Трехмерная проекция планетарного винта тихонько поблескивала в свете ламп. Сквозь ее контуры проступали очертания стола, на котором Ума развернула модель. Командир тиссоров хотела обсудить предстоящие работы с новой сотрудницей.

– Ну, можно и так, – сказала Амрита, скользнув задумчивым взглядом по модели. – Надо будет посмотреть результаты геологической разведки.

– И как могут повлиять на конструкцию результаты геологической разведки? – с интересом спросила Ума.

Амрита пожала плечами:

– На другом полюсе работы идут на океанической платформе. Подводные работы всегда сложнее. Там они смогут установить только тройник Ваари. Тектоническая плита в этом месте не выдержит большей нагрузки. Таким образом, основная часть нагрузки приходится на долю нашей группы. Мы-то устанавливаем свой мегакрюк на материке. Если породы окажутся достаточно плотными, я бы сделала шесть вводов, а не четыре. Вам известен случай на Эритраке, где…

В кают-компанию вошел Хатхуу, офицер службы безопасности с Тхимврук. Руководство республики отправило его сопровождать экспедицию. Уме приходилось встречаться и работать вместе не только с представителями гуманоидных рас, но и с арахнидами, элефантидами, тарнаггами – огромными разумными куницами. Тиссорка успела привыкнуть к разнообразию форм, которые принимала разумная жизнь.

Но вид, к которому принадлежал Хатхуу, был, очевидно, эндемичным для системы звезды Атраз. Его нелепая фигура, странные движения, резкий голос – все это заставляло Уму отводить глаза, когда она сталкивалась с ним в узких коридорах космокатера. Хатхуу из принципа не пользовался переговорным обручем, к которому обычно прибегали представители рас, неспособных к акустическому обмену информацией. Хатхуу и его соплеменники были способны к звуковому общению. Но каждый раз, услышав его резкий, словно лающий голос, Рангут, ведущий геолог экспедиции, вздрагивала, да и Ума с трудом сдерживалась, чтобы не вскрикнуть. Певучая космолингва была слишком нежна для этих голосовых связок, так же как облик Хатхуу – невыносим для взгляда гуманоида.

Правда, сейчас Хатхуу никаких звуков не издавал. Он прошел к аппарату с напитками и синтезировал себе кружечку чего-то горячего. Ума видела, как над пластиковым стаканчиком заколыхались волны пара. Офицер проявил удивительную деликатность. Он не стал вмешиваться в разговор двух ученых, а сел на диванчик в углу и направил все лучи подобия морской звезды, заменявшей ему голову, в сторону экрана на стене. Деликатность Хатхуу особенно бросалась в глаза потому, что экран был черным – сейчас «Шустрая» шла над ночной стороной Схатранай.

Ума вернулась к беседе с Амритой, новенькой сотрудницей. Тиссорка уже поняла, к чему та клонит:

– Да-да. У нас говорят: «Сбережешь нитки, зашивая прореху, придется купить новое платье».

Новая сотрудница оказалась компетентной, а большего Уме было и не надо.

Случай на Эритраке был ей, конечно, известен. Тогда компания решила сэкономить, несмотря на предупреждения специалистов. Силовая ось поползла, раздирая кору. Компании пришлось платить неустойку за разрушение биосферы. Хотя той биосферы на Эритраке оставалось уж всяко не больше, чем на Схатранай, развернуть которую предстояло Уме и ее товарищам, потоки раскаленной магмы доконали несчастный Эритрак окончательно. С тех пор мнение тиссоров стало решающим при выборе конструкции мегакрюков.

Амрита без всякого выражения посмотрела на Уму и ответила:

– У нас говорят: «Скупой платит дважды».

– А что вы кончали? – спросила Ума, выключая проектор.

С остальными членами своей секции Ума уже была знакома. Все они по одной из специальностей были тиссорами, специалистами по терраморфированию. На языке эллоритов, основавших империю, такие люди назывались «меняющими реальность», tisxoren, и хотя империя давно пала, грозное и поэтическое имя осталось в языке. Тиссоры всегда могли найти себе работу. Готовили их в двух-трех учебных заведениях на всю обитаемую вселенную, и все они, как правило, знали друг друга. Но эту крепенькую серьезную девушку Ума видела впервые. Вот почему она сомневалась в компетенции Амриты.

– Колледж тиссоров на Сурде, – ответила та.

– Отличный был колледж! – с чувством воскликнула Ума. – Жаль только, что теперь Сурда принадлежит Союзу. Вы успели перебраться в Альянс до того, как планета была захвачена, как я вижу?

Амрита кивнула. Ума забрала проектор и покинула кают-компанию. На прощание она склонилась к Амрите и сказала заговорщическим шепотом, кивнув на бочкообразную фигуру на диванчике:

– А ведь легче было катиться!

Амрита улыбнулась. Но Ума видела по ее улыбке, что насмешить сотрудницу ей не удалось.

Лишь сообщить о страхе и отвращении, которые вызывала в ней бочкообразная фигура в красной униформе, покрытой россыпью черных, синих и белых эмалевых брошек и нашивок причудливой формы, что скромно примостилась на диванчике в углу гостиной. Ума полагала, что это знаки различия, показывающие статус Хатхуу, ну и, возможно, награды. Впрочем, никому на борту не было известно их значение; если Хатхуу надел их, чтобы добавить себе внушительности, то он сильно просчитался. Они производили впечатление не большее, чем детские значки.

Амрита проводила взглядом свою начальницу, которая пошла в свою каюту собирать вещи перед высадкой.

Ума была миниатюрная очаровательная дама, словно бы из бывших балерин. По земным меркам Амрита дала бы ей лет сорок. Кто бы мог подумать, что именно эта хрупкая и изящная женщина возглавляет группу тиссоров в этой экспедиции. Третьей в их группе была Рангут, чьи сдержанные манеры принцессы крови в изгнании производили сногсшибательный контраст вкупе со спортивным костюмом и туфлями на высоченных каблуках. У Рангут был мягкий акцент жительницы южной части Большой Спирали. Амрита уже поняла, что под этим спортивным костюмом скрывается тонкая, хрупкая и влюбчивая нежная душа. Она знала, что ей предстоит быть в курсе всех перипетий романа Рангут с красавчиком Тераноном из подразделения техников – так же, как и неизбежен был конфликт главного техника, гориллообразного, но миролюбивого Дару с Макхом, быковатым вспыльчивым парнем из геологов.

«Шесть недель, – думала Амрита. – Сорок восемь дней».

Всем людям, находившимся сейчас на «Шустрой», предстояло работать вместе – и стать командой. А этого не бывает без ссор, интриг, скандалов и прорывов, которые случаются в любой небольшой группе людей, если их запереть на шесть недель в одиночестве среди неприютной и совершенно лишенной развлечений (разве что северное сияние) местности.

Амрита разделяла чувства своей начальницы и сейчас общество любого из членов команды предпочла бы соседству с Хатхуу. Что-то в Амрите сопротивлялось каждый раз, когда она его видела. Но Амрита не собиралась потакать глупым страхам, хотя бы и своим собственным. Амрита налила себе кофе и села на соседнем диванчике, чтобы не мешать Хатхуу. Тот продолжал напряженно вглядываться в черный экран.

«А ведь он чего-то ждет, – подумала наблюдательная Амрита. – Что-то должно появиться на этом экране. Он пришел заранее, чтобы не пропустить это, чем бы оно ни было».

«Шустрая» вошла в сумеречную зону. Тьма на экране, висевшем на стене, сменилась безрадостными видами Схатранай. Взору наблюдателей предстали бескрайние заснеженные пространства, которые изредка перерезали черные сабли голых горных хребтов и голубые вены рек. После «выстрела через портал», произведенного с Тхимврук, ось наклона к плоскости орбиты сместилась так, что жизнь на Схатранай стала невозможна. Резко сменились климатические пояса. Все пригодные для обитания зоны скрылись под снегом.

Амрита решила нарушить молчание, которое становилось невыносимым и невежливым.

– Когда мы починим климат на Схатранай, что там будет? – спросила Амрита.

Лучи морской звезды зашевелились. Хатхуу направил на собеседницу два луча из пяти – про человека в таком случае сказали бы «дружелюбно покосился». Амрита с трудом сдержала тошноту, подступившую к горлу. Религиозные фанатики прошлого наверняка охарактеризовали бы Хатхуу как монстра, чей облик сам по себе является кощунством, вызовом всем представлениям о порядке и красоте Вселенной. Он не должен был существовать, этот бочонок с ветками, увенчанный, словно в насмешку, огромной морской звездой. Пространство словно бы прогибалось под ним, желая исторгнуть его из себя.

– Ну, во-первых, самое главное, чего там не будет, – сказал Хатхуу. – Точнее, кого. Там больше не будет мидлогов.

Амрите все время слышался в его речи немецкий акцент, и ей это скорее импонировало, хотя она понимала, что эта ассоциация столь же ложная, как и с морской звездой, украшавшей верхушку туловища Хатхуу.

– Но их и сейчас там нет, – заметила Амрита. – Больше нет. Кто мог выжить после планетарной зимы?

Ветки-щупальца качнулись, словно под ветром, но Хатхуу ничего не сказал. Читать язык тела представителя другой расы очень сложно, но сейчас Амрите показалось, что он не вполне с ней согласен и хотел поделиться своими опасениями на этот счет, но передумал.

Вместо этого он спросил:

– Вы осуждаете нас? За то, что мы, цветкасты, уничтожили породивших нас мидлогов? Как часто вам вообще приходится по работе сталкиваться с этическими проблемами?

– Часто, – мрачно ответила Амрита и прикусила язык. – Нет, лично я вас не осуждаю, – добавила она, чтобы уйти от щекотливой темы. – Конфликты метрополии и колоний встречаются в истории разных планет. Результаты всегда примерно одинаковые. В исторической справке написано, что колонии захотели свободы, и повелители Схатранай – как вы говорите, мидлоги? – взорвали Лахакастру. Третью вашу обитаемую планету. Теперь даже Корпорация не берется ее починить. Вы знали, что вас ждет то же самое. У вас не было другого выхода. Но что будет на Схатранай теперь?

Хатхуу опять пошевелил щупальцами – словно невидимая вода заструилась сквозь длинные ленты водорослей, качая их. Видимо, это означало, что он подбирает слова.

– После того как биосфера Схатранай будет восстановлена, – сказал он наконец, – все желающие смогут отправиться сюда и начать здесь новую жизнь.

Амрита снова отхлебнула кофе и осведомилась:

– А вы, цветкасты, не боитесь стать метрополией по отношению к будущим поселенцам Схатранай? Стать такими же, как те, кого вы уничтожили? В этом был бы мрачный юмор.

