С тех пор, как Ласселлз оставил Ганновер-сквер, прошло двадцать восемь часов, и Норрелл не находил себе места от беспокойства. Волшебник обещал Ласселлзу подождать, но сейчас он боялся, что в аббатстве Хартфью Стрендж уже завладел его библиотекой.

Никому в доме на Ганновер-сквер Норрелл не разрешил лечь в постель, и к утру все чувствовали себя усталыми и разбитыми.

— Чего мы ждем? — спрашивал Чилдермас. — Чем он поможет вам, если Стрендж действительно вернется?

— Я питаю большое доверие к мистеру Ласселлзу, — отвечал Норрелл. — Вы же знаете. Он — мой единственный советчик.

— Кроме него, у вас есть я, — промолвил Чилдермас. Мистер Норрелл быстро заморгал маленькими глазками. С его уст уже готовы были сорваться слова о том, что Чилдермас — всего лишь слуга, но волшебник промолчал.

Тем не менее Чилдермас, видимо, все понял. Он издал негодующий звук и вышел из комнаты.

В шесть вечера двери библиотеки распахнулись, и вошел Ласселлз. Таким Норрелл его никогда не видел: всклокоченные волосы, потная и пыльная одежда, заляпанные грязью плащ и ботинки.

— Так и есть, мистер Норрелл! — вскричал вошедший. — Стрендж возвращается!

— Когда? — побледнел Норрелл.

— Не знаю. Он не слишком любезен, поэтому не стал вдаваться в детали, однако это означает, что мы должны как можно скорее отправляться в аббатство Хартфью.

— Мы выезжаем немедленно. Все готово. Вы видели Дролайта? Он здесь? — Мистер Норрелл вглядывался в темноту за спиной Ласселлза.

— Нет, я его не видел. Я долго ждал, но он так и не появился. Нет-нет, не стоит беспокоиться, сэр! — Мистер Норрелл хотел перебить. — Он прислал письмо. У нас есть все необходимые сведения.

— Письмо? Могу я прочесть его?

— Разумеется! Однако у нас совсем не осталось времени. Мы должны отправляться в путь! Мои запросы так малы, и я вполне готов обойтись в пути самым необходимым! (Это было совсем не похоже не прежнего Ласселлза. В былые времена его запросы поражали своей изощренностью и многообразием.) — Идемте же, мистер Норрелл! Поднимайтесь! Стрендж близко! — Ласселлз выбежал из комнаты. Впоследствии Лукас удивлялся, что Ласселлз не попросил даже воды, чтобы умыться. Он просто запрыгнул в карету и уселся в углу.

В восемь они уже были на пути в Йоркшир — мистер Норрелл и Ласселлз в коляске, Лукас и Дэйви на запятках, а Чилдермас верхом. Около Ислингтона в воздухе запахло снегопадом.

Здесь они остановились, чтобы заплатить за проезд. Мистер Норрелл тупо смотрел в окно коляски на витрину лавки. Лавка представляла собой весьма изысканное заведение с удобными креслами для посетителей. Убранство ее не оставляло сомнений в том, чем здесь торгуют. Яркие цветные полотна ткани лежали повсюду, но мистер Норрелл не мог разглядеть, что это — шали или платья? Три фигуры виднелись в окне. Покупательница — хорошенькая женщина в коротком шерстяном жакете наподобие гусарского ментика, отороченном мехом и тесьмой. На голове ее была маленькая меховая шапочка в русском стиле. Женщина все время поправляла ее, словно шапочка все время сваливается. Хозяйка была одета в простое темное платье. Кроме них в комнате находилась маленькая продавщица — она всякий раз приседала и кланялась, когда кто-нибудь к ней обращался. Хозяйка и покупательница что-то живо обсуждали, смеясь и размахивая руками. Эта сценка была бесконечно далека от всегдашних интересов и нужд мистера Норрелла, но внезапно она поразила его в самое сердце. Он вспомнил о миссис Стрендж и леди Поул. Что-то темное и мрачное, как сама тьма, промелькнуло перед глазами. Норрелл решил, что это снова ворон.

Наконец Дэйви подхватил вожжи, и они тронулись в путь.

Начался снегопад. Ветер с мокрыми хлопьями продувал карету насквозь и холодил плечи, носы и ноги. Странное настроение Ласселлза не делало поездку более приятной. Ласселлз был возбужден и необычайно воодушевлен, хотя мистер Норрелл не находил для этого решительно никакой причины. Когда ветер завывал особенно сильно, Ласселлз смеялся, словно хотел показать, что знает, чьи это происки, но его не испугать.

