Однажды утром на первой неделе декабря Джереми постучался в дверь библиотеки Стренджа в Эшфер-хаус и сообщил, что мистер Хайд просит уделить ему несколько минут для беседы.

Стрендж не любил, когда его беспокоят. За время жизни в деревне он полюбил покой и одиночество не меньше Норрелла.

— Сейчас иду, — проворчал он.

Стрендж дописал абзац, заглянул в биографию Валентина Грейтрейка, промокнул написанное, подправил какое-то заклинание, снова промокнул и вышел из библиотеки.

У камина в кресле сидел мужчина и задумчиво смотрел на огонь. На вид ему было лет пятьдесят — солидный и энергичный сельский джентльмен в простом, но добротном платье и сапогах, больше похожий на фермера. Джереми подал гостю стаканчик вина и блюдо с печеньем на тот случай, если ожидание затянется.

Мистер Хайд и Джереми Стрендж всю жизнь были соседями, но из-за разницы в карьерах и наклонностях оставались просто знакомыми. Фактически они встречались с глазу на глаз впервые с тех пор, как Стрендж стал волшебником.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Полагаю, сэр, вас интересует, что привело меня в ваш дом в такую погоду, — начал мистер Хайд.

— Такую погоду?

— Да, сэр. Погода нынче скверная.

Стрендж посмотрел в окно. Высокие холмы, окружающие Эшфер, покрылись снегом. Каждая ветка, каждый прутик согнулись под пушистой ношей. Воздух струился морозным туманом.

— И верно, погода изменилась. А я и не заметил. Я не выходил из дома с самого воскресенья.

— Слуга сообщил мне, что вы очень заняты. Простите за беспокойство, но у меня к вам дело, не терпящее отлагательства.

— О, не надо извиняться. Как ваша… — Стрендж замялся, стараясь вспомнить, женат ли мистер Хайд или холост, есть ли у него дети, братья, сестры, друзья или нет. Он убедился, что ничего не знает о соседе. — …ферма? — закончил он фразу. — Кажется, она в Астоне?

— Ближе к Кланбери.

— Ах, Кланбери.

— У меня все в порядке, мистер Стрендж… если не считать того, что случилось третьего дня. Я сомневался, стоит ли беспокоить вас, потом посоветовался с женой и друзьями и понял, что должен все рассказать. Три дня назад я ездил на ту сторону границы с Уэльсом к Дэвиду Эвансу — вероятно, вы с ним знакомы, сэр?

— Шапочно. Мы никогда не разговаривали. Думаю, Форд его хорошо знает.

(Форд был управляющим в поместье Стренджа.)

— Так вот, мистер Стрендж, мы с Дэвидом Эвансом завершили наши дела к двум часам дня, и я отправился домой. Выпало много снега, и дорога от Уотердайна была плохая. Вы, наверное, знаете, что дом Эванса стоит высоко на холме, из него далеко видно на запад, и когда он провожал меня у порога, мы увидели, что с запада надвигаются снеговые тучи. Миссис Эванс, матушка Дэйви, просила меня остаться, чтобы поехать утром, но мы с Эвансом решили, что я могу поехать напрямую и успеть домой до метели. Другими словами, я должен был скакать через Вал, чтобы обогнать снегопад.

— Через Вал? — удивился Стрендж. — Даже летом там трудно проехать, и место безлюдное, если с путником что-то случается — помочь некому. Я бы не решился. Впрочем, вы эти места знаете лучше меня.

— Возможно, вы просто осторожнее, чем я, сэр. Когда я подъезжал к Валу, подул сильный ветер; он поднял в воздух уже выпавший снег, и меня вместе с лошадью чуть не замело. Вокруг носились снежные вихри, принимавшие самые причудливые очертания, — мне казалось, что я вижу ифритов и джиннов из «Тысячи и одной ночи». Моя бедная лошадка как будто почуяла что-то страшное. Вообще она храбрая, но тут испугалась. Вот тогда я начал жалеть, что не послушался миссис Эванс. И вдруг услышал колокольный звон.

— Колокольный звон? — переспросил Стрендж.

— Именно, сэр.

— Откуда там колокола?

— В том-то и дело, что их там нет, сэр. Место безлюдное. Я страшно удивился, когда услышал, — они перекрывали и вой метели, и фырканье лошади и звучали очень отчетливо.

Стрендж решил, что мистер Хайд пришел, чтобы услышать объяснение этого феномена, и начал рассказывать о магии колокольного звона: как колокола использовали для защиты от эльфов и прочих злых духов, как зловредные эльфы пугались церковного благовеста. С другой стороны, говорил Стрендж, известно, что эльфы любят звуки колокола; как правило, их появление сопровождается перезвоном колоколов.

