Глава 9
В ТЕМНОЙ-ТЕМНОЙ ТЬМУТЬМИИ
Огни Волшебнии остались далеко позади. Мы с Фомкой летели в ночи навстречу абсолютно темной Тьмутьмии. Рассмотреть государство, чьи фонари гасли, едва на землю опускались сумерки, с высоты птичьего полета не представлялось возможным, однако мы делали ставку на правильность введенных параметров. А как иначе, если битых полчаса мы с напарником знакомились с инструкцией по эксплуатации ковра-самолета, а потом старательно скручивали нужные ниточки в слово «Тьмутьмия» и еще минут десять ждали окончания навигационного поиска? Когда все ниточки выплетенного нами названия приобрели равномерный зеленый окрас, ковер наконец-то взлетел.
Я тут же с комфортом устроилась на животе, свесив голову вниз и вдыхая свежий воздух прохладной ночи вместо удушливой пыли видавшего виды самотканого транспорта. Фомка, покряхтев, уселся рядом, поджал ноги, обхватил колени руками и стал изучать звезды над головой. Вольготно разлечься, как это сделала я, он не мог физически, ведь в таком случае некоторые части его тела попросту свесились бы по сторонам ковра. Из-за тяжести напарника летающее средство самую малость проседало и кренилось, но соскользнуть я не боялась ввиду примагничивания пассажиров любой комплекции и веса к поверхности подобных парящих конструкций.
— Поспать, что ли? — зевнул Фомка. — Давно уже летим.
— А еще бы поесть, — поддержала я напарника, а меня поддержал заурчавший желудок.
— Кто на вахте? — решил уточнить сыщик.
— Я могу не спать, — тут же вызвалась поработать волонтером.
— Хех, — хмыкнул Фомка, — не желаешь снова повстречаться во сне с артефактом?
— А какая разница? В любом случае кто-то должен дежурить. Нельзя обоим уснуть и оставить ковер без присмотра. Так что устраивайся, — щедро предложила я Фомантию и даже сдвинулась чуточку в сторону. Напарник снова принялся кряхтеть, пытаясь устроиться на ковре в полулежачем положении, потом свернулся в три погибели, использовал мою спину в качестве подушки и затих.
Я же снова посмотрела вниз, вгляделась в ночь — на далекой земле различались неясные очертания и темные участки, перемежающиеся со светлыми пятнами.
Самым приятным для нас с Фомкой явился момент прибытия, когда ковер внезапно затормозил в воздухе, а потом стал плавно опускаться на землю. Он долетел до самой границы и не сбился с пути, чего мы втайне опасались.
Если говорить откровенно, у Тьмутьмии граница была односторонней. Так случается, когда войти в государство может каждый, а вот выйти из него — только неизбранный. А все потому, что если тебя избрали (ведьмой там или колдуном), то никуда ты уже не выйдешь.
— И как мне здесь перемещаться, Фомка? — спросила я сыщика, разглядывая маленькую пустую будку и поднятый шлагбаум. — В таком наряде меня даже из Волшебнии выпускать не хотели.
— Предлагаю замотать тебя в ковер.
В ответ на это предложение я отскочила от сыщика на безопасное расстояние.
Ну уж нет! Второго закатывания я не переживу. Да я и при первом едва дотянула до выхода на коврово-взлетную площадку. Хорошо еще на самой площадке проверяющие отсутствовали, поскольку у Фомки имелся пропуск, и нас впустили безо всяких проблем. Но снова дышать ковролином, нафталином и пылью я была не готова.
— Лучше давай я его как плащ поношу, пока мы до первого постоялого двора не доберемся?
— Ковер вместо плаща? — усомнился Фомантий.
— Ну… мало ли? Кто в темноте разглядит, да еще когда кругом ни души?