Когда Ласселлз заметил, что мистер Норрелл пристально разглядывает его, он обратился к волшебнику:

— Я вот о чем подумал. Чего нам бояться? Что нам Стрендж и его уловки? Министры — просто кучка трусливых старух! Столько шума из-за какого-то безумца! Смешно, ей-богу! И хуже всех Ливерпуль и Сидмут. Они годами боялись высунуть нос из дома — боялись Бонапарта, — а теперь трясутся от страха при одном упоминании о Стрендже!

— Вы ошибаетесь! — заявил мистер Норрелл. — Как вы ошибаетесь! Стрендж представляет собой громадную угрозу — куда до него Бонапарту! Однако вы так и не рассказали мне о Стрендже. Я хочу прочесть письмо. Я велю Дэйви остановиться в гостинице «Ангел» в Хадлии…

— У меня нет его! Я оставил письмо на Брутон-стрит.

— Ах! Но ведь…

Ласселлз рассмеялся.

— Мистер Норрелл, не стоит волноваться! Разве я не могу рассказать вам о том, что там написано?

— И что же?

— Стрендж безумен и заперт в Вечной Тьме — все это мы знали и раньше…

— Как проявляется его безумие?

Последовало молчание.

— В основном он болтает невесть что. Но ведь это было свойственно ему и раньше. — Ласселлз снова рассмеялся. Поймав недовольный взгляд мистера Норрелла, он продолжил уже более серьезно: — Стрендж бормочет что-то о камнях, деревьях, Джоне Аскглассе и… — (Он опасливо огляделся) — о невидимых каретах. Ах, вот еще что! Это вас позабавит. Он ворует пальчики у венецианских девиц. Отбирает и заключает в маленькие коробочки!

— Пальчики! — вскричал мистер Норрелл в смятении. Упоминание о пальчиках неожиданно для Ласселлза произвело на волшебника странное воздействие. Норрелл задумался, но ничего не сказал. — Дролайт описывает тьму? Он рассказал что-нибудь, что могло бы помочь нам понять ее природу?

— Нет. Он видел Стренджа. И Стрендж передал сообщение для вас. Он сказал, что скоро будет в Англии. Вот и все, что было в том письме.

Они замолчали. Мистер Норрелл начал дремать, в полусне он видел Ласселлза, который что-то шептал ему из тьмы.

В полночь они сменили лошадей. Пока слуги возились с упряжью, Ласселлз и мистер Норрелл ждали в гостиной — комнате с деревянной мебелью и двумя огромными каминами.

Отворилась дверь, вошел Чилдермас. Он направился прямо к Ласселлзу и обратился к нему со следующими словами:

— Лукас сказал мне, что Дролайт прислал вам письмо, в котором рассказывает о виденном в Венеции.

Ласселлз слегка повернул голову, но ничего не ответил.

— Могу я увидеть его? — спросил Чилдермас.

— Я оставил его на Брутон-стрит, — сказал Ласселлз. Чилдермас удивился.

— Что ж, не беда — произнес он, — Лукас может за ним вернуться. Мы оставим здесь лошадь для него. Лукас догонит нас в пути.

Ласселлз улыбнулся.

— Разве я сказал что-то про Брутон-стрит? Не уверен. Я мог оставить письмо в гостинице в Чатеме, где ждал Дролайта. Наверное, его давно уже выбросили. — Он повернулся к огню.

Чилдермас бросил на Ласселлза сердитый взгляд и вышел из комнаты.

Вошел слуга и доложил, что горячая вода и полотенца приготовлены.

— В коридоре хоть глаз выколи, джентльмены, — весело добавил он, — поэтому я дам каждому по свече.

Мистер Норрелл взял свечу и направился по коридору — действительно весьма темному и мрачному. Внезапно из тьмы возник Чилдермас и схватил волшебника за руку.

— О чем вы только думаете? — прошипел он. — Как можно было покинуть Лондон без письма?

— Ласселлз уверил меня, что помнит его содержание, — взмолился мистер Норрелл.

— А вы и поверили?

Мистер Норрелл не ответил. Он вошел в приготовленную для него комнату, вымыл лицо и руки, затем взглянул в зеркало над кроватью. Как обычно в гостиницах, тяжелое, старинное зеркало казалось слишком большим для такой комнаты. Четыре столбика из красного дерева, высокий тёмный балдахин над кроватью и связка черных страусовых перьев придавали комнате погребальный вид, словно кто-то заманил Норрелла в самую обычную комнату, а это оказалась не комната, а склеп. Волшебник снова испытал странное чувство, сродни тому, что он ощутил, рассматривая женщин в лавке, — что-то завершается, и ничего уже не исправить. Он выбрал свой путь в юности, но путь этот завел его совсем не туда. Он так стремился попасть домой, но дом оказался страшным и отвратительным. Стоя в полутьме рядом с кроватью, Норрелл вспомнил, как в детстве боялся темноты — темнота принадлежала Джону Аскглассу.

Мистер Норрелл поспешил покинуть комнату — поближе к теплу и свету.