— Не могу объяснить вам это противоречие, — сказал Стрендж. — Теоретики магии бьются над этой загадкой много веков.

Мистер Хайд вежливо и внимательно выслушал волшебника, а когда Стрендж замолчал, заявил:

— Колокола, сэр, — это было только начало.

— Вот как? — спросил Стрендж заинтересованно. — Прошу вас, продолжайте.

— Я поднялся высоко по склону холма и хорошо видел большой участок Вала. Местами он обвалился, местами порос деревьями. Потом посмотрел на юг — и увидел, что вдоль Вала прямо ко мне быстро идет какая-то женщина…

— Женщина?!

— Я видел ее совершенно отчетливо. Волосы ее были распущены, ветер трепал их, взметывая над головой. — Хайд вскинул обе руки, показывая, как волосы взлетали на ветру, перемешиваясь со снегом. — Кажется, я закричал, позвал ее. Уверен, она посмотрела на меня, но, не замедляя шага, прошла мимо и устремилась дальше. Она шла вдоль Вала, и вокруг нее плясали снежные вихри. На ней было только черное платье — ни шали, ни меховой накидки, и я очень испугался за нее. Я подумал, что с женщиной случилась какая-то беда. Поэтому я поехал за ней со всей возможной скоростью, на которую была способна моя бедная лошадка. Я старался не потерять ее из вида, но снег бил прямо в глаза. И вдруг она исчезла. Я несколько раз проехал вдоль Вала туда и обратно, кричал, звал ее, думал, что она упала, что ее замело, что она провалилась в какую-нибудь яму, что ее похитил какой-нибудь злодей…

— Злодей?

— Понимаете, сэр, я решил, что ее завлек к Валу некто, желающий этой женщине зла. Иногда такие вещи случаются.

— А вы узнали эту женщину?

— Узнал, сэр.

— И кто же она?

— Миссис Стрендж.

В гостиной наступило молчание.

— Этого не может быть, — твердо сказал Стрендж. — Мистер Хайд, если бы с миссис Стрендж случилось несчастье, я бы об этом знал. Я не настолько увлечен своими книгами, чтобы забыть о жене. Та бедная женщина не могла быть миссис Стрендж.

Мистер Хайд покачал головой.

— Если в Шрусбери или Ладлоу я встречу вас, мистер Стрендж, то могу сразу и не узнать. Но отец миссис Стрендж был младшим священником в нашем приходе сорок семь лет. Я знаю ее с тех пор, когда она делала первые шаги на церковном дворе в Кланбери. Потом она выросла и стала мисс Вудхоуп. Я узнал бы ее сразу, даже если бы она не взглянула на меня. Узнал бы по фигуре, по походке, по движениям.

— Что вы делали после того, как потеряли женщину из виду?

— Я приехал к вам, но слуга не захотел доложить о моем визите.

— Джереми? Тот самый, что привел вас сюда?

— Да, сэр. Он сказал, что миссис Стрендж дома и в полной безопасности. Признаюсь, я ему не поверил и обошел ваш дом, заглядывая в окна. И я увидел ее — она сидела здесь, в гостиной, на том диване. — Мистер Хайд указал на диван и добавил: — На ней было голубое платье, а не черное.

— Естественно. Миссис Стрендж не носит черного. Я вообще не помню, чтобы молодые женщины его носили.

— Жаль, сэр, что вы мне не верите.

— А мне жаль, что я не могу объяснить ваш рассказ.

Расставаясь, они снова пожали друг другу руки. Мистер Хайд, посмотрев Стренджу в глаза, торжественно объявил:

— Я никогда не хотел ей зла, мистер Стрендж. Очень рад, что она жива и здорова.

Стрендж сухо поклонился.

— Надеюсь, так и дальше будет.

Проводив мистера Хайда, Стрендж закрыл дверь, немного постоял, задумавшись, и позвал Джереми.

— Почему ты не сообщил мне о его приходе? Ведь он был у нас?

Джереми хмыкнул.

— Поверьте, сэр, я знаю, когда вас можно беспокоить, а когда приходят по пустякам. Женщина в черном, блуждающая по заснеженным холмам, — подумать только!

— Надеюсь, он не обиделся на тебя.

— Ну, что вы, сэр!

— Возможно, он был пьян? Послушай, как я сразу не догадался. Они с Дэвидом Эвансом отметили удачную сделку, и…

— Я так не думаю, сэр. — Джереми был очень серьезен. — Дэвид Эванс — методистский проповедник.