— Лады, — немногословно согласился напарник и собственноручно накинул ковер мне на плечи. Я немного сгорбилась, но стойко понесла наряд на себе, подметая длинным шлейфом землю и придумывая кары всем мастерицам, которые не додумались выткать это чудо техники более легким. Конечно, можно было сбросить «плащик» на землю, но вдруг откуда ни возьмись возьмется инквизитор? Они ведь всегда так появляются — неожиданно. Нет уж, лучше чуток помучиться, чем потом оправдываться, что я не ведьма и наряд такой ношу не ради введения в соблазн всяких там слуг божественного провидения, а исключительно ради удобства.
Постоялый двор с уютным названием «У инквизитора» обнаружился в паре километров от границы, когда я уже была готова снова переместиться внутрь ковра и позволить Фомке меня нести. Заведение это хоть и не озарялось снаружи фонарями, согласно законам страны, однако привлекало различных блудников (блуждающих в ночи без освещения) своими ярко блистающими в темноте окошками.
Хозяин заведения оказался чрезмерно любезным господином с заискивающей улыбочкой на лице.
— Выделить два номера? Что вы, конечно, это не проблема! — Он живенько вытащил из-под стойки два ключа с деревянными гирьками, на которых были вырезаны цифры.
— Это ваш, — протянул один ключ Фомке, — в мужском крыле. А это ваш, — гирька легла в мою ладонь, — в женском.
«Все как во дворце», — подумалось мне. И тут же вспомнилась дракон — дворцовая экономка родом из Тьмутьмии.
Внезапный взрыв хохота отвлек меня от воспоминаний, и я оглянулась на дубовые створки, похожие на подвешенные на петлях ставни. Они отделяли комнатушку со стойкой от освещенного свечами зала с прибитой над входом дощечкой «Салун». Именно его окна так заманчиво блистали в ночи, привлекая на постоялый двор тех, кто в этой ночи шатался.
— А у вас во всех комнатах такие двери? — заволновалась я, обратив внимание, что входили мы через такие же «ставни».
— Имеете в виду пендельтюр? — слащаво улыбнулся хозяин. — Что вы, только здесь. Это новшество — ноу-хау нашего заведения. Разработано для удобства гостей. Они открываются в обе стороны и даже закрывать не нужно, пружины сами возвращают дверь на место.
«Удобненько», — оценила я пеньдельтюр, а пока смотрела на «ставни», из зала вдруг вышибли одного из посетителей. Двери плавно открылись, пропуская вылетающее тело, а потом снова закрылись. Я же отдала должное простоте названия, составленного, очевидно, из двух слов: «пендель» и «тюр», созвучного «тур», куда с помощью этого пенделя и отправляли.
— Шумновато у вас здесь, — заметила я.
— Что вы, что вы! Салун работает только до часа ночи, а потом мы гасим все свечи. Здесь, на границе, существуют определенные послабления в законе об освещении, но ему все равно приходится следовать. Просто сегодня как раз день заезда туристов из Небоскребии. Приехали нервы пощекотать. Не хватает им среди цивилизации острых ощущений. Казни посмотреть желают да байки местные послушать. Вот вы знаете, что эта гостиница построена на перекрестке, где прежде совершались казни? Именно здесь стояло древнее поместье, принадлежащее самому Черному инквизитору.
— Кому-кому? — поинтересовалась я больше из вежливости, чем из желания слушать местные байки.
— Черному инквизитору! — замогильным шепотом повторил хозяин.
Впрочем, по его дальнейшей речи и богатой мимике, которая должна была внушить ужас слушателям, я догадалась, что эта байка рассказывалась не одну сотню раз.
— Он был самым безжалостным из всех инквизиторов, сражался с ведьмами и колдунами. Немало их запытал в застенках своего поместья, но однажды совершил роковую ошибку, приняв за ведьму невинную деву. В день своей гибели она прокляла злосчастного палача.
— Невинная дева смогла проклясть инквизитора? — Я не сдержала любопытства.
