Глава 27

– Нужно, чтобы жидокоммунисты не знали и дня покоя на Галичине! – вдохновенно вещал куратор на встрече на заснеженной заимке в зоне контроля немецкой жандармерии. – Ни зернышка в их закрома! Ни одного призывника! Чтобы лучшие силы их армия отрывала на тыл, на охрану пылающих транспортных коммуникаций!

– Значит, сдача Галиции – вопрос решенный, – устало произнес Дантист.

– Это называется «перегруппировка и выравнивание фронта для нанесения ответного удара». И он будет страшен. Мы по достоинству оценим помощь тех, кто помог нам в трудную минуту. В борьбе с общим врагом вы не будете испытывать недостатка в оружии. Первая задача – распределить оружие и боеприпасы, которые вам будут предоставлены с наших складов. Создать складские убежища в труднодоступных местах для вооружения новых казаков и восполнения потерь, – как на докладе гладко изрекал куратор.

На этот раз он изменил себе. Бутылка коньяка стояла на столе прямо на карте Украины, но бокал был пуст.

– Мы и в дальнейшем обеспечим ваше снабжение на захваченных русскими территориях. Для связи с немецким командованием и сообщения разведданных о передвижении советских войск вам будут переданы рации. Также останутся немецкие офицеры связи.

– Для руководства? – недобро улыбнулся Дантист.

– Руководить вами становится все труднее. Для добрых советов.

– Абвер любит давать обязательные к исполнению советы.

– Будьте реалистом. Без нашей помощи у вас нет перспектив. Еще раз говорю – мы вернемся на отбитые Советами территории. Не забывайте об этом…

Сорок четвертый год – это было время, когда все стало рушиться. Харьков, Киев – там уже Советы. Но там влияние ОУН и так минимально, поддержки у населения почти не было, и украинские националисты лишь участвовали в карательных акциях в составе полицейских батальонов, жгли деревни, вычищали евреев, угоняли народ в Германию. Однако в феврале РККА ступила в Галицию. И настал момент истины. УПА предстояло принять бой за свою родную землю, и вскоре станет понятно, чего стоят с таким трудом созданные и обученные военные структуры будущей вольной Украины.

Дантисту приходилось решать множество вопросов подготовки к «советской оккупации». Куратор не врал. Немцы честно стали передавать Организации оружие – притом в огромных количествах. Известно, насколько сильна немецкая военная промышленность, но теперь Дантисту казалось, что запасы оружия и боеприпасов у гитлеровцев бесконечные. И то, с какой щедростью германцы раздавали их, говорило об их надеждах на то, что русский медведь растратит значительную часть своего наступательного порыва, в жестоких сражениях перемолов полсотни тысяч воинов УПА, а потом и весь украинский народ.

Дантист мотался на своем безотказном грузовичке «Рено», на подводах, пешком по всей Галиции. Организовывал схроны с оружием. Поддерживал боевой дух, карая непокорных и трусливых. Занимался организацией конспирации, связей между частями ОУН, СБ.

Остро стоял вопрос пополнения рядов. И тут пришлось конкурировать с немцами. Последние в начале войны с презрением отказывались от участия низших народов в военных структурах, а теперь озаботились пополнением дивизии «Галичина» и вспомогательных подразделений, несших значительные потери. Простые украинцы наконец поняли, что у новых властителей что-то идет не так, поэтому больше их на бойню не тянуло. Тогда гитлеровцы затеяли принудительную мобилизацию. Излюбленный прием – полевая жандармерия заходит в небольшой городок, где население собралось на службу в костел. Здание окружается. Прихожане фильтруются. Молодые, здоровые ребята запихиваются в грузовики и препровождаются в немецкий учебный центр, где железная дисциплина, а за лишние разговоры и попытки сбежать – расстрел.

УПА действовала примерно теми же методами. В каждом селе должен быть отряд самообороны. С каждого хутора должны быть призваны бойцы и пройти обучение.

