68
Кромер, 2012 г.
Э. думает, будто все камеры в доме установлены исключительно ради безопасности. Или, по крайней мере, были. То, что я стану мишенью для активистов, ратующих за права животных, я понимал с того самого момента, как устроился в лабораторию в Хантингтоне. Сознавал я это и когда переходил работать в другую фирму в Норвиче. А полиция уведомила меня, что защитники животных могут преследовать меня некоторое время даже после моего увольнения.
Вот уже два месяца прошло с тех пор, как я оставил этот мир. По воле случая, один из моих противников, слишком рьяно интересовавшихся мной, угодил недавно за решетку. Но двое других были осуждены условно и выпущены на свободу. Я не преминул сообщить об их освобождении Э., намеренно раздув из этого целую историю. Э. и без того сильно напугана, уверена, что за нами следят. К тому же, она ненавидела камеры в доме. Говорила, что они портят дизайн. И я обещал ей установить менее заметные камеры. Так что она ничего не заподозрила, когда я сказал ей о своем намерении вызвать техника – для монтажа новых камер видеонаблюдения. Техник приходил к нам на прошлой неделе. Он заменил и все наружные камеры, и все камеры внутри дома. Э. в это время не было дома.
И вот сейчас я сижу в своем сарае, перед несколькими небольшими телеэкранами, и жду, когда Роза пойдет спать. Я оставил ее беседующей с Э. На кухне. Роза выглядит такой подавленной, какой я ее еще не видел. Э. посоветовала ей наполнить ванну и добавить в воду какое-то масло или эссенцию, помогающую расслабиться и успокоиться. Пять миллиграммов лоразепама помогли бы ей больше.
Розин дневник оказался сырым, необработанным. Я прочитал его почти весь, и считаю, что мой полувымышленный, полуреальный журнал гораздо лучше – я на правильном пути. В дневнике Розы слишком много пустословия и сентиментальных вставок о Джаре. Хотя я нашел в нем одну историю, которую мне захотелось «украсть» для своего романа. Я просто не знаю, какую еще пользу мог бы извлечь из него.
Особенно меня заинтриговал доктор Лэнс – декан ее колледжа и по совместительству вербовщик студентов для разведслужб. Я много слышал о том, что сотрудники оксфордских колледжей уведомляют Ми-5 и Ми-6 о подходящих кандидатах. Интересно будет посмотреть – попадет ли когда-нибудь в их число Роза? (К сожалению, ко мне никто не обращался с подобными предложениями.) Напишет ли она об этом в своем дневнике? По идее то, что ее отец работал в МИДе, должно увеличить ее шансы быть завербованной, даже если он не был связан с разведкой (официально).
Сегодня я впервые проверил камеры в гостиной. Я продолжаю твердить себе, что делаю это исключительно из соображений безопасности. Камеры реагируют только на передвижение человека или предмета. И я не хотел просить Э. протестировать их – это могло ее сильно встревожить.
Я отправил своему наставнику по электронной почте письмо с вопросом: можно ли писать роман в формате дневника по аналогии с тем, что я делаю в своем журнале. Он считает, что это сработает, но только, если сделать употребление настоящего времени максимально «живым», чтобы выдержать ритм повествования. А в этом, я надеюсь, мне помогут когнитивные усилители. Я собираюсь комментировать записи видеокамер, используя специальную программу для преобразования голоса в текст. Приму 500 мг одного ноотропа, над которым я работал в лаборатории, добавлю ЛСД – и все будет окейно!
Я решил не показывать свой журнал никому, даже наставнику. Ведь он всего лишь – «пробный шар», закуска перед главным блюдом. Со временем он стал более исповедальным, гораздо более откровенным. А это порождает несколько проблем, как бы я ни старался придать ему вид беллетристики. Для большей верности я обязательно зашифрую его (в лаборатории мы так и поступали со множеством важных документов, требующих защиты от посторонних глаз).
О, Роза только что вошла в комнату.
Она заходит в спальню и падает на кровать. Она выглядит уставшей, разбитой и какой-то обреченной. Проверяет сообщения в телефоне, потом берет с прикроватной тумбочки свой лэптоп, открывает его и начинает писать. Что именно – мне не разобрать. Но хочется думать, что Роза делает очередную запись в дневнике. Мне нравится симметрия, слаженность: мы «пишем» с Розой – я свой журнал, а она свой дневник – одновременно. А еще больше мне бы хотелось, чтобы она разделась.
Прошло пять минут, я продолжаю печатать, косясь одним глазом на экран, светящийся передо мной. Будь я более верным мужем, я бы просмотрел запись на новой камере в нашей спальне. Смогла бы Э. меня понять, если бы увидела, чем я сейчас занимаюсь?
Роза меня возбуждает.
Она проходит в ванную комнату, в которой срабатывает новая камера. И начинает набирать ванну. Вот она возвращается в спальню, на ходу стягивая футболку и распуская волосы. Белье у нее не нарядное: белое, практичное. Джинсы Роза тоже снимает. Ее (простые) трусики чуть-чуть приспускаются сзади. Вот! Наконец! Лифчик и трусики падают на пол как ненужные тряпки.
Роза заходит в ванную, наклоняется, чтобы проверить воду, добавляет в нее масло. Сейчас она снова в спальне, идет к телефону, который, должно быть, звонит (эти камеры не пишут звук).
Мне следует остановиться, выключить мониторы, прекратить нарушать Розино уединение. Но я не могу заставить себя это сделать.
Меня можно звать «старым хиппи» за прием ЛСД, но я всегда восхищался его допаминергическими свойствами, присущими далеко не всем сератонинергическим психоделикам. А его способность справляться с депрессией и тревожностью поистине удивительна! Впрочем, его никогда не признают лекарственным препаратом. С шестидесятых годов прошлого века фармакологи остерегаются развивать психотерапевтические практики с использованием психоделиков – они якобы противоречат традиционным ценностям общества. ЛСД тоже вряд ли когда запатентуют. Плохо то, что пейот, схожий по своему действию с ЛСД, по-разному влияет на потенцию. К тому же, надо сначала выделить мескалин из сушеных бутонов кактуса. Это несложно, но требует времени, а еще нужны гидроксид натрия, бензол и варочный автоклав (только не алюминиевый). Лучше дайте мне пакетик ЛСД. А если его смешать с ноотропом, эффект значительно усиливается, причем так, как меня устраивает: более сильный кайф (и потом резко расслабляешься, к сожалению). Визуальное восприятие тоже более четкое: мысли ясные, связность не нарушается. Никакого головокружения, никаких сюрреалистических грез ЛСД сам по себе не вызывает.
Я принимаю один ноотроп, когда работаю над романом – мы были очень близки к его выводу на рынок, когда я уволился. И я твердо знаю: когда его наконец выпустят, он изменит все представления о ноотропах. Ясность сознания и усиление когнитивных способностей – это одно дело (при испытаниях этот препарат действовал особенно хорошо на пациентов с болезнью Альцгеймера). Но он также хорошо взаимодействует с целым рядом наркотиков, что сделает его на рынке лидером.
Роза залезает в ванну и садится в нее, помешивая воду. Потом откидывается назад, устремляя взгляд на потолок, прямо на меня. Неужели она заметила камеру? Я отворачиваюсь, не готовый смотреть ей в глаза. Нет, все в порядке. Теперь веки Розы закрыты. Вечер обещает быть приятным.
