Запихивая лист бумаги в карман куртки, Джар огляделся, рассматривая людей в вагоне. Как бы кто-то не увидел, что он читал конфиденциальный документ, раз за ним установлено наблюдение. В мужчине, стоящем в дальнем конце вагона, возле открытого окошка у двери, нет ничего странного, убеждал себя Джар. Обычный пассажир, которому душно в поезде. Он просто стоят к нему лицом. Вот и кажется, будто он смотрит в его сторону. А женщина с телефоном, которая перехватила его взгляд и отвернулась?

Пресвятая Богородица, кто же мог передать ему с курьером этот пакет? «Расслабься!» – уговаривал себя Джар. Ему стоило бы справиться об этом в почтовом отделе. Может, пакет послала Роза? При мысли об этом Джар испытывал некоторое облегчение. В документе значились даты ее рождения и смерти, в нем фигуровал «Евтихий» (программа, о которой Роза упоминала в своем дневнике) и касается он непосредственно Джара. Если Роза была частью секретной операции последние пять лет, то она должна была иметь высокий уровень доступа, который позволял ей читать документы, не предназначенные для ее глаз.

Такой вариант выглядел вполне реально. Но Джар никогда не копался в непроверенных разведданных. Разве что прочитал в Сети несколько документов, выложенных Эдвардом Сноуденом. На станции Паддингтон Джар вышел из поезда. А когда то же самое сделали мужчина и женщина, наблюдавшие за ним в вагоне, его начало мутить. Джар ускорил шаг. Он почти вбежал в главный вестибюль вокзала, и его мутило уже так сильно, что даже кружилась голова. И тут сквозь его предобморочное состояние прорвался звонок мобильника. Это был Макс Иди. Джар собирался рассказать ему все – о предупреждении, о внезапном исчезновении Антона. Но Макс заговорил первым:

– Нам необходимо встретиться.

– Что-то случилось? – спросил Джар, пытаясь не обращать внимание на напряжение в голосе Макса.

– Я закончил читать дневник.

Тогда, при их встрече, Джар после долгого обсуждения дал Максу пароль от почтового ящика, которым пользовался Антон. Джар подумал, что не сможет рассчитывать на помощь Макса, если тот не будет знать все, что известно ему, включая записи из дневника Розы, хранящиеся в его черновой папке.

– И что?

– Нам нужно встретиться. Сегодня. Сейчас.

Джар огляделся. Та женщина из вагона исчезла, а вот мужчина, похоже, следовал за ним.

– Я на Паддингтонском вокзале. Собираюсь сесть в поезд.

– Не садись. Я в Уэст-Энде. Буду у вокзала через пятнадцать минут.

Серьезный тон Макса вызвал у Джара тревогу. Он надеялся, что Макс найдет в дневнике Розы достаточно доказательств, чтобы воскресить свою статью, устранить все нестыковки и переиздать ее. Но голос Макса по телефону не походил на голос реабилитировавшего себя человека.

Джар убрал мобильник и отправился на поиски копицентра, чтобы сделать ксерокопию документа, обжигающего карман его куртки. Для подстраховки. Найдя копировальный центр на Прайд-стрит, Джар сделал копию и вернулся на вокзал.

В главном вестибюле Паддингтона было много народа даже для пятничного вечера. Из-за какого-то инцидента отправление поездов задерживалось, и пассажиры слонялись по вокзалу в ожидании информации. Если Джар пропустит ближайший поезд, ему придется сесть на ночной. И тогда он найдет Розу только утром. (Билет на ночной поезд стоит дороже, но на этой неделе была получка.) Она не будет ночевать под открытым небом на мысе. А наверняка остановится в пабе, где можно последить за людьми, направляющимися к Гурнардс-Хеду.

Джар бросил взгляд на часы и пристроился к группе курильщиков, стоящих у входа на вокзал. Сейчас и он бы не отказался от сигареты. Все его тело было напряжено. И напряглось еще больше, когда сбоку от него появляется Роза.

– Даже не думай об этом, – сказала она, улыбаясь.

