46
Со мной говорило небо…
Январь 1816
День выдался мрачным. Студеный ветер бросал снежные хлопья в окна библиотеки мистера Норрела, где Чилдермас писал деловые письма. Было всего лишь десять утра, но уже пришлось зажечь свечи. Тишину нарушали лишь потрескивание угля в камине да скрип пера по бумаге.
Ганновер-сквер
Лорду Сидмуту, министру внутренних дел.
8 января 1816 г.
Милорд,
Мистер Норрелл поручил мне поставить вас в известность, что заговоры для предотвращения разлива рек в графстве Суффолк готовы. Сегодня будет выслан счет в Казначейство, на имя мистера Уайна.
Где-то раздавался печальный колокольный звон. Он долетал издалека, и Чилдермас не обращал на него внимания, и все же, поддавшись звуку колокола, комната стала еще более темной и одинокой.
…Магические заклинания помогут удержать воду в берегах. Тем не менее мистер Ливз, молодой инженер, приглашенный лордом-наместником Суффолка для того, чтобы оценить надежность существующих мостов и других прибрежных сооружений, выразил некоторые сомнения…
Перед ним простирался безжизненный пейзаж. Он видел его очень ясно — так, словно местность была хорошо ему знакома или как будто он смотрел на живописное полотно, которое созерцал ежедневно на протяжении многих лет. Бескрайние просторы бурых бесплодных полей, развалины зданий на фоне унылого и холодного серого неба…
…в том, смогут ли мосты через Стаур и Оруэлл выдержать те мощные потоки воды, которые неизбежно принесет сезон проливных дождей. Мистер Ливз рекомендует незамедлительно провести обстоятельную инспекцию всех мостов, мельниц и переправ графства Суффолк, причем, начать предлагает с рек Стаур и Оруэлл. Я слышал, что по этому вопросу он уже писал Вашему сиятельству…
Он уже не просто смотрел на пейзаж, погрузившись в свои мысли, но, казалось, перенесся туда и стоял на старой, изрытой колеями дороге, которая с трудом вилась по черному холму к небу, где собиралась огромная стая черных птиц…
…Мистер Норрелл отказался ограничивать заклинание какими-то временными рамками: оно сможет действовать столько же, сколько будут существовать сами реки. Однако он рекомендует Вашему сиятельству через двадцать лет провести инспекцию заклинаний. В следующий вторник мистер Норрелл займется составлением аналогичного заклинания для рек в графстве Норфолк…
На фоне серого тусклого неба птицы казались черными буквами. Ему подумалось, что вот сейчас — через пару мгновений — он поймет смысл послания. Камни на древней дороге представлялись символами, предсказывающими путь странника.
Вздрогнув, Чилдермас вернулся к реальности. Перо едва не выскользнуло из его пальцев, и на уже написанные строчки упала жирная клякса.
Он оглянулся, словно смутившись. Нет, он не спал и не грезил. Вот они, хорошо знакомые предметы: заполненные книгами полки, зеркало, чернильница, каминные щипцы, фарфоровая статуэтка Мартина Пейла. Однако Чилдермас уже не верил своим чувствам. Он не доверял ни книгам, — ни зеркалам, ни фарфоровой фигурке — не верил в то, что все это и впрямь его окружает. Казалось, то, что видят глаза — лишь кожица, которую можно поддеть ногтем, сорвать и обнаружить скрытый под ней холодный, неуютный, навевающий одиночество пейзаж.
Бурые поля были частично затоплены, здесь и там блестели цепочки холодных серых луж и небольших озер. Форма луж имела определенное значение. Все они были написаны на полях рукой дождя. Лужи — заклинание дождя, как кружение черных стай — заклинание неба, а движение Жухлой травы — заклинание ветра. Все исполнено смысла.
Чилдермас быстро встал из-за стола и встряхнулся. Торопливо прошел по комнате и позвонил, вызывая слугу. Однако магия уже начала свое неумолимое действие. Когда появился Лукас, Чилдермас уже не знал, где находится — в библиотеке мистера Норрелла или посреди древней дороги.
Он встряхнул головой, несколько раз закрыл и открыл глаза.
— Где хозяин? — поинтересовался он. — Происходит что-то странное.
Лукас окинул его внимательным, даже несколько встревоженным взглядом.