Около шести начало светать. Рассвет едва занимался. Белый снег падал с серого неба и укутывал серо-белый мир. Дэйви так засыпало снегом, что он казался восковой фигурой, приготовленной для отливки.

Весь день упряжка почтовых лошадей тянула повозку сквозь снег и ветер. Они миновали череду гостиниц, где путникам предлагали горячее питье и недолгий отдых от снежного бурана. Дэйви и Чилдермас, которым доставалось больше всех, вымещали свое раздражение в конюшнях, где ругались с содержателями гостиниц из-за лошадей. В Гренхеме Чилдермас совершенно разъярился, когда хозяин гостиницы предложил ему слепую лошадь. Он поклялся, что ни за что на свете не возьмет ее. Хозяин гостиницы, в свою очередь, поклялся, что эта лошадь — лучшая у него в стойле. У путешественников не было выбора, и им пришлось нанять несчастное животное. Впоследствии Дэйви говорил, что лошадь оказалась превосходной скотиной, весьма послушной, так как несчастной было все равно, куда скакать. В Таксфорде путешественники вынуждены были оставить Дэйви. Он правил каретой более ста тридцати миль, и, по словам Чилдермаса, так устал, что не мог даже пошевелить языком. Чилдермас нанял форейтора, и они продолжили путь.

Спустя час после рассвета снег перестал и небо прояснилось. На опустевших полях залегли сине-черные тени. В пяти милях от Донкастера путешественники проезжали мимо гостиницы «Красный дом» (стены ее были выкрашены красной краской). В лучах низкого зимнего солнца гостиница казалась объятой пламенем. Карета замедлила ход и остановилась.

— Почему мы остановились? — спросил мистер Норрелл, высунувшись наружу.

Лукас наклонился и что-то сказал, но ветер унес его слова, и мистер Норрелл ничего не услышал.

Чилдермас направил коня прямо через поле. При виде всадника вороны с карканьем взлетали в воздух. Вдали тянулась старинная изгородь. Рядом с воротами росли два высоких падуба, дальше вела огороженная тропинка. Чилдермас остановился и наклонился. Он некоторое время рассматривал тропинку, затем натянул вожжи, направил лошадь между падубов и исчез из виду.

— Он въехал на волшебную тропу! — встревожено воскликнул мистер Норрелл.

— Неужели, — отозвался Ласселлз, — и что с того?

— Это ведь одна из самых известных троп! Считается, что она соединяет Донкастер и Ньюкасл.

Они подождали.

Через двадцать минут Лукас наклонился и спросил:

— Сколько мы будем стоять, сэр?

Мистер Норрелл покачал головой.

— Вот уже триста лет со времен Мартина Пейла ни одному англичанину не удавалось проникнуть в Страну фей. Возможно, Чилдермас никогда уже не выйдет оттуда. Наверное…

Внезапно Чилдермас возник в проеме ворот и поскакал обратно через поле.

— Что ж, значит, это правда, — заметил Норрелл. — Путь в Страну фей снова открыт.

— Что вы видели? — спросил он у подъехавшего всадника.

— Тропинка очень скоро привела меня к колючим зарослям. На опушке леса стоит женская статуя с протянутыми руками. В одной руке у нее — каменный глаз, в другой — каменное сердце. Что же до самого леса… — Чилдермас сделал неопределенный жест рукой, словно не мог найти подходящих слов. — С каждого дерева свисают трупы. Некоторые мертвы совсем недавно, прочие превратились в скелеты, облаченные в ржавые доспехи. Я подъехал к высокой башне, высеченной из камня. Все стены утыканы крошечными оконцами. В них горит свет и видны тени. Рядом с башней открытое пространство, через которое течет ручей. Там стоит юноша. Он кажется болезненным и бледным, глаза его мертвы. На юноше британская военная форма. Он сказал, что зовут его Защитником Замка Вырванного Глаза и Сердца. Юноша поклялся оберегать госпожу замка и убивать любого, кто осмелится оскорбить ее или причинить ей вред. Я спросил, не он ли убил всех этих людей, которых я видел ранее. Он отвечал, что некоторых из них убил и развесил на ветках терновника он сам, прочих убили его предшественники. Я спросил, как госпожа собирается вознаградить его за службу. Юноша ответил, что это ему неизвестно. Затем я сказал, что я — слуга, и сейчас мой хозяин ждет меня, развернул коня и поскакал прочь.

— Как? — воскликнул Ласселлз. — Он вызвал вас, и вы просто развернулись и ускакали? У вас нет ни стыда, ни чести. Безжизненное лицо, мертвые глаза… — Ласселлз усмехнулся. — Вы просто извиняете свою трусость!

Чилдермас вспыхнул и уже готов был резко ответить, но мистер Норрелл прервал его.

