Глава 25
– Жан… Я сама не ожидала… – Мегг спрятала лицо у меня на груди. – Это… это древний титул – еще с тех времен, когда Нормандия принадлежала Англии. И по традиции, он остался в короне Англии, не признающей оккупации Нормандии французами. Но зато вы теперь пэр, с множеством привилегий.
– Да ладно. – Я прислушался к шуму волн за бортом, взял бокал с вином и откинулся на подушку. – Радость моя, я помогал вам не за титулы. Но… пусть будет. Кстати, а почему меня перед этим действом заперли в часовне? Тоже традиция? И почему «кузен»?
– Традиция. Его величество обращается к пэрам Англии как к своим кузенам. – Лицо герцогини почему-то стало злым. – Вас готовили к кавалерству в ордене Подвязки. Но потом… потом вмешались… не важно кто… и посвящение сорвалось. Брат не стал перечить, и осталось только пэрство с графством. И награда в пятьсот ноблей. Жан, не надо улыбаться, это не я, а он. Правда…
– Мегг?..
– Ну ладно, это я… – с лукавой улыбкой созналась Мергерит. – Но если вы не возьмете это золото, я вас укушу…
Я просто улыбнулся и крепко поцеловал ее. На самом деле я особо не огорчился. Поездка в Англию стала для меня достаточно прибыльной, граф Линкольн рассчитался за услугу сполна, а теперь, как пэр Англии, я еще имею кучу преференций, которые можно использовать в торговых делах. И опять же нобли на дороге не валяются. Да и вообще, кинг сделал все, что мы хотели, а это главное. Потери приемлемые, новые знакомства и возможности впечатляют; так чего еще надо?
– И еще… – тихо прошептала Мергерит, – по нашим традициям, вы теперь можете взять меня в жены.
– Моя роза, вы знаете, что это невозможно. Ваш зять и ваша дочь будут против.
– Я хочу устроить тайную церемонию. Его высокопреосвященство нам поможет… – с надеждой сказала Мергерит, смотря мне в глаза. – Жан, я не представляю жизни без вас…
– Мегг, я должен открыть вам страшную тайну.
– Какую, Жан?.. – испуганно воскликнула герцогиня. – Вы помолвлены? У вас уже есть жена?
– Нет, моя роза… – Я притянул герцогиню к себе и страшным голосом прошептал: – По древней морской традиции, на борту нельзя разговаривать с дамами о браке. Иначе…
– Иначе?.. – Глаза Мегги стали круглыми от любопытства.
– А иначе мужа поразит бессилие!..
– Вы несносны, Жан! – Мергерит сильно ущипнула меня. – Вам это не грозит. Дайте мне вина и, наконец, сделайте мне признание.
– Я вас люблю, моя роза! – Я слетел с кровати и как был, нагишом, стал на колено.
– Господин шаутбенахт, показался Гуттен… – после деликатного шороха за дверью раздался бас Веренвена.
– Интересно… – Мегг разраженно отбросила прядь волос с лица. – Если я прикажу казнить всех ваших людей, вы меня разлюбите? Гм… поверьте, порой мне это очень хочется.
– Вы не сделаете этого, моя любовь. – Я покачал головой и подтащил за ногу герцогиню к себе. – Да… да, на коленки…
– Жа-а-н!!!
Так и добрался до своей вотчины новоиспеченный пэр Англии. Вернулись мы с победой, поэтому я сразу на причале отдал приказ готовиться к торжественному пиру. Ну а завтра… Завтра – опять в дорогу. Дела ждать не будут. В первую очередь надо встретиться с кардиналом, потом прояснить судьбу пажей… Кстати…
– Мои пажи не появлялись?
– Ваше сиятельство… – понизил голос начальник замковой стражи, – вчера прибыл дамуазо Пьетро. Посеченный… Ничего не сказал, кроме что говорить будет только с вами. Его ваш лекарь сейчас выхаживает. В замке…
У меня едва хватило терпения проводить герцогиню с ее статс-дамой в дом на мысу, после чего я галопом полетел в замок.
– Где он?! – От моего пинка дверь в каморку Самуила едва не слетела с петель.
– Ваше сиятельство… – Лекарь согнулся в поклоне и отступил в сторону, показав распластавшегося на постели Пьетро.
– Сир… – Паж попробовал приподняться и со стоном рухнул обратно на подушку. Покрытое испариной лицо мальчика было смертельно-бледным, грудь, замотанная окровавленными бинтами, с хрипом тяжело вздымалась.
