Глава 5
Первого сентября родная академия встретила привычным шумом и гомоном. Первый же попавшийся навстречу знакомый – Георгий Буков оказался товарищем по ученичеству у Бергена.
– Горыныч! Слыхал новости? – радостно спросил он у меня вместо приветствия. – Я только что от Максима Иосифовича, он берет нас на свадьбу ее высочества! Представляешь, всех первых лиц вблизи живьем увидим!
Учитывая, что этих самых первых лиц я видел регулярно и иногда даже чаще, чем хотелось, а о предстоящей в конце октября поездке узнал еще на прошлой сессии, новость впечатления не произвела. Но Жора этого не заметил, продолжая фонтанировать восторгом:
– Даже в Кремлевском соборе на самом венчании будем! Вдруг там кому-то плохо станет! – Судя по всему, возможный обморок кого-то из гостей в душном от толпы соборе приводил его едва ли не в больший экстаз, нежели присутствие при историческом событии. – А, может даже, самим великим княжнам!
– Губу обратно закатай! Нас с тобой максимум к помощнице младшей горничной подпустят!
– Вот вечно ты!.. Прямо помечтать не даешь! – И он умчался делиться распиравшим его счастьем дальше.
Ваньку Метлу, хоть он давно уже знал новость от меня, на дневном сборе у лейб-медика тоже потряхивало. Оказалось, он тогда недопонял и считал, что путешествие в Москву коснется только меня.
– Я же не смогу и обязательно облажаюсь! – с ужасом повторял он, заставляя меня стыдиться собственного языка.
Почти все лето Иван провел на практике в «Кистене», оттачивая навыки и зарабатывая на излишества, – учебу я ему как родичу оплачивал. По отзывам пилотов, он безропотно и бесстрашно латал наших бойцов – иногда и под пулями, но от известия, что придется иметь дело с элитой империи, изрядно оробел. Притом, что перед многими моими знакомыми и гостями, которые как раз в эту элиту и входили, никакого пиетета не испытывал. И правда: чего бояться насквозь простого, как валенок, Серегу Гагарина, который – на минуточку! – всего лишь будущий глава клана Гагариных! Или Ангелину – княжну клана Потемкиных! Всего-навсего первая сотня! (Это сарказм, если не поняли!)
Чудно устроен человеческий мозг: умом понимая, что я, как и мои знакомые, тоже один из этой верхушки, входя, как мой родич и наследник, где-то в первый десяток тысяч по империи, он продолжал мыслить привычными категориями, позиционируя себя маленьким человечком. К слову, именно Метлу втайне от него самого я прочил преемником Бергена – были намеки от лейб-медика. Обломавшись со мной, Максим Иосифович давно незаметно сосредоточил основное внимание на Иване, обтесывая его под себя. И даже летом они, в отличие от остальных учеников, не прекращали встречи и учебу, хотя по силе Ваня не особо выделялся из остальной пятерки – себя я здесь не считаю. Я с наставником летом тоже несколько раз пересекался, но по гораздо худшему поводу – еще совсем недавно незаметное сумасшествие Полины Зиновьевны прогрессировало не по дням, а по часам. И увы, Берген, как и многие другие специалисты, лишь бессильно разводил руками.
– Ваня, прекращай! – не выдержал я, наверное, сотого повтора глупой фразы.
– Тебе легко говорить, ты их всех видел!
– Ты тоже видел многих! – напомнил я ему. – Ты мастер! В перспективе – магистр! Кончай мандражировать! Тем более что ехать нам не завтра!
– Ну что, дорогие котята?! – изрек появившийся в аудитории наставник. – Начинаем готовиться!
За интенсивной учебой сентябрь пролетел незаметно. Меня еще хватало на встречи с великой княжной и ее компанией, куда я незаметно врос, но на что-то иное уже не было сил. Берген гонял нас в хвост и в гриву, переплевывая по нагрузке все предыдущие года. Понять его можно было – он впервые собирался вывести нас как учеников на публику и опасался за свой имидж. Но, право слово, в эту осень идея бросить ученичество посещала меня чаще обычного.
С приходом октября начался великий исход аристократии из Петербурга – многие спешили обживать свои заброшенные московские особняки. Кто-то еще оставался, но на улицах и каналах все реже попадались представительские кортежи, уехала царская семья со всем двором, увезя с собой погоду и Анну, служившую мне отдушиной и солнышком последнее время. Только ее общество ассоциировалось у меня с отдыхом и весельем – Берген неистовствовал, пытаясь за короткое оставшееся до свадьбы время впихнуть в нас невпихиваемое. Сам он с двором не уехал – наоборот, сосредоточил все свое внимание на нашей злосчастной шестерке, частенько забирая с лекций и заставляя с утра до поздней ночи практиковаться в центральном госпитале, который нашими совместными усилиями конкретно опустел.
Никто из парней уже давно не дрожал от предстоящей работы – венчания ждали как избавления. Какие там торжества, какие первые лица?! Выспаться бы!
Хорошо еще, что о месте жительства мы не волновались Бориса ждал отцовский дом, а нас с Ваней – Кремль и его медицинское крыло. При желании я мог остановиться у матери с отчимом, которым переслал обещанные приглашения, но Берген вообще-то не собирался отпускать нас далеко. Пилоты, которые изъявили желание сопровождать нас и подстроили под это расписание «Кистеня», загодя напросились пожить у женившегося в августе Бока – гостиницы Москвы уже не справлялись с притоком гостей.
До исторической свадьбы оставалось чуть больше недели.
Меня разбудила телефонная трель. Обычно к аппарату подходил Ван, но у него недавно завелась личная жизнь, так что дома он сегодня не ночевал. Ли говорил по-русски чуть хуже, поэтому трубку никогда не брал, да и комната его была дальше – мог просто не слышать. А Борька в такую рань никогда не просыпался, хоть из пушки пали. Пришлось топать самому.
– Да! – рявкнул в трубку, пять утра, кому не спится?!
– Васин? Егор Васин?
– Я! Кто это?
– Будь ты проклят! Ищи здесь! – Хриплый голос звонившего кого-то напоминал, только спросонья я не мог сообразить кого.
– Что здесь?! Кто вы?
– Здесь! У меня! Узнаешь! Если, безусловно, не сдохнешь раньше!!!
Разговор оборвался звуком выстрела и частыми гудками.
Недоуменно посмотрел на телефон, ища ответ, чей это тупой розыгрыш?
– И вам доброе утро!
Положил трубку на рычаг и отправился досыпать. Но кто бы ни был автор глупой шутки, своего он добился: заснуть снова я уже не мог, ворочаясь с боку на бок и прогоняя в уме раз за разом странный звонок. Уроды! Узнаю кто – убью! Мысль, что убивать уже некого, я старательно отбрасывал.