— Мистер Чилдермас? Вы плохо себя чувствуете, сэр?
— Не обращай внимания. Где мистер Норрелл?
— В Адмиралтействе, сэр. Я думал, вы знаете. Примерно час назад за ним прислали экипаж. Полагаю, мистер Норрелл должен уже скоро вернуться.
— Нет, — резко возразил Чилдермас, — не может быть. Ты уверен, что он не у себя, наверху, и не занимается магией?
— Абсолютно уверен, сэр. Своими глазами видел, как отбывает экипаж, и хозяин точно сидел внутри. Позвольте мне послать Мэтью за доктором, мистер Чилдермас. Вы выглядите совершенно больным.
Чилдермас открыл было рот, чтобы заявить, что вовсе не болен, что с ним все в порядке, но тут…
…на него посмотрело небо. Земля вздрогнула, ощутив его на своейспине…
Небо заговорило с ним.
Оно говорило на языке, которого он раньше не слышал. Быть может, слов не было вовсе, и небо говорило лишь теми черными надписями, что вычерчивали птицы. Он был маленьким, незащищенным и не видел пути к спасению. Небо и земля зажали его между собой, как две ладони — захотят и раздавят.
Небо снова обратилось к нему:
— Не понимаю, — отвечал он.
Чилдермас сморгнул и увидел, что над ним склонился Лукас. Судорожно дыша, он протянул руку и тут же что-то задел. С трудом повернул голову и с удивлением обнаружил ножку стула. Судя по всему, он лежал на полу.
— Что?.. — начал Чилдермас.
— Вы в библиотеке, сэр, — не дал договорить Лукас. — Кажется, вы потеряли сознание.
— Помоги встать. Мне необходимо поговорить с Норреллом.
— Я же уже объяснял вам, сэр…
— Нет, — возразил Чилдермас. — Ты ошибся. Он наверняка здесь. Должен быть здесь. Отведите меня наверх.
Лукас помог ему подняться и выйти из комнаты, но едва они дошли до лестницы, как Чилдермас опять едва не потерял сознание. Лукас тут же позвал другого лакея, Мэтью, и вдвоем они не столько отвели, сколько отнесли Чилдермаса на второй этаж, в тот самый кабинет, где мистер Норрелл, как правило, творил самые секретные магические обряды.
Лукас открыл дверь. В камине ярко горел огонь. На столе, на маленьком серебряном подносе, аккуратно лежали перья, перочинные ножи, карандаши. Полная чернильница была закрыта серебряной крышечкой. Книги и блокноты чинно занимали свои места. Комната сверкала чистотой и поражала совершенным, ничем не нарушаемым порядком. Не приходилось сомневаться, что сегодня мистер Норрелл сюда не заходил.
Чилдермас оттолкнул лакеев, остановился на пороге и озадаченно огляделся.
— Видите, сэр? — заговорил Лукас. — Все, как я говорил. Хозяин в Адмиралтействе.
— Да, — согласился Чилдермас.
Тем не менее он ничего не понимал. Если все происходящее не следствие магии Норрелла, то что же это тогда?
— А Стрендж здесь был?
— Разумеется, нет! — возмутился Лукас. — Пущу я его в дом, как же! Вы все еще плохо выглядите, сэр. Давайте я все-таки пошлю за доктором.
— Нет-нет. Мне значительно лучше. Помогите-ка добраться до кресла.
Чилдермас, вздохнув, тяжело опустился в кресло.
— Что вы на меня уставились? — Он махнул рукой, приказывая слугам удалиться. — Мэтью, тебе что, совсем нечего делать? Лукас, принеси-ка мне лучше стакан воды!
У него кружилась голова, все виделось словно в тумане, однако дурнота немного отступила. Он мог описать пейзаж вплоть до малейшей детали. Картина ясно запечатлелась в мозгу. Осталось чувство нездешнего одиночества, но он больше не боялся заблудиться, вернулась способность думать и рассуждать.
Лукас возвратился с подносом, на котором стояли стакан и графин с водой. Наполнив стакан, лакей подал его Чилдермасу, и тот быстро выпил.
Чилдермас знал одно заклинание — оно позволяло распознать магию. С его помощью нельзя было узнать, кто колдует и как, лишь определить, присутствует в атмосфере магия — по крайней мере, в теории. Чилдермас лишь однажды к нему прибегал, но тогда ничего не обнаружил, так что не знал, действует ли оно.