— Ни в коем случае! Чилдермас правильно сделал, что ускакал. Здесь гораздо больше магии, чем кажется на первый взгляд. Некоторые эльфы любят наблюдать сражения и смерть. Уж и не знаю почему. Они пойдут на многое, лишь бы не лишиться своих удовольствий.

— Прошу вас, мистер Ласселлз, — промолвил Чилдермас, — если вам так нравится это место, так вперед! Мы вас не задерживаем!

Ласселлз задумчиво посмотрел на поле и пролом в изгороди, однако не двинулся с места.

— Возможно, вы не любите воронов? — издевательски поинтересовался Чилдермас.

— Их никто не любит! — заявил мистер Норрелл. — Что они здесь делают? Что все это значит?

Чилдермас пожал плечами.

— Люди говорят, что вороны — часть той тьмы, что окутывает Стренджа. По каким-то причинам он сделал ее видимой и направил в Англию. А некоторые считают, что вороны предвещают возвращение Джона Аскгласса.

— Джона Аскгласса, еще бы, — заметил Ласселлз. — Всегдашнее прибежище недалеких умов. Что бы ни случилось, во всем виноват Джон Аскгласс! Полагаю, мистер Норрелл, пришла пора написать еще одну ругательную статейку об этом джентльмене. Как мы назовем его на этот раз? Нехристианским? Неанглийским? Демоническим созданием? Где-то у меня завалялся список святых и архиепископов, придававших его анафеме. Я с ним быстро расправлюсь.

Мистер Норрелл выглядел озабоченным. Он беспокойно поглядывал на здание гостиницы.

— На вашем месте, — мягко заметил Чилдермас, — я бы выражался осмотрительнее. Вы на севере. В стране Джона Аскгласса. Города, деревни и аббатства построены здесь Джоном Аскглассом. Наши законы созданы им. Он живет в наших сердцах и в нашей речи. Летом на каждом пригорке расцветают сине-белые цветы. Мы называем их фартингами Джона. Если летом идут дожди, а зимой наступает не по сезону теплая погода, старики говорят, что Джон Аскгласс снова влюбился и забросил дела. А когда мы уверены в справедливости своих слов, то говорим, что слова наши так же верны, как надежно спрятаны камешки в кармане Джона Аскгласса.

Ласселлз рассмеялся.

— Я не собираюсь опровергать ваши деревенские присказки, мистер Чилдермас. Но одно дело болтать о давно минувших днях, переливая из пустого в порожнее, совсем другое — говорить о возвращении Короля, который считал самого Люцифера своим союзником и повелителем. Только безумцы могут хотеть возвращения Джона Аскгласса!

— Я северянин, мистер Ласселлз, — сказал Чилдермас. — Ничто не может порадовать меня так сильно, как весть о возвращении моего Короля. Всю жизнь я мечтал об этом.

Около полуночи они достигли аббатства Хартфью. Никаких признаков Стренджа. Ласселлз отправился в постель, а мистер Норрелл побродил по дому, проверяя крепость давних заклинаний.

На следующее утро за завтраком Ласселлз спросил:

— Интересно, были ли в прошлом поединки между волшебниками? Битвы между двумя колдунами?

Мистер Норрелл вздохнул.

— Трудно сказать. Ральф Стокси, кажется, победил двух или трех чародеев, в том числе одного весьма могущественного шотландского мага. Екатерина Уинчестерская однажды вынуждена была применить магию, чтобы отправить одного юного колдуна в Гранаду. Она хотела изучать магическое искусство, а юноша хотел жениться на ней. В те времена Гранада казалась ей самым отдаленным местом в мире. Есть еще любопытная история об углежоге из Камберленда…

— А бывало, что эти поединки заканчивались смертью одного из чародеев?

— Что? — мистер Норрелл вздрогнул. — Нет! Считается, что нет. Не знаю. Не думал об этом.

Ласселлз улыбнулся.

— И как это волшебники обходились без поединков? Если бы вы задумались, то наверняка нашли бы парочку заклинаний, способных убить другого волшебника. Все равно, что обычный поединок на шпагах или пистолетах. Никто не стал бы преследовать вас. Кроме того, друзья и слуги победителя всегда могли бы помочь ему спрятать концы в воду.

Мистер Норрелл промолчал. Потом заметил:

— Вряд ли дойдет до этого. Ласселлз рассмеялся.

— Дорогой мистер Норрелл, а чем, по-вашему, все должно завершиться?

