ГЛАВА 20
ЛЕДЯНОЙ ПРИЕМ
Скользя по мокрым деревянным ступенькам, Не-Трисс заметила, что дома вдоль берега реки на удивление хорошо освещены для этого времени суток. Все три дома были построены из дерева и украшены надписью «Дж. Уилкинсон и сыновья лодочники», нанесенной простыми большими синими буквами. Не-Трисс видела в окна множество людей, которые были одеты явно не для плотницких работ. Кругом мелькали блестки, бабочки и обнаженные плечи, все веселились.
Барабанивший дождь безуспешно пытался заглушить музыку, которая напомнила Не-Трисс пластинку из магазина мистера Грейса, и ее сердце испуганно трепыхнулось. Но это были не те же самые безумные задыхающиеся звуки, как она вскоре осознала со смесью облегчения и разочарования. Этот джаз словно намекал, что пора вытереть ноги и продемонстрировать лучшие манеры, словно предстояло знакомство с чьей-то матерью.
Над дверью кто-то прибил деревянную вывеску со словами «У Пинка», нарисованными зелеными и белыми буквами рядом с черными силуэтами танцующих мужчины и женщины. Пока Не-Трисс изучала вывеску, Пен вернулась из уличного туалета. Младшая сестра приблизилась к окну и привстала на цыпочки, пытаясь заглянуть внутрь, от ее дыхания стекло запотело. Когда свет из окна упал на лицо Пен, Не-Трисс снова заметила три тонкие царапины, наискось пересекавшие щеку девочки. Они были неглубокими, но темными от засохшей крови, и Не-Трисс ощутила приступ вины.
— Не вижу ее, — раздраженно пробормотала Пен. — Но она должна тут быть!
Младшая сестра толкнула дверь и вошла, с некоторыми опасениями Не-Трисс последовала за ней, чувствуя неуверенность и уязвимость. Внутри не было никаких лодок. Толпы громогласных, крепко сбитых людей перемещались взад-вперед. С центральной балки свисали несколько мягко покачивавшихся хромовых ламп с розовым стеклом. Они заливали помещение неровным розоватым светом, отчего присутствующие казались покрасневшими и прибывшими издалека. Многие женщины были одеты в платья на тонких лямках, некоторые держали в руках веера из перьев. Волосы у всех были коротко острижены и блестели. Кремовые в тонкую вишневую полоску стены частично скрывала висящая одежда.
Музыка стала громче, и Не-Трисс заметила, что в дальнем конце зала сидят музыканты: один играл на пианино, другой, кивая головой, — на корнете, а третий, надувая щеки, — на кларнете. Они были одеты в вечерние костюмы с аккуратными бабочками, выделявшимися на фоне белоснежных рубашек.
На секунду картина напомнила Не-Трисс рисунки, виденные в журналах и на обложках книг: вечеринки в пастельных тонах, где позируют медлительные женщины в модных элегантных нарядах, изящные, словно рыбы, а джентльмены проходят мимо них с бокалами шампанского. Мираж длился недолго. Сцена, которую она наблюдала, была раздражающе реальной. Слишком явный элчестерский акцент, узловатые щиколотки у некоторых девушек, два пузатых музыканта с блестящими от пота лицами, как будто им не стоило надевать пиджаки. Публика двигалась неуклюже, пол под ногами поскрипывал. Помимо аромата реки и сигарет был и другой запах, напомнивший Не-Трисс о тонизирующем вине Селесты, а еще о том, как пахнет их автомобиль, после того как в него зальют бензин. Такое впечатление, что запах исходил от большого скопления стаканов на столе у стены.
Не-Трисс испытала неловкость, заметив, что на них с Пен бросают удивленные взгляды. Не враждебные, а как морщатся от хлопнувшей двери или упавшей сигареты. Девочки явно создавали своим присутствием небольшую проблему, с которой кому-то надо было разобраться. У Не-Трисс возникло отчетливое ощущение, что это вечеринка не того типа, чтобы на ней приветствовали внезапное появление промокших детей. Одна женщина толкнула молодого человека с крупным красноватым носом и ткнула на новоприбывших. Он бросил взгляд на Пен и Не-Трисс, затем приблизился к ним и согнулся с таким видом, как будто ему надо сфокусировать взгляд, чтобы рассмотреть их как следует.
— Эй, привет, — невнятно произнес он. Его глаза блестели, словно у него в голове тоже шел дождь. — Кого-то ищете?
— Привет, Доггерел, — отозвалась Пен. — Мы ищем Вайолет. Она здесь?
«Вайолет? Вайолет Пэриш? Почему из всех людей мы ищем именно ее?» Не-Трисс попыталась поймать взгляд Пен, но тщетно. Доггерел резко захлопнул рот, и Не-Трисс прочла по его лицу, что он перебирает разрозненные воспоминания в поисках лица и имени Пен.
— О… ты Пенни, да? Да… да, припоминаю. Маленькая подружка… э-э-э… Вайолет. Да, Вайолет была здесь. Но ты ее упустила. Она ушла.