Повторная трель прозвучала несколько минут спустя.
– Что тебе еще, гад?! – заорал я, почти скатившись с лестницы.
– Егор?.. – Голос наставника ничуть не походил на голос шутника.
– Максим Иосифович, простите, ради бога! Баловался кто-то по телефону.
– Пес с ним! – услышать ругань от Бергена было настолько неожиданно, что я даже усомнился в собеседнике. – Собирай манатки и дуй в центральный госпиталь на всех парах!
– Буду через час!
– Ты мне нужен здесь через пятнадцать минут! Десять! Жду!
– Буду!
Стоило отойти на шаг, как аппарат снова зазвонил:
– Егор! – с трудом я разобрал сквозь рыдания. – Это Вика! Егор, Алеше плохо!
– Что с ним?
– Рвет, судороги! Он весь горячий! Как печка! В себя не приходит! Егор, что делать?! «Скорая» не отвечает, Егор! – на том конце слышался уже натуральный вой.
– Вика! Вика!!! – закричал я на женщину. – Укол сделать сможешь?
– Не-э-эт! – простонала она. – Я не умею!!!
– Проклятье! Уксусом или льдом его хотя бы оботри! Я сейчас буду!!!
Сонные Борис и Ли вопросительно смотрели на меня с разных концов холла.
– Что-то случилось! Меня срочно вызывают в госпиталь. Смотрите телек, может, там новости!
– А что с Викой? – спросил гаситель, догнав меня в комнате.
– Лехе плохо. Лечу к нему.
– Как ты успеешь?
– Как-как?! – разбрасывая одежду, обозлился я. – Никак!!!
– Я разбужу Михалыча!
– Не надо! Хотя буди! К госпиталю подваливайте, там разберемся!
На ходу засовывая шмотье в сумку, понесся к ангару. От холодного дождя тонкий костюм пилота почти сразу промок и неприятно лип к телу, но мне было не до этого.
На весь предполетный регламент я забил – драгоценные минуты таяли: сначала провозился с замком, потом – с включением меха. Стартовал прямо изнутри через окно, нарушив собственные же правила. А потом еще и общие: за полет над городом светило нехилое наказание, разве что Берген отмажет.
Для раннего утра мне показалось слишком оживленно на улицах. Высоко я не поднимался, но увидел как минимум три пожара и несколько аварий. То тут то там сверкали проблесковые маячки и мигалки спецслужб. Вероятно, еще и сирены выли, но мне они были не слышны. Зато в эфире на всех волнах царила паника: с четырех ночи по городу пошла волна загадочных смертей. Симптомы одни и те же: заоблачная температура, судороги, рвота. И где-то через пятнадцать минут с начала приступа – остановка сердца.
– Леха, только держись! – сжал я зубы и прибавил скорости, выходя за красную черту движка.
Приземлился так же, как и стартовал, вынеся окно на Лехиной кухне.
Новое вставят!
Дела пилота были плохи: его выгибало и корежило, из прокушенного языка лилась кровь. Полуодетая Вика, навалившись, пыталась удержать его на постели, но где там! – сколько веса и сил в ней и сколько в нем! Мокрая тряпка, пахнущая уксусом, валялась в сторонке. Грубо потеснив беременную женщину, вкатил Шаману несколько шприц-тюбиков, – для одаренных всегда надо было применять дозу, зависящую от количества УЕ. Слава богу, данные друга я знал.
– Давно он так?
– Минут пятнадцать – двадцать, – всхлипывая, ответила Вика.
Пятнадцать минут! Уже предел, если верить переговорам «скорой»! Ему не хватит времени, чтобы остыть!
Соседи снизу, простите!
Окатил пилота водой несколько раз, а потом, не прекращая поливать, потащил в ванную.
Входная дверь упала, являя миру вооруженного до зубов Земелю, примчавшегося из соседней квартиры на шум. Что нам Рэмбо, что нам Терминатор? Выбить внутрь тяжелую металлическую дверь, открывавшуюся в нормальном состоянии наружу, мог только Олег.
– Помоги! – крикнул я ему. Олег перехватил у меня все еще бьющееся в судорогах тело.
– Куда?!
– В ванную, быстро!
Ждать, пока наберется вода, смысла не было, да и наколдованная была точно холоднее, чем из-под крана. Залив весь пол, наконец-то добился, чтобы туловище скрылось под водой.
– Льда, если есть, неси!
– Нету, – жалобно проблеяла Вика.
– Тащи, что есть!
Ее опередил Земеля, вытряхнув прямо на Шамана содержимое двух ящиков морозилки. Несмотря на ужас положения, я отметил, что с пачкой пельменей на лбу и окруженный кусками мяса Леха смотрелся очень колоритно. Постепенно судороги прекратились, но пилота стало рвать кровавой пеной. Сначала испугался, подумал – открылось внутреннее кровотечение, но потом сообразил, что это из-за прокушенного языка. Сполоснув ему лицо, залечил рану. И тут же заметил, как даже та кроха жизни, что я применил, начала по новой заводить его источник. А источник при болезни – это жар! При некоторых недугах наш иммунитет играл с нами злую шутку – организм так сильно боролся, что мог убить сам себя в попытках спасти. Метнулся обратно в комнату за лекарством и вколол еще дозу. Звезда опять поблекла.
Вывел Земелю из ванной, вручив Вике губку с наказом обтирать мужу лицо.
– Вот! – высыпал перед Олегом ворох армейских аптечек. – Это и это – если температура свыше тридцати девяти. Эти четыре штуки – если за сорок. Если за сорок, лучше вообще опять в воду. Держите ванну полной! И льда наморозьте!
– А ты куда?
– Такое по всему городу. Меня в госпитале ждут. Рация со мной.
– А что потом давать?
– Олег, я не знаю, что это! Кровь я взял, надеюсь, в госпитале разберутся. И еще, на всякий случай: тебе колоть столько же, Вике – треть.
– А разве беременным можно? Ребенку не повредит?
– Нежелательно. Но если не будет другого выхода…
Оставив друга разбираться с разгневанными соседями, которые как раз начали собираться на площадке, как Карлсон, выпорхнул в окно, взяв курс на госпиталь.
Дальнейшие несколько часов слились в одну непрерывную ленту.
Я колол, колол и колол. Ставил капельницы. Обливал водой.
«Скорые» и просто машины везли все новых пациентов. Довозили мало кого, но нам и этого хватало.
Примерно после шести утра вокзалы и порт закрыли. К тому времени счет смертей шел уже на тысячи.
По рации приходили новости от друзей.
Часть «кистеневцев» собрали у нас на базе. Заболело около половины. Здоровые метались между постелями, стремясь облегчить их участь.