— Правда? Не знал. Действительно, не очень похоже на белую горячку. Больше напоминает видения курильщиков опия.

Стрендж понял, что встреча с мистером Хайдом очень обеспокоила его. Арабелла по колено в снегу взбирается на склон обледеневшего холма… Это не его живая Арабелла, это вымышленная кем-то иллюзия, и все-таки как она похожа на его мать, которая убегала из дома в эти холмы, чтобы не видеть постылого супруга, а потом простудилась, заболела и умерла… Вечером за ужином он сообщил жене:

— Приходил мистер Хайд. Сказал, что в прошлый вторник видел тебя возле Вала — ты там гуляла в метель.

— Я?!

— Ты.

— Бедняга. Наверняка сильно удивился.

— Я тоже так думаю.

— Обязательно зайду к Хайдам, когда Генри приедет, — сказала Арабелла.

— Кажется, ты собираешься посетить всех жителей Шропшира, когда приедет Генри, — заметил Стрендж. — Надеюсь, тебя не постигнет разочарование.

— Разочарование? Ты о чем?

— Погода нынче скверная.

— Я скажу Харрису, чтобы ездил медленно и осторожно. Он всегда осторожен. А Скворец — хорошая лошадка, не пугливая. Ты же знаешь, что есть люди, которых Генри просто обязан навестить. Дженни, Алвен — старые слуги моего отца. У них только и разговоров, что о его приезде. В последний раз они виделись с Генри пять лет назад. Еще пять лет они просто не протянут.

— Я ведь не против. Просто сказал, что погода скверная.

На самом деле, все было непросто. Стрендж знал, что Арабелла возлагает на приезд Генри большие надежды. После замужества она редко виделась с братом. На Сохо-сквер тот приезжал нечасто, а когда приезжал, гостил недолго, а вот на это Рождество обещал приехать почти на месяц. Арабелла мечтала о том, как вместе с братом посетит всех знакомых, объедет все места, связанные с детством.

Наконец Генри приехал. Поначалу казалось, что мечты Арабеллы сбываются. Ужин прошел очень душевно. Генри рассказывал о жизни в Грейт-Хизердене, где он служил приходским священником.

Грейт-Хизерден — богатая, крупная деревня. Кроме фермеров там жили и сельские джентльмены. Генри занял видное место в провинциальном обществе. Он долго рассказывал о званых обедах, балах заметил, что прихожане не чужды благотворительности и с радостью помогают нуждающимся.

— Буквально вчера я навестил семью бедняков, и что вы думаете? Мисс Уоткинс уже была там — принесла деньги и утешала несчастных. Поразительно, что в таком юном существе так сильно развито сострадание. — Здесь Генри сделал паузу, словно ожидая возражений, однако Стрендж молчал. Генри почувствовал себя уверенней, и рассказ о миссис Уоткинс начал обретать черты эпического повествования.

Внезапно Стрендж посмотрел Генри в глаза и произнес:

— Ну что ж, Генри, прошу прощенья. Ты вправе упрекнуть нас в невнимании. За пять минут ты упомянул мисс Уоткинс десять раз, а мы с Белл ни разу не спросили, кто она такая. Думаю, холодная валлийская зима застудила нам мозги, и мы туго соображаем. Однако теперь я очнулся и готов вопрошать, сколько твоей душе угодно. Какая она, мисс Уоткинс? Брюнетка или блондинка? Бледная или смуглая? Играет на фортепьяно или на арфе? Какая ее любимая книга?

Похоже, Генри почувствовал подвох, обиделся и не ответил.

Арабелла укоряющее посмотрела на мужа, погладила руку брата и тут же выведала, что мисс Уоткинс — дальняя родственница Вудхоупов, что она живет с опекунами, что ее зовут Софрония, что она любит читать (что именно — Генри сказать затруднился) и ее любимый цвет — желтый, хотя ананасы она на дух не переносит.

— Послушай, Генри, а как она на вид? Ничего? — спросил Стрендж.

Генри совершенно смутился.

— Нельзя утверждать, что она красавица, но когда вы узнаете человека ближе, становится ясно, что внешность — не самое главное. Ведь красота — понятие, скорее, относительное. Развитый ум, хорошие манеры, добрые наклонности — разве не эти качества пленяют мужа, который ищет спутницу жизни?

Арабелла и Стрендж были несколько озадачены. Помолчав, Стрендж спросил у Генри:

— Ну, а как насчет денег?

Генри расправил плечи и торжественно произнес:

— Десять тысяч фунтов.