– Лежи, мой мальчик… – Я положил пажу руку на плечо и повернулся к Самуилу. – Что?
– Болт под лопаткой, – коротко ответил лекарь. – Он его сам выдрал с мясом. Большая потеря крови и воспаление – парень промчался с дыркой в спине через добрую половину Фландрии. Но жить будет… я так думаю…
– Сир… – опять попытался заговорить Пьетро. – Сир… я… мы…
– Где твой брат?
– У церковников… – прошептал мальчик, – они его схватили… а я ушел… Спасите его, сир…
– Если он еще жив – я спасу его, – пообещал я, а сам подумал, что это будет не так просто. – Что вы не поделили с инквизицией?
– Не знаю… – ответил Пьетро. – Мы узнали, что тот человек, о котором вы просили узнать, уже мертв. Португальца зарезали у дверей его же дома. Тогда мы стали узнавать, с кем он встречался, прошлись по всем его знакомым. И выяснили, что португалец имел дела с каким-то важным человеком. Уродливым с виду, но важным человеком… И тут… на нас внезапно напали стражники инквизиции. Луиджи прикрывал меня… – на глаза мальчика навернулись слезы, – а я… я успел уйти… правда, схлопотал болт в спину… И видел… видел, как брата скрутили… Спасите его, ваше сиятельство…
– Я сделаю все, что смогу, друг мой. Завтра же отправлюсь к кардиналу. Что за уродливый человек?
– Очень большой нос… И бородавка здесь… – Пьетро прикоснулся к верхней губе. – Он два раза встречался… – Мальчик, не закончив, сильно закашлялся.
– Ладно, отдыхай. Ни о чем не беспокойся. – Я встал и отправился к дверям, за которыми ждал Самуил.
Только взялся за ручку, как перед моими глазами встал покойный секретарь герцогини бургундской – мэтр Паганини. Длинный громадный нос, скошенный подбородок и… и уродливая бородавка на верхней губе…
– Дьявол и преисподняя!!! – заорал я в ярости. Все стало на свои места. Абсолютно все.
Даже не знаю, как мне удалось сдержать себя, но на это ушли все силы. Шатаясь как сомнамбула, я добрел до своего кабинета, заперся и рухнул в кресло. Расплескав половину, наполнил рюмку арманьяком, залпом выпил, потом еще одну… и попытался привести мысли в порядок.
Сразу я не поверил… Нет, скажу по-другому – я никак не мог заставить себя поверить в слова Пьетро. Но оснований не верить ему тоже не было. Картинка сложилась окончательно. Отравителя-лжемонаха нанял португалец Альфонс в Мехелене. Там же с Альфонсом встречался секретарь и доверенное лицо Мергерит. Секретарь без приказа госпожи на такое никогда не решился бы. Далее мои люди берут Корнелиуса, я его сдаю в инквизицию, ее ищейки идут по следу, все выясняют и, дабы не скомпрометировать герцогиню, убирают Альфонса и следом за ним – секретаря Мегги. В этом сомнений нет, Паганини отравили – об этом свидетельствует его скоропостижная смерть. Мои парни все раскопали и сразу же попали под пресс инквизиции. Церковников очень устраивает моя связь с Мегги, мало того, я им полезен сам лично. Поэтому ни при каких обстоятельствах не должен был узнать истину. Но у них вышла осечка.
Все стало на свои места. Но…
– Не верю, мать твою! – В дикой ярости я запустил серебряной рюмкой в свой портрет. – Не верю – и всё!!!
Не может быть! Ладно Матильда, но вместе с ней собирались отравить моих детей. Не могла Мергерит отдать такой приказ. Не могла! Я же видел, с каким лицом она обнимала Марию и Екатерину. Она тогда уже их приняла за своих детей – на лице все читалось как ясный день. Да не может же она быть такой сукой!..
А выходит, что может.
И что теперь? Продолжать играть роль влюбленного болвана и сюсюкать как ни в чем не бывало с де Бургонем? Бросить Луиджи в застенках? Не смогу и не хочу. Но в противном случае они меня с легкостью сотрут в порошок. Не сразу, так позже. Незаменимых людей не бывает.
– Думай, бастард! Думай! – сказал я своему отражению в зеркале, круто развернулся и зашагал по кабинету.
Не знаю, сколько я пробыл в своем кабинете – но вышел из него совершенно спокойным и собранным. Просто все решил для себя.
Не тем живу…
Не для того живу…
Но все еще могу поправить…
И поправлю…
Главное – не терять голову…