— Налей еще воды, — приказал он Лукасу. Лукас подчинился.
На сей раз Чилдермас пить не стал. Он пробормотал в стакан несколько слов, поднял его к свету и, пристально вглядываясь, начал медленно поворачивать — до тех пор, пока вот так, сквозь воду, не осмотрел всю комнату.
Ничего.
— Я даже не знаю точно, что ищу, — пробормотал он и обратился к Лукасу: — Пойдем. Мне нужна твоя помощь.
Они спустились в библиотеку. Чилдермас снова поднял стакан, снова пробормотал заклинание и посмотрел сквозь воду.
Опять ничего.
Он подошел к окну. На миг ему показалось, будто на дне стакана блеснуло что-то, напоминающее белую светящуюся жемчужину.
— На площади.
— Что на площади? — не понял Лукас.
Чилдермас не ответил, только посмотрел в окно. Грязную брусчатку Ганновер-сквер покрыл чистый белый снег. На фоне белизны четко вырисовывалась ограда посреди площади. Снег продолжал падать, дул резкий, порывистый ветер. Вопреки непогоде на площади собрались люди. Все знали, что мистер Норрелл живет на Ганновер-сквер, и приходили нарочно, чтобы на него взглянуть. Вот и сейчас джентльмен и две молодые дамы (все, без сомнения, поклонники магии) взволнованно разглядывали фасад. Чуть дальше прислонился к ограде темноволосый молодой человек. Рядом с ним остановился продавец чернил в потрепанном сюртуке, с бочонком за спиной. Правее гуляла еще одна дама. Она повернулась к дому спиной и направлялась в сторону Ганновер-стрит, однако Чилдермас почему-то не сомневался, что пару секунд назад она тоже рассматривала дом. Одета женщина была по последней моде, богато — отделанная горностаем зеленая ротонда и горностаевая муфта свидетельствовали и о хорошем вкусе, и о немалом достатке.
Чилдермас хорошо знал продавца чернил, поскольку часто покупал его нехитрый товар. Все остальные были ему не знакомы.
— Ты кого-нибудь узнаешь? — спросил он.
— Вон того, темноволосого. — Лукас указал на молодого человека возле ограды. — Это Фредерик Марстон. Он несколько раз приходил сюда, просил мистера Норрелла взять его в ученики. Мистер Норрел ни разу его не принял.
— Да, припоминаю, ты, кажется, говорил. — Чилдермас еще с минуту внимательно разглядывал людей на площади, потом сказал: — Как ни странно, кто-то из них сейчас творит магию. Надо разобраться. Пойдем. Я без тебя не справлюсь.
На площади магия ощущалась еще сильнее. В голове Чилдермаса снова зазвучал похоронный звон. За снежным занавесом мерцали два мира, словно картинки из волшебного фонаря: то Ганновер-сквер, то пустынные поля и черные птицы на фоне бледного неба.
Чилдермас снова поднял стакан, готовясь произнести заклинание, но это не понадобилось. Стакан засиял мягким белым светом и внезапно оказался самой яркой точкой во мраке сумрачного зимнего дня, он горел ярче и чище любой лампы, а на лица Чилдермаса и Лукаса легли странные тени.
С ним снова заговорило небо. На этот раз оно как будто о чем-то спрашивало. От ответа зависело очень многое. Если бы ему удалось понять, что требуется, и подобрать слова, чтобы облечь в ответ, то что-то смогло бы освободиться и проявиться — что-то, способное навсегда изменить английскую магию, что-то, о чем ни Норрелл, ни Стрендж еще даже и не задумывались.
Он изо всех сил пытался понять. Уже и язык, и заклинание звучали мучительно знакомыми. Казалось, вот сейчас он их поймет. В конце концов, мир твердит ему эти слова постоянно, в каждый из дней жизни, только он никогда этого не замечал, не обращал внимания…
Лукас что-то говорил. Очевидно, Чилдермас снова начал падать, потому что Лукас схватил его под мышками и пытался удержать. Стакан, вернее его осколки, валялся на камнях, а снег сиял мягким белым светом.