Как ни странно, несмотря на давнее знакомство с хозяином, Ласселлз впервые попал в аббатство Хартфью. В былые дни Дролайт частенько гостил в аббатстве, в то время как Ласселлз всегда находил предлог, чтобы отклонить приглашение. Даже временное пребывание в йоркширском загородном доме казалось ему пыткой. Ласселлз думал, что дом должен быть похож на своего хозяина — сухой, старомодный, погруженный в мрачное молчание. Воображение рисовало Ласселлзу заливаемую дождями ферму посреди ужасной вересковой пустоши. Поэтому он удивился, что дом совсем не похож на то страшное место, что рисовало его воображение. В нем не было ничего готического. Современный, богатый и удобный загородный дом, почтительные слуги, вовсе не похожие на неотесанных фермеров.

На самом деле здесь прислуживали те же самые люди, что и на Ганновер-сквер. Они вполне могли удовлетворить все прихоти лондонского гостя.

Однако любой дом, принадлежащий волшебнику, кажется обычным только на первый взгляд. Казалось, дом построили по такому запутанному плану, что обойти его, не потерявшись, просто невозможно. Тем же утром Лукас сказал Ласселлзу, что в доме не принято посещать библиотеку в одиночку — только в сопровождении хозяина или Чилдермаса. Это первое и главное правило дома, утверждал слуга.

Разумеется, Ласселлз решил, что подобное правило, переданное через слугу, к нему не относится. Он обследовал восточную часть дома и обнаружил обычный набор комнат — утреннюю гостиную, столовую, еще одну гостиную — но никаких признаков библиотеки. Ласселлз решил, что библиотека расположена в неисследованной западной части. Он тут же отправился туда, но неожиданно обнаружил себя в той же комнате, из которой недавно вышел. Решив, что повернул не туда, Ласселлз попытался еще раз. Теперь он очутился в буфетной. Маленькая, грязная, шмыгающая носом служанка вытерла нос тыльной стороной ладони, затем этой же рукой принялась начищать кастрюлю. Не важно, какое направление выбирал Ласселлз, все дороги вели или в утреннюю гостиную, или в буфетную. Вид маленькой грязнули начал уже порядком раздражать его, да и служанка, казалось, не испытывала особой радости при его появлении. В бесплодных попытках попасть в западное крыло дома Ласселлз провел все утро, но ему так и не пришло в голову, что дело тут вовсе не в особенностях йоркширской архитектуры.

Следующие три дня мистер Норрелл, как обычно, не выходил из библиотеки. При встречах с Ласселлзом он вынужден был выслушивать жалобы на Чилдермаса. Слуга не оставлял попыток выведать у Ласселлза, куда тот дел письмо Дролайта, и надоедал хозяину просьбами выяснить это при помощи магии. В конце концов мистер Норрелл решил избегать их обоих.

Кроме всего прочего, мистер Норрелл не хотел открывать этим двоим то, что давно его беспокоило. С тех пор, как они расстались со Стренджем, мистер Норрелл не прекращал попыток при помощи магии выяснить, чем занимается Стрендж, однако безуспешно. Как-то ночью, около четырех недель назад волшебник не мог уснуть. Он встал и снова попытался проникнуть туда, где находился сейчас Стрендж. На сей раз видение оказалось весьма расплывчатым, но Норрелл ясно увидел во тьме Стренджа — тот колдовал. Мистер Норрелл уже поздравлял себя с тем, что наконец-то преодолел защитные заклинания соперника, но внезапно понял, что видит самого себя, сидящего в собственной библиотеке. Он попытался еще раз. Он пробовал различные заклинания, называл Стренджа разными именами. Ничего не получалось. Мистер Норрелл вынужден был признать, что для английской магии теперь не существует разницы между ним и Стренджем.

Пришло письмо от лорда Ливерпуля с гневным описанием новых проявлений магической силы, которые никто не мог объяснить. В ответном письме мистер Норрелл пообещал свое содействие сразу после того, как победит Стренджа.

На третий вечер пребывания в аббатстве Хартфью мистер Норрелл, Ласселлз и Чилдермас собрались в гостиной. Ласселлз ел апельсин. Он снимал кожуру маленьким фруктовым ножом с зазубренным лезвием и жемчужным наконечником. Чилдермас раскладывал колоду на карточном столике. Вот уже два часа он продолжал свое гадание. Мистер Норрелл был так озабочен положением дел, что не возражал. Ласселлза, напротив, выводили из себя карточные забавы слуги. Он пребывал в твердой уверенности, что Чилдермас гадает на него. И в этом Ласселлз ничуть не ошибался.

— Как я ненавижу бездействие! — резко заметил он. — Чего ждет Стрендж? Мы даже не знаем точно, явится ли он.

— Он явится, — сказал Чилдермас.

— Откуда вы знаете? — спросил Ласселлз. — Это вы его позвали?.

Чилдермас не ответил. Что-то в расположении карт привлекло его внимание. Он бросил быстрый взгляд на мистера Норрелла и Ласселлза. Внезапно Чилдермас вскочил с места.

— Мистер Ласселлз! У вас для меня послание!

— У меня? — удивленно переспросил Ласселлз.