— Конечно! — и глазом не моргнул рассказчик. — Спустя три дня и три ночи его тело было найдено бездыханным, и с тех самых пор неупокоенный дух инквизитора бродит по опустевшему поместью. Каждому, кто встречает его, он предрекает скорую смерть, которая непременно случается в указанное время. Однако охотников повидать зловещего духа все равно немало.
— Почему? — Врал хозяин складно, даже интересно стало.
— Потому что дух может указать на клад, который при жизни инквизитор спрятал где-то в доме.
— Вот как? — уточнила я.
— Истинная правда! — поклялся хозяин.
— А откуда на месте казни взялся перекресток, если прежде в Тьмутьмии не было дорог, а граница проходила километров за пятьдесят отсюда? Если не ошибаюсь, в то время здесь росли непроходимые чащи, и, чтобы притащить сюда осужденного на казнь, нужно было продраться сквозь настоящие заросли.
Эх, сыщичья моя натура. Ну что стоило просто кивнуть, а не пытаться вытянуть подробности выдуманной для привлечения туристов истории!
По сузившимся глазам и сердито поджатым губам стало ясно, какими эмоциями в данный момент проникся ко мне хозяин заведения. Еще бы! Вместо ожидавшихся боязливых охов и испуганных взглядов по сторонам я разрушила его легенду! Ну а с другой стороны, не люблю я призраков, вот и пытаюсь заранее распознать, проживают они в этом месте или можно спокойно спать всю ночь, не опасаясь услышать потусторонних шумов.
Все-таки зря не согласилась с версией древнего поместья и зловещего духа, это я поняла уже тогда, когда нас вывели во внутренний двор. Квадратный участок опоясывало по сторонам деревянное строение, разделенное перегородками на небольшие комнаты с такими хлипкими дверями, что их вполне можно было заменить на пеньдельтюр.
Сверху шел еще один ярус, так сказать, второй этаж, на который вела шаткая деревянная лесенка. Там же, под лестницей, обнаружилось небольшое помещение без двери и с дыркой в земле.
— Санузел, — пояснил хозяин.
То есть попросту открытый туалет.
— А помыться у вас есть где? — решилась задать вопрос. Фомка все это время упорно молчал и мало реагировал на происходящее. У меня даже закралось подозрение, что с момента прибытия он не прекращал спать, пусть и с открытыми глазами.
— Могу налить воды в тазик, — с видом великомученика ответил хозяин.
— Что вы, не хочу вас утруждать, — поспешила я отказаться, — как-нибудь обойдусь.
— Женское крыло у нас здесь, — показал на первый этаж владелец постоялого двора, — а мужское вон там, — он махнул вверх. — Ваша комната, — указал мне на низкую дверцу. — А вас я провожу, — обратился к Фомке. — Нужно подняться по лестнице, комната в самом дальнем конце коридора. Большая часть апартаментов уже занята.
Я проводила удаляющегося напарника тоскливым взглядом и направилась к своему временному жилищу. Внутри все оказалось еще проще, чем снаружи: деревянная скамья с поднятым изголовьем, которое, судя по высоте, призвано было заменить подушку, и расстеленная циновка. Стол, приколоченный к стене с одной стороны, с другой опирался на две палки, рядом — колченогий стульчик.
Отужинать хозяин не предложил, напротив, заявил, что кухня уже не работает и придется дождаться завтрака. Потому пришлось растянуться на циновке и попытаться уснуть. К этому моменту я уже достаточно устала, и сил практически не было не то что на споры, даже на уговоры.
Когда начала проваливаться в глубокий сон, жуткий грохот прямо над моей головой заставил подскочить на жестком ложе. Протерев глаза, взглянула вверх — потолок буквально ходил ходуном, и со второго этажа доносился ужасный треск.
— Ломай перегородки, мужики. — Раскатистый бас прозвучал так громко, словно говорящий находился рядом. — Тащи наливку, братки.