Хатхуу резко качнул головой-звездой. Плоские перепончатые наросты на его спине, которые Амрита про себя называла крылышками, затрепетали. Кажется, ей удалось задеть его за живое.

– Нет, – резче, чем обычно, ответил он. – Статус новых поселений уже продуман и определен. Новые жители Схатранай сами будут торговать с большим космосом и иметь все права и обязанности, которые в нашем Альянсе имеют жители свободных марок…

– А ваши вложения в освоение Схатранай? – безжалостно спросила Амрита. – Развернуть ось вращения планеты – это дорогое удовольствие.

– Нам дали кредит в галактическом банке Левифайена, – ответил Хатхуу.

– Отдавать будут поселенцы, я так понимаю?

Хатхуу кивнул.

Амрита покачала головой.

– Рискованные вы люди, – заметила она. – Повторное освоение планеты редко бывает выгодным. Ресурсы-то уже подвыкачаны предыдущей цивилизацией…

В этот момент ее внимание привлекло изображение на экране, и она оборвала разговор.

Над безжизненной пустыней вставал город. Амрита не сразу различила, где заканчиваются бесприютные голые горы, коричневые и черные, и начинаются шпили зданий. «Шустрая» сбрасывала скорость и высоту, заходя на посадку, и Амрита успела рассмотреть город во всех подробностях. Сначала ей показалось, что зазубренные конусы, колонны, непривычные взгляду геометрические фигуры, составленные из множества прямоугольных плит, нагромождены без всякого порядка, без цели и плана. Однако вскоре становилось понятно, что лабиринт имеет форму неправильной пятиконечной звезды. Эта же звезда бесконечно повторялась внутри, обозначенная то остроконечными шпилями, то пирамидами, то, наоборот, провалами пустоты между зданиями.

«Вот, значит, в каких городах жили мидлоги», – подумала Амрита.

– А почему здесь нет снега? – рассеянно спросила она.

– Катабатические ветра, – лаконично ответил Хатхуу.

«И они вечно свистят в резных шпилях, выдувают тепло и уют, – невольно подумала Амрита. – Город вечного холода…»

– Сейчас полюс находится намного западнее, – пробормотала Амрита. – Но истинный полюс, через который мы прокинем ось, – он же здесь недалеко совсем. Откуда здесь, в преддверии полюса, город?

– Это Наэртикхон – один из крупнейших научных центров Сханатрай, – ответил Хатхуу. – Мидлоги вели исследования в условиях вечной мерзлоты. Гляциологические наблюдения. Много чего еще. Испытания нового оружия, например. На Схатранай не очень любили тех, кто… как это будет… слишком быстро мыслит. Ученых собрали здесь, чтобы им было некуда сбежать. И чтобы они не заразили своими идеями остальных благонамеренных граждан. Еще здесь была колония особо опасных преступников. На них ученые ставили опыты.

– Откуда вам известны такие подробности? – удивилась Амрита. – Вы уверены, что это именно тот город, о котором вы говорите?

– Уверен, – ответил Хатхуу. – Я здесь жил.

Амрита ойкнула и наклонилась вперед так порывисто, что чуть не пролила кофе.

Сейчас по городу проходил терминатор. Фиолетово-алый закат пылал чуть левее башен и пирамид. Западная часть города была уже погружена во тьму. Но Амрите показалось, что она увидела россыпь огоньков в окнах конусов, обращенных к ночной стороне планеты.

Хатхуу повернул в ее сторону все лучи своей зрительной звезды, привлеченный ее возгласом.

– Огоньки там, – пробормотала Амрита, несколько смущенная.

Город уже скрылся из поля зрения. «Шустрая» пересекла терминатор и долину, не знавшую дождей последние несколько миллионов лет. Блеснуло озеро. Изгрызенные ветрами пики гор сменились ослепительно сияющими снежными полями.

– Вам тоже так показалось? – пролаял Хатхуу.

Амрита кивнула.

– Давайте проверим, – предложил он и встал.

Амрита поставила стаканчик на подставку в подлокотнике и последовала за ним.

– Вы же говорили, что здесь все погибли, – сказала она, когда они шли по узкому коридору к капитанской рубке.

– Это говорили вы, – возразил Хатхуу.

– Но так сказано в отчете, который представила ваша группа разведки! – возопила Амрита.

– А там сказано, что один из разведчиков не вернулся из приполярных областей? – осведомился Хатхуу.

Лучше бы он ударил ее под дых. Это было бы не так неожиданно.

– Так вот почему вы здесь, – с трудом переведя дыхание, сказала Амрита.

– Да, – сказал Хатхуу. – Я очень надеюсь, что я ошибся. Что эта моя поездка окажется лишь приятной и немного скучной прогулкой по местам, где я уже и не чаял оказаться вновь. Но вы тоже видели свет в окнах города, не так ли?

Они уже добрались до двери в рубку. Хатхуу коснулся кнопки сигнала присутствия на стене своими щупальцами. На концах они разветвлялись, и тонкие присоски казались грубой пародией на пальцы. При взгляде на них к горлу Амриты снова подкатила тошнота. Все же было в Хатхуу нечто бесконечно неправильное. Но она справилась с собой.

– Вы сказали, что жили в Наэр… Нахарк… гм… В этом городе, – сказала она. – В качестве ученого или…

Все крупное тело Хатхуу заходило ходуном. Волна поднималась по его мощному животу, по бочкообразной груди и наконец достигла горла, исполосованного жабрами. Хатхуу громко фыркнул, сложив и снова раскрыв надувшиеся от напряжения лепестки своей звезды-головы. Звук был такой, словно негромко протрубил слон.

– Значит, вот как вы смеетесь, – сказала Амрита.

– Да, – сказал Хатхуу. – Так мы смеемся. И не только. Но что именно мы еще так делаем, я вам пока рассказывать не буду.

Он снова принялся нетерпеливо терзать кнопку. Их наконец услышали. Створки двери разъехались. Открыла им, разумеется, не сама капитанка Талан – она стояла за штурвалом, – а Нусту, штурман «Шустрой». Эта маленькая немногословная женщина чем-то неуловимым напоминала эскимоску из детской азбуки Амриты. Нусту окинула быстрым взглядом коридор.

– Вам известно, что во время полета доступ в рубку пассажирам запрещен? – негромко, но с нажимом спросила она.

Из уроженцев Каэркаса, к которым явно относились и Нусту, и Талан, получались самые лучшие космические пилоты. Второй известной на всю галактику чертой жителей Каэркаса была вспыльчивость.

– Не получается подтереть задницу, обратитесь к товарищу за помощью! Капитанка здесь не для этого, понимаете, не для этого! – закончила она.

В руках у нее был бластер, но Хатхуу не обратил на него никакого внимания.

– Да-да, я знаю, – грубо пролаял он. – Просто откройте мне дверь в серверную корабля!

Тонкие брови Нусту приподнялись.

– Вам, может, и пароль администратора дать? – осведомилась она.

– Нет, пароль мне не нужен, – отрезал Хатхуу. – Мне нужно посмотреть свежую запись нашего полета. Отмотать буквально мини-цикл назад.

– Зачем?

– Возможно, в городе, который мы только что миновали, остались жители, – ответил Хатхуу. – Я и вот эта сотрудница видели огни в башнях!

Он нервно ткнул щупальцами в сторону Амриты. Огрызки крыльев на спине затрепетали.

– Это в корне все меняет! Наш полет становится небезопасным! – рявкнул Хатхуу, подталкивая штурманку к принятию нужного решения.

Нусту обдумывала ситуацию. Мыслительный процесс, неторопливый, как движение материков, отчетливо был виден на ее круглом плоском лице.

– Здесь неподалеку была база противокосмических сил обороны, – продолжал Хатхуу. – Во время предварительного осмотра и постройки базы по той же траектории, по которой летим мы, постоянно ходили катера. Как вы думаете, если…

Корабль резко тряхнуло. Все трое попадали друг на друга. Нусту наконец пришла к однозначным выводам. Но теперь пересматривать запись не было никакой нужды. Хатхуу оказался прав во всех своих подозрениях.

Освещение замигало. Завыли сирены внутрикорабельной безопасности. Коридор вдруг приобрел уклон. Первым вниз покатился Хатхуу. Амрита схватила Хатхуу за плечо. Ей пришлось преодолеть внутреннее сопротивление, словно некий колокольчик, предупреждавший об опасности, звенел изо всех сил. Когда ее пальцы сомкнулись на руке Хатхуу чуть выше того места, где она разветвлялась на щупальца, Амриту передернуло от омерзения. И тут же пришло удивление. Она сама не знала, чего ожидала. Чего-то мерзкого, скользкого, что подастся под рукой и поглотит ее кисть. Но на ощупь рука Хатхуу под комбинезоном скорее напомнила упругий ствол небольшого дерева – твердый, гладкий, прохладный.

– Брось меня! – крикнул Хатхуу, но было поздно.

Крен все усиливался, и Хатхуу потащил Амриту за собой.

Амрита ощутила, как что-то обхватило ее талию. Разжать руку и предоставить Хатхуу его собственной судьбе она так и не смогла. Она проехала еще чуть вперед, и тут невидимый трос натянулся рывком. Амрита охнула от неожиданности и боли. И повисла в ставшем почти вертикальном коридоре. Хатхуу, растопырив ноги и щупальца, ловко уперся в стены и больше не падал. Амрита обнаружила, что сидит на нем верхом. Что-то дернуло ее вверх. Она подняла голову. Штурманка по пояс торчала из открытой двери рубки. Оттуда же тянулся, дрожа, страховочный трос. Нусту неведомо когда успела вытащить его и набросить на Амриту.

– Поднимайтесь! – крикнула Нусту.

И исчезла, вернувшись в рубку.

Когда они вскарабкались в рубку, Хатхуу первым увидел на обзорном экране весело светящийся ореол. Амрита тоже знала, что он означает. Это была ближайшая к камере наблюдения спасательная капсула. Кто-то из перепуганных пассажиров уже покинул «Шуструю».

«И ведь успел же добежать», – подумала Амрита с некоторой завистью.

– Нет! – крикнул Хатхуу. – Запретите им!

– Там же противокосмическая оборона! – крикнула Нусту.

Талан на мгновение оторвалась от пульта управления и глянула на нее. Впрочем, капитанка все равно уже ничего не могла сделать.

От белоснежной равнины внизу оторвалась маленькая искорка. Она поднималась, поднималась навстречу падающим спасательным капсулам, все увеличиваясь в размерах, превращаясь в огненный язык, и вот он лизнул спасательную капсулу – почти нежно…

Вспышка заволокла камеру. В дыму что-то вспыхивало и рвалось.

– Всем оставаться на местах! – проревела капитанка в динамик. – Корабль не покидать! Повторяю – корабль не покидать! По возможности занять места в амортизационных кассетах! Посадка будет жесткой!