— Да, сэр, у вас.

— Что вы имеете в виду?

— Некто передал вам послание для меня. Так говорят карты. Я буду весьма признателен, если вы отдадите его мне.

Ласселлз возмущенно фыркнул.

— Я не разносчик посланий, особенно для вас! Чилдермаса это не остановило.

— Кто передал мне послание? — спросил он.

Ласселлз не ответил. Он снова взялся за фруктовый нож и апельсин.

— Что ж, хорошо, — и Чилдермас опять вернулся к картам.

Мистер Норрелл с опаской поглядел на обоих. Дрожащей рукой он потянулся к колокольчику, но после минутного размышления решил сам отправиться на поиски слуги. В столовой Лукас накрывал на стол. Мистер Норрелл рассказал слуге о том, что произошло в гостиной.

— Как бы нам развести этих двоих? Надо как-то охладить их пыл. Приходило ли письмо для мистера Ласселлза? Может быть, это то самое письмо, что интересует Чилдермаса? Вы можете что-нибудь придумать? Как насчет ужина? Готов?

Лукас покачал головой.

— Не было никакого письма. Мистер Чилдермас все равно сделает так, как задумал. А ужин вы велели подать к половине десятого, сами знаете.

— Если бы здесь был мистер Стрендж, — с несчастным видом пролепетал мистер Норрелл. — Он бы знал, что сказать им. Он бы придумал что-нибудь.

Успокаивающим жестом Лукас коснулся руки хозяина.

— Мистер Норрелл? Вы собираетесь помешать возвращению мистера Стренджа, разве забыли?

Мистер Норрелл раздраженно посмотрел на слугу.

— Да-да, я знаю. И все-таки.

Они вернулись в гостиную вместе. Чилдермас углубился в карты. Ласселлз с преувеличенным вниманием зарылся в газету.

— Что говорят карты? — спросил мистер Норрелл.

Вопрос задал мистер Норрелл, но ответил Чилдермас, повернувшись к Ласселлзу:

— Они говорят, что вы — лгун и вор. Еще они сказали, что к посланию прилагался какой-то предмет — весьма ценный. Он предназначался мне, а вы его присвоили.

Наступило краткое молчание.

— Мистер Норрелл, — холодно обратился Ласселлз к хозяину дома, — сколько еще вы будете терпеть, чтобы со мной обращались подобным образом?

— Я спрашиваю вас в последний раз, мистер Ласселлз, — сказал Чилдермас. — Вы отдадите то, что принадлежит мне?

— Да как вы смеете так обращаться к джентльмену? — воскликнул Ласселлз.

— А разве джентльмены воруют? — ответил Чилдермас.

Ласселлз смертельно побледнел.

— Извинись! — прошипел он. — Извинись, мерзавец, или, клянусь, грязный йоркширский ублюдок, я научу тебя хорошим манерам!

Чилдермас пожал плечами.

— Лучше быть ублюдком, чем вором!

С яростным воплем Ласселлз схватил Чилдермаса и швырнул к стене. Слуга свалился на пол. Ласселлз затряс его так, что картины на стене задребезжали в своих рамах.

Удивительно, но Чилдермас не оказал никакого сопротивления. Ласселлз всей тяжестью прижал его руки к полу, и хотя слуга пытался высвободить их, у него ничего не получалось. Чилдермас коротко кивнул, признавая собственное поражение.

Однако Ласселлз не отпустил противника, лишь еще сильнее придавил к полу. Затем протянул руку, поднял фруктовый нож с зазубренным лезвием и медленно провел ножом по лицу Чилдермаса, оставляя надрез от глаза до рта.

Лукас вскрикнул, но Чилдермас не издал ни звука. Каким-то образом он высвободил левую руку и поднял ее вверх, сжал руку в кулак, еще мгновение крепко сжимал ее, потом уронил на пол.

На лице Ласселлза появилась широкая усмешка. Он отпустил Чилдермаса и, обернувшись к мистеру Норреллу, тихим и мягким голосом обратился к волшебнику:

— Я больше не позволю этому человеку оскорблять меня. Если бы он был джентльменом, я вызвал бы его на дуэль. И он знает об этом. Его низкое происхождение спасает его от неминуемой смерти. Если вы желаете, чтобы я остался в этом доме как ваш друг и советник, этот человек должен немедленно покинуть вас. С этой минуты я не хочу больше слышать о нем ни от вас, ни от ваших слуг! Надеюсь, я выразился достаточно ясно?

Лукас тайком подсунул Чилдермасу салфетку.

— Решайте, сэр, — сказал Чилдермас, приложив салфетку к лицу, — кого из нас вы выберете?

Последовало долгое молчание. Наконец мистер Норрелл хриплым голосом промолвил:

— Вы должны уйти.

