Глава 11

А жизнь тем временем текла своим чередом, и однажды Рогачев скорбным голосом сообщил, что с выполнением одного моего поручения возникли определенные трудности.

– Это ты про что? – без особого интереса спросил я, ибо про действительно важные вещи он таким тоном не докладывал.

– Про твою сестру, а точнее, про пару для нее. В сторону доктора Боткина она и смотреть не хочет, зато сама нашла какого-то корнета. Лейб-гвардии Кирасирского полка корнет Николай Куликовский. Недавно с отличием закончил Николаевское кавалерийское училище. По службе замечаний не имеет, в пьянстве и хождении по бабам не замечен, собой красив и статен.

Ага, начал припоминать я, это не тот ли кавалерист, за которого Ольга в конце концов вышла замуж в другой истории? Только поздно, не то после революции, не то незадолго до нее. Если так, то это ее судьба, и не мне ее ломать. Но выдавать императорскую сестру за какого-то корнета, причем тогда, когда скандал с женитьбой великого князя Сергея на Малечке еще не улегся? Не поймут-с. Значит, что? Надо к этому корнету присмотреться и, если он окажется перспективным кадром, в темпе начать его двигать наверх. Причем так, чтобы всем, в том числе и ему, казалось, что резким взлетом он обязан исключительно своему таланту и прилежанию, ну и совсем немного везению.

– Ладно, корнет так корнет, Боткину еще кого-нибудь найдем. А может, он и сам сподобится. Значит, ты пока собери более подробные сведения об этом Куликовском и через пару недель доложи мне.

– Есть, – кивнул Рогачев.

На всякий случай я дал такое же задание и Рите – мало ли, вдруг от Михаила что-нибудь ускользнет. Кроме того, она наверняка сможет точнее узнать, насколько глубоки чувства моей сестры – и есть ли они вообще.

Ничего хоть сколько-нибудь неожиданного мне не накопали ни Михаил, ни Рита. Ольга явно неровно дышит к корнету, а он в ее присутствии вообще ничего, кроме объекта своего обожания, не видит. Естественно, отношения у них возвышенно-платонические, это вам не Малечка с Сержем.

– Они, кажется, даже еще не целовались, – уточнила Рита. – А вообще, как мне девочки сказали, наблюдать за такими – одно удовольствие. Филера они могут заметить, если только на него случайно наступят.

– А в полку как его чувствам относятся?

– Большинство жалеет, некоторые злорадствуют. И все пытаются угадать, где он будет в ближайшее же время продолжать службу – на Сахалине или в Петропавловской гавани на Камчатке?

– Придется мне разочаровать и тех, и других. Сможешь его пригласить в Гатчину, чтобы об этом не узнали в полку?

– Странный вопрос, ты не находишь?

– Не странный, а просто риторический. В общем, послезавтра утром я его жду.

Корнет, мягко говоря, на встрече со мной изрядно волновался. Он, конечно, старался этого не показывать, но получалось у него плохо. Впрочем, Ольге, которая ждала результатов нашей беседы на первом этаже, хоть сколько-нибудь спокойный вид удавался еще хуже. Мне уже доложили, что она места себе не находит.

– Николай, будьте добры, расскажите, какие чувства вы испытываете к моей сестре? – предложил я.

– Ваше императорское величество, я ее люблю!

– М-да… и давно это у вас?

– Мы познакомились тридцать два дня назад. Но полюбил я ее сразу, как только увидел. Вы мне не верите?

– Почему же, – вздохнул я. – Такое бывает.

Ага, помнится, как раз такое случилось с великим князем Аликом пятнадцать лет назад. Увидел он тогда Марину Некрасову и уже секунд через пятнадцать ни о чем, кроме нее, думать не мог. Даже сейчас, хоть мне идет уже четвертый десяток, пульс подскочил ударов до ста в минуту, когда я впервые после многолетней разлуки с ней встретился.

– Да, такое бывает, – повторил я. – Надеюсь, ваши намерения достаточно серьезны?

– Ваше величество, мы…

– Корнет, неужели трудно прямо ответить на такой простой вопрос?

– Да, ваше императорское величество.

– Однако вы, думаю, понимаете, что я не могу просто так разрешить брак сестры императора с простым корнетом? И если да, то какой из этого следует вывод?

– Ваше величество, мы надеемся, что когда-нибудь, пусть и нескоро, вы убедитесь в искренности и глубине наших чувств, и явите…

– Вы меня разочаровываете, корнет. Единственное, что вас извиняет – это то, что от любви и не такие люди катастрофически глупели (это, если кто не понял, я вспомнил себя в молодости, причем не только во второй, но и в первой тоже). Вам озвучено простое условие – свадьба корнета и императорской сестры невозможна. Что должно произойти, чтобы она все-таки смогла состояться? Либо сестра должна перестать быть сестрой, либо корнет должен перестать быть корнетом. Первый вариант меня категорически не устраивает, и, значит, остается только второй. Вам все понятно?

