Глава 15

– С «Нахтигалем» придется расстаться. Вас ждут другие задачи, – уведомил куратор на встрече в комендатуре в Ровно.

Отныне здесь была столица рейхскомиссариата Украины во главе с Эриком Кохом. Город был наполнен войсками, патрулями, гитлеровскими чиновниками. Население немцы сильно зачистили, создали три концлагеря для военнопленных. Фактически Ровно стал центром узаконенного грабежа территорий, которым надлежало стать сельскохозяйственным придатком Германии.

– Не беспокойтесь, – увидев, что собеседника новость не обрадовала, майор Кляйн постучал пальцем по бокалу с коньяком. – За вами остается звание офицера вермахта со всеми положенными вознаграждениями и повышениями. Но знать об этом будем только мы. А на вас ложится забота о благоразумии патриотов ОУН (Б).

Дантист при всем желании не смог бы об этом забыть. Обстановка накалилась. После ареста Бандеры немцы охладели к его фракции и сделали опору на ОУН-М при формировании полицейских подразделений и органов власти.

В самом дурацком положении оказался замкомандира «Нахтигаля» Роман Шухевич. С одной стороны, его вождя арестовали и надо что-то делать. С другой, на его плечах лежали погоны офицера вермахта, а своеволия в своих рядах немцы не терпели – поставят к стенке моментом. Но реагировать надо было, иначе соратники не поймут. Набравшись храбрости, Шухевич направил в адрес командования вермахта гневное письмо: «В результате ареста нашего правительства и лидера Украинский легион не может больше пребывать под командованием немецкой армии».

Попал он совсем не в масть. Немцам надоели эти пляски вокруг Бандеры. В результате в августе 1941 года батальон «Нахтигаль» получил приказ передислоцироваться из Львова в Жмеринку, где на железнодорожном вокзале его разоружили. После этого под охраной немецкой жандармерии отконвоировали в Краков, а затем в Нойхаммер в Польше. Позже украинские подразделения «Нахтигаль» и «Роланд» были объединены. К концу октября 1941 года образованный таким образом новый Украинский легион в составе семи сотен человек перебазировался во Франкфурт-на-Одере, где с его бойцами в соответствии с немецкими законами были заключены индивидуальные контракты на службу в германской армии сроком на год. И в начале 1942 года под предводительством Романа Шухевича «легионеры» отправились воевать с партизанами в Белоруссию.

Между тем жизнь на Западной Украине вошла в свою колею. В распоряжении командующего военным округом тыла группы армий «Юг» генерала Рока от 11 июля отмечалось: «Украинскую территорию нужно рассматривать как жизненное пространство дружеского народа». Разрешалась деятельность созданных украинцами органов самоуправления и милиции, которую потом переименовали в полицию. Формировались из украинцев полицейские полки. В создании полицейских сил главную скрипку играли оуновцы, при этом немцы теперь доверяли только мельниковцам – те не заикались о самостийности. Однако Бандера дал указание соратникам как можно больше людей внедрять в полицию и органы самоуправления. Так что бандеровцев было полно среди героических карательных полицейских батальонов.

Кровь на Украине лилась рекой. И гитлеровцы делали все, чтобы переложить самую грязную работу на других. Полицаев активно привлекали к охране лагерей и карательным акциям – выполняли они свои обязанности с энтузиазмом и запредельной свирепостью.

– У вас, украинцев, непреодолимая тяга к садизму и разбойной жизни, – сказал как-то майор Кляйн Дантисту. – Зачем преодолевать ваше естество? Третий рейх дает отличную возможность народам жить в своем природном качестве. И пусть эти качества служат нам.

Проявляли украинские националисты свои «природные качества» в Бабьем Яру под Киевом – полторы тысячи их палачей трудились без отдыха, расстреливая евреев, коммунистов, – счет уже шел за сотню тысяч жертв. В ноябре в северо-западной части Львова было создано гетто, куда свезли семьдесят тысяч евреев. Многих сотрудники украинской полиции расстреляли под отеческим присмотром гестапо, остальные были отправлены в лагеря смерти.

По всей Украине от факелов полицаев пылали непокорные деревни. А немцы брезгливо кривили губы – мол, какие дикари эти украинцы, что с них взять? Сами немцы, конечно, были носителями высокой европейской культуры. В лагере смерти рядом с Ровно немецкий комендант при расстрелах евреев заставлял играть классическую музыку – оркестром руководили именитые еврейские музыканты.

После ареста и расстрела наиболее неуправляемых бандеровцев немецкая администрация в отношении ОУН (Б) активных действий почти не предпринимала, за исключением отдельных эксцессов. Более того, бандеровцам позволяли собираться, проводить во Львове съезды, вырабатывать постановления и решения, в том числе не всегда дружелюбные по отношению к немцам, обсуждать вопросы создания подпольных боевых организаций. Учитывая, что половина собравшихся работала на соответствующие немецкие службы, а остальных не завербовали за ненадобностью, надеяться, что немцам неизвестны темы дискуссий, было наивно.