Я застонала в голос. Ну неужели этой ночью не удастся поспать хотя бы несколько часов? Голова гудела, тело болело, каждая косточка ныла и требовала хоть немного, хоть самую малость животворящего сна. Однако никому, кроме меня самой, до этого не было ни малейшего дела.
Буйство наверху продолжалось уже второй час, когда я не выдержала. Если бы Фомка находился рядом, попросила бы его разобраться, но будить измученного не меньше меня сыщика ужасно не хотелось.
Ведь могут туристы войти в положение бедной уставшей девушки и согласиться вести себя чуть-чуть потише? Мне много не надо, всего лишь чуточку, чтобы заснуть мертвым сном.
Дотащив свое бренное тело до второго этажа, я остановилась на деревянной террасе напротив двери, за которой раздавались смех и убойные вопли. Решив, что тихий стук не привлечет ничьего внимания, с ноги распахнула незапертую хлипкую створку, которая поддалась мгновенно. Застыв снаружи, нацепила на лицо вежливую улыбку.
Внутри внезапно замолчали.
— Видали, мужики, — раздался знакомый бас, — дверь сама открывается.
— Это Черный инквизитор, — поддержал его кто-то более тонким голосом.
— Да наврал индюк-хозяин, — опроверг эту мысль бас, — сии истории для лошпетусов, а мы не такие.
Скрип отодвигаемого стула сменился звуками тяжелой поступи, и в дверном проеме возникла коренастая фигура бритоголового парня в цветастой рубашке с распахнутым воротом и в шортах, разрисованных заморскими пальмами.
— Э-э-э, — выдал обладатель раскатистого баса, после чего кинул взгляд через плечо и уточнил, — кто мамзель в нумера заказывал?
— Прошу прощения, — я поспешила исправить возникшее недоразумение, — я не мамзель, я ваша соседка снизу. Алена.
С вымученной улыбкой протянула руку. С такими вот элементами за неимением силы иногда срабатывает вежливость. Редко, конечно, и очень иногда, но я понадеялась на удачу.
— Быдлянтий, — представился элемент, смачно харкнув на пол.
— Приятно познакомиться. — Скулы уже сводило от желания зевнуть, а зверское настроение, спровоцированное недосыпанием, потихоньку набирало силу, норовя превратить улыбку в оскал.
— Угу, — рассматривал меня Быдлянтий, — заходи, раз пришла.
— Разбежался! — Это слово вырвалось как-то само собой вместо более вежливого варианта.
— Чего? — не понял элемент.
— Приезжие вы, говорю? Из Небоскребии? Отдохнуть нагрянули, поразвлечься?
— Ну… — Быдлянтий оперся о дверной косяк, а его взгляд прочно приклеился к желтому топику.
— Нагрянуть нагрянули, а правил не знаете. Нельзя здесь шуметь, — я понизила голос, придав ему зловещести, — древнее поместье и все такое.
— Какое такое?
— Инквизитора разбудите своими криками, он и явится по вашу душу.
— Чего? — снова выдал Быдлянтий, умудрившись перевести взгляд на мое лицо. — Эй, а ты че такая дерзкая, за лошпетусов нас держишь? А может, совсем головой тронулась, как эти местные?
— Ага, из местных я, ведьма потомственная, — представилась, позволив улыбке трансформироваться в оскал.
— Ну так чеши отсюда, ведьма, пока ускорения не придали.
— Прокляну ведь, — зловеще пригрозила я.
За спиной Быдлянтия потихоньку собирались любопытные слушатели.
— Эй, Быдль, настоящая ведьма?
— Потомственная, — повторила, уперев руки в бока.
— Чего хочет? — спросил парень с тонким голосом, который больше всех опасался инквизитора.
— Чтобы вы себя потише вели, — пояснила, не давая Быдлю выразить свою точку зрения.