Нусту дернула Амриту за ногу и показала куда-то в сторону и вбок. Амрита последовала за ней. Они снова выползли в коридор, превратившийся в вертикальную трубу. Нусту открыла дверь на противоположной стороне и перепрыгнула туда. Дождавшись спутников, она сноровисто упаковала их в амортизационные кассеты и забралась туда сама.

И вовремя.

Посадкой назвать это было нельзя. Максимум – аварийным приземлением. Удар сотряс корпус космокатера. Амрите показалось, что она чувствует, как гнутся несущие ребра, как сминается металлокерамический корпус. Капитанке удалось выровнять корабль перед тем, как он столкнулся с землей; «Шустрая» ударилась о вековечный наст всем брюхом. Если бы удар пришелся на нос, катер действительно сломался бы.

Корабль застонал, как смертельно раненный человек. Множество самых неприятных звуков слились в один и смолкли. В наступившей тишине раздался голос Нусту:

– Что же нам делать теперь?

– Уходить, – сказал Хатхуу, тоже выбираясь из своей кассеты. – Они скоро будут здесь.

А Амрита спросила:

– Какой двигатель стоит на «Шустрой»?

Голоса ввинчивались в мозг подобно раскаленным сверлам.

– Что произошло?

– Кто-нибудь видел Кеону?

– Вы что-то задели при полете?

– Мы сможем взлететь?

– Кассета не открывается, капитан мертва!

Амортизационная кассета, которую против инструкции терзали с десяток жадных трясущихся рук, раскрылась окончательно, и Талан пришлось увидеть то, что она так не хотела видеть. Нет, вовсе не стаю насмерть перепуганных пассажиров в святая святых корабля – капитанской рубке.

Пульт управления катером по-прежнему бодро переливался привычной радугой датчиков. Темное пятно в левом нижнем углу не сильно бросалось в глаза, но Талан заметила его сразу.

– Свяжитесь с крейсером! – взвизгнул кто-то. – Пусть заберут нас отсюда!

Крейсер «Гордость Саэдрана» ожидал возвращения «Шустрой», неспешно вращаясь на орбите вокруг Схатранай.

Талан снова бросила взгляд на пульт, на потухающее сердце своего катера, и испытала почти физическую боль. Нужный ей индикатор также был черным. Она повернулась к пассажирам, наконец взглянула на них в упор – на эти взъерошенные волосы, на перекошенные страхом лица, на распахнутые пасти, из которых лились беспомощные вопли.

– Передатчик поврежден, – сказала она.

В рубке воцарилась тишина. Люди замолчали от неожиданности, услышав то, что уже не ожидали услышать, – голос капитанки. И яростная ненависть и презрение, которыми он был наполнен, оглушили их.

– Мы не сможем связаться с кораблем-маткой, – продолжала Талан. – Мы здесь одни и сами за себя.

– Но нас же будут искать! – выкрикнул высокий гибкий мужчина.

– Да, – сказала Талан. – Если мы не выйдем на связь и не вернемся в течение пяти макроциклов. И мы не вый-дем. А вот вы – вы все – сейчас все выйдете отсюда. Пассажирам категорически запрещено находиться в рубке управления кораблем.

– Здесь больше нечем управлять! – вякнул все тот же мужчина и спрятался за спины соседей – полной женщины с аккуратной короткой стрижкой и атлетически сложенного парня, лицо которого выражало не полное ошеломление, а сосредоточенную тихую задумчивость.

– Кстати, где ваш командир? – обведя пассажиров тяжелым взглядом, спросила Талан.

Она не удержалась и добавила в сердцах:

– Найдите его и досаждайте своими истошными воплями ему! Я вам не мамочка!

– А лучше бы сидела дома и нянькалась! Кораблем-то управлять не умеешь! – немедленно выкрикнул тот слизняк, что уже нахамил ей.

Талан не собиралась больше это терпеть. Она молча опустила руку на пояс, где у нее висела кобура бластера.

– Заткнись, Макх, – сказал задумчивый парень. – Правда, ребята, пойдемте, что мы мешаемся здесь.

– Дару прав. Соберемся в кают-компании и все обсудим, – поддержал его рассудительный женский голос из толпы.

– Нам надо просто посидеть тут немного, – добавил кто-то. – Нам пришлют другой катер и довезут до базы на нем.

Талан поняла, что пассажиры не видели спасательных капсул, сгорающих под ударами ракет. Члены экспедиции пока не заметили, что их стало минимум на четыре человека меньше. Скоро они должны были хватиться отсутствующих и узнать, где они теперь. Люди начали покидать рубку. Талан провожала их взглядом, который подхлестывал их не хуже бича. В дверях Дару обернулся и сказал:

– Мы приносим свои извинения, госпожа капитан. Это было так неожиданно. Люди перепугались. А системы жизнеобеспечения катера не повреждены? Мы находимся в приполярной области, и…

– Не повреждены, – прорычала Талан.

– Большое спасибо, – сказал Дару и вышел.

Осмотрев двигатель, Хатхуу и Амрита направлялись к капитанской рубке. Нусту в целом одобрила те радикальные модификации, которые собиралась внести Амрита, но для них требовались некоторые детали – и всё же согласие капитанки Талан. Нусту пошла получать и то и другое, а Амрита и Хатхуу не торопясь следовали в кильватере стремительной штурманки.

В этот момент члены экспедиции, возбужденной, гомонящей толпой метавшиеся по катеру, заметили их из бокового коридора. Сначала Амрита услышала плачущий голос Лайза из группы геологов:

– Говорю я вам – вдребезги! Ума перепугалась, прыгнула в спасательную капсулу, и их всех расстреляли с планеты! Я сам видел!

– А Кеону, – нервно спросил кто-то. – Кеону вы не видели?

Но Амрита уже не слушала. Сердце ее сжалось. Ума. Миниатюрная, хрупкая, как статуэтка балерины. Истинная профессионалка, к которой Амрита уже успела проникнуться уважением и симпатией…

– Они уже здесь! – закричал Лайз, наткнувшись взглядом на бочкообразную фигуру инопланетянина.

Эта фраза произвела замечательное по своей силе, хотя и несколько неожиданное воздействие.

Люди бросились к Хатхуу и Амрите. Некоторые, как со злорадством отметила про себя Амрита, все-таки побежали в противоположную сторону. Она еще успела заметить растерянную Нусту в дальнем конце коридора. К ней подошли Гридон и Огэнси, Гридон остановился и о чем-то спросил – скорее всего, пытался узнать, что тут происходит.

Лайз мчался первым. Белки его вытаращенных глаз скользко сверкали. Пот блестел на лице. Амрита увидела, как зашевелились – заструились – щупальца Хатхуу. Затем он растопырил огрызки крыльев…

Тьма объяла коридор, тьма, в которой раздавались крики ужаса, – тьма давящая, всепоглощающая. В ней что-то неторопливо шуршало, сухо и размеренно.

Хатхуу казался фальшивым, ненастоящим, плоской куклой на теле реальности, которую двигает невидимая рука, – и именно куклой он и оказался. Амрита подозревала за этой нелепой куклой кучу грязи, но она ошиблась. Это была крышка колодца, которую грубо сдернули – и оттуда хлынули давно позабытые звуки и ощущения. Обезьяны знали их слишком хорошо, помнили, как сородичи, шатаясь и закатив глаза так, что были видны лишь белки, выходили в ночь, прочь от костра, прочь из безопасной пещеры – и потом раздавался хруст костей.

Их потомки позабыли об этом, старательно спрятали леденящий безысходный ужас на самую дальнюю полку памяти – но его острые зубы, щупальца, смрадное дыхание острыми осколками торчат из каждой легенды, из каждого мифа.

«Мифа, – отчаянно цепляясь за край двери, распахивающейся в пустоту, подумала Амрита. – Мифа…»

И тут она вспомнила.

– Ты открываешь перед живыми существами двери высших планетных систем, – пробормотала она. – Ты указываешь путь к освобождению. Ты всегда пребываешь в моем сердце…

Тьма рассеивалась. Амрита увидела коридор, в котором извивались и корчились тела. У ее ног кто-то корчился и стонал. Ужас так изуродовал лицо человека, что Амрита не сразу узнала Лайза. Сама она тяжело опиралась на стену, вжималась в нее, изо всех сил стараясь стать плоской, но осталась на ногах. Чуть поодаль сидели Макх и Бонем – обнявшись, как дети, застигнутые вкрадчивым ночным стуком в дверь. Лицо Макха было мокрым от слез. Изо рта Бонема сочилась белая липкая ниточка слюны.

– Хватит! – произнесла Амрита с трудом, но и с вызовом, как она надеялась. – Прекрати!

Звезда, венчавшая пузо на ножках, дернулась в ее сторону. Но не было больше хтонического ужаса, безглазой пасти, пожирающей все и вся. А был представитель расы, способной к подавлению воли противника и прочим ментальным штучкам. Подобные расы не были редкостью во Вселенной. Эллориты в свое время построили империю, пользуясь своими способностями в этой сфере. Наверняка в материалах Корпорации сообщалось об этой способности жителей Тхимврук – да только никто этого не прочитал.

Члены экспедиции не собирались контактировать с местными жителями, по крайней мере, настолько близко.

– Ксенофобия, – холодно произнес Хатхуу, – не делает чести разумной расе.

«Все-таки он из ученых, – подумала Амрита. – Из тех, кто слишком быстро мыслит…»

Эта мысль, отстраненная и совершенно чужая, выдернула ее из атмосферы липкого ужаса, которым сочился коридор, и окончательно вернула ее в реальный мир.

– Что… – пробормотал Бонем. – Что ты сделал…

Голос Бонема окончательно рассеял наваждение. Амрита узнала его – этот голос, взволнованный и дрожащий, расспрашивал про Кеону.

– Мне показалось, – сурово пролаял Хатхуу, – что вы не верите мне. Что вам кажется, что я на стороне тех, кто хотел убить вас, кто подбил космокатер. Я показал вам, что если бы я хотел…

– Мы все поняли, – пробормотала Саджана, полевой медик экспедиции.

Она сидела, прислонившись к стене чуть поодаль, и на коленях у нее белело бурое пятно. Медичку, судя по всему, стошнило в то время, когда Хатхуу показывал людям то, что хотел.

– Извините нас, – слабым голосом закончила она. – Но кто же это сделал и что нам делать теперь?

Пока Хатхуу вкратце пересказывал все то, что Амрита уже знала, лица людей медленно поворачивались в его сторону. Амрите эти белые пятна в полутьме коридора напомнили кувшинки на темной поверхности пруда. Его резкий, глубокий голос заставлял прислушиваться к себе. Впрочем, теперь люди слушали бы его, даже если бы Хатхуу заикался и шепелявил. Первым распрямился Лайз, скрючившийся у ног Амриты. Он со стоном сел и обвел по сторонам непонимающим взглядом.