— Прощайте, мистер Норрелл, — Чилдермас поклонился. — Вы сделали неправильный выбор, впрочем, как всегда! — Он собрал карты и вышел из комнаты.

Чилдермас поднялся на чердак, в свою пустую спальню, и зажег свечу на столе. На стене висело дешевое, покрытое трещинами зеркало. Чилдермас обследовал лицо. Порез выглядел ужасно.

Воротник и правый рукав пропитались кровью. Чилдермас промыл рану, затем вымыл и вытер руки.

Он бережно вынул что-то из кармана пальто. Это оказалась коробочка цвета сердечной боли, несколько похожая на табакерку, но немного длиннее.

Чилдермас открыл коробочку и несколько мгновений задумчиво рассматривал ее содержимое. Слуга почесал затылок и чертыхнулся, так как капелька крови с раны чуть не упала прямо в коробочку. Затем он защелкнул ее и отправил в карман.

Собирался Чилдермас недолго. Он вытащил красновато-коричневый сундук, где лежали пара пистолетов, кошелек, бритва, расческа, зубная щетка, кусок мыла и потрепанная одежда (другой Чилдермас не носил). Кроме того, в сундуке стояли книги, включая Библию, «Историю Короля-ворона для детей» лорда Портишеда и экземпляр «Тридцати шести иных миров» Париса Ормскирка. Мистер Норрелл исправно платил своему слуге все эти годы, но никто не знал, куда Чилдермас девает деньги. Как утверждали Дэйви и Лукас, он совсем ничего на себя не тратил.

Чилдермас сложил все это в потрепанный саквояж. На столе стояла тарелка с яблоками. Чилдермас завернул яблоки в кусок ткани и засунул туда же. Затем, прижимая салфетку к лицу, он спустился вниз. Чилдермас уже подходил к конюшне, когда вспомнил, что оставил перо, чернильницу и записную книжку в гостиной. Он отложил их в сторону, когда раскладывал карты. «Что ж, слишком поздно, — подумал он. — Куплю другие».

В конюшне его поджидало целое общество: Дэйви, Лукас, грум и несколько слуг, которым удалось улизнуть из дому.

— Что вы здесь делаете? — удивленно спросил Чилдермас. — Собрались на молебен?

Слуги переглянулись.

— Мы оседлали для вас Пивовара, мистер Чилдермас, — сказал Дэйви. Огромный, некрасивый жеребец по кличке Пивовар принадлежал Чилдермасу.

— Спасибо, Дэйви.

— Почему вы ему это позволили? — спросил Лукас. — Почему позволили ему разрезать вам щеку?

— Не беспокойся, приятель. Скоро заживет.

— Я принес бинт. Позвольте, я перевяжу рану.

— Лукас, сегодня мне понадобится вся моя смекалка, а с бинтами на лице я не смогу толком соображать.

— Если не перевязать рану, останется ужасный шрам.

— Пускай. Никто не станет переживать из-за того, что я утратил часть своей красоты. Просто дай мне еще салфетку, чтобы остановить кровь. Эта совсем промокла. Что ж, ребята, когда придет Стрендж… — Чилдермас вздохнул. — Не знаю, что и сказать вам, что посоветовать? Однако если вы сможете помочь им, помогите.

— Что? — спросил один из слуг. — Помогать мистеру Норреллу и мистеру Ласселлзу?

— Да нет же, болван! Помогите мистеру Норреллу и мистеру Стренджу! Лукас, передай Люси, Ханне и Дидоне, что я желаю им всего хорошего — и послушных мужей, если они когда-нибудь захотят выйти замуж. (Среди служанок у Чилдермаса было три любимицы.)

Дэйви ухмыльнулся.

— А сами решили увильнуть, сэр?

Чилдермас рассмеялся и тут же сморщился от боли.

— Ну, если бы я женился, то только на Ханне… — сказал он. — Прощайте, ребята.

Он пожал всем руки и вынужден был отпрянуть назад, когда гигант Дэйви, чувствительный, как школьница, полез обниматься и едва не зарыдал. В качестве прощального подарка Лукас передал Чилдермасу бутылку лучшего вина из запасов мистера Норрелла.

Чилдермас вывел Пивовара из стойла. Взошла луна. Чилдермас миновал лужайку и парк. Уже пересекая мост, он почувствовал нечто странное — вокруг творилось колдовство. Словно тысячи труб затрубили прямо ему в уши, а в темноте зажглись огни.

Внезапно мир стал другим, но Чилдермас никак не мог понять, что в нем изменилось. Он огляделся.

Прямо над домом и парком завис клочок неба, который не принадлежал этому месту. Старые созвездия исчезли. Над домом сияли новые звезды — таких Чилдермас еще не видел. Вероятно, звезды эти принадлежали Вечной Тьме Стренджа.