Поднятые по тревоге Михалыч с Борисом туда же на «Касатке» переправили Олега с четой Ведовых: Вика свалилась через час, как я их покинул. Земеля все еще оставался в строю. Так же как и Бушарин, Черный, китайцы и Рус.
«Дельфин» и «Русалка» вместе с недавно приобретенным «Трезубцем» носились по городу, перераспределяя бойцов, – заболевших хватало, а охрану объектов с нас никто не снимал.
Умер Берген. Глупо, нелепо. Приступ застал его на верхней ступеньке, и он просто упал в лестничный колодец. С четвертого этажа. Моментально насмерть.
Свалился с жаром и судорогами вызванный в госпиталь, как и я Метла. Пристроил его в ординаторской.
Из оставшихся учеников лейб-медика – бывших учеников! – еще двое уже лежали на полу в палатах (свободных коек давно не было), один уехал на каталке в морг, а последний как ни в чем не бывало продолжал принимать больных.
Вокруг меня падали врачи и медсестры. По какому принципу болезнь находила жертв, я пока так и не понял: наставник прибыл незадолго до меня, но его уже несколько часов как не стало, а я все еще был на ногах. Хотя в первую очередь косило одаренных – именно они сгорали за те самые пятнадцать минут от свернувшейся крови, но и неодаренные валились пачками.
– Егор Николаевич! Егор Николаевич! – очнулся от того, что меня тормошила молоденькая медсестра. Оказывается, я умудрился отключиться, прислонившись к коридорной стене. – Егор Николаевич! У нас кончаются медикаменты!
– Наденька! – сфокусировался я на вышитом по краю кармашка халата имени. – Наденька, какого лешего вы говорите это мне?
– Егор Николаевич! – Она чуть не плакала. – Из врачей остались только вы и Николай Алексеевич!
Коля – это тот самый живучий сокурсник Метлы, один из нашей шестерки. То есть четвертый курс медакадемии. И я – с третьего. В центральном (!) госпитале столицы!
Масштаб катастрофы отказывался укладываться в моей голове.
– Подожди, как только мы?
– Сан Саныч умер два часа назад, – всхлипнула девушка. – А больше никого нет! Все заболели!
– А лаборатория? – До сих пор я был уверен, что кто-то умнее меня и старше по должности ищет решение проблемы, а получается, что нет никого?!
– Они еще утром все заболели! Нас тридцать человек на весь госпиталь осталось! Это с нянечками, санитарами, завхозом и гардеробщицей! – Девчонка уже полноценно ревела.
– Наденька! Не плачь, малышка! – Обнял медсестричку, судорожно соображая, что предпринять. – Больные еще поступают?
– Почти нет, Егор Николаевич! – шмыгнула носом она из подмышки. – «Скорые» все тоже… Водителей и фельдшеров не осталось.
– Где Коля?
– На первом этаже был.
Бегом спустился по лестнице, оставив Надю успокаиваться.
Николая нашел в приемном, где он устало пил кофе. В непрерывном потоке больных и впрямь наступила пауза.
– Поздравляю с повышением!
– А?..
– Теперь ты главврач!
– Рехнулся? – Он дернул рукой со стаканчиком, заливая и без того грязный халат. Мой выглядел не лучше.
– Мы с тобой последние на весь госпиталь, кто остался, кроме младшего медперсонала. Я за медикаментами, ты здесь. Постараюсь быстро!
– А чего это ты тут раскомандовался?
Взбесил!
– Потому что медикаментов почти не осталось! И мне их дадут скорее, чем тебе!!!
– С чего бы это?! – попытался еще покачать он права.
– Голубев, ты это видишь? – показал я многозначный средний палец, фиксируя его взгляд на графской печатке.
Конечно, Берген никогда на мой титул внимания не обращал, считая нас, своих учеников, всех равными, но нельзя же быть настолько слепым!
– Ва-ва-ваша светлость?..
– Моя! Я за медикаментами, ты тут за старшего!
– Так точно! – по-армейски отрапортовал он.
Лететь смысла не было – что я утащу один? Тем более что с утра в угоду скорости взял МРМ, а он точно не был рассчитан на дополнительный груз. Отправляться пришлось на машине главврача, ему она уже никогда больше не понадобится. По пути решил завернуть в ближайшую к нам обычную муниципальную больницу. Черт знает, что в ней творилось, но я наивно надеялся, что там найду хоть часть лекарств для неотложных нужд и что-нибудь узнаю, ведь дозвониться никуда не получалось.
Ехать было жутко: тут и там лежали неубранные трупы, пешеходов и машин встречались единицы, на обочинах, а зачастую и прямо на дороге стоял брошенный транспорт. Апокалипсис во всей его красе. Всегда шумный город в страхе затаился.
Но все изменилось у самой больницы: входы оккупировала толпа народа. Меня не хотели пускать, вплоть до поножовщины, но я уже плохо контролировал себя, распространяя вокруг негативную ауру, заставляя даже самых нахрапистых отшатываться прочь. Вот уж не думал, что когда-нибудь придется сказать спасибо отцу за науку.
Как ни странно, здесь на ногах осталось гораздо больше медиков, включая и главврача. Измученный мужчина, отрубаясь на ходу, выслушал меня, но ничем помочь не мог – они сами уже ощущали нехватку медикаментов и были бы рады любому количеству.
– Мы послали машину на склад, когда привезут – не знаю, уехали час назад. Тогда, может, и сможем поделиться. А сейчас простите, я занят, меня ждут пациенты.
Как будто у меня, блин, каникулы настали!
– Вы знаете, что это?
– Пока нет. Надеемся, что центральная лаборатория разберется.
Возвращаясь несолоно хлебавши по переполненным коридорам, я резко остановился и вернулся к перевязанному телу, лежащему на каталке.
Митька?!
Какого лешего?!
Ты же в Москве должен быть!
Из-под бинтов виднелись только закрытые глаза и нос, но уж своего-то брата я отличил бы из тысячи других, пусть и замотанных до состояния мумии!
Схватил за рукав пробегающую мимо медсестру:
– Что с ним?
– Да что, не видно, что ли?! Привезли откуда-то! Раз здесь лежит, значит, уже обработали! Не мешайте! – И она вывернулась из моего захвата, устремившись дальше.
Наиболее удивительным (исключая сам факт находки!) было то, что брат оказался ранен, а не болен неизвестной заразой. Какое-то время поискав хоть кого-то, кто мог бы пролить свет на обстоятельства его появления здесь, плюнул и умыкнул его вместе с каталкой. Никто меня не остановил, а на освободившееся место почти тут же сгрузили очередного бедолагу.
Затащил Митьку на заднее сиденье, сел за руль и поехал в сторону склада, не собираясь больше терять время на заезды в попутные больницы. Что толку? Ответ наверняка будет тот же! По дороге вызвал своих:
– База, база! Ответьте Гору. Черт побери, у вас вообще есть живые?