– К моим словам не прислушались. Сочли их капризом, – закончил свой рассказ Хатхуу.

– Капризом? – закричал Макх. – Капризом?!!

Хатхуу задумчиво пошевелил щупальцами, вызвав содрогание в зрителях. Но он всего лишь подыскивал слова.

– После падения Схатранай на Тхимврук к власти пришли герои. Те, кто расстрелял империю мидлогов, – сказал Хатхуу. – Эта победа стала сакральным символом. Сомневаться в ней, в тотальной, окончательной гибели наших врагов стало кощунством. Признать, что они выполнили свою работу нечисто, не до конца, что на сияющем образе наших героев есть пятна… Это означает политическую смерть всего нашего руководства. Давным-давно, еще здесь, на Схатранай, тем, кто допустил подобную ошибку, пришлось бежать в Глубокий Космос. Больше их никто никогда не видел.

Его голос звучал по-прежнему резко, чуть хрипло, напоминая лай.

– У вас здесь, я смотрю, то же самое, что и у нас, – усмехнулся Лайз.

Черная прядь волос, прилипшая к его лбу, еще была мокрой от пота, но он уже совершенно пришел в себя и слушал внимательно.

– Они придут, – сказал Хатхуу. – Им нужен катер. Я уверен, что повреждения несерьезны и их можно устранить.

Вздох ужаса прошелестел по коридору.

– Нужно покинуть катер, – сказал до сих пор молчавший Дару. Амрита и не заметила его за спинами остальных. – Чем быстрее, тем лучше.

– Надо двигаться в сторону базы. Это наш единственный шанс, – согласился Хатхуу. – И чем быстрее, тем лучше. У меня есть оружие. Я готов выдать его всем, кто умеет с ним обращаться.

– Но как нам покинуть корабль? – растерянно спросила Саджана. – У нас ничего нет… За бортом чудовищный мороз, а наша экипировка…

– Предлагаю пройти в кают-компанию и все обсудить, – сказал Дару. – У нас есть на это время?

Он вопросительно посмотрел на Хатхуу.

– Да.

– Я пойду поищу командира и остальных, – сказала Саджана.

– Может быть, он был в тех спасательных капсулах, которые… – начал было Макх.

Но Саджана уже повернулась и двинулась в противоположном направлении. Бонем, поколебавшись, последовал за ней.

Талан услышала шаги и обернулась. Ярость ее уже выдохлась, но капитан не выставила незваных гостей с порога не только поэтому. Второй причиной была ослепительная, почти невыносимая красота молодого мужчины, которого она увидела. Слезы высохли на ее глазах – скорее от изумления, чем от восхищения. Таких мужчин Талан видела только в исторических стереофильмах про золотой век империи эллоритов.

Гость заметил, какое впечатление произвела его внешность, и лукаво улыбнулся. Из-за его спины появился пожилой представительный мужчина.

– Гридон, геологическая секция, – назвался он. Голос у него был низкий, ровный, успокаивающий. – Мы приносим свои извинения за вторжение. Но просто хотелось бы узнать, что случилось, каковы повреждения. Мы спрашивали остальных участников экспедиции, никто не смог ответить. Может быть, можно все исправить? – примирительно продолжал он. – На борту находятся несколько инженеров, да и объемный принтер у вас, наверное, есть…

Это был первый разумный вопрос, который Талан услышала после аварии. Бьющуюся в истерике толпу причины падения не интересовали. Неизвестно, что смягчило капитанку больше – дружелюбный тон Гридона, внешность его спутника или сам смысл вопроса. Но она ответила:

– Повреждения не так велики. Заплатку могу поставить и я сама. Дело в другом. Нам пробили оба топливных бака – основной и резервный. Мы не сможем подняться в воздух – если, конечно, посреди этой снежной пустыни вдруг не появится заправка для космических катеров.

– А, вот в чем дело, – сочувственно произнес Гридон. – Тогда понятно, почему все говорят, что корабль надо покинуть и идти к базе пешком.

Талан не стала спрашивать, почему все говорят, что катер придется оставить. Она собственными глазами видела ракету, пробившую бок «Шустрой», и разряды помельче, в пламени которых сгорели спасательные капсулы – и люди в них. Она понимала, что те, кто стрелял – кто бы они ни были, – не успокоятся на достигнутом.

– Тогда у нас вот какое предложение. У вас же есть как минимум один реактивный ранец, не так ли? – продолжал Гридон.

Он проявил удивительную осведомленность. Капитану космокатера действительно полагался реактивный ранец для того, чтобы в случае мелких поломок в космосе иметь возможность не только выйти на обшивку, но и маневрировать в необходимых пределах.

Талан наконец осознала, что она сидит на коленях на полу, обнимая основание пульта управления, и на нее смотрят двое мужчин. Она поднялась на ноги и сухо ответила:

– Да. И что?

– Насколько я знаю, база, до которой мы не долетели, полностью отстроена и готова, – терпеливо продолжал Гридон. – Там наверняка есть вездеход или, чем черт не шутит, легкий воздушный катер.

– Наверное, есть, – пожала плечами Талан.

Оснащение базы волновало ее в последнюю очередь.

– Огэнси, – представил своего спутника Гридон. – Он отлично управляется с ранцем и сможет долететь на нем до базы. Там он возьмет вездеход и вернется за нами. Сами мы не дойдем. Ведь на корабле нет лыж и, я не знаю, аэросаней? У вас нет снаряжения для перехода по заснеженной местности?

– Конечно, нет, – сказала Талан. – Прогулки с любованием видами не планировались, как вам, наверное, известно.

Гридон украдкой снова посмотрел на своего спутника – тот внимательно слушал Талан. У Талан мелькнула шальная мысль, что никакого вездехода на базе нет. Просто Гридону хочется услать этого красавчика подальше отсюда, в безопасное место. Причина такого участия в судьбе Огэнси была Талан не совсем понятна. Внешне они не были похожи, как не похожа солидная лягушка и стройный аист.

– Хорошо, – сказала она, решив не забивать голову поиском ответа на вопросы, которые ее на самом деле не интересуют. – Я дам вам ранец. И можете взять один из скафандров в оставшихся спасательных капсулах, чтобы не замерзнуть. Координаты базы настроите на навигаторе сами.

– Да-да, конечно, – обрадованно закивал Гридон.

– Командир жив, – сказал Бонем, входя в кают-компанию.

Это было уже кое-что. Многие при этих словах облегченно вздохнули, и Амрита в их числе. Она по опыту знала, насколько опасна и неуправляема любая группа, лишившаяся командования.

– Во время посадки его завалило в собственной каюте, сломало ногу, – продолжал Бонем. – Он без сознания. Саджана сейчас колдует над ним.

Амрита передернула плечами. Ситуация в принципе не изменилась. У них по-прежнему не было лидера. В привычной реальности Амриты, той, что она бесповоротно отвергла, командование перешло бы к следующему по званию. Но здесь не было званий; все были равны. Амрита ощутила неуютный холодок. Она понятия не имела, как люди выходят из таких ситуаций.

– Больше никого не нашли? – спросил Дару.

Бонем отрицательно покачал головой:

– Я проверил все остальные помещения. Давай командовать нами пока что будешь ты, – обратился он к Дару. – Кто-то же должен. А ты же последний из старших в секциях, кто остался. Да и вообще мужик серьезный…

Умы – руководительницы секции тиссоров, – Теранона, Кеоны, Эрколи и Нуто (двое последних тоже были старшими в своих подразделениях) в кают-компании не было. Бонем сказал, что обыскал все помещения космокатера. Значит, здесь находились все выжившие.

«Тогда считать мы стали раны, товарищей считать», – машинально подумала Амрита.

– Да я по механизмам больше, – пробормотал Дару.

– А почему это он? – взвизгнул Макх.

Выжившие расположились на диванчиках, креслах и просто на полу, покрытом пушистым темным ковром. При своих словах Макх вскочил, возмущенно размахивая руками. Амрите тоже хотелось вскочить, бежать, что-то делать. Разговор, казавшийся ей бессмысленным, раздражал ее все больше и больше.

– Потому что – он, – отрезал Бонем. – Ты согласен, Дару?

Тот пожал плечами:

– Ну, давайте.

– Это произвол! – закричал Макх.

Амрита встала и нетерпеливо прошлась взад-вперед по кают-компании. Всех остальных, насколько она могла судить, происходящее ничуть не удивляло – словно это была стандартная, рутинная процедура.

– Хорошо, давайте проголосуем, – сказал Бонем. – Кто за то, чтобы временно исполняющим обязанности командира был Макх, поднимите руки.

«Какая это потеря времени! – мрачно и нервно подумала Амрита. – Надо действовать, а они сидят тут, валандаются…»

К ее удивлению, Рангут проголосовала за Макха в числе прочих.

– Так, пять человек, – сказал Бонем. – Кто за то, чтобы нами командовал Дару?

Руки поднял сам Дару, Бонем, капитанка Талан и ее штурманка, а также Хатхуу.

– Давайте, конечно, слушать всяких инопланетян и людей, которым и горшок доверить нельзя – и тот разобьют, я уже про космокатер не говорю! – взвился Макх.

– А ты, Амрита? – спросил Бонем. – Твой голос – решающий.

Амрита вздрогнула от неожиданности. Ей раньше не доводилось принимать участие в подобных процедурах. Ей в голову не пришло, что она тоже должна высказать свое мнение. Исход голосования казался предрешенным. Грубый и трусливый Макх не нравился Амрите, и она думала, что все проголосуют за рассудительного Дару. Она думала, что Бонем устроил это голосование специально, чтобы показать Макху смехотворность его претензий.

И была потрясена, увидев, что почти половина членов экспедиции вполне видит Макха своим командиром.

– Дару, – сказала она. – Конечно, Дару.

Макх разочарованно присвистнул и громко прошептал «дура».

– Нам нужно добраться до базы, – сказал Дару. – И для этого нужно решить две задачи. Транспорт и экипировка. Мы слишком легко одеты, чтобы покинуть катер в том, в чем мы есть.

– Я должен сказать, – произнес Гридон. – Мы с капитаном уже отправили Огэнси на базу.

– Пешком? – спросил Макх.

– На моем реактивном ранце, идиот, – ответила Талан.

– Если там есть вездеход, Огэнси выведет нам его навстречу, – продолжал Гридон.

– Это очень хорошая новость, – заметил Дару. – Значит, нам нужно пройти не так уж много.

– Скафандры из спасательных капсул, – подал голос Лайз. – Капсулы ведь использованы не все? – обратился он к капитанке «Шустрой».