— Мой милый Генри! — вскричал Стрендж. Позже, оставшись наедине с женой, он сказал: — Насколько я понимаю, Генри можно поздравить. Кажется, он нашел свое счастье, причем раньше, чем это сделали другие. Вероятно, женихи не сильно ей досаждают. Может, лицом не вышли или фигура подвела.

— Не надо думать, что все сводится к деньгам, — вступилась за брата Арабелла. — Ведь существует влечение. А вдруг для Генри внешность — не главное?

— Очень может быть, — согласился Стрендж. — Генри — славный малый. В конце концов, ему решать.

— Ты посмеиваешься, хотя и не имеешь на это права. Еще недавно я была не умнее Генри. Подумать только, я вышла за тебя, волшебника с длинным носом и отвратительным характером!

«А ведь она права, — подумал Стрендж. — Я забыл о своей внешности. Я не помню своих недостатков…»

На следующий день Арабелла вместе с Генри поехала навестить Дженни и Алвена, а Стрендж остался работать в библиотеке. Однако радостное возбуждение, охватившее Арабеллу, длилось недолго. Вскоре она убедилась, что у них с братом не осталось почти ничего общего. Последние годы Генри провел в деревенской глуши. Арабелла тем временем блистала в Лондоне и была свидетельницей всех заметных событий эпохи. Она была знакома с министрами и несколько раз танцевала с герцогом Веллингтоном. Она общалась с королевскими сыновьями, приседала в реверансе перед принцессами и, посещая Карлтон-хаус, всегда могла рассчитывать на улыбку и несколько слов принца-регента. И это еще не упоминая ее тесного знакомства с возрождающейся английской магией.

Однако, если все новости, которые сообщал брат, живо ее интересовали, сам Генри слушал сестру без всякого любопытства. Описания Лондона вызывали у него лишь вежливое: «Вот как?». Однажды она пересказывала одну из своих бесед с герцогом Веллингтоном и вдруг заметила, что брат смотрит на нее с нехорошей ухмылкой. Он ей не верил. Арабелла почувствовала, что ей больно. Она не считала, что хвастается — такие встречи были частью ее повседневной лондонской жизни. Она осознала, что ее письма из Лондона должны были казаться Генри скучными и хвастливыми.

Меж тем у Генри были свои причины для огорчений. Мальчиком он восхищался Эшфером. Размеры, местоположение, значимость владельцев поместья — все его восхищало. Он представлял себе, как вырастет и станет приезжать к Джонатану Стренджу в качестве хозяйского друга. Теперь он вдруг понял, что в Эшфере ему не нравится. Усадьба уступала многим другим, которые он увидел за последнее время. Потолки низкие, комнаты — неправильной формы. И к чему столько фронтонов? Каждый новый хозяин пробивал новые окна, ничуть не заботясь, как это будет выглядеть снаружи. Да и сами окна закрывали розы и плющ. Старомодный дом: Стрендж как-то сказал, что в таком доме хотела бы страдать героиня современного романа.

В окрестностях Грейт-Хизердена многие усадьбы в последнее время перестроили, и Генри — отчасти потому что все время хотел говорить о своем приходе, отчасти потому что собрался жениться и думал об устройстве собственного дома — не мог удержаться от советов. Особенно ему не нравилось расположение конюшни — приходилось проходить мимо нее, чтобы выйти в сад. Генри считал, что конюшню необходимо снести и построить в другом месте.

Стрендж вместо ответа неожиданно обратился к жене:

— Любовь моя, надеюсь, тебе дом нравится? Извини, что раньше не спросил. Только скажи, и мы немедля переедем в другое место.

Арабелла рассмеялась и ответила, что вполне довольна домом.

— Кстати, Генри, и против конюшни я ничего не имею — пусть остается там, где стоит сейчас.

Однако Генри не собирался отступать.

— По крайней мере, согласитесь, что деревья вокруг дома необходимо вырубить — они же затемняют все комнаты! Растут, как им вздумается — куда семена упали.

Стрендж, который за это время успел углубиться в книгу, поднял голову.

— О чем ты?

— О деревьях, — ответил Генри.

— О каких деревьях?

— Вон тех, — произнес Генри, указывая пальцем в окно на величественные вековые дубы, ясени и буки.

— Они идеальные соседи. Меня не беспокоят, занимаются своим делом. Я намерен платить им тем же.

— Но они заслоняют свет!

— Ты тоже, Генри, но я же не собираюсь тебя рубить.

На самом деле Генри был обеспокоен не запущенностью поместья и недостатками в его планировке. Его раздражал запах магии, пропитавшей весь дом. Когда Стрендж стал волшебником, Генри ничего против этого не имел. В те времена сообщения о потрясающих успехах мистера Норрелла еще только начали расходиться по королевству. Магия казалась всего лишь узким разделом истории, забавой для досужих джентльменов. Генри по-прежнему так считал. Он гордился обеспеченностью Стренджа, его поместьем, родословной — но не профессией, и всегда удивлялся, если знакомые восхищались его родством со вторым величайшим чародеем столетия.

