Эпилог
Марк. Два месяца спустя

Самолет приземляется поздним вечером.

Перелет дался Марку легко. Домой всегда возвращаться легко. Марк же возвращался туда, где его ждут. Это радовало. Он спускается по трапу, подставляя лицо мартовскому ветру, чувствуя, как губы сами расползаются в улыбке. Оказывается, он успел соскучиться. По родному городу, по родному воздуху. Здесь, на родной земле, даже дышится иначе. Или дело в другом?

Лилю нашли через два дня после покушения в каком-то борделе снова. Отправили обратно на лечение, но тем же вечером она покончила с собой.

Тогда у Марка как будто камень сняли с души. Теперь он мог дышать свободно. Жить, не оглядываясь на прошлое. Теперь он мог отпустить Лилю и, наверное, все-таки заслужил прощение дочери. А ведь он мог снова потерять все. Он ведь когда узнал, что Алиса беременна, думал – свихнется. Он чуть не лишился смысла жизни в один момент. Потому что без Алисы его жизнь – ничто. Еще тогда, пять лет назад, он понял, что, если потеряет ее, не выживет. Он жил, зная, что где-то дышит его пташка, что сердце ее бьется. И пусть она не с ним, но она счастлива. Тогда он думал, что не заслужил ее. Не заработал счастья.

А потом начались эти непонятки с домом и бизнесом. Кто-то настойчиво влезал в его дела, сталкивал лбами с братом. Играл в давнюю историю, которая давно имела силу лишь на бумагах, пылящихся в семейном архиве. Марк думал, что Крис снова решил мстить, как тогда с Лилей. Но все время что-то не сходилось, и он проверял раз за разом, наблюдал за реакцией Криса. Тому было плевать. А потом умер дядя Боря, и Алиса рассказала о звонке, ключике и документах. Тогда и родилась идея с женитьбой и невестой, как наживкой: выманить злодея, заставить его переманить невесту на свою сторону и поймать. Марку ничего не оставалось, как обратиться к Катерине. К кому еще, как не к родной сестре – владелице брачного агентства? Она его идею не поддержала, но согласилась. А на следующее утро приперлась к нему с идеальной кандидаткой. И положила перед ним фотографию Алисы. У него тогда дыхание перехватило, когда увидел снимок. Катя до сих пор не знает, что даже без ее доводов он был готов жениться на пташке. А сестра заявила, что Алиса всегда будет на его стороне. Останавливало одно – вся затея была опасной, а невеста – наживкой. Он не соврал, когда говорил об этом Алисе в то проклятое утро, когда заставил ее уйти. Об одном умолчал. Уже тогда он хотел ее до одури. И не только в свою постель, хотя и это тоже, но и в свою жизнь. Хотел и боялся, что она перевернет весь его привычный мир вверх тормашками. А она не просто перевернула, но и вывернула наизнанку всю его душу. Перекроила его залатанное сердце. И приняла его таким, какой он есть.

Он приручал ее к себе осторожно: теплом, подарками, поддержкой на свадьбе. И она переставала его бояться, улыбалась ему и даже смеялась. Пока не застала в его постели Лолу. И было в ее глазах тогда что-то муторное и похожее на жалость, что Марку стало противно. Она ослушалась его, вторглась в его личное пространство и застала его практически с обнаженной душой, а потом еще и пожалела. Что он слетел с катушек и наказал ее самым больным – лишил работы. А она все равно бегала к своим ученикам, а потом в ее жизни снова нарисовался бывший бойфренд. И Марк совсем слетел с катушек. Тогда он и проделал банальный киношный трюк с краской, снотворным и дрессированной собакой, так похожей на Джуна. Но совершенно не ожидал, что она сбежит, рискнув жизнью отца. А когда все-таки сбежала – едва не рехнулся. И прошлое напомнило о себе сбегающей с другими мужиками Лилей. И мутная ненависть вылезла наружу, затмила все. Даже то, что ему не хватало Алисы: улыбки, запаха, тихих шагов и таких все понимающих синих глаз. И он рванул на ее поиски. Катерина помогла. Плаха отследил входящие на ее телефон и пробил, из какого города ей звонила пташка. Все остальное – дело техники. А вскрыть квартиру вообще труда не составило. Он нашел в себе силы дождаться, когда она примет душ. Ему нужно было увидеть, понять – было или нет. Не здесь, в квартире, здесь точно не было ничего, кроме сна в одной постели. А накануне, пока сбегали и заметали следы, или еще раньше, когда встречались. Он был уверен, что поймет, когда увидит ее. Он понял. Только поэтому забрал. Только поэтому нашел в себе силы бороться с мраком прошлого, переиграть журналюг, пронюхавших о ее тайных встречах с Антоном, и отпустить Антона. Зато в его квартире нашли любопытный архив из порновидео и кое-каких любопытных записей. Когда Плаха со своими бывшими коллегами расшифровали его записи, поняли, что отпустили банального шантажиста. Вот только Марк не рассчитал, что Алиса действительно окажется нужна Антону. Настолько, что он решит убить ее.