— А похожа на ведьму, — выдал из-за спины Быдля еще один элемент с таким же лысым черепом, — ведьмы все дерзкие.
— Да это дерзкая курица, — вынес вердикт начавший безмерно раздражать меня Быдлянтий и для верности грохнул кулаком о дверной косяк, — не видишь, что ли?
— Ну все, ты нарвался. — Я-таки озверела.
Следующим моим шагом было — подступить еще ближе к Быдлянтию, точным ударом запястья в нос отвлечь его вновь опустившийся взгляд от топика, нежно обнять хама за плечи и познакомить мое колено с его междуножьем. Упирая на эффект неожиданности, я шагнула и… замерла на месте с открытым ртом.
Думаю, именно мой обалделый вид заставил остальных посмотреть за плечо Быдлянтия, хотя не исключаю и последствий звуковых колебаний, создаваемых все нарастающими подвываниями, доносящимися из центра комнаты. Я вгляделась повнимательнее — уж больно знакомыми показались подвывания. Прямо над сооруженным из бывших перегородок столом завис жуткий дух Черного инквизитора в черном-пречерном плаще с черным капюшоном и душераздирающе стонал.
Первым упал в обморок именно Быдлянтий, а остальные поспешили последовать его примеру, торопясь притвориться мертвыми, дабы избежать исполнения жуткого предсказания. На ногах устоял только обладатель лысого черепа и тонкого голоса, но и он продержался ровно до слов: «Сокровище закопано под полом салуна».
Последовавший грохот подтвердил, что от счастья люди тоже падают в обморок.
Я сложила руки на груди, разглядывая неподвижные тела небоскребовских туристов. Жуткий дух тем временем поплыл в мою сторону, а когда приблизился, я могла поклясться, что вижу сверкающие в темноте черного капюшона белые зубы.
— Неповторимая, что занесло тебя в столь шумную глушь? Неужели ты не знаешь: привыкшие к тишине сокровищницы артефакты выбирают более спокойные берега?
— Значит, шар здесь проносили, — не столько спросила, сколько заявила я с убежденностью.
— Прелесть, а почему ты не радуешься нашей встрече? Неужели не соскучилась?
— Не успела, виделись недавно — во сне.
— Да ты что? — натурально удивился артефакт, а потом невинно добавил: — Разве сон заменит настоящую встречу?
Прищурившись, я вгляделась в нагло парящую проекцию, которая вновь сверкнула улыбкой из-под капюшона и кивнула в сторону торчащего из стены держателя для факелов.
— Дерни за крючок, прелесть, дверка и захлопнется.
— А что мешает ее просто закрыть?
— Ничего, но тогда замок не заклинит, а они скоро очнутся, — указал на груду туристов артефакт.
Вот это был серьезный аргумент.
Я схватилась за держатель и потянула. Жуткий скрип резанул слух, а потом металлический рот опустился. Но прежде чем дверь и вправду захлопнулась, плиты пола разъехались, и все туристы провалились вниз.
— Это что… — Я задохнулась от возмущения. — Ты же сказал, что дверь захлопнется и замок заклинит!
— Так и есть.
— А какая разница, если сейчас все они в моей комнате?
— Да мало ли комнат, найди себе другую, — щедро предложил золотой пакостник, — зато твои друзья очнутся теперь только под утро.
Ну если так…
— Это такое своеобразное проявление заботы? — прищурила я правый глаз.
— Эффектное, дражайшая. Тебе понравилось?
— Неподражаемо.
— Все ради тебя, ненаглядная, — отвесил полупоклон неугомонный артефакт и исчез.
Я с чистой совестью отправилась дальше — присмотреть себе комнатку по соседству с Фомантием. Пусть хозяин теперь только попробует запихнуть меня в женское крыло. Что это за разделение такое, если у них посреди ночи мужчины на голову падают?
Рано утром проснулась от настоящего гвалта. Шумная у них глушь, лучше не скажешь.