— …странная вещь, — говорил Лукас. — Ну же, мистер Чилдермас, держитесь. С вами ведь никогда такого не приключалось. Вы уверены, сэр, что не хотите вернуться в дом? А, вот и мистер Норрелл. Уж он-то наверняка знает, что делать.
Чилдермас взглянул направо. Со стороны Джордж-стрит на площадь въезжал экипаж мистера Норрелла.
Продавец чернил тоже его заметил. Он тут же приблизился к джентльмену и двум молодым дамам и с почтительным поклоном сказал несколько слов. Все трое повернулись и посмотрели на экипаж. Джентльмен достал из кармана монету и протянул торговцу. Тот снова поклонился и исчез.
Мистер Марстон, темноволосый молодой человек, без подсказки знал, что экипаж, принадлежит мистеру Норреллу. Он тут же оторвался от перил и устремился к карете. Даже модно одетая дама повернулась и пошла к дому, явно намереваясь взглянуть на главного волшебника Англии.
Экипаж остановился возле дома. Лакей спрыгнул с козел и открыл дверь. Показался мистер Норрелл. Он закутался в такое неимоверное количество шарфов, что его сухонькая фигурка казалась почти величественной. Мистер Марстон немедленно обратился к нему с приветствием, а потом и с еще какими-то словами. Мистер Норрелл нетерпеливо мотнул головой и махнул рукой, отметая докучливого просителя.
Красиво одетая дама прошла мимо Чилдермаса и Лукаса. Она была очень бледна и сосредоточенна, те, кому нравится такой типаж, сочли бы ее красивой. Вглядевшись внимательнее, Чилдермас подумал, что где-то ее видел.
— Лукас, — пробормотал он, — что это за женщина?
— Уж простите, сэр, в первый раз ее вижу.
Мистер Марстон вел себя все настойчивее, а мистер Норрелл все больше сердился. Он огляделся по сторонам и, заметив поблизости Лукаса и Чилдермаса, знаком подозвал их к себе.
В этот миг нарядная дама шагнула к нему. Казалось, она собирается заговорить, но намерение ее было совершенно иным. Женщина вынула из муфты пистолет и хладнокровно прицелилась волшебнику в сердце.
Мистер Норрелл и мистер Марстон смотрели на нее.
В следующее мгновение одновременно произошло несколько событий. Лукас выпустил Чилдермаса (который тут же, как мешок, рухнул на камни) и бросился на помощь хозяину. Мистер Марстон схватил даму за талию. Дэйви, конюх мистера Норрелла, спрыгнул с козел и поймал ее руку.
Чилдермас лежал на снегу среди осколков стекла. Женщина с поразительной легкостью вырвалась из крепких объятий мистера Марстона и толкнула его с такой силой, что он упал и больше не поднялся. Рукой в перчатке она ткнула Дэйви в грудь, и кучер отлетел на несколько ярдов. Лакей мистера Норрелла, тот самый, что открывал дверь экипажа, попытался сбить ее с ног, однако безрезультатно. Она дотронулась рукой до его лица — прикосновение казалось совсем легким — и он рухнул. Лукаса дама ударила пистолетом.
Чилдермас мало что понимал. Он заставил себя подняться на ноги и, шатаясь, проковылял с полдюжины ярдов, не зная, бредет ли он по брусчатке Ганновер-сквер или по древней дороге в Стране фей.
Мистер Норрелл смотрел на даму с выражением безграничного ужаса на лице, страх парализовал его, он не мог ни вскрикнуть, ни убежать. Чилдермас примиряющим жестом протянул к ней руки:
— Мадам…
Она даже не взглянула в его сторону.
От хоровода снежинок кружилась голова. Чилдермас, как ни старался, не мог удержать перед глазами Ганновер-сквер — чужой далекий пейзаж неумолимо призывал к себе. Сейчас мистера Норрелла убьют, а он ничем не может помешать.
И тут произошло нечто странное.
Произошло нечто странное. Площадь Ганновер-сквер внезапно исчезла. Исчезли мистер Норрелл, Лукас и все остальные.
Осталась лишь дама.
Она стояла напротив него, на древней дороге, под небом, где продолжали отчаянно метаться черные птицы. Женщина подняла руку, в которой держала пистолет, и прямо оттуда, из Страны фей, прицелилась в Англию, в сердце мистера Норрелла.