– Так точно, ваше…

– Ох, да что же вы так орете-то? У меня пока еще нормальный слух. Так вот, если хотите стать достойным Ольги, вам придется сделать быструю карьеру. Причем без моей протекции, максимум, на что я согласен – это дать вам совет. Давать?

– Слушаю, ваше величество.

– Единственный род войск, где сейчас возможен быстрый карьерный рост – это военно-воздушный флот. Причем для этого служить надо не в наземном, а в летном составе. Если вы согласны, то вот вам бланк рапорта с просьбой о переводе в ведомство великого князя Александра Михайловича. Заполняйте прямо сейчас, коли не передумали.

– Ваше величество, я…

– Да вы пишите, пишите, а то там Ольга внизу уже вся извелась. Подпись тут и тут, и еще здесь дату поставьте. Готово? Давайте рапорт и идите успокаивать свою ненаглядную, пока она от волнения не разревелась прямо в приемной.

Я вполне сознательно собирался отправить Куликовского не в летную школу в Бежецке, а в Залесье, под команду Сандро, то есть в публичный воздушный флот. Дело было в том, что он, с моей точки зрения, нуждался в героях. Ведь ерунда же получается – авиация есть, а героев-авиаторов нет! Вообще-то, конечно, они есть, но их героизм проходит под грифами «секретно» или даже «совершенно секретно».

Поначалу я думал, что отважным героем, коего можно будет выставить на всеобщее обозрение, станет Сандро, но он как-то туда не очень рвался. Да, летать мой двоюродный дядя научился, но полетами не злоупотреблял, сосредоточившись на административных делах. А если летал, то даже повороты проходил блинчиком, а хоть как-нибудь фигурять даже не пытался. И пилоты в Залесском авиаотряде были ему под стать, ибо всех перспективных я забрал в Тверь, в Бежецк и на Урал.

Потом я решил, что героем станет братец Жоржи, но тут, похоже, образовался еще один кандидат. Ну и ладушки, два героя – это даже лучше, чем один.

Однако практически сразу возник вопрос – а как будет учиться бывший корнет, а ныне прапорщик Куликовский? Если как все, то есть сначала на дельтаплане, а потом на учебном паровом самолете Можайского, то это будет долго и, скажем прямо, не очень эффективно. Ведь тяжелый двухмоторный летающий паровоз требует совсем иных навыков управления, нежели маленький и легкий дельтаплан.

То есть лучше бы учиться летать сразу на самолете, но тут было одно «но». Этот самый самолет, хоть и назывался учебным, был очень строг в управлении. Пока курсант летает с инструктором, еще ничего, но риск разбиться если не в первом, то во втором-третьем самостоятельном полете не так уж мал. Однако Куликовскому надо спешить, так что пусть рискует. В конце концов, он хочет жениться не на купчихе и даже не на балерине! Значит, решено – он пройдет обучение на самолете М-2У по индивидуальной программе.

В середине августа Российскую империю почтили своим присутствием оба английских величества – король Эдуард Седьмой и королева Александра Датская – родная сестра моей матери.

Вообще-то визит планировался на начало июля, но у короля вдруг воспалился аппендикс и потребовалась срочная операция, так что наша встреча отложилась на месяц. Кроме того, теперь Эдуард приехал с женой, чего поначалу не предусматривалось. Я думаю, дело было не столько в том, что Александра хотела повидаться с сестрой, сколько в особенностях характера его величества. К его постоянным изменам Александра уже привыкла, но ведь этот бабник мог пуститься во все тяжкие, толком не оправившись после операции! Благо уж кого-кого, а привлекательных и готовых на все дам в высшем свете Питера всегда хватало. Вот, наверное, королева и надеялась, что ее присутствие в какой-то мере удержит короля от опасных телодвижений.

Пока Эдуард болел, генерал Кронье нанес англичанам еще одно поражение, после чего осадил Кимберли и со дня на день должен был его взять, предварительно полностью разрушив артиллерийским огнем. Ведь у него сейчас было не три десятка разномастных пушек, как в иной истории, а почти полтораста прекрасных гаубиц Круппа.

А с другой стороны девятитысячная армия де ла Рея, наступая на юго-восток, обошла Ледисмит, оставив небольшой отряд для его осады, и быстро продвигалась по провинции Наталь. Если де ла Рею удастся захватить Дурбан, то у буров появится выход к морю с нормально оборудованным портом. Эх, почему же папаша Крюгер, президент Трансвааля, упрямством и умственными данными более похож на ишака, чем на полководца! Де ла Рею надо было подчинить основные силы, а вовсе не чрезмерно осторожному Кронье, и сделать восточное направление главным, а западное – отвлекающим, а не наоборот, как сейчас. А то ведь у них скоро подойдут к концу снаряды, и как их прикажете туда доставлять? Главное, ведь именно так советовал Крюгеру Максимов, но его советы были проигнорированы.

