Зрелище, которое предстало перед Калашниковым, называлось дежа вю – включая тошнотворный запах сгоревших волос. Медэксперты в белом, подобно огромным муравьям, ползающие по полу, Склифосовский с сигарой в продавленном кресле и пепел вперемешку с угольками на паркете. Впрочем, это был, как бы выразился тот же московский пиар-менеджер, upgraded дежа вю, потому что внутри гримерки толпились и другие сотрудники отдела оперативных расследований – следователь уголовной полиции Гамбурга Герхард Краузе и офицер китайских спецслужб Ван Ли.

Краузе напоминал ему подпольного миллионера из одной забавной книжки, прочитанной еще в тридцатых годах. Оба автора впоследствии здесь, в городе, подарили ему экземпляр с автографом. Классический немец с «ветчинным рылом», светлыми волосами и белыми ресницами – даже его глаза, казалось, были бело-прозрачными. О внешности Ван Ли нельзя было сказать ничего определенного – Калашников отличал его от остальных китайцев лишь по наличию коричневой родинки возле глаза. Иначе запросто перепутал бы с владельцем подпольного кафе Вонгом.

Шефа Алексей увидел не сразу – тот стоял, разглядывая какой-то старый бумажный плакат на стене. Лишь по тому, как вытянулся и щелкнул каблуками Малинин, стало понятно – начальство тоже здесь.

Он посмотрел в сторону плаката и мгновенно узнал, кто стал жертвой на этот раз. Когда сорок лет назад эта женщина прибыла в город, ее появление произвело фурор. Толпы поклонников едва не сломали дверь Главного Суда, когда были оглашены условия наказания, – спецназу пришлось применять резиновые дубинки. Остается представить, что бы они сказали теперь, если бы видели все это. Администратор кабаре находился тут же, поминутно вытирая платком лысину, взмокшую от осознания неожиданного визита столь значительных персон.

– Все то же самое, милостивый государь, – объяснял Шефу Склифосовский, но на этот раз без грохочущего хохота, – опухшее лицо врача было уставшим и безразличным. – Очевидно, что орудие убийства – снова чистейшая вода с непонятными примесями: последствия ее применения перед нашими глазами. К сожалению, мои возможности тут заканчиваются. Вы приказали вашим людям отвезти это вещество на анализ в лабораторию профессора Менделеева, и это правильно – разложив его на отдельные молекулы, он выяснит примерный состав. Эти господа, – последовал небрежный кивок в сторону Краузе и Ли, – опросили работников кабаре. Те спохватились только через полчаса, когда зрители подняли скандал. Дверь в гримерку была заперта, им пришлось ее ломать. До этого никто из персонала ничего не слышал – в зале гремела музыка. На этот раз наш красавчик не полез по пожарной лестнице, а вошел и вышел через входную дверь.

Администратор достал второй платок – первый успел превратиться в мокрую тряпку. Его беспокоило все – и убийство, и появления Шефа, и то, как он будет возвращать посетителям деньги за билеты. Какая неудача! Надо было нанять Эдит Пиаф.

– Мы имеем вторую смерть за сутки, – громко прошептал Шеф, рассматривая лица побледневших офицеров Учреждения. – Слухи распространяются по городу с бешеной скоростью. Через десять минут тут будет светло, как днем, от фотовспышек и софитов телекамер. Нужно что-то делать. Срочно задержите самых известных серийных убийц – может быть, они укажут нам правильное направление. Отправьте спецбригаду по квартирам Чикатило, Джека Потрошителя, Оноприенко, «Мосгаза» – посмотрите, кого еще можно допросить на эту тему. Калашников, тебе все понятно?

Но Калашников, казалось, не слышал Шефа. Его вниманием завладел рассыпавшийся на столе букет роскошных белых роз, затейливо перевитый красной ленточкой. Цветы были очень свежими, это подтверждали капельки искусственной росы, наносимые торговцами на срезанные растения.

Он осторожно, чтобы не пораниться шипами, взял в руки один из цветков. От основания крупного лепестка бежали тончайшие причудливые красные прожилки, образовывая на бутоне рисунки в виде еле заметной паутинки. Внезапно от его костюма с треском отскочила искра – Алексей получил ощутимый электрический разряд. От боли он непроизвольно разжал руку – роза упала на пол, жалобно дрогнув лепестками бутона.

– Ты, видать, глухой, – грустно почесал рога Шеф. – Слышишь меня только в тот момент, когда я собираюсь тебя испепелить. И сейчас это желание у меня на редкость сильно. Я понимаю, что сегодня тяжелый день, все устали. Но у нас очень мало времени.

– Похоже, слона-то мы и не приметили, – не оборачиваясь, произнес Калашников. Он медленно наклонился и поднял смятый при падении цветок. – Официальное наказание Главного Суда для этой женщины – тотальное непризнание зрителями, освистывание, кидание помидорами, телевидению категорически запрещено брать у нее интервью. В общем, актриса погорелого театра, куда ходят надираться копеечным портвейном небритые алкаши. Ее никто здесь не любит. Но… Тогда откуда в гримерке появился шикарный букет?

Офицеры молча воззрились на Алексея. Малинин, как всегда, ничего не понял, он стоял и хлопал глазами. Ван Ли хлопнул в ладоши. Краузе прикусил губу. Шеф взглянул на цветы и одобрительно присвистнул.

– Иногда я думаю, что не напрасно спас тебя от работы в канализации.

– Я не устаю каждый день благодарить вас за это, – съязвил Калашников.

– И почему я не сделал тебя глухонемым? – парировал Шеф. – Какие предложения по поводу букета? Первое, что приходит в голову, – допросить всех ее любовников, но боюсь, это примерно же столько народу, сколько солдат в армии Наполеона. К тому же за последние сорок лет случаев дарения ей цветов не было зафиксировано.

Администратор кабаре, не выдержав нервного напряжения, упал в обморок, но этого никто не заметил. Все были поглощены открывшимся обстоятельством.

– Тут дела намного хуже обстоят, – заметил Калашников. – Не забудьте, что после сделанной по решению Главного Суда пластической операции по максимальному уменьшению груди вряд ли кто-то из мужчин собирался принести ей букет по доброй воле.

В глазах сотрудников прочиталось искреннее возмущение столь небывалой жестокостью. Кто-то в задних рядах даже сплюнул на ковер, не в силах сдержать чувства.

– Готов биться об заклад, что мы не найдем на бутонах отпечатков пальцев – парень работает в перчатках. Надо срочно выяснить, где куплены эти цветы, и… – заявил Краузе.

– Я уже и так знаю, – флегматично сообщил Калашников, поймав на себе неприязненный взгляд коллеги. – Взгляни на прожилки. Они бывают только у самого дорогого сорта роз.

– Я как раз хотел сказать то же самое, – кивнул Шеф. – Сорт «Вены сердца» – розы, которые при выращивании вместо воды ежедневно поливают кровью. Есть только одна плантация во всем городе, где это практикуется. Она находится в Вампирском квартале. Советую вам направиться туда, а я пока попробую навестить лабораторию Менделеева.

Выходя из гримерки, Алексей последний раз увидел лицо блондинки на плакате. Это было все, что Главный Суд разрешил оставить ей на память о прошлом. На черно-белой потрепанной фотографии женщина была изображена с двумя молодыми людьми. Подпись аршинными буквами гласила: «Не пропустите! С 29 марта во всех кинотеатрах новая комедия с несравненной МЭРИЛИН МОНРО – „В джазе только девушки!“».