Глава 21
Пулемет МG-42 смотрел прямо в лоб Дантисту. Для пули лобовое стекло «Рено» не препятствие.
– Выходи! – взмахнул карабином верзила-фельдфебель в каске и серой форме с бляхой полевой жандармерии на груди.
Дантист знал, что одно лишнее движение – и пулеметчик в оборудованной огневой точке, держащий под прицелом дорогу, ведущую в леса близ Ровно, нажмет на спуск.
– Конечно, господин офицер! – польстил Дантист фельдфебелю, выпрыгивая из кабины грузовика. Водитель тоже спрыгнул на землю и привычно поднял руки.
– Вперед! Не оглядываться! – гаркнул фельдфебель и наградил Дантиста болезненным ударом приклада в спину.
Дантист шел, и внутри разливался холод страха. Чего им надо? Может, гестапо решило его ликвидировать? Или стал ненужным абверу? Или, совсем дикая мысль, партизаны передушили немцев и сейчас под их маской сортируют, кому жить и кому умереть?
Дантист шагнул за шлагбаум, прошел мимо мотоцикла у обочины. В стороне от дороги за зеленой полоской кустов стоял дощатый домик, где размещались жандармы.
Получив еще один удар, Дантист влетел в домик. И едва не упал под ноги майора Кляйна.
– Осторожнее, герр Ковган, – майор указал на дощатую скамейку. – Присаживайтесь. Извините за экстравагантное приглашение, но в городе теперь встречаться опасно. Слишком много глаз.
– Чьих? – Дантист присел на лавку, пытаясь вернуть себе нормальное дыхание, чтобы голос не выдавал волнение.
– И ваших, и наших. А создание УПА поставило перед нами вопрос, который нужно разрешить.
– Какой?
– Цель. – Майор отхлебнул из фляги, запахло коньяком. – Согласитесь, что ваш народ злоблив и жесток. И нельзя мешать ему выпускать из себя зверя.
Дантист хмуро ждал продолжения.
– Этот зверь о тысячи головах – УПА. Он должен кого-то жрать, – продолжил куратор, озвучивая давно мучающие Дантиста мысли.
– Ваша правда. Казаки, так мы теперь именуем бойцов УПА, интересуются, когда будет настоящее дело.
– К сожалению, в массах ваших воинов растет озлобление в отношении нашей администрации. Виной тому продовольственные налоги и массовая отправка рабочей силы в Германию за лучшей долей.
Дантист едва сдержал горькую усмешку. Ну да, за лучшей долей. Недаром в этом участвуют СС и полиция – сгоняют людей как скот в теплушки, отрывают от земли, семей, превращают в рабов. И счет пошел уже на миллионы.
– Мы не позволим, чтобы главной задачей украинской армии стала борьба с оккупационными властями, – отчеканил куратор.
– По УПА издан приказ о запрете нападений на солдат вермахта, который ведет борьбу с большевиками. Каждый такой случай подлежит расследованию с жестоким наказанием виновных, – объявил Дантист.
Действительно, борьба украинской армии с немецкой оккупацией пока выражалась в грабежах обозов и уничтожении полицейских подразделений, состоявших из поляков.
– Герр Ковган. Мы позволяем вам покусывать нас. Не больно. Но зверю нужно много крови. Ему нужна жирная добыча. Такая, как Волынь.
– Поляки?!
– Рейх добр ко всем народам. Но поляки капризны, они предатели по сути своей. Нас не устраивает, что на Волыни слишком хорошо чувствуют себя партизаны и отряды Армии крайовы. И мы не против, если вы решите вопрос кардинально и утолите свою жажду разрушения, – усмехнулся куратор и припечатал будто тяжелой печатью: – Деполонизация.
Для ОУН поляки являлись официальным врагом. Это была многовековая вражда – между галичанами и поляками лежали океан крови и взаимная ненависть раба-галичанина и господина-поляка. Помнил Дантист, как еще в двадцатые годы украинцы палили усадьбы польских помещиков-кровопийц. В ответ поляки вырезали целые деревни, а власти подгоняли войска и утюжили артиллерией села и хутора, не щадя никого.
И сейчас на оккупированных территориях вражда никуда не делась. Хотя немцы отдавали предпочтение украинцам, но и поляков тоже привлекали к работе в администрации, полиции. Необходимо было присматривать за лесами и легеншафтами – государственными земельными угодьями, и за это поляки брались с особым энтузиазмом, поскольку появлялась законная возможность прижать украинских селян. Склонных к бесчинствам польских полицейских и земельных управляющих оуновцы вырезали с особым смаком.
По полякам бандеровцы работали жестоко, но от случая к случаю, бессистемно. Немцы с присущими им рационализмом и любовью к порядку призывали именно к системному подходу, состоявшему в четкой постановке вопроса и его окончательном решении. Предложенный куратором термин «деполонизация Волыни» сразу все поставил на свои места.
– Как будете реагировать вы? – спросил Дантист.
– Мы будем вас морально осуждать, – усмехнулся майор Кляйн. – Может, даже расстреляем десяток-другой ваших казаков. Но… Оружие, снабжение и боеприпасы – мы готовы оказать содействие ими, возместить потери. Мешать не будем…
На следующий день Дантист вбросил эту идею соратникам. То, как они ее подхватили, говорило о том, что с ними тоже провели работу в этом направлении. Тем более некоторые радикальные шаги по деполонизации и так уже предпринимались. Еще в феврале 1943 года бандеровский отряд самообороны Петра Нетовича под видом советских партизан вошел в польское село Паросле в Ровенской области. Крестьяне радушно встретили «партизан». Всласть наугощавшись, оуновцы начали погром. Дантист слышал об этом от самих «нетовичей» – они со смаком вспоминали, как насиловали женщин, обрезая им груди, носы и уши. Мужчин оскопляли и добивали ударами топора. Двум подросткам, пытавшимся позвать на помощь партизан, разрезали животы, отрубили ноги и руки, обильно посыпали раны солью и оставили умирать в поле. Всего в селе убили двести человек, из них полсотни детей.