Макх, подчеркнуто отвернувшись от всех, наливал себе горячий напиток из автомата, но Лайз уже смирился с проигрышем того, за кого голосовал.

– Нет, конечно, – сказала Талан. – Осталась самая большая, на шесть человек, и десять индивидуальных.

– Вот, – продолжал Лайз. – Эти скафандры рассчитаны на жесткое космическое излучение и холод вакуума. Они вполне выдержат температуру за бортом. И это не мои предположения. В одной из экспедиций, в которых я участвовал, люди так и поступили. Все нормально сработало.

Макх, громко прихлебывая, пил свой напиток.

– А объемный принтер здесь есть? – спросил Бонем. – Можно было бы поставить на полозья самую большую капсулу, ну вот эту, на шесть человек которая. Сделаем мотосани такие.

В этот момент Дару наконец заметил знаки, которые делал ему Хатхуу. Они вдвоем отошли в угол и начали о чем-то шептаться.

– Есть, – сказала Талан. – В качестве источника питания можно снять аварийные аккумуляторы с системы жизнеобеспечения.

– Эти вряд ли подойдут, – задумчиво произнес Бонем. – Тут бы что попроще…

– С кухни можно еще забрать, – заметила Нусту.

Амрита исподволь следила за беседой Дару и Хатхуу. К сожалению, отсюда ей было не разобрать ни слова.

– Но у нас нет схем, чертежей полозьев, системы управления санями, – с сомнением произнесла Талан. – Я не покупала программное обеспечение такого рода.

– Это не проблема, – отмахнулся Бонем. – Это я как-нибудь соображу… Значит, нужно что? Сейчас пойдем вместе с вами, госпожа командирка, вскроем капсулу. Наденем скафандры. Вы сможете заставить ее отстыковаться?

Хатхуу повернулся к Амрите и поманил ее своей невозможной рукой-веткой. Амрита встала и, аккуратно обходя сидящих на полу членов экспедиции, подошла к Дару и Хатхуу.

Амрита с усилием провернула отвертку в пазу аварийного открытия люка. Около соседней спасательной капсулы копошилась Рангут, чуть подальше – Макх и Гридон. Лампы аварийного освещения светили тускло. Скоро запасная батарея должна была совсем сесть. Амрита услышала тихий всхлип. Она даже знала его причину. Рангут плакала по Теранону. По своей несостоявшейся любви.

Амрита раздвинула наконец створки люка и забралась в спасательную капсулу, светя себе фонариком. В момент извлечения скафандров из большой капсулы выяснилось, что их на космокатере имеется два вида. У примерно половины скафандров, как пояснила Нусту, непосредственно перед этим рейсом подошел к концу гарантийный срок, и Талан заменила их на новые. Эта модель оказалась чуточку более дорогой, немного более комфортной и надежной.

И сейчас Амрита очень надеялась, что ей достанется новый, крепкий скафандр. Так и получилось. Амрита улыбнулась и ловко влезла в него. Подождала немного, пока сработает система автоподгонки по фигуре, и выбралась из капсулы обратно в коридор.

Там она обнаружила Рангут. Девушка решила не трепыхаться в тесной капсуле, а переодеться с комфортом.

– Тебе тоже новый достался? – спросила Амрита.

Она и так уже видела это по сияющим синим молниям на правой стороне груди. Старые скафандры были другой фирмы, на них красовался товарный знак в виде красного ромба. Но ей хотелось поддержать подругу, отвлечь от грустных мыслей о гибели парня, которого она так и не успела соблазнить.

Рангут кивнула. Она вертела скафандр и так и этак, пытаясь разобраться в нем.

– А где здесь вход? – спросила она.

Амрита улыбнулась шутке. Привлеченный их голосами, из соседней капсулы выбрался Макх. Был он мрачнее тучи, и Амрите сразу стало ясно почему – на его скафандре алел скромный ромб.

– Ладно, я пойду, – сказала она.

Было еще одно дело, которое нужно было сделать.

Саджана присоединилась к общему обсуждению в кают-компании чуть позже и пообещала выдать поисковые датчики.

– Искать будут именно их, – пояснила доктор. – Это – гарантия безопасности от Корпорации.

При этих ее словах по кают-компании прошел нервный смешок.

Но получить датчик все равно стоило, и за ним Амрита и отправилась. Амрита, однако, не успела дойти до поворота, как услышала за спиной какую-то возню.

– Дай сюда! – крикнул Макх.

Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Макх замахивается. Рангут оказалась быстрее. Макх, покачнувшись от удара, повалился на пол, но успел вцепиться в ноги Рангут и увлек ее за собой.

«Гражданские», – с отвращением подумала Амрита.

Вспышку Лайза, когда он напал на Хатхуу, можно было списать на шок от случившегося. Но с тех пор прошло достаточно времени, чтобы каждый выживший мог справиться с потрясением и прийти в себя. Да, ситуация, в которой они оказались, была совершенно неожиданна и опасна. Но тот же Лайз во время обсуждения в кают-компании вел себя очень здраво и предложил массу полезного.

Амрита не могла себе представить, что когда-нибудь окажется в отряде, бойцы которого будут драться друг с другом за лучший скафандр.

«Ты сама это выбрала», – напомнила она себе на бегу. Надо было помочь Рангут.

Сцепившись, Рангут и Макх катались по полу. Рангут ругалась страшными словами, Макх рычал. Из спасательной капсулы выбрался Гридон – тоже со скафандром старой модели в руках. Увидев дерущихся, он бросил свой скафандр на пол. Амрите на миг показалось, что он сейчас схватит скафандр Рангут, который выронила девушка, и убежит. Амрита пожалела, что Хатхуу раздаст обещанное оружие только перед выходом из катера.

Но Гридон оказался не из таковских. Это был пожилой уже, представительный мужчина; в этот момент оказалось, что он умеет двигаться очень быстро и резко. Он на миг замер, как мангуст перед змеей, а затем молниеносно нырнул в клубок тел. Макх тут же закричал. Амрита опомнилась и присоединилась к схватке, но толком ничего не успела сделать. Рангут удался сокрушительный прямой в нос, от которого Макх счастливо отключился. Амрите оставалось только помочь Гридону оттащить его к стене.

Рангут, поднявшись на ноги, торопливо натягивала скафандр. Губы ее больше не дрожали. Ее прелестное личико искажала гримаса гнева. Амрита, морщась, потирала ухо. Шлем от скафандра она не стала надевать, и кто-то из дерущихся, скорее всего сама Рангут, съездил ей по уху.

– Я бы на месте Хатхуу этому придурку оружие не давал, – только и сказал Гридон.

Рангут изрыгнула еще несколько ругательств.

Гридон вернулся к своему скафандру и принялся задумчиво вертеть его в руках. Рангут подошла к нему. Гридон настороженно покосился на нее.

– Вот застежка, – ткнула пальцем Рангут.

Лицо Гридона просветлело.

– Благодарю, – сказал он и стал облачаться.

– Это вам спасибо, – сказала Рангут.

У стены застонал Макх. Рангут хотела пнуть его ногой, но Амрита удержала ее.

– Не надо, – сказала она.

– Пойдем стволы возьмем, – мрачно сказала Рангут.

– Еще же датчики надо, – напомнила Амрита.

– Точно, – кивнула Рангут.

Они подождали, пока Гридон справится со своим скафандром, и все вместе двинулись в медицинский отсек. Макх остался лежать на полу, рядом с измятым в драке скафандром – старой модели.

– Ты же за него голосовала, – заметила Амрита.

– Ну и дура я! – мрачно ответила Рангут. – Он мне казался таким решительным, таким резким, надежным… Хорошо, что ты и другие лучше разбираетесь в людях! А то он сейчас бы нам вообще ничего не выдал и бросил помирать, а себе два скафандра напялил бы!

Амрита кивнула, соглашаясь.

Хатхуу восседал в кают-компании, разложив на столике перед собой оружие. Только увидев эти разнокалиберные бластеры, энергетические винтовки и даже палаши, Амрита окончательно поверила, что он здесь по собственной инициативе, а не выполняет секретное поручение правительства Тхимврук. Если бы это была официальная миссия, все оружие было бы одинаковым, с одного склада. Хатхуу раздавал оружие из своей личной коллекции. Она оказалась у бывшего заключенного-ученого весьма обширной и внушающей уважение.

Саджана устроилась на диванчике, свалив датчики перед собой горкой на столе. Когда в кают-компании появились Амрита и Рангут, Саджана как раз крепила датчик Лайзу. Тот уже вооружился – на его бедре висел бластер.

– Макху оружия не давай, – сказала Рангут, взяв из кучи оружия на столе энергетическую винтовку. – Он меня сейчас чуть за скафандр не убил. Голыми руками!

Саджана скривилась, и Хатхуу сказал спокойно:

– Я и не собирался.

При этих его словах мозг Амриты, давно исподтишка боровшийся с необходимостью смотреть на это создание, нелепое в своей жуткости, наконец сгенерировал образ, который Амрита с того момента видела каждый раз, когда ей приходилось смотреть на Хатхуу: высокий, подтянутый мужчина в форменной куртке, квадратная челюсть, волевой взгляд холодных глаз.

Амрита выбрала импульсное ружье. Тяжелое, но простое в обращении и надежное, как топор.

Хатхуу протянул девушкам две маленькие металлические сферы.

– Эти приборы блокируют внушение, – сказал он. – Если нас настигнут, первым делом они попытаются ударить нас ментально, подчинить нашу волю.

Рангут сунула прибор в карман скафандра и тут же закрыла его на застежку, для надежности. Амрита же заметила, что у блокиратора внушений есть ушко, как у подвески. Расстегнув скафандр, она добавила прибор к медальону, который носила на шее на серебряной цепочке. Хатхуу не мог не заметить медальон. Но ему, сыну негуманоидной расы, серебряная палочка размером с фалангу пальца и округлым утолщением на конце ни о чем не могла рассказать. А вот Рангут, заметив лингам, заулыбалась, но оказалась достаточно деликатной, чтобы промолчать.

– Кстати, о холодном оружии, – сказал Хатхуу, обращаясь к Амрите. – Вы умеете с ним обращаться?

– Не поняла, при чем тут холодное оружие, – пробурчала Амрита. – Но умею.

– Ну, вы же носите копию маленького меча, – ответил Хатхуу.

– Это не меч, – сказала Амрита.

Рангут, не сдержавшись, прыснула.

– Да? Ну извините, ошибся. Возьмите вот это, – он протянул ей причудливый волнистый клинок. Амрита узнала дальнего космического родственника малайского криса. – Вдруг пригодится.

– Не хотелось бы, – пробормотала Амрита, но оружие взяла.