– Есть, – глухо отозвался Олег.
– Как вы там?
– Держимся. На отстойниках смены перераспределил, отъезд караванов отменил. У нас по городу четырнадцать безвозвратных, здесь еще четверо заболели, но пока вроде – тьфу-тьфу! – живы. Приступы снимаем сразу.
Вот чего-чего, а лекарств на все случаи жизни у меня дома хватало – все-таки «Кистень» занимался не сбором ромашки, да и я сам периодически практиковал на дому, а иногда проще вколоть что-то, чем тратить силу на то же обезболивание. Хотя, если так пойдет дальше, то запасы покажут дно.
– Как Леха? Вика?
– Без изменений. Вы там хоть разобрались, что это?
– Не сыпь соль на рану!
– А ваши что? У вас же лучшие спецы?
– Нет больше наших!
– Как нет?!
– Вот так. Считай, что разговариваешь с замглавврача. Олег, ты сам как?
– Держусь. Меня зараза не берет.
– Перелет осилишь?
– Куда?
Назвал адрес склада, как раз по времени доеду.
У въезда на распределительную базу лежали три безжизненных тела, слабо тарахтел на холостых грузовичок, стояло еще несколько пустых автомобилей, а ворота радовали монументальностью и запорами. На стук, звонки и ругань никто не откликался. От этой неестественной тишины стало настолько не по себе, что на мгновение показалось: только я один во всем городе и остался. С трудом взял себя в руки и вернулся в машину – до прибытия пилота имело смысл подлечить Митьку.
Никогда не думал, что буду рад обычным огнестрельным ранам. Какое же это счастье, когда можно пользоваться источником! Позвав только нас, Берген совершил ошибку, но он и сам наверняка не подозревал, что от одаренных целителей толку сегодня не будет. За весь день всего пару раз к жизни прибегнул: когда привезли мальчика со сломанной рукой и когда лечил пожарного, получившего ожоги. Все остальное время я даже не лечил – носился по этажам и купировал приступы.
Одну пулю из Митьки не достали – видать, даже рентген не делали, так только, забинтовали – и ладно. Осознав, где она сидит, похолодел. Я ведь его ворочал не думая! Позвал, сплющенный комок металла послушно лег на ладонь. Средством из водительской аптечки, которая была гораздо полнее обычной, – все же врач в машине ездил – промыл раны и заживил. Если бы Митяй не потерял столько крови, тут же бы его и привел в себя, но пострадавшему организму требовалось время на восстановление. Можно было и своей кровушкой поделиться – в чемоданчике даже система для переливания была, а моя универсальная первая могла ему подойти, но черт его знает, сколько мне еще сегодня на ногах быть, а у Митьки уже нет опасности для жизни, и так оклемается.
Лишь бы он не заразился! Впрочем, переживать об этом было бессмысленно – все равно он уже провел какое-то время в переполненной больнице, так что если мог подхватить болезнь, то, значит, уже подхватил. Зараза была чудовищно летучей.
Олег спикировал сверху в лучших традициях – бесшумно и красиво. Я, например, только недавно перестал пятки о землю отбивать, а он словно с воздуха шаг сделал.
– Сможешь ворота открыть?
– А сам чего?
– Снаружи я только дыру могу сделать, а перепрыгивать не вариант – видишь, сколько колючей проволоки поверх забора намотано?
Без лишних слов Земеля переместился на закрытую территорию, и уже вскоре послышался лязг запоров. Я загнал машину внутрь, потом подумал и загнал туда же грузовичок. Раз хозяин до сих пор не объявился, то либо он среди той троицы, что остывает на подмороженной земле, либо смылся с концами. Входную дверь в сам склад пришлось все же взломать, но и здесь на стук никто так и не открыл. Минутой позже понял, что некому, – тела сторожей и работников лежали внутри. Для воссоздания картины событий даже не требовалось быть детективом: сначала стало плохо одному – его устроили на кушетке в каморке, потом второму – его уложили на пол, даже подушку пытались подсунуть. А потом свалился последний, который, вероятно, вызывал «скорую» – окоченевшие пальцы продолжали сжимать треснувшую трубку.
– Зёма, вынеси их наружу и сожги.
– Уверен?..
– Черт знает, что это за зараза, лучше не рисковать. А за лекарствами еще не раз возвращаться придется.
– Принято. – Приказ пилоту был неприятен, но и оставлять тела в тепле нельзя было, он это и сам понимал. Те, что на улице, наверняка уберут городские службы (я пока еще наивно в это верил), а эти… этим не повезло.
Упаковками с лекарствами мы забили обе машины, жестко скрепив их между собой. Закрыв за мной ворота, Олег подхватил обернутое пледом бесчувственное тело Дмитрия и улетел домой, а я тронулся в обратный путь.
Пока меня не было, поток больных возобновился. Медсестры, удивляя неженской силой, расхватали коробки в считаные минуты.
– Этого мало! – заявила Надя, подскочив к машине.
– Целый грузовик и легковушка?! – Я-то вообще собирался легковушку отогнать соседям.
– Мало! – стояла она на своем. – Егор Николаевич! Миленький! Николай Алексеевич уже всюду пытался дозвониться, везде глухо! А вы раз – и смогли! Пожалуйста, сделайте еще одно чудо! Привезите еще хотя бы столько же!
Чудо называлось вообще-то кражей со взломом, но не для себя же!
– Зёма! Еще на рейс тебя хватит? – позвал я в эфир.
Мне даже удалось немного отдохнуть под утро. Все та же вездесущая Наденька пустила меня на диванчик в сестринской, заверив, что как только – так сразу. Пока я мотался по городу в поисках медикаментов, в госпиталь подтянулись добровольцы, сняв часть забот с оставшегося персонала. Это были и медики, и студенты, и просто близкие тех, кто оказался волей случая у нас. И даже прибыла бригада корабельных врачей вместе с десантом из Кронштадта, что высадился, оказывается, еще вечером. Спать!!! Какое сладкое слово!
С утра пошла работа по профилю. Я жаловался вчера, что источник мне не пригодился? Наивный идиот! Где-то на десятом раненом я бросил таиться и начал вытаскивать пули силой. На двадцатом – перестал пользоваться раствором и стал промывать раны собственной водой. Когда кто-то замешкался и не подал мне вовремя скальпель нужного размера – окончательно перешел на водяные ножи, уменьшая или увеличивая их по необходимости. Огнестрел, ножевые, переломы, ожоги, травмы… Я словно не в столице, а в центре боевых действий!
От этого конвейера меня отвлек Олег, объявившийся в госпитале. Стоило только сбросить транс, как сразу ощутил все прелести бытия: заныли от многочасового стояния ноги, от постоянного полунаклона – поясница.