С точки зрения Генри, Стренджу было далеко до идеального английского джентльмена. Его не интересовали традиционные занятия сельских сквайров, такие, как ведение хозяйства или охота. Соседи выезжали на охоту — Генри слышал выстрелы и лай собак в заснеженном лесу и на полях, а Стрендж не прикасался к ружью. Арабелле приходилось прибегать ко всяческим уловкам, чтобы выманить его из дома хотя бы на полчаса. В библиотеке редкие издания на английском, греческом и латинском, принадлежавшие отцу и деду Стренджа, были свалены на полу кучами, чтобы освободить место для книг и заметок самого волшебника. Периодические издания по практической магии — номера «Друзей Английской магии» и «Современного чародея» — можно было увидеть в доме буквально в каждой комнате. На одном из столов в библиотеке стояло огромное серебряное блюдо, в которое иногда наливали воду. Стрендж частенько сидел возле него примерно с полчаса касаясь поверхности воды кончиками пальцев, совершая над блюдом плавные пассы и делая пометки в тетради. На другом столе в окружении стопок книг была расстелена карта Англии. На ней Стрендж наносил дороги эльфов, ведущие неизвестно куда.

Случались в этом доме и другие вещи — их Генри просто не понимал, и поэтому они нравились ему еще меньше. Например, он знал, что иногда комнаты в Эшфере выглядят странно, хотя не знал причины. На самом деле некоторые зеркала в доме отражали свет, который был в комнате полчаса, а то и сто лет назад. Зачастую по вечерам, отходя ко сну, или по утрам, просыпаясь, он вроде бы слышал звуки колоколов. Печальные далекие звуки, словно звон из неведомых городов, давным-давно ушедших в морскую пучину. Генри не раздумывал об этих печальных перезвонах, да и не помнил о них, но меланхолия не покидала его на протяжении всего следующего дня.

Отдохновение от всех разочарований и неудобств он обретал, сравнивая Грейт-Хизерден с Эшфером (последний всегда оставался в проигрыше) и вслух удивляясь упорным трудам Стренджа: «словно он не владелец поместья и хорошего состояния». Как правило, эти замечания Генри адресовал Арабелле, но Стрендж иногда поневоле их слышал, и вскоре жена волшебника оказалась в роли посредницы, вынужденной изо всех сил поддерживать видимость мирных отношений между двумя мужчинами.

— Когда я захочу узнать мнение Генри, — говорил Стрендж, — то сам его спрошу. Какое ему дело до моей конюшни? Или до того, на что я трачу свое время?

— Очень неприятно, дорогой, — соглашалась Арабелла, — и конечно, ты сердишься…

— Сержусь? Да он непрерывно испытывает мое терпение!

— Успокойся, полно! Он нас услышит. Ты был терпелив и вел себя как ангел. Но, знаешь, мне кажется, он желает только добра. Просто он недостаточно ясно излагает свои мысли. Поверь, когда он уедет, мы и не вспомним обо всех этих мелочах.

Видя, что ей не удалось убедить Стренджа, Арабелла добавила:

— Прошу, будь добр с Генри. Ради меня.

— Конечно, конечно! Я — само терпение. Есть пословица: «Священник сеет пшеницу, волшебник, на том же поле, — рожь». Смысл в том, что они никогда не договорятся друг с другом. Раньше я так не думал. С лондонским духовенством мы всегда были в добрых отношениях. Настоятель Вестминстерского аббатства и капеллан принца-регента — мои приятели. А вот Генри меня раздражает.

На Рождество пошел сильный снег. Возможно, из-за переживаний последних дней Арабелла проснулась утром с головной болью и не смогла встать с постели. Весь день Стрендж и Генри вынуждены были провести вместе. Генри много говорил о Грейт-Хизердене Вечером сели играть в карты. Оба были страстными картежниками. Возможно, они засиделись бы допоздна, но неожиданно Стренджу пришла девятка пик, и в голову ему полезли мысли о магических свойствах этой карты. Отказавшись от игры, он схватил карту и убежал в библиотеку. Генри остался в одиночестве.

Ближе к утру Стрендж проснулся — или полупроснулся. Спальня была залита слабым серебристым свечением, вероятно, сверкал под луной снег за окном. Сквозь сон ему почудилось, что он видит Арабеллу. Она сидела в ногах постели, повернувшись к нему спиной, и расчесывала волосы. Он сказал ей что-то. По крайней мере, ему так показалось. Потом он снова заснул.