У Хатхуу нашлась и перевязь для него, чтобы носить на спине. Рангут помогла Амрите закрепить перевязь и восхищенно воскликнула:

– Круто выглядишь!

Амрита улыбнулась.

– Талан ждет тебя, – напомнил Хатхуу Амрите.

Получив у Саджаны датчик, Амрита направилась к двигателю космокатера.

Из спасательной капсулы вынесли все амортизационные кассеты. Но все равно ввосьмером там было тесно. Раненого командира положили во весь рост по центру капсулы. Остальным пришлось стоять, прижавшись друг к другу.

Бонем старался вести аккуратно, но капсулу все равно кидало из стороны в сторону на ухабах, которые инженер не мог заметить под снегом. Рангут опиралась на энергетическую винтовку из запасов Хатхуу. Девушке удавалось удерживать равновесие, но остальные то валились на соседей, то награждали друг друга невольными, но от этого не менее неприятными тычками. Таким образом, хотя капсула была лишена самостоятельной системы отопления – об этом в открытом космосе должен был позаботиться скафандр пассажира – и внутри было довольно холодно, атмосфера в капсуле была накалена до предела.

«Поручней, – подумала Рангут. – Здесь не хватает поручней, как в автобусе».

Чувство абсолютной нереальности происходящего охватило ее. Она хихикнула, радуясь, что никто не видит ее лица за стеклом шлема, не слышит этих явных признаков приближающейся истерики.

Несмотря на то что Рангут отчетливо ощущала плечо и локоть соседа (им оказался Гридон) с одной стороны и упиралась в подмышку Дару с другой, а руки ее крепко держались за ребристый корпус винтовки, ей казалось, что это все происходит не с ней. Этого просто не могло быть! Обстрел катера, аварийная посадка, драка за скафандр с Макхом. Картинки прокручивались в ее голове, словно кадры лихого боевика. Здесь должна была находиться группа профессиональных диверсантов. А она, Рангут, была хоть и высококвалифицированным, но абсолютно мирным специалистом.

Они должны были сесть на специально подготовленной площадке около базы. Роботы протянули бы переходной рукав, защищающий от этого невыносимого мороза, и все члены экспедиции перебрались бы в здание. Командир и техники пошли бы разбираться с механизмом расконсервации. Остальные участники – расселяться по своим жилым ячейкам. Рангут выбрала себе такую, чтобы при пробуждении видеть из окна полярное сияние. И она надеялась, что будет любоваться этими красотами не одна…

Капсулу тряхнуло особенно сильно. Люди повалились друг на друга, как мешки с аппаратурой – такие же неуклюжие и колючие.

«Катер взорвался», – передал по общей связи Бонем.

Управлять собранным на коленке двигателем можно было только снаружи, где он и находился, восседая на торпедоподобной конструкции. Капсулу вел навигатор, настроенный на координаты базы. Бонем корректировал путь, объезжал препятствия. Он единственный видел все, что происходит вокруг.

И только в этот момент Рангут ощутила, ярко и окончательно, что духота, скученность в тесной капсуле и перекошенная морда Макха напротив – это все по-настоящему, взаправду, и она трясется вместе с остальными по изборожденной ледяными застругами поверхности давно замерзшего озера.

Она заплакала. В этот момент что-то ударило ее под дых так сильно, что она согнулась от боли, а слезы – на этот раз от боли – хлынули у нее из глаз.

«Убери свою сикалку, – прохрипел Макх. Это он ударил Рангут. – Не повернуться толком!»

Страшная, никогда раньше не испытанная Рангут злоба вскипела в ее душе, как волна. Она перехватила винтовку поудобнее и ткнула Макха в грудь.

«Вот сейчас тебя выбросим отсюда на хер, место сразу появится!» – рявкнула она.

Макх хотел что-то ответить. Но в этот момент командир – бледный в синеву, покрытый нездоровым потом – поднял руку. Бластер уперся в живот Макха.

Арсигун не воспользовался щедрым предложением Хатхуу; ему, как командиру экспедиции, полагалось собственное табельное оружие.

«Еще раз услышу твой голос, – произнес Арсигун, не открывая глаз, только синие губы шевелились на помертвевшем лице. – Пристрелю сам».

Макх метнул на него злобный взгляд, который вполне мог расплавить стекло шлема.

«Убери винтовку, Рангут», – сказал Арсигун.

Рангут подчинилась.

В капсуле снова воцарилась тишина, в которой было слышно только хриплое дыхание восьмерых человек.

Буро-красный, словно ржавый, водопад был не выше человеческого роста. Но встретить его в краю вечного снега и льда было не менее удивительно, чем обнаружить здесь же заправку для космических катеров.

По берегу реки двигались три устройства, в которых внимательный взгляд узнал бы мотосани, или же снежные мотоциклы на полозьях. Конструкция была выдержана в минималистическом стиле, а то, как была решена проблема передачи крутящего момента в отсутствие стандартных запчастей, вызывало бы восхищение любого инженера. Бонем оказался профессионалом, который может все – и втыкать мегакрюки в планетарную кору, и собрать мотосани из запасного аккумулятора для стекрана, кресла из кают-компании и пары полозьев, отпечатанных на объемном принтере.

Бурая река, извиваясь, уползала куда-то на восток и, хвала всем богам, путь беглецам не пересекала. Следы больших мотосаней шли практически по берегу, и хотя Амрита, Хатхуу и Талан, покинувшие катер последними, не видели капсулы с товарищами, потеряться они не боялись.

«Что это за река? – спросила Амрита. – Почему она красная? Результат экологической катастрофы?»

Перед тем как покинуть корабль, все трое на всякий случай принудительно замкнули каналы передачи скафандров друг на друга – чтобы слышать каждого из товарищей, даже если он потеряется из виду. Амрита знала, что Хатхуу ее услышит.

И он услышал:

«Оксиды железа. Повышенная соленость озера, из которого вытекает река. Оно находится подо льдом несколько миллионов лет. Какие-то бактерии в этих условиях научились окислять и же…»

Хатхуу не договорил.

За спиной спутников что-то загрохотало. Вздрогнула под ногами земля. Сине-зеленая глыба, нависавшая над водопадом, качнулась и съехала в воду.

Амрита притормозила. Увернулась от накатившей на черный берег рыжей волны, а затем и вовсе остановила свой импровизированный снегоход. Обернувшись, она увидела огненный столб, взметнувшийся в небо.

«Ну вот, группа захвата вошла в «Шуструю» и попыталась поднять ее в воздух, – услышала она голос Хатхуу в своем передатчике. – Быстро они…»

Талан тоже остановила свой снегоход, спрыгнула с него и замерла, глядя на черно-красное разлапистое дерево, растущее из снегов там, где осталась «Шустрая». Хатхуу слез со снегохода, чтобы размять свои коротенькие толстые ноги. В передатчике Хатхуу что-то забормотало. Он прислушался.

«Почему… – шелестел в наушниках голос Амриты. – Я специально уволилась… не хочу так жить… и вот опять… не отпускали…»

Она сидела на своем снегоходе, сгорбившись над рулем. Плечи ее тряслись. Прозрачный пластик шлема потемнел, защищая свою обладательницу от нестерпимо сияющей в солнечных лучах бескрайней снежной простыни. Лица Амриты не было видно, но Хатхуу почти не сомневался, что она плачет.

«Если бы не вы, Амрита, – произнес Хатхуу в микрофон. – Они бы сейчас уже расстреляли нас всех с воздуха. Нам очень повезло, что вы оказались вместе с нами. И что вы так здорово умеете, хм, перебирать двигатели».

Он подошел к ней. Осторожно похлопал многопальчатой рукавицей по колену.

«Взрыв сильно уменьшил их количество, – сказал он. – Но теперь надо двигаться дальше как можно быстрее. Если там кто-то остался в живых, теперь они просто в бешенстве. Мы лишили их единственного шанса и давно взлелеянной мечты – покинуть планету».

«Но я не хочу! – вдруг выкрикнула Амрита так резко, что у Хатхуу зазвенело в ушах. – Да, я умею превращать в бомбу все. Все! От гиперпространственных двигателей до скороварок. Но я не хочу так! Я хочу по-другому! И это опять настигло меня!»

«Да, ваш бог все еще с вами», – согласился Хатхуу.

Амрита резко вскинула голову и посмотрела на него в упор. В скафандре Хатхуу выглядел почти как гуманоид. Неуклюжий и нелепый, но гуманоид. Крохотные крылья прижало к спине, шлем скрыл пародию на морскую звезду, заменявшую ему голову, рукава стянули щупальца в подобие рук. Сейчас она почти видела мужественный твердый профиль в темном пластике шлема.

«Какой бог?» – изменившимся, очень осторожным тоном спросила она.

«Тот, к которому вы взывали, когда я ударил вас ментально, – ответил Хатхуу. – Тот, чей символ вы носите».

Амрита отвернулась.

«Мы больше не нуждаемся в богах, – ответила она мрачно. – Это все пережитки древности. Моя бабушка… в общем, она научила меня гимнам – этому и еще нескольким».

«Ну, любой заученный наизусть текст годен, чтобы цепляться за него рассудком, – миролюбиво согласился Хатхуу. – Простейший ментальный блок именно так и ставится… Я хотел похлопотать об ордене для вас, когда все кончится. Но я так понимаю, вас больше бы устроило, если бы я взял с Талан и Дару подписку о неразглашении? Вы не хотите больше быть героем, не хотите подвигов и почестей? Что ж, каждый может изменить свою судьбу так, как считает нужным».

«Давайте сначала доберемся до базы, – ответила Амрита устало. – Там разберемся».

Фигурка Талан в оранжевом, как пламя догорающего космокатера, скафандре, возвышалась на гребне заструги. Следы больших мотосаней уводили от берега то ли к лесу, то ли холму, то ли к очередному торосу. Да их было уже видно. Уродливая беременная улитка – спасательная капсула на шесть человек, в которую набилось девять, – медленно ползла по снежной целине.

«Мне хотелось бы попросить вас об одной маленькой услуге, – продолжал Хатхуу. – Ради ваших богов, от которых вы отказались, да и просто из милосердия. Я очень боюсь, что… А вы – единственная здесь, кто может мне помочь», – перебил он сам себя.

«Заминировать еще что-нибудь? – спросила Амрита, но уже не так мрачно. – Всегда пожалуйста. Только мне не из чего сделать замедлитель…»

«Нет».

И Хатхуу объяснил, что за помощь ему нужна.

Амрита сначала подумала, что ослышалась, но он повторил. В возбуждении Амрита соскочила с мотоцикла. Хатхуу едва успел посторониться.

