Заур жил в хрущобе неподалеку от Даниловского рынка, причем сразу в двух квартирах – в двухкомнатной обитал сам, а соседняя трешка служила складом, где нельзя было найти разве что слона, и то лишь потому, что он бы там не поместился. А так Заур торговал всем подряд: от паленой водки и фальшивых «адидасовских» кроссовок до жвачки и кухонных комбайнов. Мои кассеты в этом изобилии контрафакта были сущей мелочью. Подозреваю, что и оружием, и наркотиками Заур тоже не брезговал, хотя я, разумеется, никогда столь идиотских вопросов ему не задавал. Меньше знаешь, крепче спишь. И, кстати, дольше живешь.

– Феофан! – Стоящий на пороге своей квартиры Заур так широко расплылся в улыбке, точно мой визит был бог весть каким радостным событием. – Проходи, проходи, дорогой, мы только тебя и ждем!

Сбрасывая ветровку, я буркнул:

– Кто это «мы»?

– Гость у меня, – пояснил Заур, улыбаясь еще шире. – Как раз по твою душу.

Сказать, что я насторожился – ничего не сказать. «По твою душу» могло означать что угодно, но уж точно – в нынешние-то времена! – ничего хорошего. Что же это за гость там такой? Чувствуя неприятный холодок где-то внизу живота, я потопал в кухню.

Гость был там и угрюмо созерцал развернувшийся на столе типично перестроечный натюрморт. Как ни странно, сперва я обратил внимание именно на него – и не потому, что был голоден. Внимательному человеку, как говорил обитатель Бейкер-стрит, детали говорят о многом.

Мне хватило одного короткого взгляда. Натюрморт состоял из непочатой еще бутылки «Абсолюта», палки салями, уже напластованной на толстые кружки, вскрытой ванночки прибалтийских шпрот, банки маринованных огурцов, нарезанного батона, пачки галет и нераспечатанной коробки польских конфет. М-да, любопытно. Если бы автором натюрморта являлся Заур, стол украшала бы пузатая емкость с армянским или дербентским коньяком, а вокруг бы живописно расположились какие-нибудь дары солнечного Кавказа, вроде лаваша, лобио, хачапури, сулугуни и прочего. Заур был вроде бы из Дагестана. Я, разумеется, не спрашивал, но кое-какие названия из национальной кухни запомнил. Но то, что стояло и лежало на столе сейчас, явно притащил гость, а не хозяин. Из чего я сделал вывод, что человек он не бедный, но склонностью к гурманству не отличается: есть чем водку зажевать – и ладно.

Выглядел гость как типичный «новый русский». Клубный пиджак, правда не малиновый, а черный, даже, пожалуй, темно-серый, но на шее, поверх темно-зеленого свитера, – традиционная для этой публики золотая цепь в палец, если не в полтора толщиной. Я привычно подивился: это какие же должны быть шейные мышцы, чтоб такую тяжесть таскать? На стандартного качка, впрочем, зауровский гость был не похож: крепкий, но не массивный, а жилистый, как моток скрученного провода. Лет не меньше сорока, хотя вряд ли больше полтинника. Подстриженные модной «платформой» волосы уже начинали седеть. Лицо какое-то ястребиное – резкое, угловатое. И еще очень загорелое, будто только что с курорта. Руки, впрочем, тоже, а на кистях наколки – сидел, однозначно. И вдобавок глаза – темно-карие, почти черные, так что и зрачка не видать – глядели таким пристальным прищуром, что хотелось если не спрятаться, то как минимум поежиться.

Заур гостя явно опасался.

– А вот и тот, о ком я вам говорил, – сообщил он с радушием, в котором явственно послышался вздох облегчения.

Интересно, однако… Я, конечно, обещал, что кассеты сделаю побыстрее, и про воскресенье даже упомянул, но знать наверняка, что я приду именно сегодня вечером, Заур не мог. Мог только рассчитывать на мою вечную обязательность. А визитер явно не из тех, кого можно «завтраками» кормить. То-то Заур так мне обрадовался…

– Угрюмый, – представился гость, слегка приподнявшись и протягивая мне руку. На запястье блеснул позолоченный «Ролекс» – причем, весьма возможно, настоящий. Нет, я не спец, да и хорошую подделку «Ролекса» беглым взглядом не определишь, но…

– Грек, – отозвался я, пожимая ладонь нового знакомого.

Греком меня называли с шестого класса школы, после того как в курсе древнерусской истории обнаружился иконописец Феофан Грек. Не буду врать, что страстно люблю свое прозвище, но оно все же лучше, чем имя. К тому же подобные клички чаще всего прилипают к человеку намертво, и проще с ними смириться, чем что-то изменить.

Из колец Угрюмый носил только одну массивную золотую печатку, руку жал крепко, но не демонстративно, а ладонь, хоть и не мозолистая, была твердой, точно ее свело судорогой.

Бутылку гость открыл сам и в рюмки налил – все три ровнешенько, хоть микрометром меряй – тоже сам. М-да, еще один знак, демонстрирующий, кто тут сейчас банкует.