— Мадам, — снова взмолился Чилдермас.
Она метнула в него исполненный холодной ярости взгляд. Он не мог ее остановить. Ни в этом мире, ни в каком другом. И поэтому сделал то единственное, что было в его силах. Крепко сжал дуло пистолета.
Грянул нестерпимо громкий выстрел.
Именно сила звука, по-видимому, вернула его в Англию.
Он полусидел, полулежал на Ганновер-сквер, прислонясь спиной к ступенькам экипажа. Интересно, где Норрелл и жив ли он вообще? Надо бы встать и выяснить, подумал Чилдермас, и тут же осознал, что на самом деле ему все совершенно безразлично, а потому остался на месте.
Лишь когда появился врач, он понял, что дама действительно выстрелила и в кого-то попала, и этот кто-то — он сам.
Остаток того дня и большая часть следующего прошли в неразберихе боли и вызванных лауданумом снов. Иногда Чилдермасу казалось, что он стоит на древней дороге под говорящим небом, а порой рядом оказывался Лукас, рассуждающий о фрейлинах и ящиках для угля. Через все небо натянули канат, и на нем балансировало множество людей. Здесь были Стрендж и Норрелл. Оба держали в руках стопки книг. Были издатель Джон Меррей, и Винкулюс, и многие другие. Время от времени боль выскакивала из плеча Чилдермаса, убегала в комнату и где-то пряталась. Когда такое случалось, ему казалось, что она превратилась в зверушку. Никто, кроме него, вообще не знал, что она здесь. Он подумал, что нужно бы об этом сказать, чтобы ее прогнали. Один раз ему даже удалось ее увидеть: мех казался ярко-рыжим, даже ярче, чем у лисы…
Вечером следующего дня Чилдермас лежал в постели, уже значительно лучше понимая, кто он такой, и что произошло. Примерно в семь Лукас принес стул и поставил возле кровати. Еще через мгновение вошел мистер Норрелл и уселся на стул.
Какое-то время мистер Норрелл молчал, неотрывно глядя на стеганое покрывало, причем лицо его выражало озабоченность. Наконец он что-то пробормотал. Бормотание походило на вопрос.
Чилдермас не расслышал, о чем именно его спрашивают, но, естественно, предположил, что мистер Норрелл интересуется его состоянием, а потому начал отвечать, что надеется через день-другой подняться.
Мистер Норрелл, не дослушав, повторил свой вопрос, на сей раз гораздо громче и резче:
— Зачем вы совершали скопус Белазиса?
— Что-что? — не понял Чилдермас.
— Лукас сказал, что вы колдовали, — пояснил мистер Норрелл. — Я попросил его описать ваши действия и, естественно, тут же узнал скопус Белазиса.
Лицо его приобрело резкое и подозрительное выражение.
— С какой целью вы его совершали? А главное, где вы ему научились? Как я могу заниматься своим делом, если меня постоянно вот так предают? Удивительно еще, что я вообще смог чего-то достичь. Да, именно так! При том, что меня окружают слуги, которые за моей спиной учат заклинания, и ученики, стремящиеся разрушить все, что мне удалось сделать!
Чилдермас взглянул на волшебника с легким раздражением.
— Вы сами меня научили.
— Я? — пронзительно взвизгнул мистер Норрелл.
— Именно. Еще до приезда в Лондон. Когда сидели в своей библиотеке в Хартфью, а я рыскал по стране в поисках ценных книг. Вы научили меня заклинанию на случай, что я встречу человека, называющего себя волшебником-практиком. Вы опасались, что кто-нибудь…
— Да-да, — нетерпеливо прервал мистер Норрелл. — Теперь припоминаю. Однако это не объясняет, зачем вы воспользовались им вчера утром на площади.
— Затем, что там была магия.
— Лукас почему-то ничего не заметил.
— Не дело Лукаса замечать магию. Это моя обязанность. Случилась престранная вещь. Мне почудилось, будто я не здесь, а в каком-то совершенно ином, очень опасном месте. Не знаю, что это было за место, но хорошо помню его особенности — чуть позже расскажу подробно. Главное, что оно вовсе не в Англии. Совершенно определенно. Думаю, я каким-то образом оказался в Стране фей. Что за магия способна так подействовать? Откуда она взялась? Могла ли та женщина оказаться волшебницей?