Поскольку официально бандеровцы были с немцами как бы в непримиримом противоречии, то на местах для обороны украинцев от врагов в начале 1942 года они стали массово создавать свои подпольные силовые структуры – так называемые боевки, а также сельские отряды самообороны.

Немцы прекрасно знали об этом. Сам куратор давал Дантисту инструкции по их организации.

– Мы заинтересованы, чтобы они охватывали как можно большие территории, – говорил он на встрече под Львовом в охотничьем домике, где в большом камине уютно потрескивали поленья, а за окном белела вьюга. – И реально влияли на жизнь села.

– И вы идете на то, чтобы рядом с вами была такая вооруженная сила? – удивлялся Дантист.

– Пан Станислав, вы отказываетесь понимать меня? Нас беспокоят тылы. Наши гарнизоны – это дневная власть. Но этого мало. Посмотрите на Белоруссию, где любой командир большевистского партизанского отряда заходит в деревню и мобилизует там добровольцев столько, сколько ему надо. Он – лесная власть. Нам нужно, чтобы на Украине такое было невозможно. Чтобы лесная власть была в руках тех, кого контролируем мы, а не большевики. Объективно сегодня бандеровцы – это сила, имеющая большую базу в народе. Глупо ее не использовать.

– Вы уверены, что сможете ее контролировать?

– А для чего нам вы и вам подобные? Боевки должны контролироваться вами на всех уровнях…

Дантисту пришлось попотеть, чтобы раскинуть сеть боевых организаций как можно шире и в руководстве их было как можно больше преданных ему людей, пусть и беспринципных, но готовых выполнять любые приказы.

Он мотался по всей Западной Украине, не зная ни сна, ни отдыха. Его снабдили пропусками с высочайшими подписями и печатями на имя туземного сотрудника колониальной администрации, а также бумагой, где немецким военным властям предписывалось оказывать ему содействие. Ему даже разрешалось ношение оружия. Он неоднократно пользовался транспортом, который предоставляли немцы, – ведь мобильность значила много. Позже ему выделили грузовик «Опель», официально закрепленный за сельскохозяйственным отделом рейхскомиссариата, с водителем-украинцем – для строгого присмотра и доклада в абвер. Но Дантист и не помышлял спрыгнуть с крючка – слишком глубоко он его заглотил.

– В вашем районе ответственности вы власть, – напутствовал Дантист руководителей боевок. – Враги этой власти – коммунисты, партизаны и красноармейцы. И жид с поляком – это враги вечные!

Дантист видел, как постепенно выстраивается стройная силовая система. И отлично знал, как сплотить этих пока еще разобщенных людей. Кровь! Нужно замазать кровью всех!

Он неустанно требовал активных действий. И боевки совершали набеги на нелояльные села с резней несогласных и поляков. Отлавливали отлеживавшихся в селах и укрытиях красноармейцев. Выявляли комсомольцев, коммунистов, их пособников. И карали – убивали, били шомполами, сжигали дома и угоняли скот. Безжалостно уничтожали партизан и им сочувствующих. И еще недавно расслабленные пальцы ОУН сжимались в наливающиеся силой кулаки.

В наиболее значимых акциях Дантист участвовал лично. При этом поражался ожесточенности своих людей – насколько же быстро те превращались в зверье. Да, с такими лихими и злыми казаками можно горы свернуть, а не только держать в повиновении забитых селян.

Больной вопрос касался вооружения и снабжения боевок. Хозяйственное обеспечение обычно перекладывали на села в районах их расположения. С оружием сложнее. Некоторое количество осталось с довоенных времен, когда создавались склады в преддверии восстания против Советов. Удалось поживиться трофеями на местах боев, найти советские склады. Помогали оружием и немцы. Пока стволов хватало, но если военная организация будет разрастаться, их потребуется куда больше.

Хутора, отдаленные села, городки. Где Дантист только не побывал. Щелкали месяцы, сливаясь в сплошную череду дней и событий.

В апреле 1942 года с отрядом надрайонной боевки Дантист принял участие в антипартизанской акции. Поступила информация, что в польской деревеньке Кросно в Ровенской области должны появиться у родственников командир партизанского отряда и два его помощника.

Выдвижение, разведка, блокирование села – все прошло четко. Однако, когда оуновцы стали подходить к дому, где прятались партизаны, оттуда раздались выстрелы. Пара бойцов были убиты. Ну и ладно – остальные умнее будут.

Бой затянулся. Наконец оуновцам удалось поджечь дом и выкурить оттуда партизан. Те так и не сдались – один подорвал гранату, унеся с собой еще одного боевика. Другие отстреливались, пока не рухнули, отяжелевшие от пуль.

Статный мужчина лежал на спине. Дантист подошел к нему, внимательно рассмотрел.

– Смелый, – пояснил руководитель боевки. – Командир отряда «Мститель». Бывший партийный работник. У него родня в этой деревне. Что с ней и с сочувствующими делать?

– Деревня-то польская, – хищно осклабился Дантист. – Забыл, сколько поляки нам горя принесли?

Деревенских согнали в амбар. Женщин, детей, стариков – всех. И подожгли. Кто пытался бежать – стреляли. Полсотни человек – в такой большой войне цифра казалась исчезающе малой…