Ошеломленный Джар замер в надежде, что Роза останется, если он не сдвинется с места. Но ее уже нет. Как быстро она ушла! Ладно, по крайней мере, выглядела Роза хорошо, и глаза лучились – совсем как в университете. Да, сегодня она совсем не походила на ту Розу, которую он видел здесь, на вокзале, несколько дней назад. Джар понял, что это опять была галлюцинация. Но она подает ему надежду. Роза теперь уже недалеко.

Через пять минут к Джару подошел Макс Иди в отутюженном льняном костюме.

– Пройдемся? – спросил он настойчивым и все еще серьезным голосом. – Я ненавижу толпу.

– Я тоже, – кивнул Джар.

Когда они миновали диаспору курильщиков, направляясь к Прайд-стрит, Джар повернулся к Максу:

– Думаю, что за мной здесь сегодня следят.

– Ты серьезно?

– Мои друзья, говорят, что я – параноик.

– Сколько их? – ускорил шаг Макс, застегивая среднюю пуговицу своей мешковатой куртки. – У тебя на хвосте?

Прежде чем Джар успел ответить, Макс бросился бежать и запрыгнул в заднюю дверь красного «Рутмастера». Джар последовал его примеру, вскакивая на подножку уже отъезжающего даблдекера.

– Мы так выиграем несколько минут, – проговорил Макс, пытаясь отдышаться. – Наверх! – скомандовал он.

Джар хотел спросить у Макса, что он делает. Но тот уже поднимался наверх, перешагивая через две ступеньки сразу. Единственными пассажирками в салоне второго этажа были две пожилые женщины, сидящие в конце автобуса. Джар с Максом заняли передние места и, пока «Рутмастер» прокладывал себе путь к Мраморной арке, смотрели вниз, на Эджвер-роуд.

– Если нас действительно пасут, – продолжал Макс без всякого объяснения, все еще тяжело дыша, – нам стоит бы выйти на следующей остановке, перейти улицу, сесть в другой автобус, идущий в другом направлении, быстро пройти салон и выскочить через заднюю дверь, поймать такси и поехать туда, где движение очень интенсивное. Но я слишком стар для такого.

– Тебе что, раньше приходилось так делать? – изумился Джар, уже приготовившись услышать, что когда-то Макс не только был репортером, но еще и шпионил.

– Шпионаж и журналистика одним миром мазаны: и шпионы, и репортеры стремятся выведать тайны людей, которые те не хотели бы делать всеобщим достоянием. А для этого они должны уметь «заметать следы» и избавляться от хвостов. Меня не удивляет, что за тобой следят. У нас немного времени, – добавил Макс, уже более серьезно: – Тебе следует кое-что знать о Розином дневнике.

– Он тебе пригодился? Для статьи?

– Не совсем так… Ты помнишь, чтобы Роза когда-либо говорила о поездке в приют?

– Один раз. Это было до нашего знакомства.

– А еще что-нибудь она говорила?

– Нет, ничего больше. Она упомянула об этом вскользь.

– А она тебе сказала, где этот приют находился?

– Должно быть, в Херефордшире. Я не уверен.

Макс взял паузу. А помолчав, произнес:

– Мне неприятно об этом говорить, но – как бы это выразиться? – некоторые фрагменты моей статьи для веб-сайта были… доработаны… приукрашены. – Не подобрав нужного слова, Макс наигранно закашлялся и решительно выпалил: – Выдуманы.

– Какие? – спросил Джар. – По большей части твоя история совпадала с Розиным дневником.

– Это-то меня и беспокоит.

– Я тебя не понимаю.

– Ты прочитал статью. Я считал и продолжаю считать, что часть студенческих суицидов в Оксфорде и Кембридже выглядели весьма подозрительно. Тела не были найдены. И я написал, что эти студенты были завербованы разведслужбами через сеть социальных работников и психотерапевтов, работавших при колледжах.

– Да, это же следует из Розиного дневника.

«И из документа, прожигающего мне дырку в кармане куртки», – думал Джар, но не сказал об этом вслух. Он еще недостаточно хорошо знал Макса, чтобы показывать ему эту бумагу. И не вполне доверял.