— Что? — Глаза Пен испуганно расширились. — Но она же вернется, да? — Она уставилась на него, взглядом пытаясь заставить его согласиться, заставить весь мир согласиться. — Она должна вернуться. — В ее сердитом голосе послышалась паника.
Доггерел состроил сочувственную гримасу и втянул воздух сквозь зубы.
— Скорее всего, нет, ты же ее знаешь. — Он взмахнул рукой и присвистнул. — Пять минут тут, и ее уже нет! — Кажется, он заметил растущее отчаяние на лице Пен. — Послушай, в чем дело, что не так? Вас обеих нужно отвезти домой?
Обе девочки отрицательно покачали головой, может быть, слишком усердно. Не-Трисс не очень улыбалась идея отдаться на милость Вайолет Пэриш, но какие у них варианты? Если они останутся здесь до конца вечеринки, какой-нибудь сердобольный взрослый будет настаивать на том, чтобы отвезти их домой, либо им придется снова бежать в поисках убежища.
— Где она? — спросила Пен. — Куда она ушла? Мы должны ее найти! — С каждой секундой она выглядела все младше.
Только Доггерел открыл рот, чтобы ответить, как дверь распахнулась, делая его ответ ненужным.
— А вот и я! — Новый голос перекрыл шум. — Кинг Оливер, Dippermouth Blues! Я специально за ней ездила, так что вы должны чертовски высоко оценить ее! — В дверях стояла девушка в потемневшем от дождя бежевом пальто и подбитом шерстью шлеме. Над головой она держала пластинку в конверте. — Пинки, заводи свою хрипелку!
Это была Вайолет Пэриш. Сняв шлем, она встряхнула короткими волосами, словно промокший щенок. Судя по всему, публика ее знала, потому что ее возвращение было встречено возгласами и свистом. Вокруг нее тотчас собралась плотная толпа, и Не-Трисс обратила внимание, что состояла она большей частью из мужчин.
— Кто-нибудь дайте мне выпить и сигарету! — попросила Вайолет, снимая пальто и оставаясь в длинном темно-зеленом платье с разрезами по бокам.
Ее слова прозвучали совершенно обыденно, словно ей понадобился гаечный ключ. Никто не возмутился, сочтя просьбу неприличной, и вскоре в одной руке она держала стакан, в другой — сигарету, а кто-то поднес зажигалку. Ее лицо еще блестело от дождя, но ей, казалось, было все равно. Музыканты, очевидно, немного расстроились, когда кто-то достал граммофон, но воспользовались возможностью, чтобы выпить и промокнуть пот.
— Слава богу, что они прекратили, — довольно громко произнесла Вайолет. — Играли, как дохлые лягушки.
Как только игла опустилась на пластинку, раздалось жуткое шипение, и даже после первых тактов музыки время от времени продолжали слышаться помехи. В некоторых местах пластинка была поцарапана, и каким-то образом эти неровности делали ее еще более настоящей. Этот джаз не шаркал ногами — он вламывался в комнату, не стряхнув гравий с туфель.
Пен попыталась окликнуть Вайолет, но на нее шикнули. Все в лодочном сарае придвинулись ближе и слушали, пока озорная, необузданная мелодия не закончилась шутливым салютом и последней долгой нотой.
— Вот, — объявила Вайолет, затушив сигарету, — как нужно играть.
Реплика частично была адресована музыкантам, воспринявшим ее как вызов. Когда они снова заиграли, их ритм стал более энергичным и дерзким, чем раньше.
— Вайолет! — снова позвала Пен, но та не услышала.
Волна танцоров увлекла Вайолет на площадку в центре комнаты, хотя Не-Трисс не была уверена, кто кого увлек — она волну или волна ее.
Половина окон выходила на реку, и Не-Трисс начало казаться, будто она на лодке. Танцы возобновились, половицы задрожали, и легко можно было поверить, что под ними нет земли. Никто не управлял лодкой, все танцевали, и безумнее всех танцевала Вайолет. В ее движениях было что-то отчаянное и яростное, как будто она одновременно пыталась спастись и хотела пробить каблуками дно, чтобы скорее утопить лодку.
Так вот он какой, мир Вайолет. Быстрый мир. «Светская жизнь», как это именовала Селеста Кресчент. Не-Трисс занервничала, как будто порочность — субстанция, которую она может случайно вдохнуть с воздухом и которая оставит запах на ее одежде. Хотя Не-Трисс уже не была под дождем, она вдруг осознала, что дрожит. Чем больше люди смотрели на нее, тем сильнее она дрожала. Она не хотела, чтобы кто-то обращал на нее слишком много внимания — вдруг они увидят что-то ужасное в ее лице и убегут в поисках огня, чтобы сжечь ее. Все эти люди могли вмиг перемениться, и она это понимала.
— Вайолет! — Наконец настойчивость Пен возымела эффект, и, когда музыканты доиграли пьесу, она смогла протолкаться сквозь толпу. — Вайолет, это я!
Взгляд Вайолет упал на Пен, и она замерла на середине затяжки, потом закрыла глаза и с преувеличенно длинным выдохом выпустила дым.