– Наденька! Перерыв! – объявил я девушке, чье присутствие ощущал рядом с собой последнее время.
– Хорошо, Егор Николаевич, – отозвалась она. – Я Николая Алексеевича сейчас разбужу, он вас сменит.
Находиться внутри не было сил, хотелось на воздух. Спустился с Земелей до выхода, чтобы как раз напороться на картину дня: двое в черных бушлатах, один из которых был легко ранен, тащили на себе третьего, оставляя за собой кровавый след.
– Братишка, братишка, потерпи! – уговаривали они его, не замечая, что парень уже отходит.
– Кладите его прямо здесь! – скомандовал я сладкой парочке, понимая, что не дотащат. Те замешкались, не желая класть товарища на холодные грязные ступени, но дело решил Олег, перехватив раненого. Дальше пошел привычный процесс: поддать жизни, обезболить, разрезать одежду, промыть рану, достать пулю, еще раз промыть рану, срастить, перейти к менее опасной ране, повторить процесс и пустить общеукрепляющую волну напоследок. Сделать шаг, добраться до поверхностной раны стоящего на ногах морячка, промыть, зарастить. Рутина.
Выбежавшим помощникам продиктовал указания по капельнице для первого, потерю крови требовалось компенсировать. Кто-то записал мои ЦУ, другие подхватили подлеченного с мрамора крыльца и потащили внутрь. Вслед за ними скрылся тот, что был не ранен.
– А мне?.. – обиженно спросил оставшийся, недоверчиво щупая только что кровоточившее плечо.
– Плотно поесть и стакан красного вина на ночь.
– А водки можно?
– Водки можно. Но лучше все-таки красного вина. Полезнее будет.
– Мне б тогда для старшины предписание. С рецептиком, а, док?
От детской наглости моряка я расхохотался.
– Скажи мне лучше, братишка, откуда вы такие красивые? В городе что, война началась? Я уже, по-моему, около четырех десятков ваших перештопал, не считая кучи гражданских.
– В городе дрянь дела, – тут же скривился он, сплюнув на землю. – Народ от страха ошалел, погромы начались. Сначала их гвардия водометами раскидывала, только вот что-то не видно гвардии стало. Одни мы патрулировать остались.
– А полиция, гарнизон?..
Морячок опять сплюнул.
– Где-то есть, наверное. Клановые центр пока еще в тишине держат, но только свои кварталы. А остальное… Эх! – махнул он рукой. – В одном месте – гниды! – больницу хотели сжечь, даже огнемет где-то достали. У нас теперь приказ: всех раненых – только к вам!
– Вот… спасибо! – Я понял, почему сегодня выдался такой… насыщенный день.
– У меня это уже третья перестрелка за сегодня, и конца-края не видно. Что хоть за эпидемия, док? Когда разберетесь?
– Не бей по больному, братишка! Ладно, прорвемся. Бывай, не подставляйся больше! – и жестом позвал Олега пройтись, пока не подкатил кто-то еще.
– Док! Подожди, док! Мы с «Верного», если что надо, меня Гошей Большим звать!
– Запомню! Бывай!
– Знаешь, я, конечно, думал, что ты хороший целитель, но даже не представлял насколько! – промолвил Земеля, едва мы сделали несколько шагов.
Доброе слово и кошке приятно, а уж мне так тем более.
– Мой профиль, – не стал скромничать. – Здесь я царь и бог! Разве что совсем сложные случаи так легко не смогу. Если б я еще знал, как эту заразу вылечить! Как Леха?
– Приходил в себя пару раз, но в основном так в полубреду и находится. Периодически температура резко подскакивает, но мы сбиваем, до приступа не доводим. С остальными так же.
– Еще кто-то заразился?
– Трое. Откачали, опыт уже есть.
– В остальном как? – Я остановился и сделал несколько разминочных упражнений.
– Все что за пределами Питера, спихнул на Бока. Город закрыт полностью. Здесь пока справляемся.
– Митька?
– Пришел в себя, но пока еще слабый совсем. Поел и спит снова.
– Ничего не объяснял? Его вообще здесь быть не должно.
– Я сам его не видел, мне Ли сказал. Вроде ничего не говорил. Мать твоя звонила несколько раз, я ее успокоил.
– Вот за это спасибо!
– Есть и плохие новости. Полина Зиновьевна умерла. Соболезную.
На несколько мгновений прикрыл глаза.
– Лина? Катя?
– Неизвестно. О Задунайских тоже ничего не слышал.
– Они уже в Москве, можете не уточнять. В начале недели уехали. Интересно, венчание теперь отложат?
– Я думаю, да. Ты хоть ел сегодня? – резко перешел он от общегосударственных вопросов к насущным. – Ван тебе нормальный обед собрал.
– Очень кстати. – После слов Олега я вспомнил, что уже вторые сутки питаюсь на бегу и чем попало.
Бог в лице Вана послал немало: хватило и мне, и Коле, и даже Наденьке с подружками. Отошедший в сторонку Олег с жалостью наблюдал, как мы дружно трескаем немудреный харч – китайцу тоже было не до разносолов. А потом я вернулся к своему марафону. Я уже догадался, что весь поток раненых, поступающих со всех концов города, благополучно спихивали мне. Но было не до обид – это действительно была моя стихия, где на равных со мной могли выступать единицы – монстры жизни вроде матушки и покойного Бергена. На полноценный наркоз я уже не расщедривался, в основном обходился местным – силы таяли. Заодно слушал радио и разговоры своих пациентов, делая собственные выводы о положении в городе.
Олег отпустил «Касатку» и остался с нами. Свой отказ возвращаться он мотивировал просто:
– А смысл? Здесь я хоть при деле.
Не знаю, чего он ожидал, но девчата быстро нашли ему работу: до самого вечера я не раз видел его спешащим по коридору с очередной неподъемной ношей. Когда Олег легко занес в наш бокс две полные пятидесятилитровые фляги, Варя – симпатичная медсестра из хирургического восхищенно выдохнула ему вслед:
– Хочу от него ребенка!
– Дура, лучше от Егора Николаевича! – горячим шепотом возразила ей Надя.
– От обоих! – поставила точку Варвара, а мой испорченный мозг сразу же выдал непристойную картинку, сбив концентрацию.
– Девочки, а ничего, что я здесь? – призвал я медсестер к порядку.
– Ой, простите, Егор Николаевич! – разом покраснели они и так же единодушно прыснули в кулачки. Подмигнул обеим хотя бы за то, что сумели поднять настроение.
Жаль только, что посмеяться нам больше не удавалось, – все силы съедала работа. К концу дня весь мир для меня сузился до размеров операционного стола и тел на нем.