Когда вышла из самовольно оккупированной ночью комнатушки, нос к носу столкнулась с напарником.
— Ты чего это тут? — удивился Фомка.
— А не понравилось внизу спать, циновки там жесткие. Вот решила в ваше крыло перебраться.
— Дверь-то как открыла?
— Они здесь не запираются, — пояснила я, — если только заклинит.
Внезапно усилившийся шум прервал мои объяснения. Фомка, тащивший на спине рюкзак, а в руке ковер, одним движением развернул чудо-транспорт и водрузил мне на плечи.
— Плащик бы мне хоть какой-нибудь, — жалобно вздохнула я, пока мы шли в комнату, где вчера оформлялись на постой.
— Доберемся до центра, попробуем достать, — ответил Фомка.
Я же тоскливо свела на груди концы ковра с длинными кисточками и потащила шлейф дальше.
Причину шума мы выяснили быстро. Крики и вопли создавались двумя сторонами — а именно, хозяином и туристами.
Быдлянтий держал в руках динамит, а хозяин пытался его отобрать.
— Я говорю тебе, сам инквизитор к нам явился, сказал, что сокровища под полом. Сейчас взорвем, и всего делов. Ты совсем дурак, что ли? Отстроишь себе на эти деньги новый салун. Да там бабок на всех хватит!
Владелец постоялого двора, чья вера в инквизитора не была подкреплена явлением зловещего духа, выступал категорически против поисков несуществующего сокровища.
Я быстро потянула затормозившего Фомку за рукав, желая поскорее вытащить его на улицу, но в этот миг меня заметил обладатель тонкого голоса и визгливо выкрикнул:
— Вот она, ведьма! Потомственная! Она на нас натравила инквизитора, потом лишила сознания и перенесла в другую комнату.
И все посмотрели на меня. А я застыла на середине лестницы, вся такая в ковре-самолете, рука небрежно лежит на перилах, голова гордо поднята, рядом двухметровый Фомка в качестве личной охраны. Это вам не ночная вежливая девчушка, а потому:
— Какая я вам ведьма, да еще и потомственная, если я только вчера приехала?
Нет, кабы не вчерашняя стычка с хозяином, я бы гордо прошествовала дальше, махнув на прощанье шлейфом, и никто бы меня не остановил, а так…
— Погодите, погодите, уважаемая! Даже если вы из другого государства, я все равно обязан заявить. Любое подозрение в колдовстве требует справедливого рассмотрения в инквизиторской пыточной.
Нормальное у них название для местечка, где производятся справедливые дознания!
— Им спьяну померещилось, — попыталась я отстоять свою невиновность, а для пущей убедительности кивнула на Быдлянтия, который воспользовался заминкой и теперь за спиной хозяина пробирался в салун. — Чего людям не пригрезится, а они и рады, только дай что-нибудь взорвать!
Хозяин мигом повернулся, не нашел Быдлянтия на прежнем месте и, громко вскрикнув, пулей пронесся в салун, только пендельтюр жалобно скрипнул вдогонку.
— Уносим ноги, пока есть фора, — вцепилась я в напарника.
— Оглушила, значит, и перенесла в другую комнату? — пытал меня Фомка, пока мы тащились по пыльной дороге с рытвинами и колдобинами.
Как не было в Тьмутьмии дорог, так и нет до сих пор, одно бездорожье. Однако это не помешало нам обоим ускориться, когда сзади раздался оглушительный звук взрыва.
— Ты взаправду ведьма, Аленка? — хохотнул сыщик.
— Да какая я ведьма? Окстись, Фом! Я с таким размахом не работаю. Не узнаешь почерк артефакта? Это он знал про потайной рычаг в стене. Думаю, в этой гостинице немало подобных ловушек и сюрпризов.
— Ведьмой тоже он туристам представился?