Врач объяснил Марку, что покушались именно на Алису. Об этом говорила траектория пули и разница в росте между ней и Марком. Если бы стреляли в него – пуля не задела бы Алису, так как она ниже его. А пуля прошла аккурат рядом с сердцем. Из этого следовало, что объектом была именно пташка.

Марк думал, разнесет ординаторскую к чертовой матери. И что самое поразительное – его никто не останавливал в желании разгромить или сломать что-нибудь. Только когда он успокоился, врач позволил ему вернуться к Алисе.

Она спала и улыбалась. И от этой улыбки по телу разливалось странно приятное тепло. У него было время все обдумать и пожалеть о своих брошенных в пылу злости словах. Было время понять причины ее поступка и ощутить себя самым счастливым, потому что у него есть такая женщина. Ради него готовая на все. И как он мог раньше думать, что его никто и никогда так не полюбит? Она полюбила. И она носила под сердцем его детей. Сразу двоих. И все меркло перед этим невероятным ощущением восторга. Даже не растаявший холодок страха за ее… их жизнь. Просто теперь он знал, что этот холодок не исчезнет никогда. Он всегда будет за них бояться. И это нормально, потому что так должно быть. Только так и должно быть.

Утро подкралось незаметно. Утро, которое должно было развести их снова. Просто Марку нужно было закончить последнее дело. Он бы с удовольствием взял пташку с собой, но, во-первых, он должен сделать это сам, а во-вторых, перелет сейчас она не перенесет.

Алиса выслушала его внимательно, ни единым словом не возразив, ни единым жестом.

– Я думала, ты до сих пор злишься, – произнесла тихо в ответ на его объяснения. А он ждал шквала вопросов, куда и зачем он едет и что за дело такое неотложное. Важнее ее. А она всего лишь переживала, что он злится.

– Злюсь, – кивнул он.

– Почему?

Он растерялся на мгновение, изогнув в изумлении бровь. Она издевается, что ли?

– А ты не понимаешь?

– С трудом. Но я… если все, как я думаю… это не может быть правдой…

Знать бы еще, что она уже себе напридумывала. Но он не стал спрашивать – себе дороже. Просто сел рядом, взял ее руку в свою, поцеловал нежно в ладонь и улыбнулся.

– Я злюсь, потому что едва не потерял все. Потому что ты – мое все. Понимаешь? Потому что я люблю тебя так, что дышать больно. Потому что успел представить себе, что тебя нет. А я не выживу без тебя… без вас, понимаешь?

– Я тоже… не выживу, – выдохнула, не отводя взгляда. – И я очень хочу, чтобы ты вернулся в мою жизнь, ко мне.

– Я и вернулся, – ответил с улыбкой.

А потом он уехал.

Он наконец нашел пластического хирурга, согласившегося поправить его лицо без общего наркоза. Марк с трудом представлял себе, как это будет. Но отступать было некуда. Да и хватит уже, набегался.

Сидней встретил его проливным дождем и гудением паромов. А потом началось: анализы, пробы, изучение его медкарт. И так по кругу. Доктор Мартин готовился со всей тщательностью. И через две недели была назначена первая операция.

Марк не говорил ничего Алисе, ссылаясь на проблемы в бизнесе. Не хотел ее волновать. А вдруг все сорвется или что-то пойдет не так? Ей нельзя было нервничать. Но перед операцией она вдруг позвонила.

– Как ты мог?! – накинулась пташка, едва Марк ответил. – Ты говорил, что любишь. Что теперь мы все будем делать вместе. Что теперь мы семья. А сам обманул! А я дура… А если бы ты… А я… Я же волнуюсь… Я же люблю…

Он ничего не понимал из ее бессвязной речи, но она его пугала, как и ее редкие всхлипы.

– Катя сказала, что ничего страшного. Но у тебя ведь непереносимость наркоза. Как же ты…

И тут он сообразил, что Алиса узнала об операции.

– Ох, мартышка, прибью, когда вернусь, – процедил сердито.

– Катя совершенно ни при чем, – возразила Алиса. – Она мне ничего не говорила. Да и не важно, кто рассказал. Важно, что этого не сделал ты. Почему?

Он молчал. Она ждала ответа, он слышал ее дыхание, но молчал. Потому что совершенно не знал, что говорить.

– Все будет хорошо, пташка моя, – улыбнулся.

– Обещаешь?

– Конечно, родная.

– А это… это очень опасно?

Риск был: у Марка в любой момент могло остановиться сердце даже от маленькой дозы анестезии. И хоть Мартин все сто раз перепроверил – риск оставался.

– Не опаснее, чем поцелуй на морозе.

Она рассмеялась. Коротко, словно боялась этого своего смеха.

– Марк, я хочу быть рядом.

Он бы тоже хотел, но их разделял океан.

– Боюсь, это невозможно. Операция через двадцать минут. Ты никак…

– А телефон? – перебила пташка. – Возьми с собой телефон. Я буду с тобой разговаривать.