Поздно вечером из кранов перестала течь вода. Совсем. Горячая кончилась еще утром, причем по моему личному распоряжению – следовало экономить топливо, запасы которого были отнюдь не бесконечны, а ездить разыскивать и тырить еще и мазут мне как-то не улыбалось. Для хозяйственных нужд госпиталя я выдал несколько «огоньков», найденных в сейфе главврача, но общее горячее водоснабжение было отключено. А теперь не стало и холодной. Красота! И обе запасные цистерны были пусты!
– Уже кончились, что ли? – спросил я у завхоза, который обрисовал мне очередную проблему.
– Дык… нет, ваша светлость. – Печатку я снял еще утром, чтобы не мешала работать, но слухи уже разошлись. То-то медсестрички вокруг меня, расстегнув пуговки, вьются! – Мы их еще при прошлой аварии истратили. А наполнить… Сан Саныч все обещал, дык руки не доходили. Да и… – Кряжистый сержант запаса неловко замолчал, но мне и так было ясно.
В центральном госпитале, где работало больше сотни светлых одаренных, наполнить в случае чего две цистерны не представляло сложности. Врачи обычно пользовались только жизнью, но ведь вода почти всегда шла в комплекте, и, даже если б не знали водных техник, уж умереть-то от жажды никому из них не грозило. Совместными усилиями они бы наполнили эти чертовы баки за пару часов.
Но сейчас, когда все они лежали либо в палатах, либо в морге, а из светлых на всю лечебницу остались только мы с Колей, и Коля отнюдь не был мне в этом смысле ровней – требовалось восстановить водоснабжение из городской сети. Возможно, в лучшее свое время я бы и смог заполнить цистерны в одиночку, хотя…
– Какой у них объем?
– Дык стандартный, ваша светлость. Сто двадцать кубических метров в каждой.
В одной «капельке» – порядка десяти кубов, зарядить подряд я в состоянии максимум пятнадцать… нет, не смог бы. А сейчас – и подавно.
– Дык что делать-то, ваша светлость?
Что делать, что делать! Сказал бы я что! Но и так уже только матом разговариваю, карму порчу. Тем более что старый сержант не особо виноват – кто он против главврача, чтобы вовремя настоять на своем! А с Кулишникова ничего уже не спросишь – на том свете вторые сутки за все свои промахи отчитывается.
– «Капельки» я видел, сейчас выдам, что есть. На сколько-то хватит.
– Дык устройство-то тоже того… не работает.
– Да чтоб вас!.. – Я все-таки не сдержался. – Запасного, конечно, тоже нет?
– Дык нет, ваша светлость. – Завхоз аж втянул голову в плечи перед моей уже заметно ощутимой злостью.
За это его бесконечное «дык», за все косяки его службы, вообще за все, что творилось в этом чертовом госпитале в эти чертовы дни отчаянно хотелось настучать кому-то в бубен! Резко развернулся на пятках, спасая себя от соблазна зарядить по круглой физиономии. Мне ничего за это не будет, дело даже не в разнице нашего положения, хотя и в этом тоже, но прежде всего я был сейчас врачом, которого некем заменить. Даже сам он ждал, что я вот-вот его ударю, и был готов это вытерпеть, но мне стало бы потом мучительно стыдно, поэтому я торопливо направился в кабинет главврача, бросив через плечо:
– Открывай цистерну, и, не дай бог, окажется, что ты и этого сделать не сможешь!
– Дык… это-та, ваша светлость… смогу, конечно.
– Ты услышал. Я сейчас вернусь.
«Капелек» нашлось целых одиннадцать. Качество зарядки, правда, было так себе – полного десятка кубов в них явно не наблюдалось, но на безрыбье, а уж тем более безводье… других все равно нет. Активировал их по-варварски – придал импульс и сбросил в цистерну. Завхоз грустным взглядом проводил полет бусин. Ну да. Для него, наверное, это целое состояние. Может, даже потом, когда все закончится, заберется внутрь и будет искать их на дне. Плевать! Дожить бы еще!
Диспетчерская водоканала ожидаемо не отвечала. Прикинул по карте, сколько до них добираться, почти выстроил маршрут, но взгляд зацепился за Дворцовую площадь. В здании Генерального штаба засел генерал-майор Тутонин с подчиненными, в чьих руках сейчас была сосредоточена вся власть в столице, если верить передаваемым радиосообщениям. Пожалуй, проще будет там поискать помощи.
– Зёма, у тебя доспех где? – Добиваться, чтобы тебя выслушали, гораздо легче при наличии хорошо вооруженной фигуры за спиной. Имея чистый теперь послужной список, Олег давно сделал себе персональный мех, отражающий его звание и заслуги, которые должны были придать вес моим словам.
– На «Трезубце». Когда нужен?
– Чем скорее, тем лучше. Пока у меня запал пошаманить не прошел.
– Как будем шаманить? – спросил он, отдав распоряжения по рации.
– Стучать в бубен.
– Какой?.. – Олег, похоже, несколько усомнился в моей адекватности.
– Правильный вопрос не «в какой?», а «кому?» – и тут же пояснил: – Его превосходительству генерал-майору Тутонину Роману Алексеевичу.
– Майору я в бубен бил, было дело, генерал-майору не пробовал. Ты уверен, что это хорошая идея?
– Не дрейфь! – приободрил я его, переодеваясь в цивильную одежду, которую мне переправили в госпиталь заботливые домочадцы. – Бить его будет моя светлость, постараюсь аккуратно и без членовредительства. Не как ты своего майора. А ты мне нужен, чтобы процесс прошел в теплой взаимодружеской обстановке. Короче, чтоб не помешал никто!
– Принято.
Расчет оказался верен: закованная в броню фигура Олега послужила пропуском сквозь редкие патрули, курсирующие на берегу. Пилоты мехов были элитой, процент аристократии среди них на порядок превышал этот показатель в любом другом роде войск, так что нас не остановил никто.
Сама Дворцовая площадь встретила небывалой тишиной, которую нарушали только гулкие шаги идущего следом Земели. Сквозь косые струи дождя в слабом свете фонарей просматривались ряды каких-то мешков, разложенных на брусчатке. Приблизившись, с ужасом понял – трупы! Оглядывая ряды тел, конец которых терялся во тьме, впервые воочию представил масштаб бедствия. Одно дело – догадываться, даже знать, но другое – вот так увидеть!
Небольшая заминка вышла на входе в здание, но стоило Земеле рыкнуть в динамик, а мне – добавить недовольства в ауру, как нас пропустили. Рай для диверсантов!
Вопреки своим словам идти напрямую к командующему я не собирался – мне нужен был кто-то рангом пониже, кто отвечал за коммунальное хозяйство. Но проплутав по коридорам с полчаса, натыкаясь на сплошь запертые или пустующие кабинеты, я окончательно озверел. Такого бардака я и в своей родной по прошлой жизни армии не видел!