— Ладно тебе, хозяин все равно на меня зуб имел, в любом случае донос написал бы. Назвалась, не назвалась, без разницы. Зато сейчас, пока разберется со своими постояльцами, мы с тобой далеко уйдем. Жаль, ковер нельзя использовать.
— Засекут нас с ковром. В Тьмутьмии любое волшебство запрещено.
— Интересно, Фом, если инквизиторы в состоянии зафиксировать любой всплеск магии и отследить его источник, то они могли ощутить и воздействие золотого шара с артефактом. Нам бы только узнать, куда двигаться дальше, поскольку, кроме подсказок этого чуда, больше нет никаких зацепок. Я думаю, у них где-то должен быть архив с соответствующими записями. Возможно, в главном храме, нам бы только до него добраться.
— Ты, прежде чем мы снова в историю влипнем, о подсказке расскажи.
— Да ничего дельного. «Неповторимая, что занесло тебя в столь шумную глушь? Неужели ты не знаешь, что привыкшие к тишине сокровищницы артефакты выбирают более спокойные берега?» — процитировала я. «Спокойные берега» — такое растяжимое понятие, что совсем непонятно, где это. Берег озера, моря, реки, да в Тьмутьмии масса водоемов.
— Может, это метафора такая.
— Нет. Все его подсказки можно выделить из остальных фраз именно благодаря подобным зацепкам. Они будто выбиваются из общей речи. А самое удивительное — в образе проекции он дает подсказки, а во сне — нет.
— А что тогда он дает во сне?
— По расследованию — ноль. Сколько бы я ни анализировала, не вижу ничего, кроме нереальных событий, как в обычном сне. Отличие от простого сновидения в том, что я все помню ясно и отчетливо. Сны навеянные, я больше чем уверена, но вот теперь сомневаюсь, что они навеяны артефактом.
— То есть?
— Ну, с одной стороны, все вполне соответствует его манере, а с другой — слишком много пафоса, что ли. А еще сам артефакт очень натурально удивился, когда я ему рассказала о сновидениях, однако ничего отрицать не стал. И меня не оставляет вопрос, для чего это нужно, а еще, может ли предсказатель навеивать выдуманные сновидения?
— Слушай, ну если сны не от него, что ты в них так вцепилась?
— Да потому что кусочков много, но они не складываются в единую картину, Фомка. Словно какой-то важный элемент упущен. Поэтому я пытаюсь анализировать.
— Лучше всего анализируется на сытый желудок.
Вот с этим не поспоришь.
На кого похожи сыщики лучшего агентства королевства, которым довелось брести по пыльной дороге весь день без еды и отдыха? Они похожи на бандитов с этой самой дороги, и настроение у них соответствующее — бандитское.
До центра мы, естественно, такими темпами быстро добраться не могли, а вот до города, где существовала вероятность разжиться лошадьми, соответствующей одеждой и едой, очень даже способны были добрести.
Но как и водится в таких вот особо подлых случаях, нарвались мы в этом городе на неприятности. И первой из них оказалось вывешенное на столбе объявление. На него указал Фомка, сама бы я прошлепала мимо, торопясь к вожделенной цели типа «трактир», видневшейся на другой стороне дороги.
«Указом Верховного инквизитора предоставление всевозможных услуг (включая жилье, пищу, одежду) иностранным жителям запрещено», — зачитал Фомантий. — Датировано сегодняшним числом.
— Это что еще за указ такой? — возмутилась я.
— Хотел бы знать. А еще важно понять, к нам это имеет отношение или связано со взрывом на постоялом дворе?
— А мне другое интересно — дорог у них нет, освещения толкового тоже, зато система оповещения работает отлично.
— Чему ты удивляешься? Должно же у них хоть что-то работать. А без кляуз от порядочных жителей инквизиторам работы не будет.
— И что теперь делать? Я есть хочу и пить тоже. Давай вежливо попросим у кого-нибудь одолжить местную одежду, чтобы сойти за своих?