«В Наэртикхоне никогда не было детей. И никого, кто бы мог завести их, – произнес Хатхуу, наблюдая за девушкой. – Я… буду очень ценен, и…»

«Капризы! – завопила Амрита так, что передатчик у Хатхуу опять захрипел, не в силах воспроизвести столь высокие частоты. – Они не прислушались к вам, сочли это капризами!»

«Да, есть у нас такой вредный предрассудок, что во время беременности…»

«У нас тоже такой есть. Некоторые вещи неизменны под любыми звездами! – Амрита остановилась и перевела дух. – Но как же вас отпустили? На такое рискованное дело? В вашем-то пикантном положении?»

Волевой профиль под темным пластиком шлема исчезал, таяли квадратный подбородок и холодный, уверенный взгляд. Ей вспомнился стол в каюте Хатхуу, заваленный энергетическими винтовками, бластерами, гауссовыми ружьями и палашами. И над всем этим восседала категорически беременная женщина, с пузиком, уже лезущим на нос. Обилие рук Хатхуу удивительным образом накладывалось на другой образ, тоже привычный и знакомый с детства; для полного сходства не хватало только оторванной головы Макха в правой верхней руке. Амрита, не выдержав, расхохоталась.

«Меня никто не отпускал, как вы изволили выразиться», – холодно ответил Хатхуу.

Перед внутренним взором Амриты снова мелькнули волевой подбородок и стальной взгляд. Как ни странно, это ее успокоило.

«Простите, – сказала она. – Нервы… А ваши соплеменники никогда не посещали Землю?»

«Не знаю, где это, – ответил Хатхуу. – Но я уже говорил, что однажды проигравшему клану пришлось бежать в открытый космос. Так же, как теперь это хотели сделать мидлоги. Так что все возможно. Мне сказали – если ты принимаешь это так близко к сердцу, езжай сам», – закончил он.

«Сама», – невольно поправила Амрита.

«Сама, – покорно повторил Хатхуу. – Извините, в нашем языке пять видов склонения по родам, никак не могу соотнести с космолингвой. Так вы сделаете это для меня, если…»

Амрита вздохнула.

«Да, – ответила она. – Сделаю».

Они услышали треск мотора и одновременно обернулись. Талан уже оседлала свой снегоход. И включила передатчик.

«Ты был прав, – сказала она, обращаясь к Хатхуу. – Они закачали бак топливом до полного, а затем запустили двигатель. С пустым баком «Шустрая» горела бы не так весело. Вперед, – закончила она. – Мы должны догнать остальных».

Бонем помахал рукой трем фигурам на снегоходах. Троица отставших нагнала капсулу, которая тащилась по снежному полотну с грацией беременного бегемота. К сожалению, и скорость у нее была ненамного выше. Талан и Амрита проехали вперед, разойдясь широкой вилкой – осматривали местность. Хатхуу замыкал маленький караван, следуя чуть позади капсулы. Так они и ехали, взметая снег. Амрита уже начала успокаиваться, думая, это страшное и нелепое приключение заканчивается. Что ей не придется оказывать Хатхуу услугу, о которой она так просила.

Они миновали холм, поросший мертвым лесом. Деревья были слишком высоки и могучи для тех, кто смог бы вырасти в этих снегах после катастрофы. За ними, на макушке холма, Амрита заметила остатки какого-то сооружения. Мелькнули черные блестящие блоки, из которых оно было сложено. Не успела она подумать, что сама организовала бы засаду именно здесь, как услышала в динамике голос Хатхуу:

«На холм! Нас догоняют сзади!»

Она развернула квадроцикл. Бонем уже разворачивал капсулу по широкой дуге.

А позади, на расстоянии не больше трех минут хода, мчалась, клубясь снегом, чудовищная процессия. Визор в шлеме Амриты настроился на анализ изображения.

Причудливость инженерного гения, создававшего эти снегоходы, что стремительно нагоняли медлительную капсулу, упиралась в явную нехватку деталей – так же, как у Бонема. Мелькали шестеренки, полозья, кривые ребра корпуса главной, тяжелой машины, которую сопровождал рой снегоходов поменьше.

Капсула резко дернулась, наклонилась так, что стоявшие ближе к ее острому носу попадали на тех, кто стоял в середине. Бонем явно заезжал на какую-то возвышенность. Капсулу затрясло. Полозья пересчитали все кочки и корни под снегом. Затем импровизированные мотосани круто повернули влево и остановились. Люк распахнулся.

«Нас догоняют!» – закричал Бонем.

Рангут машинально стиснула винтовку.

«Куда ты нас завез?» – спросил Арсиган.

«Здесь холм, на нем какие-то руины, – ответил Бонем. – Хатхуу сказал спрятаться здесь».

«А где он сам? И те, кто с ним?»

«Они прячутся в лесу на склоне, готовятся драться», – ответил Бонем.

Арсиган помолчал, оценивая ситуацию. Он окинул взглядом членов экспедиции, пересчитывая тех, у кого имелось оружие.

«Рангут, Дару, Нусту, Бонем, Лайз, – перечислил он. – Спускайтесь вниз. Переходите под командование Хатхуу. Гридон, Саджана – вытащите меня отсюда».

Рангут протолкалась к выходу из капсулы второй – только Лайз сильнее ее рвался в бой. На миг она прищурилась. Снежная простыня горела в лучах солнца, обжигая сетчатку. Рангут дождалась, пока светофильтр в забрале шлема скорректируется под освещение, и спрыгнула на снег.

Капсула стояла на верхушке холма, почти уткнувшись носом в остатки черной стены – и она тоже вызывающе блестела на солнце. Впрочем, высоты развалин хватало, чтобы скрыть капсулу, и это было хорошо. Рангут обогнула край стены и побежала вниз, пробираясь между черными мертвыми деревьями. Впереди мелькала спина Лайза в лазурном комбинезоне. Скафандры космонавтов всегда делали яркими, чтобы увеличить шансы спасателям в случае аварии, но сейчас приметность комбинезонов играла против тех, кто их носил.

Злое возбуждение подхлестывало Рангут. Ей не терпелось увидеть врагов, столкнуться лицом к лицу с теми, кто погубил Теранона, Уму, «Шуструю», да что там – всю эту планету принес в жертву своим амбициям.

Это произошло быстрее, чем она ожидала.

Цепочка фигур в разномастных тулупах, шубах из пышного меха какого-то неведомого зверя и даже в грубо залатанных скафандрах, напоминавших тот, что носила Рангут, взбегала на холм. Мелькали между деревьями приземистые силуэты со слишком длинными, непропорциональными для гуманоида руками. Сияли на солнце отполированные приклады старинных энергетических ружей.

Рангут обнаружила, что смотрит прямо в расходящийся широким рупором ствол такого ружья. Из него вырвался радужный сгусток.

Он надвигался на нее, расширяясь, как огромный мыльный пузырь, заслоняя собой снег, корявые стволы мертвых деревьев и всю Вселенную.

Боли Рангут не почувствовала. Не успела.

Мощность выстрела у мидлога была поставлена на максимум.

Амрита стреляла. Нелепые фигуры в шубах и заплатанных скафандрах падали, но уцелевшие не останавливались и продолжали переть вверх по склону с яростью и неукротимостью обреченных. Амрита перекатывалась по сугробам, и даже горячий толчок в локоть, оплавивший пластик комбинезона – кто-то попал и в нее, – не остановил ее. Все это было привычно и знакомо.

Даже когда, обернувшись, она увидела подкравшихся с тыла мидлогов, она не удивилась и не растерялась. Она сама поступила бы точно так же – разделила бы группу на две части, и пока одни отвлекали бы стрелков, другие зашли бы в тыл противнику. Амрита отбросила импульсное ружье и вытащила из-за спины клинок.

Мидлоги были вооружены в основном прутьями арматуры и другими дубинками, в которых угадывалось высокотехнологичное происхождение. В течение нескольких последующих минут они убедились в превосходстве холодного оружия над примитивным. Амриту всю заляпало ихором, но и она сама пропустила пару ударов. Плечо занемело.

Амрита огляделась. Истоптанный снег был залит зеленым и красным, вокруг лежали в неправильных позах тела в ярких скафандрах и драных тулупах.

«Бонем, Талан, Нусту, – узнала Амрита товарищей по цвету разорванных скафандров. – Рангут…»

А со спины уже набегали, улюлюкая.

«На холм!» – рявкнул Хатхуу.

Он выбрался из клубка тел и подтолкнул Амриту в спину. Она не пошевелилась, лишь молча махнула клинком в сторону верхушки холма.

Над черными блестящими обломками мелькнула дубинка и грязный белый мех. Из кого, интересно, пошили эту шубу?

«Ты обещала, – прокричал Хатхуу. – Освободить меня окончательно, во славу твоих богов! Открыть дверь в другую жизнь и планетную систему!»

У Амриты комок подкатил к горлу. Но он был прав. Сейчас было не время для колебаний. Она присела, уворачиваясь от летящего в ее голову камня.

«Если тебе отрубить эту звезду твою, то…» – начала она.

«Да, этого мне хватит!» – прорычал Хатхуу, стреляя из чьего-то бластера, который он подобрал на снегу. Рукоятка оружия была вся в ихоре, и Амрита видела, что она скользит в руках Хатхуу, мешая ему нормально прицелиться.

«Ложись на бок!» – крикнула Амрита.

Хатхуу тут же рухнул на снег как подкошенный.

Амрита подняла саблю, примеряясь…

Перед ее внутренним взором встали, накладываясь друг на друга, два образа – суровый мужчина с волевым подбородком и женщина, кругленькая и милая в своей беременности…

«Давай уже!» – прокричал Хатхуу.

Амрита успела еще подумать:

«А самой взять бластер и застрелиться. Успеть бы».

Рука ее пошла вниз. Тоска и последний, окончательный страх заструились по венам; она поняла, прочувствовала всем телом, что все закончится – здесь и сейчас.

Она, Амрита, закончится.

«Как это глупо», – подумала Амрита.

Что-то изменилось, но Амрита сначала не поняла что. Ах да, лезвие сабли потускнело – несмотря на весь покрывающий его ихор и чьи-то намотанные внутренности, металл все еще обжигающе сиял в лучах солнца. А теперь перестал.

Какая-то огромная тень накрыла холм.

Амрита отдернула руку. Кончик сабли разошелся с головой Хатхуу на волос, не больше; он чиркнул по шлему скафандра, выбив искру.

Амрита же смотрела вверх. Слезы потекли по ее лицу, застилая и без того запотевший изнутри и заляпанный снаружи визор. Нападающие тоже растерялись и на миг ослабили натиск. Таких штук они еще явно никогда не встречали.

Никогда еще силовой геологический бур, нависающий над головой, не казался Амрите таким красивым. Честно говоря, он был уродлив, как уродливы все механизмы в своей строгой утилитарности; он был совершенен в своем уродстве.