В приемной генерал-майора сидело несколько человек, но на наше эпическое появление отреагировал только адъютант:
– Его превосходительство занят! У него доклад его императорскому величеству! – истерично завопил он при нашем приближении.
– О чем, интересно, можно докладывать уже больше часа? – вполголоса, ни к кому конкретно не обращаясь, произнес седой капитан. – Чтобы сказать слово «задница», требуется гораздо меньше времени!
Остальные не проронили ни звука, но видно было, что с капитаном все согласны.
– Зёма! – кивнул я пилоту на адъютанта, тот понятливо придержал его за шиворот.
Штабного было ничуть не жаль – пока осматривался, заметил, что его телефоны были отключены, хотя должны были вовсю надрываться! Этот гаденыш просто отсоединил провода!
Тяжелая дубовая дверь была заперта изнутри и, может быть, в другой раз могла бы меня остановить, но не сегодня. Пока я здесь шарахался, в госпитале, возможно, умирали люди. Разрезанный замок жалобно щелкнул и поддался, а я рывком проник внутрь, краем глаза отметив, что Олег встал, закрыв своей спиной вход.
Сначала мне показалось, что в кабинете никого нет. Настороженно озираясь, я приблизился к столу, на котором звенело сразу пять аппаратов. Ботинок, выглядывающий из-за края стола, выдал тайну местообитания его владельца. Уже не сомневаясь, подошел, приложил пальцы к шее, хотя и так видел, что без толку. Его превосходительство генерал-майор Тутонин отправился на доклад гораздо более высокой инстанции, нежели пребывающему в Москве императору.
Выпрямившись, начал лихорадочно думать под несмолкаемое дребезжание телефонов.
В Питере уже не эпидемия – пандемия неизвестной болезни.
Город закрыт со всех сторон флотом и войсками. Неподалеку от нашей базы, после поглощения соседнего участка заимевшей крайний городской адрес, встал на якорь «Адмирал Наваров», безжалостно расстреливавший все суда, которые пытались вырваться из ставшей ловушкой столицы. Это мне из дома передали. На сухопутных и воздушных направлениях, вероятно, то же самое. Полная блокада.
Гвардия, которую не видно с утра. Состоявшая исключительно из сильных одаренных, которых болезнь косит в первую очередь. В минус.
Столичный гарнизон – в большей степени сборище бездельников и блатных, «арбатский военный округ». Кто у нас в нашем чертовом магическом обществе может пользоваться блатом? Все те же одаренные! Тоже в минус. Может, и не целиком, но в большинстве.
Кронштадтский десант. Братишки пока еще держатся. Кого могли сюда направить? Максимум – батальон охраны. Командир – майор, это потолок. Не знающий ни города, ни его проблем.
Медицина. Это даже не минус, это и определения подобрать невозможно. Пока еще не начались вторичные эпидемии, которые будут вызваны валяющимися повсюду трупами, но дело не за горами. Врачей мало, работать некому. Наш госпиталь для приема зараженных уже закрыли – банально некуда класть и некому обслуживать. По радио постоянно передают, что делать в случае приступа, но много ли людей сможет не растеряться в критических условиях? Вообще-то много. Жить захочешь – и сам себе укол вгонишь, но это только при первом приступе, а они бывают по нескольку раз в день.
Продукты и медикаменты. Уже начались погромы, а если их не пресекать, отчаявшаяся толпа разорит склады дотла. Причем не столько унесет, сколько разрушит, пожжет и уничтожит, приближая и без того видимый конец.
Коммуналка. Воды уже нет, а если не навести порядок, скоро не будет и света.
Словно в ответ на мои мысли лампочки на потолке замигали, но вскоре вернулись к ровному сиянию. Ненадолго, если ничего не предпринять. А за светом кончится и тепло. Или вперед него. А на улице – октябрь.
И на сладкое. Где-то в городе, возможно, еще остались имеющие больше прав, чем я. Более умные. Более родовитые. Но в приемной никого старше капитана не сидело. Потому что неодаренные обычно выше не поднимаются.
Как там Леха любит приговаривать? Это ж мой любимый расклад!
Никто не осудит, но если я сейчас отступлю, пойду искать знающих и ответственных – на фига была вся подготовка?
Это шанс! Джокер, пришедший намного раньше, чем требовалось, из колоды с целиком краплеными картами. Но других мне уже не сдадут.
Октябрь, двадцать девятое. Немного отстаю от классиков. Или опережаю, смотря по какому календарю считать.
Взял трубку самого главного телефона.
– Тутонин, что за шутки?! Почему не отвечаете?!
– Роман Алексеевич уже никому никогда не ответит, ваше величество.
– Кто это? Представьтесь!
– Граф Васин.
– Егор?! Ты?! Что с Тутониным?
– Умер.
– Кто за него?
– Теперь я.
– Ты?.. – На том конце воцарилась тишина.
Очень коротко доложил обстановку в городе.
– Вы, помнится, задолжали мне разумную просьбу, государь?
– Что ты хочешь?
– Утвердите мое назначение чрезвычайным губернатором Петербурга. Все равно больше некого. И те назначения, что я проведу, – тоже. Мне будет проще работать, если вы меня поддержите.
– У нас нет такой должности.
– Так введите! Мне по барабану, как она будет называться! – почти сорвался я.
– Ты понимаешь, что, пока вы не разберетесь с эпидемией, я не смогу прислать никого? – тяжело произнес Константин.
– Понимаю, государь.
– Хорошо! – решился император. – Я утверждаю ваше назначение, граф! Указ о вашем назначении будет телеграфирован во все учреждения столицы и объявлен по радио. Жду от вас личных докладов каждые два часа!
– Так точно!
Военные смотрят не в лицо – они смотрят на погоны, но снимать мундир с мертвеца – нет, до этого я еще не созрел. Открыл встроенный шкаф, где не нашел запасного, зато обнаружил висящий в чехле парадный, со всем шитьем, позолотой и эполетами. Фиг с ним, придется брать такой! Отцепил от рукава родовой знак Тутонина, приколол свой. Мимолетно глянул на себя в зеркало – коротковат, но в целом приемлемо.
Распахнул двери в приемную.
– Господа! Представляюсь по факту назначения. Чрезвычайный генерал-губернатор Петербурга граф Васин Егор Николаевич. У кого какие вопросы?
Растерянная тишина.
– Штабс-капитан! – обратился я к все еще висящему в Земелиной руке адъютанту. – Подготовьте приказ о вызове из запаса капитана Земелина-Васина с присвоением ему внеочередного звания майора и назначении его исполняющим обязанности начальника чрезвычайного штаба столицы. Майор, – это уже приподнявшему бровь Олегу, – через полчаса у нас совещание с ответственными за положение дел в городе, обеспечьте явку.