Около семи утра Стрендж проснулся окончательно. Он подумал, что хорошо бы поработать в библиотеке часок-другой до того, как поднимется Генри. Он быстро встал, оделся, вышел из спальни и позвал Джереми, чтобы тот подал бритвенные принадлежности.

В восемь утра горничная Арабеллы, Дженет Хьюз, постучала в дверь спальни. Никто не ответил. Дженет решила, что хозяйке все еще нездоровится, и ушла.

В десять Стрендж и Генри завтракали вместе. Генри решил выйти пострелять и уговаривал Стренджа отправиться с ним.

— Нет-нет, у меня работа. А ты сходи. Ты здешние места знаешь не хуже меня. Я дам тебе ружье, а собак можно взять у соседей.

Появился Джереми Джонс. Он сообщил, что пришел мистер Хайд — ожидает в холле и просит мистера Стренджа принять его по чрезвычайному делу.

— Ну, что ему опять нужно? — проворчал Стрендж.

Мистер Хайд вошел быстро, лицо его было бледным от волнения.

Неожиданно Генри недовольно воскликнул:

— Бог мой! Ну что за привычка — толпиться в дверях! Пусть он или входит, или выходит наконец!

Дело в том, что Джереми Джонс так и не вышел из комнаты — он задержался в дверях и озабоченно шептался о чем-то с одним из слуг. Генри считал подобное поведение открытым неуважением к хозяину.

Стрендж посмотрел на Джереми, вздохнул и сказал:

— Пустяки, Генри. Мистер Хайд, я…

Гость явно был чем-то встревожен и бесцеремонно прервал Стренджа:

— Час назад я снова видел миссис Стрендж на холмах у границы с Уэльсом!

Генри встал из-за стола и посмотрел на Стренджа. Тот холодно взглянул на мистера Хайда и сказал:

— Все в порядке, Генри. Успокойся.

Мистер Хайд заметно опешил, однако справился с собой и заявил:

— Это у Касл-Идрис, и, как и в первый раз, миссис Стрендж быстро удалялась от меня, так что ее лица я не видел. Я снова пытался догнать ее, но вдруг потерял из вида. Знаю, в прошлый раз вы сочли, что мне померещилась ее фигура средь снега и ветра, но сегодня погода спокойная и ясная, и я утверждаю, что видел миссис Стрендж — так же отчетливо, сэр, как вижу сейчас вас.

— В прошлый раз? — тревожно переспросил Генри.

Стрендж, немного раздраженный, принялся благодарить мистера Хайда за его заботу, за то, что он принес им… — (здесь Стрендж замялся, не умея подобрать подходящего слова) — но, насколько ему известно, миссис Стрендж находится сейчас дома, и он очень удивился, если бы…

Тут в комнату вбежал Джереми, бросился к Стренджу и что-то прошептал ему на ухо.

— Довольно, говори вслух! Рассказывай, что случилось! — крикнул Генри.

Джереми посмотрел на Стренджа. Тот стоял, закрыв рукой рот, и блуждал взглядом по комнате, как будто только что узнал нечто новое и неприятное.

Джереми объявил:

— Миссис Стрендж в доме нет, сэр. Мы не знаем, где она.

Генри начал расспрашивать мистера Хайда, перебивая его все новыми вопросами. Джереми с тревогой смотрел на них. Стрендж тем временем сел и молча смотрел перед собой. Вдруг он встал и быстро направился к двери.

— Мистер Стрендж! — воскликнул Хайд. — Куда вы?

— Стрендж! — крикнул Генри.

Им ничего не оставалось, как последовать за волшебником — без него никакого решения принять было нельзя. Стрендж по лестнице взбежал в библиотеку и подошел к большому серебряному блюду, занимавшему один из столов.

— Принеси воды, — велел он Джереми.

Через минуту Джереми вернулся с кувшином воды и вылил ее в блюдо.

Стрендж произнес заклинание, и комната наполнилась игрой света и теней. Вода в блюде сразу потемнела и начала слабо светиться.

— Стрендж! — испуганно вскричал Генри. — Чем вы заняты? Скоро начнет темнеть! Моя сестра неизвестно где. Нельзя терять ни минуты! — Он повернулся к Джереми — тот единственный из присутствующих имел хоть какое-то влияние на Стренджа. — Скажите ему! Мы должны немедленно отправиться на поиски!

— Генри, успокойся, — произнес Стрендж.