Чилдермас бросил последний взгляд на аббатство Хартфью и послал лошадь в галоп.

Все часы начали бить одновременно, что само по себе было весьма необычно. Пятнадцать лет Лукас пытался добиться, чтобы часы в аббатстве Хартфью били в одно и то же время, но ему никогда это не удавалось. Однако понять, какой час отбивали часы, никто не пытался. Часы пробили двенадцать и продолжали бить, возвещая о начале нового времени.

— Что за мерзкий звук? — спросил Ласселлз.

Мистер Норрелл встал. Он принялся потирать руки, что свидетельствовало о сильном душевном волнении.

— Стрендж здесь, — коротко ответил он.

Как только волшебник произнес эти слова, часы замолчали.

Дверь распахнулась. Мистер Норрелл и мистер Ласселлз в испуге обернулись, решив, что наконец-то увидят Стренджа. Однако вошел Лукас и с ним еще двое слуг.

— Мистер Норрелл! — начал Лукас. — Я подумал…

— Да-да! Я знаю! Ступай в кладовую под кухней. Там, в сундуке под окном ты найдешь свинцовую цепь, замок и ключ. Принеси их. И побыстрее!

— А я захвачу парочку пистолетов, — заявил Ласселлз.

— Не стоит, — заметил мистер Норрелл.

— Хм, вы удивитесь, сколько проблем можно решить при помощи парочки пистолетов!

Минут через пять они вернулись. Лукас с большой неохотой нес цепь, а Ласселлз явился со своими пистолетами. Кроме них, в комнате находились еще пятеро слуг.

— Где он, как вы думаете? — спросил Ласселлз.

— В библиотеке, где же еще? — ответил мистер Норрелл. — Вперед.

Они вышли из гостиной и направились в столовую по узкому коридору. В коридоре стоял инкрустированный буфет черного дерева, мраморная статуя кентавра с жеребенком, а на стене висела картина, изображавшая Саломею с серебряным блюдом, на котором покоилась голова Иоанна Крестителя. Впереди виднелись две двери. Правая показалась Ласселлзу незнакомой. Мистер Норрелл повел их через правую дверь, и вот они снова очутились в гостиной.

— Постойте, — смущенно проговорил мистер Норрелл. Он оглянулся. — Я же точно… Нет. Постойте. А, вот в чем дело… Идемте!

Они опять вышли из гостиной в коридор и на сей раз выбрали левую дверь. И снова оказались в гостиной. Раздался отчаянный крик мистера Норрелла:

— Он разрушил мой лабиринт и построил свой!

— Знаете, сэр, — заметил Ласселлз, — иногда я жалею, что Стрендж оказался таким прилежным учеником.

— Да нет же, я никогда его этому не учил! И можете поверить, этому его не мог научить никто другой! Наверное, его учителем был сам дьявол или Стрендж создал новый лабиринт по наитию, как только проник в мой дом. Мой враг — истинный гений! Заприте за ним дверь, а он тут же выяснит, как устроен замок, а затем придумает свой, чтобы запереть вас!

Слуги зажгли все свечи, словно свечи могли помочь им проскользнуть сквозь лабиринт Стренджа или отличить реальность от магии. Скоро все три помещения заливал яркий свет. Все светильники и подсвечники горели, но свет только подчеркивал беспомощность собравшихся. Они без конца бродили из гостиной в коридор, а из коридора — в столовую, но выхода из лабиринта так и не обнаружили.

Шло время. Невозможно было определить, день сейчас или ночь. Все часы показывали полночь, а за окнами повис вечный мрак и чужие звезды.

Наконец мистер Норрелл остановился, закрыл глаза, лицо потемнело и исказилось. Он замер, шевелились только губы. Внезапно волшебник открыл глаза и сказал:

— Следуйте за мной!

Он снова закрыл глаза и направился вперед. Казалось, мистер Норрелл продвигается по плану чужого дома, который кто-то построил внутри его собственного. Он сворачивал направо и налево, прокладывая новую тропу, по которой никто до него еще не проходил.

Через три или четыре минуты волшебник открыл глаза. Он стоял в коридоре, который так тщетно искал — коридоре, выложенном каменными плитами. Впереди смутно виднелась дверь библиотеки.

— Вот теперь мы посмотрим, что он скажет! — воскликнул мистер Норрелл. — Лукас; приготовь цепь. Ничто так не защищает от магии. Мы свяжем ему руки и помешаем творить заклинания. Мистер Ласселлз, как вы думаете, не пора ли сочинять письмо в министерство? — Удивленный тем, что никто ему не ответил, волшебник обернулся.

Он стоял в коридоре в совершенном одиночестве.

Откуда-то сзади раздался холодный и вялый голос Ласселлза. Ответил один из слуг, затем что-то сказал Лукас. Постепенно голоса и шумы стихли. Наступило молчание.