И никогда еще он не был так вовремя.

Амрита увидела, как по огромной резьбе забегали, заплясали алые огоньки. Огэнси настраивал параметры поражаемой породы и накапливал нужную мощность.

Амрита ничком повалилась в грязь рядом с Хатхуу.

«Не стать тебе свободным сегодня», – еще успела прохрипеть она.

Ей доводилось работать с такими установками. Амрита знала, что в момент срабатывания бура, в отличие от безобразно шумных механизмов древности, на землю падает тишина – тяжелая, глухая, как сырой матрас. Но в первый раз в жизни этим матрасом накрыло ее саму.

А затем раздались дикие предсмертные крики, и все стихло окончательно.

Когда Амрита снова начала слышать стук крови в ушах и собственное дыхание в шлеме, она приподнялась на локтях. Первое, что она увидела, были мощные корни дерева, в которые она только что, судя по трещине на стеклопластике визора, страстно утыкалась лбом. Древний инстинкт, который никогда не смог бы вместить в себя концепцию силового геологического бура, но знал все обличья смерти, не важно, приходит она в виде невыносимого грохота или чудовищной тишины, она всегда остается смертью, какими бы запахами или звуками она бы ни прикрывалась, и инстинкт этот никогда не советовался с ничтожными лобными долями на этот счет – он всегда знал, что делать, – он заставил Амриту безошибочно найти единственное, что тянуло на укрытие, и доползти до него в те несколько неимоверно длинных мгновений, когда алая завеса полилась с бура, разбрызгиваясь, словно малиновое варенье.

Хатхуу явно имел схожую программу в своих нейронных сетях – скорее всего, настолько же древнюю. Путь до дерева Хатхуу и Амрита проделали вместе, судя по глубокой прихотливой борозде в черной густой жиже и по тому, что сейчас они лежали, тесно обнявшись – подталкивая и подтягивая друг друга. Демагоги, путающие биологию и социологию, любили приводить в пример этот инстинкт, давить и перегрызать глотки другим в попытке спастись; рептилии не знают взаимовыручки, говорили они.

Но даже этот древний нервный узел где-то над самым мозжечком был мудрее всех демагогов, вместе взятых.

Дерево выглядело так, словно на него щедрой рукой вылили огромное ведро серо-красных помоев. Ошметки покрупнее повисли на оскверненных ветвях. В одном из них Амрита узнала промокший от ихора обрывок меховой шубы.

Амрита с трудом встала. Снег и тела погибших во время стычки – все смешалось, превратившись в бурду невнятного цвета, которую равномерно размазало по всему склону холма. Его ободрало до самой красновато-желтой почвы. Часть бурды уже стекала по оврагу.

Рядом из жижи поднялся кто-то. Человек с головы до ног был заляпан все той же бурой массой, и Амрита не могла узнать, кто из товарищей тоже остался в живых.

Огэнси уже слезал из кабины по длинной лесенке. Амрита вяло подумала, что хоть кабина водителя бура и невелика, ехать в тесноте им не придется.

Звезды медленно двигались поперек ночного неба. Можно было, конечно, заставить их двигаться быстрее, но это имело бы негативные последствия для и так порядком истощенной биосферы Схатранай. Амрита любовалась на плывущие в темноте светлые дорожки, пока не замерзла, и решительно направилась в жилой блок.

Сейчас было самое время выпить кофе, горячего, со сливками и специями.

Амрита шла по прозрачной галерее, соединявшей мегакрюк с жилыми помещениями. Гудения полей отсюда было не слышно, но серо-стальной блеск структурированных самым эффективным и экономичным образом, «жгутом», силовых полей наполнял своим сиянием всю галерею. Отсюда Амрите были отлично видны все шесть огромных вводов, взломавших ледники и уходивших вглубь, в саму литосферную плиту.

– Сбережешь нитки, зашивая прореху, придется купить новое платье, – пробормотала Амрита.

Каждый раз, проходя здесь, она вспоминала эти слова Умы, ее смеющееся лицо, ее плотную фигуру. Но вслух произнесла впервые.

И улыбнулась.

В общей кухне Амрита встретила Гридона и Огэнси. Они завтракали.

– Кофе? – дружелюбно спросил Огэнси, увидев Амриту.

Она кивнула.

Амрита всех приохотила к этому земному напитку. Всех, даже милую Акаят, врача, и молчаливого Раста, геолога, которых прислали на место погибшей Саджаны.

Но не Макха. Все двадцать стандартных циклов, на которые затянулась установка мегакрюка, он завтракал в одиночестве в своем блоке. И не потому, что не любил перекинуться парой слов, пока жарятся тосты.

За это время многое успело произойти – не только установка мегакрюка.

Прилетел и улетел взвод космических рейнджеров. Их командир выглядел в точности так, как Амрита внутренне представляла себе Хатхуу (до того, как узнала о его беременности), – волевой подбородок, холодный взгляд. С Тхимврук предлагали помощь при зачистке Наэртикхона, но рейнджеры ответили: «Сами справимся».

И они справились.

Временами зарево на юге полыхало ярче полярного сияния. Когда рейнджеры покинули Схатранай, три из пяти лап мегакрюка уже были полностью установлены стараниями выживших участников экспедиции, а Тхимврук руководили уже совсем другие люди.

Представитель конфликтной комиссии компании, который прибыл вместе с рейнджерами, отличался от них только манерой общения, мягкой и деликатной, – но не результатами. Компания не могла предоставить других работников, чтобы закончить проект в оговоренный срок – но и власти Тхимврук, согласно стандартным пунктам о причинах расторжения контракта, должны были компании круглую сумму за то, что не предоставили достоверных сведений о месте проводимых работ и не обеспечили безопасность их выполнения.

– Мы можем расторгнуть контракт, – сказал юрист тогда, собрав всех уцелевших в слишком большой для них гостиной жилого блока. – Компания ничего не потеряет. Но я посмотрел ваши личные дела. У каждого из вас по две, по три смежные специальности. Так что в принципе вы все еще можете запустить мегакрюк. Вторая группа не пострадала и ждет только вашего решения для начала работ со своей стороны планеты. Совсем уж критичная ситуация в вашей группе с геологами и врачами, но таких двух специалистов мы сможем найти. Мы можем – вы можете, если хотите – взяться за это дело. Сроки мы про-длим и не спеша все сделаем. Каждый заработает в два-три раза больше, чем рассчитывал. Что скажете, Арсиган?

– Я поступлю так, как решит команда, – ответил тот.

Это он тогда первым поднялся из грязи, в которую превратились тела последних выживших мидлогов, опираясь на энергетическую винтовку, как на костыль, и приветственно помахал рукой Амрите.

И все они, все четверо сотрудников Корпорации, кто добрался до базы сквозь сверкающие, безжалостные ледяные поля – Гридон, Огэнси, Амрита и Макх, – решили остаться.

И теперь Амрита пила кофе в гостиной, ставшей такой уютной и родной за это время.

– Это я во всем виновата, – произнесла она вдруг. – Я заминировала двигатель. Когда катер взорвался, они обезумели от ярости и бросились за нами. А так убрались бы в свой космос, да и…

Амрита вздрогнула. Многое они обсуждали здесь – точки ввода мегакрюка, способы геологической разведки, сравнительные достоинства тех или иных силовых батарей, но никогда, никогда никто из выживших не обращался в своих беседах к их неудачной, нелепой, кровавой высадке. Амрита покосилась на Огэнси. Тот как раз намазывал свою булочку маслом и, судя по безмятежному выражению лица, вовсе и не услышал Амриту.

А Гридон сказал:

– Да перестаньте, Амрита. Вы же читали отчет этих космических мордоворотов.

Он поднял глаза к потолку и процитировал:

– «Оставленные своими соплеменниками в Наэртикхоне на верную смерть, как самые слабые и бесполезные члены коллектива, выжившие мидлоги обозначили численность группировки, двинувшейся к сбитому катеру, в шестьдесят особей. То, что катер мог вместить и поднять максимум двадцать из них, не стало сюрпризом для организаторов. Разогнав тех, кто пытался взобраться в катер, выстрелами из кормовой пушки, мидлоги подняли катер в воздух, где он по невыясненным причинам и взорвался».

Хатхуу сдержал свое слово так же, как и Амрита сдержала свое. Теперь ей ничего не полагалось – ни ордена, ни медали. Но ее это устраивало.

До сегодняшнего дня, пока она сама не проговорилась об этом.

– «Выжившие при взрыве впали в состояние амока и бросились догонять…» Вот видите, – перебил Гридон сам себя. – Если бы вы не заминировали двигатель, эти твари расстреляли бы нас с воздуха. Если уж они расстреливали и бросали на верную смерть своих, то что заставило бы их пощадить нас?

Хатхуу говорил то же самое. Но только сейчас что-то тяжелое, хотя и мягкое, сжимавшее грудь Амриты все это время, исчезло. Отдернулась когтистая лапа, разжала крепко прихваченное горло.

– Я думала, ты и нас снесешь, там же калибровка бура весьма приблизительная, – обратилась Амрита к Огэнси.

– А я взял у Талан инструкции к вашим скафандрам, там был указан химический состав, – ответил он, рассеянно ковыряя вилкой в салате. – Я внес оба варианта как «избегаемые цели».

Амрита несмело улыбнулась.

– Как там Хатхуу? – включился в светскую беседу Гридон.

– О, все прекрасно, – ответила Амрита. – Вчера с ним разговаривала. Благополучно разродился. Двадцать шесть детишек.

Огэнси оторвался от салата и переспросил дрогнувшим голосом:

– Сколько?

– Отец, я думаю, счастлив, – великосветским тоном прокомментировал Гридон. – А Хатхуу, наверное, совсем измучилась, бедная.

– У них там для продолжения рода нужно пять разнополых партнеров, так что, в общем, да, будет кому поднимать эту ораву, – смеясь, ответила Амрита. – Да и роды у них протекают не так, как у нас. Больше всего похоже, как Хатхуу говорит, на то, как если бы хорошенько чихнуть.

– Вот уж чихнула так чихнула! – присвистнул Огэнси.

– Да она мне стереоснимки прислала, вот, смотрите, – Амрита достала из кармана рабочего комбинезона портативный стекран и открыла на нужной закладке.

Огэнси склонился над стекраном. На лице его отразилось удивление и ужас. Гридон, который, как уже успела узнать Амрита, отличался большей стойкостью характера, произнес только:

– Прелестно. И носики такие розовенькие…

– Это псевдоподии. Чудовищно, правда? – в восхищении откликнулась Амрита. – Как проклятые души в прозрачных конвертиках.

За окном сияли в солнечном свете исполинские лапы мегакрюка.

Важно было не то, о чем они говорили, – а то, что они снова могли об этом говорить.