— А давай, — неожиданно быстро согласился напарник.
Просил сыщик и правда вежливо, примерно так: «Будьте любезны позаимствовать нам свой плащ на неопределенное время. Мы обязательно все вернем, если вы оставите адрес». Однако жертва обходительного обращения отчего-то бледнела, слабела и, наверное, сползла бы по кирпичной стене подворотни, не держи Фомка нашего будущего благодетеля за грудки.
— Он непременно согласится, — повернул ко мне голову напарник, когда житель Тьмутьмии что-то тоненько пискнул, очевидно, выражая готовность отдать нам даже последнюю рубашку — исключительно из сострадания.
— Мы не корысти ради, только из благих намерений, — продолжал уверять Фомка, однако я сомневалась, что методика сработает. Ну вот вы пробовали убеждать собеседника в искренности и чистоте помыслов, будучи ростом под два метра, в пустынной темной подворотне, и при этом — зажимая человеку рот? Мы тоже пробовали в первый раз, но я точно знала, что на месте убеждаемого не поверила бы ни единому слову.
С другой стороны, житель все же оказался на редкость сговорчивым, он согласился отдать свой плащ, как только сообразил, чего от него хотят. После этого Фомка на короткое время оглушил нашего благодетеля, чтобы успеть перебраться в другую подворотню.
— Теперь нужно тебе плащ достать, Аленка. По размеру, чтобы не привлекать лишнего внимания, а то если приметят женщину в мужском плаще, сразу возникнут вопросы.
— А чем они различаются? — попыталась я в сумерках присмотреться к отличительным признакам мужского плаща.
— У мужчин слева направо запахивается, а у женщин наоборот.
— И как ты разглядеть успел?
— Да так, рассказывали, — отмахнулся Фома.
Никак экономка поделилась знаниями о традициях своей родины. Что и говорить, сейчас эти знания оказались весьма кстати.
В общем, снова мы с напарником затаились, высматривая одинокую женскую фигурку. Первой ее приметила я. Дама в плаще неспешно шагала по мостовой и даже не догадывалась о том, что минутой позже этот плащ у нее попытаются отобрать с исключительно благими намерениями.
Убеждал ее Фомка примерно так же, как и предыдущего дарителя, а вот сопротивлялась дама намного ожесточеннее.
Сквозь зажимавшую ее рот ладонь доносилось мычание, которое можно было истолковать так: «Я приличная женщина». Вроде мы и не собирались спорить с ней на этот счет. Правда, когда Фомантий все же стянул плащ, самую малость подискутировать захотелось. Несмотря на то что длиной платье было до щиколоток, оно оказалось столь обтягивающим, что на излишние приличия и намека не осталось, да и на не излишние — тоже. А после стягивания плаща порядочная женщина и вовсе вцепилась в Фомку клещом, громко мычала, что ее лишают чести и достоинства, и, несмотря на мои потуги отодрать даму от напарника, отцепляться не желала. Ее руки крепко приклеились к могучим плечам сыщика, а ноги благодаря разрезу на подоле прочно зафиксировались вокруг мужской талии.
В общем, дама явно хотела стребовать компенсацию за свой плащ, и в этой ситуации нам могло помочь одно — крепкая веревка на ручках высоконравственной женщины, кляп во рту и транспортировка извивающегося нехуденького тельца в близлежащее открытое окно. К счастью, солнце уже скрылось за горизонтом, и темнота нам благоприятствовала.
Уже делая ноги от гостеприимно раскрытого окошка, занавешенного шторками веселенькой расцветки, мы услышали вопль, а следом за ним удивленное: «Брунгильда? Я не ждал тебя сегодня».
Дальше мы, естественно, слушать не стали, а поспешили убраться подальше от подворотен благотворительности и отыскать для себя тихий трактирчик, пока в городе не погасли все фонари.