Макс поднял вверх руку, как уличный регулировщик, и оглядел салон автобуса, проверяя, может ли кто-нибудь его услышать:

– Я также написал, что эти студенты были отправлены в приют под Херефордом…

– Это тоже совпадает с тем, что говорила Роза, – перебил его Джар.

Макс снова прокашлялся, как будто готовился сознаться в преступлении:

– И я писал, что некоторых студентов потом перевезли в безопасное место на военной базе, ныне занятой ротой Специальной авиадесантной службы… Так вот: я это все выдумал… Местный житель рассказал мне, что владелец приюта был американцем и когда-то служил в спецназе. И ничего больше. Я тогда только удивился: как-то не вязался спецназ с приютом. И подумал: если я включу в свою статью САС, да еще и в заголовок, то ее обязательно купят. Во всяком случае, я на это надеялся.

– Я не понял, что значит «выдумал»? Роза…

– Слушай, я лишь предположил, что ее возили в штаб-квартиру САС. Мне стыдно, Джар. Но у меня не было никаких доказательств этого. Доподлинно мне было известно только одно: что нескольких несчастных оксбриджских студентов однажды отправили в центр духовного развития под Херефордом.

– Это не значит, что некоторых из них потом на самом деле не переправили на базу САС.

– Прости, Джар. Мне кажется, ты не до конца понимаешь, о чем я тебе толкую. Я понятия не имею, кто написал этот дневник. Но кто бы это ни был, этот человек просто прочитал мою статью и позаимствовал оттуда некоторые подробности.

– Но это невозможно. Дневник писала Роза.

– Моя статья была размещена в даркнете в июле 2013 г., через год после Розиной смерти.

– Я помню все из того, что она пишет в дневнике о нас – о завтраке после Майского бала, о ее купании нагишом в Каме, о нашей первой встрече в ресторане. Никто кроме нее не мог написать это.

Макс не сразу ответил Джару. Их автобус стоял в пробке настолько тихо, что Джар уже начал волноваться – а не вырубился ли его индукторный двигатель. Нет, вот он снова ожил, и автобус сорвался с места. На улице у кафе сидела компания ребят, курящих кальян и оглядывающих проезжающих пассажиров со смешенным чувством безразличия и презрения.

– Я, и правда, не знаю, что думать, Джар. Все это было так давно, и мое расследование было таким поверхностным… У меня тогда было очень туго с деньгами, мои статьи совсем не печатали. Это одна из причин, по которым я переключился на другую деятельность. Что я знаю точно, так это то, что в Розином колледже не было психотерапевта. Я долго пытался выведать там хоть что-нибудь, надоел всем привратникам. Но так ничего и не нарыл. Да, Розин декан, доктор Лэнс, вербовал студентов для разведслужб. Но я не смог найти никаких доказательств того, что при колледже Св. Матфея был свой психотерапевт или социальный работник. Что, конечно же, было странно. Только я предпочел проигнорировать это в своей статье, сосредоточиться на тех колледжах, в которых психотерапевты имелись.

– Но Роза пишет в дневнике очень много о Карен. Она не могла все это выдумать. – Джар пытался отбросить тот факт, что Роза вообще никогда не рассказывала ему о каком бы то ни было психотерапевте. И что он тоже так и не смог найти ни свидетельств о работе некоей Карен в колледже Св. Матфея, ни доказательство того, что Кирстен была Карен, как он сначала думал. – Дневник должен помочь твоей статье – он дает тебе новые улики, повод опубликовать ее.

– Джар! Я знаю наверняка только одно: та часть статьи, которую я сфабриковал – о САС – каким-то образом, почти слово в слово, попала в Розин дневник.

Помолчав, Макс продолжил:

– Есть еще кое-что.

– Что? – спросил Джар, но Макс хранил молчание. – Ну, говори же, что?

– Имя того американца, который владел приютом. Я не хотел использовать его реальное имя в своей статье и выдумал другое.

– И какое имя ты ему дал?

Опять помолчав, Макс признался:

– Тодд.

– Инструктор, которого упоминает Роза?

– Извини, Джар. Я думаю, кто-то играет с тобой.