Пришлось и ему разговаривать. Доктор Мартин оказался не против. А Марк рассказал Алисе о Сиднее: о мостах и паромах. И о том, что хотел бы покататься с ней на пароме и побродить по сонным улочкам города. И он обязательно это сделает – покажет ей с виду неприветливый город, но потом, когда родятся дети. А когда Марк не смог разговаривать – болтала Алиса. Обо всем: о Кате, разрисовавшей ей всю палату, о влюбленных Регине и Анне и о Крисе, который уже завалил ее фруктами и витаминами, что она стала их раздавать по всем палатам и что она сильно скучает и больше не может находиться в этой больнице. И когда у Марка все-таки остановилось сердце, ее голос вытянул его из вязкого тумана…

А теперь он спускается по трапу, подставляя себя пронзающему ветру, и не верит, что все закончилось и он наконец сможет обнять свою пташку. У выхода из терминала его ждет такси. Он так и не сел за руль. Его никто не встречает, потому что он должен приехать только через неделю, аккурат за день до выписки Алисы. А у него получилось вырваться раньше, потому что уже с ума сходил – так хотелось домой, к жене. В салоне играет радио, вещая, что время давно перекатилось за полночь, а город вокруг бурлит ночной жизнью. А Марк мечтает, как приедет домой, отоспится, а утром сделает сюрприз. Он даже успел представить, как обрадуется пташка, как повиснет у него на шее, расцеловывая его лицо. Ему бы очень этого хотелось. И он с большим трудом удерживается от порыва рвануть к Алисе прямо сейчас.

Через полчаса на редкость молчаливый таксист высаживает Марка у подъезда, где он купил квартиру после переезда из поместья. В тихом спальном районе, большую и просторную. Сюда он привезет Алису через неделю. А потом обязательно построит дом, где не будет призраков прошлого. Их дом.

Выбравшись из машины, входит в теплый после мартовского ветра холл. Кивком приветствует консьержа и, не дожидаясь лифта, поднимается на третий этаж. Мартин сказал: Марку нужно как можно больше ходить, чтобы разрабатывать мышцы ноги, и заниматься по особой методике, рекомендованной его другом-ортопедом. Марк и занимался все два месяца, пока отлеживался в Сиднее. И не собирался прекращать ставшие уже нормой упражнения.

Привычным движением открывает входную дверь и замирает на пороге. Что-то не так в его квартире. Осторожно закрывает дверь, готовясь к худшему. Нащупывает в кармане телефон. Кто мог проникнуть в его квартиру ночью, мимо консьержа? Воры? Он делает шаг по коридору. Принюхивается на ходу и непроизвольно улыбается, ощущая, как откатывается тревога. В коридоре пахнет ветром и серебром, а еще клубникой. Пахнет его пташкой. Сбросив с себя куртку и ботинки, тихо проходит к гостиной, где на диване, укрывшись пледом, спит его счастье.

Приседает на корточки рядом. Двумя пальцами убирает упавшую на щеку белокурую прядку, любуясь ее прекрасным личиком. А пташка вдруг распахивает глаза. Смотрит, не веря.

– Марк?

– Привет, – хрипло здоровается он.

– Ты приехал? Ты приехал, – сама же и отвечает и тут же обвивает его шею руками и прижимается так крепко, что Марку становится нечем дышать от нахлынувшего снежным комом желания.

– Нет, пташка, я прилетел, – шепчет, целуя ее шею, – на самолете.

– А я из больницы сбежала, – признается она куда-то ему в плечо. Ее дыхание обжигает даже сквозь рубашку. И мурашки ползут по телу. И жарко становится невыносимо.

Он шутливо ругает ее, а потом спрашивает совершенно серьезно:

– Как ты себя чувствуешь?

– Все хорошо, Марк. И с малышами все в порядке, – отвечает, опережая его следующий вопрос. – Не волнуйся, – она кладет его руку на свой живот, а потом опускает ниже. – И еще, – шепчет жарко на ухо, – врач прописал мне активную сексуальную жизнь с любимым мужем.

Он не сразу понимает, что она говорит, сосредоточенный на своей руке между ее бедер. Хочется опрокинуть ее на диван и не выпускать до самого утра, вытворяя с ней все, что душа пожелает.

– Марк, – тонкие пальчики касаются его лица. Он смотрит на нее ошалело, только теперь соображая, что она говорила минуту назад.

– Точно можно?

– Можно, – серьезно кивает, едва сдерживая улыбку, – только осторожно.

– Я буду очень осторожным, – соглашается он и наконец опрокидывает ее на спину, нависает сверху, всматриваясь в ее лицо. Взглядом скользя по раскрасневшимся щекам, задерживаясь на чуть приоткрытых губах.

А она дышит тяжело, кончиками пальцев касаясь его шрамов за ухом и на скуле. Там, где еще два месяца назад вообще лица не было.

– Ты прекрасен, – выдыхает ему в губы, прижимаясь теснее, обвивая его ногами.

Марк смеется, целуя уголки рта, шею и ниже.

– Это ты правильно сделала, что сбежала, – бормочет, перемежая слова поцелуями и легкими укусами.

– Определенно, – хрипло смеется в ответ пташка, выгибаясь ему навстречу.