– За уклонение от призыва трусам наш позор! – в очередном селе вещал Дантист. – И заслуженное наказание от имени свободного украинского народа.

После его речей уклонистов прилюдно били шомполами – жестоко, чтобы на собственной шкуре дошло, кто в лесу хозяин. Тех, кто агитировал против призыва, принародно вешали.

Продолжались бои УПА с партизанами. Многие селяне оказывали партизанам посильную помощь. Иногда даже бойцы повстанческой армии шли с ними на контакт из страха, по родственным мотивам или иным причинам. Безпекой это пресекалось жесточайшим образом.

В конце марта Дантист с Адвокатом и верными телохранителями-палачами выехал в район села Баличи в тридцати километрах от Львова, где в лесу располагалась сотня самообороны.

Сотню выстроили без оружия на лесной опушке. Бойцы Безпеки стояли, небрежно положив руки на автоматы МР-40, и в любой момент готовы были уложить собравшихся, если те проявят недопонимание.

– Опанас Мрыч! – крикнул Дантист.

– Я, – откликнулся долговязый, с непропорционально широкими кистями рук деревенский увалень и начал бледнеть.

– Выйти из строя!

Парень вышел из строя, и было видно, как дрожат его ноги.

Дантист кивнул. Двое сотрудников СБ подошли к парню. Обыскали. Поставили на колени.

– Показаниями наших боевых братьев Опанас Мрыч изобличен в связях с партизанами! – прокричал Дантист. – По его злочинному умыслу утрачен тайник с оружием и ликвидирован десятник Олежко!

Парня все сильнее била дрожь. На лице застыла гримаса ужаса.

– Пан, не было такого! – завопил он.

– Ты утверждаешь, что мы лжем? – удивился Дантист. – Что твои боевые товарищи лгут?

– Нет, пан. Но не было такого!

Он на коленях подполз к Дантисту и попытался обнять его за ногу, поцеловать сапог. Тот брезгливо отпихнул его ногой и отчеканил:

– Приговаривается к смерти!

Опанаса повесили гуманно – без особых издевательств. Помощники Дантиста дело знали хорошо, и оно им нравилось.

В селе Дантист и его люди заночевали, выставив охранение – мало ли что придет в голову отряду УПА после такой экзекуции. Да и партизаны не спали.

Утром к ним в гости заявился командир ячейки СБ Седой. На экзекуции он не был. С помощниками два дня вылавливал троих местных поляков – все-таки выловил и предал, как положено, мучительной смерти.

Седой радушно поздоровался с Дантистом. Отведав свежего молока, которое преподнесла в крынке хозяйка дома, с удовольствием крякнул, а потом с любопытством спросил:

– А вы что, Опанаса повесили?

– За связь с партизанами, – пояснил Дантист. – Твое упущение, что вовремя Иуду не выявил.

– Не-е-е, – лениво протянул Седой, потягиваясь. – То другой Опанас Мрыч был. Однофамилец. Он у Сома в курене был и давно к партизанам утек. А наш Опанаска ни при чем. Так что зря повесили. Он хлопец верный был, в деле испытанный.

– Мы чего, не того повесили? – изумился Адвокат, собиравший материал на Мрыча и гордившийся, что раз в кои веки нашел настоящего предателя.

– Тот – не тот. Тебе не все равно? – отмахнулся Дантист. – Жизнь человека – тьфу, дешевле щепотки соли. Так пусть послужит удобрением – будет примером того, что бывает с предателями.

– Это да, – закивал Седой. – Это вы наших хорошо пугнули. Долго не забудут. А правду им знать не стоит.

– Ну и ты тоже тут не зевай. Как чего – сразу меры принимай, – напутствовал подчиненного Дантист. – Если что – мы поможем.

– Я с ними строго. Они у меня по струнке ходят. И стреляют только туда, куда мы скажем.

– Хвалю. Слава Украине!

– Так, героям слава…