Интерлюдия четвертая
– Бараны! – бушевал император. – Нет, не бараны, у самой тупой овцы мозгов больше, чем у этих деятелей! Вам что, во время присяги лоботомию делают?!
Министр обороны, упрямо сжав челюсти, навытяжку стоял перед разъяренным правителем.
– Что замолчал?! Нечего ответить?
– Осмелюсь заметить, ваше величество, мои люди всего лишь выполняли приказ! – звенящим от негодования голосом, в котором прорезался давно забытый акцент, отчеканил маршал. – Исполнение которого никому из них удовольствия не доставляет. Убивать своих… Но все они понимают, что это вынужденная мера. И верны присяге. А раз теперь выясняется, что из общего приказа есть исключения, то я прошу представить мне их в письменном виде!
– Давид Георгиевич, уйди! Уйди с моих глаз! Нет, стой! – крикнул он в спину направляющегося к выходу министра. – Прости.
– За что, ваше императорское величество?
– Не надо так официально, – поморщился император. – Прости за срыв. Ты прав, исключений быть не может. И твои парни молодцы. Наградить за такое я, сам понимаешь, не смогу, но они сделали все правильно. Кто точно был на борту и где тела?
– На борту гидросамолета находилось четверо: пилот и трое пассажиров. Уверенно опознан только Петр Александрович Потемкин, фрагменты женского тела, скорее всего, принадлежат его супруге – Ксении Аркадьевне. Для опознания третьего и летчика требуется провести экспертизу.
– Никаких экспертиз! Тела и обломки уничтожить в соответствии с протоколом карантина! Со всех участников взять подписку с блокировкой. Тихон! Это на тебе! – приказал он Милославскому, стоявшему смирно рядом с Сурадзе. Тихон Сергеевич, облаченный в генеральский мундир, который крайне редко носил, предпочитая гражданские костюмы, кивнул. – Обо всем – ни звука! Иначе вашим орлам придется стрелять в своих еще и здесь.
В спокойствие Константина можно было бы поверить, если бы не тлеющий край столешницы, который он сжимал белеющими кулаками.
– Идите, работайте!
– Так точно! – синхронно отозвались подчиненные и поспешили исчезнуть с глаз начальства.
– Ольга Константиновна, аптечку захватите! – придержал Тихон Сергеевич великую княжну, пытавшуюся проникнуть в закрывшуюся за ними дверь.
– Опять?! Плохие новости? – спросила она у остановившихся перевести дух мужчин.
– Да откуда же им взяться, хорошим-то? – хмуро заметил Сурадзе. Милославский наклоном головы подтвердил.
– Все наладится, ваше высочество, – попытался приободрить советник совсем сникшую великую княжну. – Аптечка вон там!
– Что плохого в том, что мы все живы? – обрабатывая обожженные ладони отца, наследница выслушала целый монолог, активно перемежаемый нецензурными выражениями, но была потрясена не руганью, а последними словами.
– Оля! Ты должна понимать: как отец, муж, брат, сват, я только радуюсь этому. Как политик, глава государства… это катастрофа!
– Но почему?!
– На, можешь полюбоваться, – подвинул он к дочери распечатку на двух листах. – Здесь перечислены те, кто остался в Петербурге. Гагарины – два человека, судьба наследника до сих пор неизвестна, но он точно не успел выехать. Воронцовы – пять человек, из них трое детей младше десяти. Юсуповы – три человека, слова богу, хоть здесь одни столетние старики. Волковы, Горевы, Орловы… Все тридцать восемь фамилий. Те, кто не входит в кланы, – они вон там. – Император указал на стопки бумаг, оставшиеся на столе. – И ни одной фамилии Романов! Меня круглосуточно осаждают главы кланов и родов, требуя разрешить эвакуацию! Которую я позволить не могу – не имею права!
Отец смежил веки и обессиленно откинул голову на спинку высокого кресла. Спустя несколько мгновений он тем же глухим голосом продолжил:
– Я смотрю им в глаза и вижу затаенное: сволочь, ты-то никого там не потеряешь! И все равно отказываю! А теперь еще и это!.. – После еще одной паузы он закончил: – Нам никогда не простят.
– А если?..
– Если что?! Отправиться туда? Будь в этом толк, я бы ни минуты не раздумывал! Но риск, что я тут же свалюсь от этого вируса, не успев ничего сделать, слишком велик. И обязательно найдется подхалим, который затеет тогда спасательную операцию, распространяя заразу дальше! А под шумок кланы затеют свои. Пока я здесь, я хоть как-то их контролирую. Статистика безжалостна: из ста одаренных заболевает девяносто семь. За два с половиной дня от всей нашей гвардии осталось четырнадцать человек! Вслушайся в эту цифру – че-тыр-над-цать! – по слогам произнес он. – А знаешь, сколько их там было? Пятьсот сорок восемь! Цвет нации! Лучшие из лучших!
– Но ведь есть же не заболевшие! Надо просто выяснить общее!
– Их медицинские карты, те, что удалось получить, изучают сейчас до последней запятой. С гвардейцами проще всего: их документы уже здесь. Но там отражена лишь картина за время службы! И я тебе, не заглядывая в их бумаги, могу сказать, что в диагнозах будут сплошь переломы или травмы. Это если вообще хоть что-то, кроме данных ежегодных осмотров, будет! Но мы отклонились, я не об этом речь вел: ситуация так или иначе разрешится. Возможно, самым худшим способом, я не исключаю и этого варианта. Но в любом случае последствия для нас будут необратимыми. Я хотел для вас счастья, провернул кучу интриг, чтобы сделать тебя своей наследницей, а теперь даже не знаю, нужно ли это было. – Освободив одну ладонь из рук дочери, Константин рассеянно погладил роскошные смоляные косы своей любимицы, пока она прижимала вторую обожженную кисть к своей щеке, роняя на нее слезы.
– Неужели из всей семьи никто?..
– Почти гарантированно сложить жизнь ради призрачного величия нашего дома?! Кто рискнет?! Дочь, ты же не маленькая! Романовы уже не те, что раньше. Да и другие не лучше! У тебя в руках список из ста семидесяти восьми человек, из них двадцать три – взрослые мужчины! Двое из которых – а я почти уверен, что третьим пассажиром был Андрей Потемкин – предпочли позорно сбежать. Остальные забились по своим особнякам, боясь показать нос на улицу. А мы теперь уповаем на мальчишку, которому нет и двадцати! Я каждый раз перед сеансом связи начинаю нервничать: позвонит он или нет? И не перестаю молиться, чтобы его удачи хватило нам всем.
– Ваше величество! – В кабинет ворвался один из личных адъютантов императора. – Из Петербурга пришла телефонограмма: в рабочих районах собралась толпа и движется к центру!