После этого поляки стали создавать отряды самообороны, просить помощи у партизан и бойцов польской Армии крайовы. Но это их не спасет от изготовившегося к броску хищника – УПА!..
– Мы должны действовать цивилизованными методами, – на собрании Волынского окружного провода ОУН в солнечный ласковый летний денек объявил гладкий и говорливый представитель фракции «дипломатов» из Центрального провода, заботившейся о том, как будет выглядеть создаваемое украинское государство в глазах мировой общественности. – Для начала надо предъявить ультиматум. Мы же не хотим всех убить.
Военный советник Волынского провода на это саркастически усмехнулся – он хотел убить именно всех.
– Мы стремимся освободить наши земли с наименьшими потерями. Поэтому – мы за ультиматум, – продолжил «дипломат».
Через день поляки получили этот самый ультиматум – им предлагалось покинуть территорию Волыни в течение сорока восьми часов. Зная буйный нрав националистов, многие селяне склонялись к тому, что пора бежать. Но Польское правительство в изгнании решило иначе и передало через подразделения АК указание: «С места не трогаться, иначе мы потеряем исконные польские земли».
После этого началось… Это была первая массовая акция УПА. Задача – безжалостное поголовное истребление волынских поляков. От украинцев, породнившихся с поляками, требовали выдать их польских родственников или самим прикончить их. Украинцев, защищавших и укрывавших поляков, велено было показательно казнить.
Сначала УПА пробовала силы на отдельных польских поселениях. Правительство Польши в изгнании через своих эмиссаров пыталось договориться о прекращении насилия. Для этого на переговоры был направлен полномочный посланник Зигмунд Ян Рамел. С привычной польской заносчивостью он высказался перед представителями ОУН в том ключе, что и в Польше украинцев немало, они заложники, и их изведут, если будут продолжаться убийства. Подсластил пилюлю – мол, у них общий враг Германия и Советы, и неплохо бы объединить усилия в борьбе с ними, а не друг с другом. Оуновцы его выслушали, поблагодарили за откровенность и 10 июля 1943 года в селе Кустище разорвали на части лошадьми.
На следующий день командованием УПА была дана отмашка на масштабное наступление. Бандеровские отряды одновременно атаковали больше полутора сотен польских деревень и без особого напряжения передавили немногочисленные силы местной самообороны.
На эту акцию Дантист поднял всех подчиненных ему сотрудников СБ. Перед ними поставил задачу: «Действия УПА не должны выходить за строго очерченные рамки. Поляков уничтожить как можно больше, но не допустить, чтобы под горячую руку попали украинцы или немцы. Все вольности пресекать жестко и бескомпромиссно».
Сам Дантист с отрядом УПА после ночного марша по лесу зашел в польское село. Этим утром почти все жители – более ста человек – собрались в костеле.
– Не жалеть никого, – приказал Дантист.
Главное, что осталось потом в его памяти, – истошный вой многих глоток. Такой вой, который пробирал до печенок. Люди, которым выкалывали глаза, рубили головы, насиловали, перед смертью будто пытались своим криком пошатнуть основы так несправедливого к ним мира.
У самого Дантиста не было ни кровавого угара, когда сладостно теряешь голову от мучений жертв, ни сожаления, ни ужаса и раскаяния. Пусть происходит то, что происходит. Да спасет нас броня равнодушия. Вот только эти крики…
Вскоре счет убитых в рамках деполонизации пошел на тысячи, а потом и на десятки тысяч. Под горячую руку попадались и русские, и белорусы, и армяне – жили и такие на Волыни.
Даже самых жестоких и отчаянных бойцов из близкого окружения Дантиста озадачивало, с какими энтузиазмом и жестокостью исполняют обязанности палачей украинские селяне, призванные в ряды УПА или просто подрядившиеся на грязную работу.
С самого начала оуновцами просчитывались ответные ходы в отношении украинцев со стороны поляков, Армии крайовы, партизан, а также отрядов полиции, состоявших из поляков. Все опасения оправдались, и ответные удары не заставили себя долго ждать. Противник атаковал базы УПА. Поляки стали брать на вооружение тактику бандеровцев – несколько украинских сел были вырезаны под корень. Но в Галиции силы были слишком неравны. Зато поляки успешно отыгрывались на украинцах, проживающих на территории Польши. Счет жертв там был примерно паритетен – тоже десятки тысяч.
В Центральном проводе начали поговаривать о переговорах, чтобы снизить накал взаимоуничтожения. Но успеха это не имело. Дантист вместе с другими соратниками горячо выступал за эскалацию, а не ослабление насилия.
– Будем воевать до последнего поляка на нашей земле! – объявил он на собрании Волынского провода.
Его совершенно не волновала ответная гибель своих соплеменников. Так даже лучше.
– Пускай растет ярость, пускай крепится злоба, пускай захлестывает ненависть! Это то, что создает единство. Нет ничего лучшего для нации, чем кровный враг, – твердил он за бутылкой горилки своему помощнику Адвокату, который после участия в акциях возмездия напивался до зеленых чертей при каждом удобном случае…