Впрочем, англичанам и того, что получилось, было вполне достаточно – вон как Эдуард поспешил в Россию, даже до конца не долечившись! Ничего, у меня найдется что предложить дорогому Берти, который, кажется, приходится мне скольки-то юродным дядей.

Высокие гости разместились в резиденции моей маман – Аничковом дворце, и мне тоже пришлось на все четыре дня визита перебраться туда, чтобы не ездить каждый день из Гатчины в Питер и обратно.

Наша беседа (тет-а-тет, естественно) с королем началась с того, что поведал мне, сколь рад возобновлению личного знакомства с таким выдающимся государственным деятелем, как я, к тому же сильно возмужавшим за то время, что мы не виделись. И предложил общаться без церемоний, напомнив, что близкие зовут его Берти. В английском языке разделения обращений на «ты» и «вы» нет, но по смыслу это было приглашение именно к переходу на «ты».

– А меня – Алик, – кивнул я. – Рад, дорогой дядя, что ухудшение твоего здоровья оказалось временным, и надеюсь, что это далеко не последняя наша встреча.

Потом я подумал, что надо бы как-то вернуть комплимент про мое возмужание, и сообщил королю, что у него со времен нашей первой встречи прибавилось солидности. Что да, то да – брюхо у дорогого Берти выросло довольно заметно. Ну, а после обмена любезностями мы перешли к делу.

– Я, конечно, понимаю твои деловые интересы, – начал король, – но неужели тебе не жалко английских солдат, которых убивают русские пулеметы?

– Жалко, – не стал отпираться я, – но и моих денег мне жалко не меньше. Наверное, ты в курсе, что я предоставил бурам довольно большой кредит на покупку вооружения. И кто мне вернет мои деньги, если Трансвааль потерпит поражение?

– Так это вполне решаемый вопрос! – обрадовался Эдуард, после чего мы минут сорок оживленно торговались. Консенсус выглядел так: я вместо оружия поставляю бурам оборудование и сырье на те же деньги, а Берти поспособствует мне в получении льготного связанного кредита на постройку еще одного ледокола в Англии. Правда, король не стал уточнить, какого рода оборудование и сырье будет поставляться, а зря. Дело в том, что под сырьем я подразумевал очищенный хлопок, а оборудование пригодится бурам для производства из него пироксилина. Ну, а оружие и боеприпасы в Трансвааль неплохо сможет поставлять и Вилли.

Кроме того, Эдуард обещал, что в случае победы англичан для моей компании ставка налогообложения не изменится. Как будто я такой дурак, чтобы ему поверить! Кроме того, удушить чужую компанию можно и не обязательно налогами. Однако такое заявление, будучи обнародовано, наверняка поднимет цену африканского отделения Русско-Американской геолого-технической компании, которое я вообще-то собирался в скором времени продать. Ибо совершенно не верил в победу буров. Да, они попортят англичанам немало крови, но в конце концов обязательно проиграют, слишком уж высоки ставки. Это не первая англо-бурская война двадцатилетней давности, когда про золото южной Африки никто не знал, отчего обе тамошние республики были по большому счету нафиг никому не нужны.

И я, значит, собирался, когда неизбежность поражения дойдет до буров, предложить им за мой счет переселиться в Манчжурию, но с одним условием. Перед этим они должны будут взорвать (для этого и понадобится пироксилин) к чертям все, имеющее отношение к золотодобыче, в том числе и принадлежащее моей компании. Правда, это в последнюю очередь, то есть сразу после того, как я ее продам. Пусть американцы радуются – какие, оказывается, красивые развалины они купили за весьма немалые деньги. Ну и, естественно, делятся своими эмоциями с англичанами, ибо они здесь хозяева.

После достижения хоть какого-то консенсуса по южноафриканскому вопросу Эдуард пожаловался, что постоянное наращивание численности нашей туркестанской группы войск вызывает определенное беспокойство в английских правящих кругах.

– Нет, я, конечно, понимаю, что ты не собираешься наносить удар по Индии, но ведь не все так думают! – заливался соловьем миротворец Берти. Кстати, понимал он ситуацию почти правильно – у меня действительно не было и мысли лезть в такое осиное гнездо, как Афганистан, а ведь посуху в Индию придется топать именно через него. Нет уж, англы один раз там уже неплохо огребли, пусть, если им неймется, снова лезут. Или американцы со временем подтянутся, а мы лучше ограничимся оказанием помощи братскому афганскому народу. Что же касается беспокойства – так войска в Туркестан для того и направлялись, чтобы его вызывать! А теперь, значит, я могу дать себя уговорить на их частичную передислокацию оттуда. Не задаром, естественно, так далеко мое миролюбие не заходит. Пусть Берти каким-нибудь образом слегка раскошелится, и я начну потихоньку перекидывать части под Хабаровск, как изначально и задумывалось.

В общем, встреча, как говорится, завершилась к взаимному удовлетворению высоких договаривающихся сторон.