– Ну, за знакомство. – Он поднял рюмку.

К алкоголю я равнодушен, пью только тогда, когда надо по делу, и сейчас мысленно молился, чтоб не поперхнуться – в большинстве продаваемых теперь «водочных» бутылок был разведенный технический спирт (и спасибо, если не метиловый) – позориться было никак нельзя. «Абсолют», впрочем, оказался настоящим и пролился в горло удивительно мягко.

За те секунды, что я опрокидывал рюмку, Заур уже успел выудить из банки три маринованных огурчика, два из которых тут же вручил мне и гостю. Надо же, какой сервис! Со мной-то он обычно не церемонился. Огурчики, к слову, оказались хороши – хрустящие, чуть остренькие, без примеси песка, нередко встречающегося в последнее время в банках отечественного засола.

– Грибочков все-таки надо было взять, – посетовал Угрюмый. – Бабки у метро продавали, под водку самое оно.

– Да кто знает, чего там у этих бабок, – суетливо возразил Заур. – Один грибочек попадется – и кранты.

У гостя пренебрежительно дернулся уголок рта – напугал, мол, ежа голой задницей. Спорить он, однако, не стал, повернулся ко мне:

– Так ты, в натуре, в архиве работаешь?

Изумился я сильно, но машинально кивнул. Угрюмый, прищурясь, побарабанил пальцами по столешнице:

– Это там, где типа адреса, телефоны и прочая туфта?

Я опять кивнул, пробормотав что-то вроде: «Ну да, и это тоже…» Он хмыкнул, качнул головой и захрустел огурцом с таким скрежетом, точно жевал стекло.

Мне оставалось только молча ждать. Не беги впереди паровоза (или, в более грубом варианте, не суетись под клиентом) – это я выучил твердо.

– Дело есть, пацан, – бросил Угрюмый, дожевав огурец и наливая еще по стопке.

Следуя правилу, я продолжал ждать. Вопросы типа «а что за дело?» задают только желторотые салаги. Два года общения с не самой законопослушной публикой – достаточный срок, чтоб научиться понимать, когда следует говорить, а когда подержать язык на привязи. Даже если у тебя все кишки страхом скручивает в невыносимо тугой узел – держи марку. Стоит дать слабину – и тебя просто размажут тонким слоем по окружающему пейзажу.

Выдержав паузу, Угрюмый продолжил:

– В общем, так, пацан. Карта легла таким макаром, что у нас друг до друга может получиться обоюдный интерес. Причем для тебя вдвойне приятный тем, что твой интерес можно поменять на рубли в любом обменнике.

– А ваш? – Будь Угрюмый помоложе, я бы, конечно, «выкать» ему не стал, но он был вдвое старше меня, так что я не рисковал «показать салабона».

– А мой интерес – информация, – угрюмо, в полном соответствии с «погонялом», буркнул Угрюмый. – Как говорится, у тебя товар, у меня купец. Сечешь?

– Секу, – кивнул я. – Типа того, что вам нужно найти какого-то кекса, и за это вы мне заплатите, так?

Угрюмый сунул руку в нагрудный карман:

– Смекалистый парнишка, – усмехнулся он почти одобрительно. – Уточняю. Не одного кекса, а шестерых. Если все будет ништяк, можно будет делать бабло на постоянной основе.

Рука его, наконец, вынырнула из кармана: между указательным и средним пальцем жизнерадостно зеленела сложенная вдвое стодолларовая бумажка.

– Это так, для затравки, – небрежно бросил он, и, уронив купюру на стол, большим пальцем подвинул ее ко мне. – Типа, чтобы закорефаниться.

– Все бы так знакомились, – в тон «купцу» степенно заметил я. Неторопливо взял банкноту, машинально проверив воротник и букли Бенджамина Франклина, и неожиданно вспомнил о предсказании цыганки. И ведь действительно сто баксов, ни копейкой не меньше! Правда, на негра Угрюмый не очень походил. Впрочем, как и на человека, которому можно отказать в просьбе. Так что придется плыть по течению и соображать по ходу дела.

– Кого искать-то нужно? – Я постарался, чтобы мой голос звучал максимально равнодушно. Мол, дело есть дело, причем мое – маленькое.

Передо мной моментально появился листок, выдранный, похоже, из блокнота, и так же, как зеленая бумажка с Франклином, сложенный вдвое:

– Здесь шесть фамилий, – сообщил Угрюмый. – Такса по полста гринов за адрес. Покойники тоже в счет.

Я мысленно присвистнул: триста баксов на дороге не валяются. Такое сотрудничество мне определенно нравилось. Я сунул бумажку в карман джинсов, а баксы в борсетку и утвердительно кивнул:

– Заметано. Если клиенты в Москве или области, информация будет завтра. По Союзу искать придется дольше. До недели.

