазу на глаз.

– Ты, что ли, этот? – процедил Орел, глядя на вышедшего из леса человека.

– А за «этого» можно и в морду схлопотать. Перед тобой Остап Михайленко из отдельного полицейского батальона!

– Мы с немцами воевали, а ты им прислуживал, – не сдержался Орел.

– Им все прислуживали. Даже те, кто воевал с ними. А теперь, кроме немца, кто друзья у нас остались? То-то… Вот что. Отдам я вам бумажки. Целый грузовик их у меня – я его из-под обстрела увел. Но у меня условия.

– Какие?

– Передай своим. Мне к силе примкнуть надо. Человек я умелый, в деле проверенный. Жидов с коммуняками немало порешил и дальше этим готов заниматься. Но только не солдатом. Мне бы сотню. Рой.

– Ну, ты замахнулся.

– Хотя бы десятку. И вы увидите, что такое настоящая полицейская школа.

– Передам.

– Тогда через деда меня кликни… И да, поиздержался я. У жидов мы немало добра прихватили, но сгорело все вместе с пожитками. Так что золотишка принеси. Немного, горсточку. Но не жидитесь только. Иначе я развернуться и уйти могу. Или комиссарам бумажки продам. У них-то есть чем заплатить. Они сейчас с ушей ваших баб серьги с мясом выдирают! Ха!

– Ладно, – буркнул Орел. – Сговоримся…