— О боже… — пробормотала она. — Пен, ради… ради всего святого, что ты здесь делаешь? — Ее тягучий поддельный лондонский акцент снова действовал Не-Трисс на нервы.
— Я должна была прийти! — воскликнула Пен. — Это вопрос жизни и смерти!
— Разумеется. Так ведь каждый раз, правда?
Вайолет вздохнула и отвела Пен в сторону. Не-Трисс последовала за ними в некотором отдалении, опасаясь привлекать к себе внимание.
— Пен, ты снова убежала? Как ты попала сюда из Элчестера? Ты же не бросала опять камни в машины?
Пен широко открыла рот, издала что-то вроде писка и снова его захлопнула.
— И что у тебя с лицом? — продолжила Вайолет. — Откуда эти царапины, ты упала в кусты ежевики?
Пен покосилась на Не-Трисс. Вайолет проследила за ее взглядом, и длинная челюсть девушки отвисла.
— О нет, ты шутишь. — Она уставилась на Не-Трисс, не веря своим глазам, и покачала головой. — Сегодняшний вечер просто… ты привела сюда свою сестру? Пен! Что…
— Это единственное место, которое пришло мне в голову! Ты сказала, что я должна! Ты сказала, что я должна всегда приходить к тебе…
— Я сказала, что если ты убежишь, то должна прийти ко мне и оставаться у меня, пока не почувствуешь, что готова вернуться домой. А не спать под изгородями и не садиться в чужие машины. И у меня могут быть неприятности из-за того, что я это говорю. — Вайолет бросила на Не-Трисс еще один взгляд, словно оценивая вероятность, что она прямо сейчас побежит в полицию. — Это совсем другое дело. В случае пропажи вас обеих родители позвонят всем вплоть до премьер-министра. Я должна отвезти вас домой прямо сейчас.
— Нет! — вскрикнули обе девочки настолько громко, что кое-кто из публики обернулся.
— Пожалуйста, не надо! — выпалила Не-Трисс. — Простите, что мы ворвались на вашу вечеринку, но, пожалуйста, пожалуйста, не отвозите нас домой. Родители…
— Они пытались сжечь Трисс заживо! — вмешалась Пен.
Вайолет выгнула брови и посмотрела на младшую девочку. Сердце Не-Трисс ушло в пятки. Вайолет недолюбливала мистера и миссис Кресчент, но взрослые верят взрослым. Взрослые доверяют взрослым. Вайолет явно симпатизировала Пен, но та часто врала, и Вайолет это знала.
Пен взяла Вайолет за руку.
— Пожалуйста! — протянула она сквозь зубы, и ее глаза заблестели от прилагаемых усилий. — Правда! Честно! Вот тебе крест!
— Это правда, — прошептала Не-Трисс, сомневаясь в весомости своих слов. — Я знаю, как это звучит… Но мы не можем пойти домой. Мы в опасности.
В длинном лице Вайолет не было ни капли теплоты, она сердито смотрела на них. Взрослая женщина смотрела на двух глупых девочек, которые явились к ней и несли чепуху. Потом она раздраженно вздохнула и закрыла глаза. Открыв их снова, она выглядела по-прежнему сердитой, но уставшей.
— Одну ночь, — просто сказала она, и Не-Трисс понадобилась секунда, чтобы понять смысл слов. — Мне действительно не стоило бы этого делать… но вы можете сегодня остаться у меня. Я сейчас вас отвезу. Но завтра утром первым делом вы мне расскажете, что происходит. Ясно?
Не-Трисс кивнула, едва осмеливаясь поверить, что получила передышку.
— Где ваши пальто? У вас даже пальто нет? Подождите здесь, я принесу вам одеяла, иначе вы замерзнете в коляске.
Не-Трисс обратила внимание, что становилось все холоднее. Многие женщины в зале недовольно надували губы и потирали голые плечи в поисках накидок.
После того как Вайолет ушла за одеялами и своим плащом, Не-Трисс украдкой глянула на Пен.
— Значит, Вайолет — твоя подруга? Ты… ты уверена, что мы можем ей доверять? Ты уверена, что она не притворяется и не отвезет нас домой?
Пен уверенно кивнула:
— Ты ее не знаешь. Если бы она собиралась отвезти нас домой, она бы так и сказала. Причем громко.
Публика не хотела, чтобы Вайолет уходила, но никто не удивился. Ей вернули пластинку, и она засунула ее под плащ.
— Не уходи, Вайолет! — Пьяный молодой человек попытался заманить ее на танцпол. Он растягивал гласные, и ее имя прозвучало как «Вааалеет». — Останься же! Почему ты никогда нигде не остаешься?
— Потому что я избегаю тебя, Бен, — спокойно заявила Вайолет, отталкивая его в сторону. — Это личное.
В ответ прозвучал взрыв смеха.
— Бен, сдавайся! — прокричал кто-то. — Не стоит связываться со Снежной королевой!
Вайолет издала короткий смешок, и на секунду на ее лице отразилась странная смесь гордости и боли. Она вывела Не-Трисс и Пен из танцевального зала во мрак, где дождь хлестал по коже ледяными прутьями.