– По СНГ? – уточнил Угрюмый. Я кивнул и, в свою очередь, тоже уточнил:

– А вот если они свалили за бугор, в смысле, в дальнее зарубежье…

Он покачал головой:

– Это сильно вряд ли. Не та клиентура, – и неожиданно подмигнул мне: – Как что-то найдешь, звякни Зауру, или… Заур, ручку мне организуй, в темпе.

Заур в мгновение ока извлек откуда-то паленый «Паркер», смахивающий на оригинальный не больше, чем гвоздь на шуруп. Похоже, мой, условно говоря, «начальник» боялся своего гостя, как таракан дихлофоса. По крайней мере, лебезил перед ним, как салага перед дедом. А с учетом того, что я-то сам Заура опасался… Нет, тут уж точно не до споров.

– Дай-ка мне бумажку. – Угрюмый дописал под фамилиями несколько цифр: – Мой пейджер. Как закончишь, маякни, куда подъехать и когда.

– Заметано, – ответил я, бросая в рот ломтик салями. Колбаса была дивно хороша, со вкусом настоящего мяса, а не просаленной, безбожно пересоленной целлюлозы, чем отличалась та, которую иногда впаривали расплодившиеся теперь ларьки.

Мой работодатель поднял рюмку:

– Ну… за сотрудничество.

– Ага, – поднял рюмку и я.

Мы чокнулись и выпили. Заур, разумеется, присоединился.

– Нравишься ты мне, пацан, – неожиданно по-свойски усмехнулся Угрюмый, тоже пожевывая колбасу. – Вопросов глупых не задаешь, базаришь по делу, не ссышь… Чувствую, сработаемся. Куришь?

Я кивнул, достал из кармана «Столичные» – белую пачку с кругом красных звездочек – и протянул Угрюмому, в душе мелко злорадствуя: Заур не курил и курильщиков не одобрял в принципе, тем более у себя дома. Но Угрюмому, разумеется, ничего запретить не мог. Даже наоборот – моментально извлек откуда-то старую пепельницу в форме восточной туфли а-ля Маленький Мук и водрузил ее на стол между нами. Радушный хозяин, блин!

– Не, я свои посмолю. – Угрюмый вытащил из бокового кармана папиросу, отработанным движением закрутил мундштук безупречной блатной «козой», прикусил, потом щелкнул зажигалкой «Зиппо», от которой сладковато пахло бензином. Прикурив сам, он поднес огонек и к моей сигарете.

Пока мы дымили, у Угрюмого пискнул пейджер. Бросив взгляд на экранчик, он, точно подводя итог встрече, легонько хлопнул ладонью по столу:

– Так, братаны, мне пора валить. Накатим по последней, и по коням, – и начал разливать водку.

Ей-богу, он вел себя так, словно хозяин тут был он, а не Заур. И ведь, что интересно, не наглел, не хамил, наоборот, был вполне вежлив. Пожимая на прощанье хозяйскую руку, не забыл поблагодарить:

– Спасибо, Заур. С меня причитается.

– Ну что вы, – суетливо отмахнулся Заур, в глазах которого все еще плескался плохо скрываемый испуг. – Всегда рады таким гостям. Заходите еще.

– Угу, – буркнул Угрюмый, поворачиваясь ко мне. – Ну, бывай, пацан. Жду хороших новостей, – и, крепко пожимая мою руку, еще и по плечу похлопал, вроде как по-дружески.

– Мне, пожалуй, тоже пора, Заур, – сказал я, стягивая с вешалки свою ветровку. – Кстати, кассеты, которые ты хотел, я принес, забери, да я пойду.

Пока Заур забирал у меня пакет с кассетами, Угрюмый успел надеть куртку и выйти. Почему-то мне показалось важным выйти вместе с ним, но когда я не больше чем через минуту оказался за дверью, Угрюмый уже исчез. Как испарился, честное слово.

Наверное, я просто не заметил, что промедлил. Все-таки двести граммов водки на пустой желудок – хоть и с приличной закуской – не так уж мало. В голове слегка шумело, и окружающий мир казался не совсем реальным, как будто я попал внутрь какого-то фильма.

Пока я высматривал обменник, решив половину оставить про запас в зелени, а остальное потратить, пока шагал в сторону дома, пока затоваривался в окрестных ларьках, обдумать успел довольно много. Хотя чего там было обдумывать? Что Угрюмый успел побывать на зоне – это и к бабке, что называется, не ходи. И людей из выданного мне списка он ищет явно не для того, чтоб объясниться в любви… А зачем? Убить? Скажем, отомстить за что-то… Если так, то мои дела плохи. Я окажусь свидетелем, а лишний свидетель в такой ситуации никому не нужен. И меня почти наверняка уберут заодно с этой пока неизвестной шестеркой. Получит Угрюмый информацию и прикопает меня по-тихому. И на Заура мне надеяться нечего – вон он как боялся своего гостя…

Да уж, похоже, права была цыганка – и насчет черного человека, и насчет того, что связываться с ним не стоит. Вот только деваться мне уже некуда. Деньги получены, и не выполнить заказ будет еще опаснее.