— Какая женщина?
— Которая в меня выстрелила.
Мистер Норрелл сердито засопел.
— Пуля повредила вам значительно сильнее, чем я предполагал, — презрительно заявил он. — Будь она и впрямь волшебницей, неужто вы бы отделались так легко? На площади не было волшебников. И уж определенно, дама здесь ни при чем.
— Почему? Кто она?
Мистер Норрелл ответил не сразу.
— Жена сэра Уолтера Поула. Я ее воскресил.
Чилдермас помолчал, затем проговорил:
— Поразительно! Знаю нескольких человек, у которых есть причины нацелить пистолет вам в сердце, но при всем желании не могу понять, как в их числе оказалась эта женщина.
— Мне говорили, что она не в себе, — ответил мистер Норрелл. — Она сбежала из-под надзора, чтобы меня убить — явное доказательство ее безумия. — Серые глазки мистера Норрелла смотрели куда-то в сторону. — Все знают, что я ее спас.
Чилдермас едва его слушал.
— Где она взяла пистолет? Сэр Уолтер — разумный человек. Трудно представить, что он держал оружие на виду.
— Это дуэльный пистолет. Один из пары, хранящейся у сэра Уолтера. Он держит их в запертом футляре, а футляр — в запертом бюро, в своем личном кабинете. Сэр Уолтер клянется, что она до вчерашнего дня не знала об их существовании. А каким образом ей удалось раздобыть ключи — загадка для всех.
— Тоже мне загадка! Жены, даже сумасшедшие, умеют выудить у мужей все, что им нужно.
— Ключей у сэра Уолтера не было, и это самое странное. Пистолеты — единственное огнестрельное оружие в доме. Сэр Уолтер, который часто подолгу отсутствует, тревожась за безопасность жены, доверил их дворецкому — высокому негру. Полагаю, вы знаете, о ком я. Сэр Уолтер очень корит себя за оплошность. Он всецело полагался на дворецкого. Хотя кто знает, что у слуг на уме. — Мистер Норрелл словно забыл, что сам разговаривает со слугой. — И все-таки трудно предположить, что этот человек таит против меня зло. За все время я не перекинулся с ним и парой слов, — продолжал он. — Разумеется, я мог бы привлечь леди Поул за попытку убийства. Вчера я так и собирался сделать, но мне напомнили, что надо подумать о самом сэре Уолтере. Так считают и лорд Ливерпуль, и мистер Ласселлз. Наверное, они правы. Сэр Уолтер всегда был добрым другом английских волшебников. Не хочется давать ему повод пожалеть о нашей дружбе. Он торжественно поклялся упрятать жену как можно дальше — куда-нибудь в деревню, где ее никто не увидит.
Мистер Норрелл не позаботился ознакомиться с мнением Чилдермаса. Хотя тот лежал сейчас на кровати, страдая от боли и потери крови, а сам мистер Норрелл отделался легкой головной болью да царапиной на пальце, он считал себя главным пострадавшим.
— Так что же это была за магия? — не отступал больной. — Чья?
— Моя, разумеется! — сердито отрезал мистер Норрелл. — Чья же еще? Та самая магия, которой я вернул ее из мертвых. Именно ее вы ощутили, и именно ее обнаружило заклинание Белазиса. Дело происходило в начале моей карьеры, и могли иметь место некоторые мелкие неточности, способные привести к непредвиденным поворотам и…
— К непредвиденным поворотам? — хрипло воскликнул Чилдермас и закашлялся. Немного придя в себя, он продолжал: — Меня едва не увлекло в края, где все пропитано магией. Со мной говорило небо! Все обращалось ко мне! Как такое могло произойти?
Мистер Норрелл поднял брови.
— Понятия не имею. Возможно, вы были пьяны.
— Вы видели меня пьяным при исполнении обязанностей? — ледяным тоном уточнил Чилдермас.
Мистер Норрелл пожал плечами, словно пытаясь оправдаться.
— Не имею ни малейшего понятия, чем вы изволите заниматься. С первой минуты появления в моем доме вы сам себе хозяин.
— Однако происшедшее не кажется таким странным, если рассматривать его в свете древней английской магии, — настаивал Чилдермас. — Разве вы не говорили, что ауреаты рассматривали деревья, холмы, реки и все прочее как живые создания, обладающие собственными мыслями, памятью и желаниями? Ауреаты считали, что весь мир постоянно колдует.