Он дважды провел пальцем по воде. Появились две светящиеся линии, разделившие поверхность на четверти. Над одной из них Стрендж сделал пасс рукой. В воде заплясали вспышки, потом появилась светящаяся паутина. Стрендж несколько секунд следил за происходящим. Потом провел ладонью над второй четвертью, и она тоже засветилась, но как-то по-другому. Стрендж перешел к третьей, затем — к четвертой четверти, и каждый раз вода отвечала новым, непохожим сочетанием вспышек и светящихся линий. Они сверкали, гасли, перемешивались, временами напоминая письмена или линии на карте, временами — рисунки созвездий.

— Что все это значит? — волнуясь, спросил Генри.

— Я ищу ее, — ответил Стрендж. — По крайней мере, пытаюсь найти.

Кончиками пальцев он коснулся одной из четвертей. Сразу же остальные три исчезли, а первая заполнила всю поверхность воды Стрендж снова разделил ее на четверти, исследовал их и коснулся пальцами той, которая его заинтересовала. Эту операцию он повторил несколько раз. Очертания и изображения в воде все больше и больше напоминали карту. По виду Стренджа можно было понять, что он тревожится все сильнее — блюдо не сообщало ничего утешительного.

Наконец, Генри не выдержал.

— Ради бога, оставьте свою магию! Арабелла пропала! Стрендж, умоляю! Брось эту чепуху, и отправимся на поиски!

Стрендж ничего не ответил, только раздраженно ударил по поверхности воды. Изображение исчезло. Он глубоко вздохнул и снова принялся колдовать над блюдом. На этот раз он действовал быстрее и вскоре замер над изображением, которое, казалось, привлекло его внимание, но тут же отвернулся и сел в кресло. Во взгляде его читалось разочарование с отчаянием пополам.

— Ну, как? — спросил Хайд. — Мистер Стрендж, вы увидели свою жену?

— Я не могу постичь того, что сообщила мне чаша! Она говорит, что Арабеллы нет в Англии. Нет в Уэльсе. Нет в Шотландии. Во Франции тоже нет. Большего мне узнать не удалось. Вы правы, Генри. Я зря теряю время. Джереми, неси сапоги и плащ!

Внезапно поверхность воды озарилась ярким сиянием. В старинном затемненном зале танцевали стройные кавалеры и прекрасные дамы. Стрендж решил, что к Арабелле это не относится, и шлепнул ладонью по воде. Видение исчезло.

Они вышли на улицу. Все вокруг было укрыто снегом. Стояла тишина. Воздух был морозен и прозрачен. Первым делом осмотрели все строения на участке, прилегающем к Эшферу, но не обнаружили ничего, кроме синиц и малиновок. Трое слуг взломали чердачную дверь и вскрыли сундуки, запертые пятьдесят лет назад. Естественно, никого не нашли — с детских лет Стренджа никто на чердак не поднимался. Осмотрели все кладовые, чуланы, все ящики — даже те, в которых человек явно не мог поместиться.

Слуги побежали в деревню Клан, чтобы обойти дома. Кто-то садился на коней и скакал в Клантон, Парслоу, Кланбери и Уиткотт. Вскоре вся округа знала, что пропала миссис Стрендж, и не было такого дома, из которого хоть один человек не отправился на розыски Хозяйки растопили очаги, согрели постели и приготовили теплой воды — каждая считала, что миссис Стрендж доставят именно в ее дом. Никогда ни одну женщину в мире не ждало столько тепла и заботы в стольких домах одновременно.

Через час к поискам подключился капитан Джон Айртон из 12-го полка легких драгун, который был со Стренджем в Испании и в битве при Ватерлоо. Его земли граничили с владениями Стренджа. Они были ровесниками и соседями, но капитан отличался застенчивостью, вел замкнутый образ жизни, и они встречались от силы раз в год. Сейчас, в трудную минуту, Айртон явился с рулонами карт и пообещал сделать все, что в его силах.

Вскоре выяснилось, что Арабеллу видел не только мистер Хайд. Два работника с окрестных ферм, Мартин Оукли и Оуэн Баллбридж, тоже ее видели. Джереми Джонс выведал это у их приятелей. Он немедленно вскочил на коня, поскакал креке Клан, разыскал Оукли и Баллбриджа и привел их к капитану Айртону, мистеру Хайду, Генри Вудхоупу и Стренджу.

Оказалось, что свидетельства работников странно противоречат сообщениям мистера Хайда. Последний видел Арабеллу на голых холмах у Касл-Идрис, и шла она на север. Было это в девять часов утра, и, как и в первый раз, он слышал колокольный звон. Оукли и Баллбридж заметили ее быстро идущей по зимнему лесу, и было это в пяти милях к востоку от Касл-Идрис, хотя и в девять утра.