— Некоторые из ауреатов действительно так считали. Данную точку зрения они переняли у слуг-эльфов. Те приписывали часть своих магических способностей умению говорить с деревьями, реками и горами, заводить с ними дружбу и заключать союзы. Однако нет причин полагать, что они были правы. Моя собственная магия не основывается на таких нелепицах.
— Небо говорило со мной! — повторил Чилдермас. — Если мне все это не привиделось, тогда… — Он замолчал, не договорив.
— Тогда что? — уточнил мистер Норрелл.
Чилдермас был настолько слаб, что размышлял вслух. Он хотел сказать, что если виденное им реально, то вся магия Стренджа и Норрелла — детская забава. Истинная магия куда серьезнее, опаснее и неожиданнее, чем они думают. Стрендж и Норрелл играют в дартс, кидая в мишень легкие дротики с бумажным опереньем, истинная же магия парит на мощных крыльях в бескрайнем небе. Тут он понял, что мистеру Норреллу едва ли понравится такой взгляд, и счел за благо промолчать.
Тем не менее мистер Норрелл понял его мысли.
— О! — воскликнул он с неожиданной страстью. — Прекрасно! Вот, значит, как, да? Тогда советую присоединиться к Стренджу, Меррею и прочим предателям! Думаю, вы обнаружите, что их образ мысли соответствует вашим настроениям! Не сомневаюсь, что они с удовольствием вас примут. И с удовольствием выслушают все мои секреты, которые вы сможете им поведать. Больше того, они хорошо вам заплатят! Я буду разбит, разорен…
— Успокойтесь, мистер Норрелл. Я не собираюсь устраиваться к кому-то еще. Вы — последний, у кого я служу.
Снова наступило молчание. Мистер Норрелл, кажется, понял, что не очень-то красиво ссориться с человеком, который только вчера спас тебе жизнь. Уже спокойнее он сказал:
— Думаю, вам еще не говорили. У Стренджа умерла жена.
— Что?
— Умерла. Мне сообщил сэр Уолтер. Отправилась гулять в снегопад. Весьма неразумно. А через два дня скончалась.
Чилдермас похолодел. Вновь неожиданно подступил мрачный пейзаж — вот он, совсем рядом, под самой кожей Англии. Чилдермас почти чувствовал, как снова бредет по древней дороге…
…и перед ним, на той же дороге, шла Арабелла Стрендж. Он видел ее спину… она быстро уходила в зябкие серые просторы, под говорящим на магическом языке небе…
— Я слышал, — продолжал мистер Норрелл, совершенно не замечая неожиданной бледности и тяжелого дыхания Чилдермаса, — что леди Поул очень тяжело пережила смерть миссис Стрендж. Ее отчаянье выходило за рамки разумного. Судя по всему, они дружили. Я не знал. А если бы знал, то, возможно… — Он замолчал, и на лице его отразились какие-то тайные душевные движения. — Однако теперь это не важно. Одна из них — сумасшедшая, вторая — умерла. Сэр Уолтер полагает, что леди Поул считает меня в каком-то смысле виновником смерти миссис Стрендж. — Он снова помолчал. Потом, словно у кого-то могли возникнуть на этот счет хоть какие-то сомнения, добавил: — Что, разумеется, чистой воды нонсенс.
Тут в комнату вошли два именитых доктора, которых мистер Норрелл пригласил к Чилдермасу. Увидев возле постели больного самого хозяина, они очень удивились. Удивились и обрадовались. Они без конца улыбались и кланялись, восхищаясь тем, что великий человек лично навещает больного слугу. Мало домов, отметили они, где господин так печется о слугах и где те привязаны к нему не столько долгом, сколько уважением и любовью.
Мистер Норрелл был не меньше других падок на лесть и вскоре сам поверил в свое исключительное благородство. Он протянул было руку, чтобы дружески и снисходительно похлопать Чилдермаса по плечу, однако, наткнувшись на ледяной взгляд больного, все-таки одумался, кашлянул и вышел из комнаты.
Чилдермас проводил его взглядом.
Винкулюс сказал, что все чародеи — лгут, а этот — больше всех.