Капитан Айртон нахмурился и спросил у работников, почему они решили, что было именно девять часов, ведь у них, в отличие от мистера Хайда, нет карманных часов. Оукли объяснил, что слышал колокола и подумал, что звонят в церкви святого Георгия в Клане. Баллбридж возразил, что звук доносится не с колокольни — там всего один колокол, а тут целый перезвон. Он сказал, что колокола звонили печально, как на похоронах, но когда его просили объяснить, что он имеет в виду, Баллбридж не нашел слов. В остальном сообщения совпадали. Ни о каком черном платье не упоминалось — все трое уверяли, что женщина была в белом и шла очень быстро. Лица ее никто не видел.

Разделив людей на группы по четыре-пять человек, капитан Айртон отправил всех прочесывать зимний лес. Женщинам он поручил приготовить фонари и теплую одежду. Отдельный отряд объезжал высокие голые холмы в районе Касл-Идрис. Этих людей возглавил лично мистер Хайд. Пока было светло, поиски не прекращались, но день не мог длиться вечно. Прошло всего три дня с зимнего солнцестояния, и к трем пополудни начало смеркаться. К четырем часам стало совсем темно.

Поисковые группы возвращались в дом Стренджа, где капитан Айртон выслушивал их донесения и разрабатывал план дальнейших действий. Здесь же присутствовали и дамы — они ждали своих мужей и вестей о судьбе миссис Стрендж. Сидеть дома в неведении было невыносимо, и они пришли под предлогом, что могут понадобиться, а на самом деле — чтобы побыть вместе.

Последними вернулись Стрендж и Джереми Джонс. Они зашли в дом прямо с конюшни, в сапогах и грязных плащах. Глаза у Стренджа были пусты, щеки ввалились. Он двигался как во сне. Стрендж, может быть, и не присел бы, но Джереми силой усадил его в кресло.

Капитан Айртон разложил карты и принялся суммировать, что им удалось узнать за этот день. Оказалось — ничего.

Все присутствующие смотрели на карты и думали об одном: за линиями и значками стоят покрытые снегом и льдом рвы и реки, густые леса, высокие голые холмы… Сколько овец, сколько коров, диких зверей погибает ежедневно в это суровое время года…

— Кажется, прошлой ночью я просыпался, — неожиданно сообщил Стрендж.

Все повернулись к нему.

Стрендж все так же сидел в кресле, куда усадил его Джереми Джонс. Руки его безвольно свисали с колен, глаза смотрели в пол.

— Кажется, просыпался. Не помню точно, когда. Арабелла сидела в ногах постели. Одетая.

— Вы раньше об этом не говорили, — заметил мистер Хайд.

— Я только что вспомнил.

— Не понимаю, — вмешался капитан Айртон, — вы хотите сказать, что миссис Стрендж могла уйти ночью из дома?

Кажется, Стрендж сам думал об этом, но мысль казалась невероятной.

— Утром она была в постели? — спросил мистер Хайд.

— Была. Конечно, была. Нелепо было бы… По крайней мере… — Стрендж помолчал. — Дело в том, что, проснувшись, я сразу подумал о своей книге, а в спальне было темно.

Присутствующие подумали, что Джонатан Стрендж, возможно, и не пренебрегает женой, но как супруг — очень невнимателен. Некоторые заподозрили, что если жена неожиданно убегает в зимнюю ночь, то у нее есть на то серьезные причины. Жестокое слово? Злой нрав? Ужасы, с которыми имеет дело волшебник, — призраки, демоны, чудовища? А может, внезапно открылось, что у него есть любовница и полдюжины внебрачных детей?

Внезапно у холма послышались крики. Никто не мог понять, кто именно кричит. Несколько человек бросились к дверям. В холле загомонили.

Быстро принесли свечи, и все увидели, что кто-то стоит у дверей возле лестницы.

Это была Арабелла.

Генри кинулся к ней и обнял, мистер Хайд и миссис Айртон говорили Арабелле, как они рады видеть ее живой и невредимой, остальные выражали изумление. Миссис Стрендж окружили дамы и служанки, засыпали ее вопросами. Все ли с ней в порядке? Где она была? Она заблудилась? Что с ней случилось? Что произошло?

Потом почти все присутствующие одновременно заметили одну странность: Стрендж молчал и не приближался к жене, а она не замечала его и не говорила мужу ни слова.

Волшебник встал и молча смотрел на жену. Вдруг он произнес:

— О боже, Арабелла, что это за платье?

Даже в неверном пламени свечей все увидели, что платье на Арабелле черное.