Глава пятая
Я уже признавалась однажды в том, что любое мало-мальски серьезное потрясение вызывает во мне буквально зверский голод. А сегодня приключений на мою долю выпало даже с избытком. Поэтому сейчас я сидела в кабинете Фарлея и, нисколько не смущаясь, опустошала блюдо с печеньем, стоявшее на его столе.
Конечно, это не жареное мясо, но на безрыбье, как говорится, и русалка улов.
Сам Фарлей отсутствовал. Сразу после возвращения в отдел он куда-то ушел. Правда, было бы весьма наивным полагать, что при этом он оставил меня одну. В соседнем кресле сидел Орландо и так старательно таращился на меня, что пару раз я едва не подавилась.
– Хочешь? – наконец, не выдержав, с набитым ртом спросила я и пододвинула в его сторону блюдо.
– Нет, – кратко ответил он.
– А почему тогда так смотришь? – полюбопытствовала я, отправив очередное печенье в рот.
– Потому что Фарлей с меня шкуру живьем спустит, если я упущу вас вновь, – со вздохом признался Орландо.
– Кстати, можешь называть меня на «ты», – любезно предложила я, в очередной раз почувствовав легкое угрызение совести.
– Спасибо, – почти не разжимая губ, обронил Орландо и вновь замер, уставившись на меня немигающим взором.
Наконец, последнее печенье нашло свой приют в моем желудке, и я сыто откинулась на спинку кресла. Ну-с, не могу сказать, что жизнь налаживается, однако хоть что-то хорошее в ней произошло.
В этот момент дверь открылась, и на пороге показался Фарлей. Правда, не один, а в сопровождении высокого седовласого и по-военному подтянутого мужчины.
При виде этого незнакомца Орландо мгновенно слетел с кресла. Замер в полупоклоне, всем своим видом выказывая почтение.
Я с любопытством хмыкнула. Ого, как его проняло-то! И кто это перед нами?
– Агата, познакомься, пожалуйста, с Уильямом Регсом, – проговорил Фарлей, подходя ближе. Помедлил немного и с явной неохотой добавил: – Моим отцом.
Мои брови немедленно взметнулись вверх.
Как отцом? У Фарлея ведь другая фамилия!
– Это долгая история, – торопливо добавил тот, явно почувствовав, что сейчас я засыплю его целым градом вопросов.
Выразительно глянул на Орландо – и того словно дракон языком слизнул. С такой небывалой скоростью рванул прочь, что едва не вписался в дверной косяк.
– Приятно познакомиться, – растерянно пробормотала я, в свою очередь встав. – А я Агата Веррий.
Перед своей фамилией я на мгновение запнулась. И это вряд ли прошло незамеченным Уильямом. Его светлые прозрачные глаза загорелись насмешкой, тем самым донельзя напомнив мне Фарлея.
А ведь Фарлей – его родной сын. Вон как похожи. Тогда почему у них разные фамилии? Неужели Фарлей – внебрачный ребенок? Но, по всей видимости, ни он, ни Уильям не скрывают свое родство перед подчиненными. Иначе Фарлей не признался бы в этом в присутствии Орландо.
– Агата Веррий, стало быть, – медленно протянул мужчина, особенно выделив интонацией последнее слово. Спокойно занял место Фарлея за столом, и тому ничего не оставалось, как сесть рядом со мной.
Некоторое время в кабинете стояла тишина. Я изгрызла себе все губы от волнения. Так и тянуло первой прервать затянувшуюся паузу, задать хоть какой-нибудь вопрос. Но здравый смысл и инстинкт самосохранения в единый голос вопили – не смей!
– Ну что же, сын, – наконец, негромко произнес Уильям. – Я рад, что ты рассказал мне все, как есть. Признаюсь, за последние сутки мне столько о тебе наговорили, что я уж испугался, не двинулся ли ты умом.
Фарлей криво ухмыльнулся. Он сидел в кресле совершенно спокойно, но я ощущала, насколько он внутренне напряжен. Воздух вокруг него словно искрился от бурлящей скрытой энергией.
– Я не скрою, ты угодил в весьма серьезный переплет, – все так же тихо продолжил Уильям. – И врагу не позавидуешь в такой ситуации, что уж говорить о родном сыне. Воистину, между молотом и наковальней.
Фарлей несколько раз размеренно ударил пальцами по подлокотнику кресла, но опять ничего не сказал.
– Я не буду настаивать на немедленном аресте Агаты Веррий, – завершил свою речь Уильям, одарив меня еще одним колючим проницательным взглядом. – Но завтра в пять вечера я жду вас обоих в своем кабинете. Или ты мне предоставишь убийцу на блюдечке с голубой каемочкой. Или твоей знакомой все-таки придется несколько дней провести в качестве обвиняемой.
Я гулко сглотнула. Ой, что-то мне последний вариант совсем не нравится!
– Не переживайте, Агата, – со слабой улыбкой обратился ко мне Уильям. – В нашем управлении чрезвычайно комфортабельные камеры.
В нашем управлении? Я мысленно с удивлением повторила эту фразу. Это что же получается, отец Фарлея тоже работает в полиции?
– Спасибо, – почти не разжимая губ, произнес в этот момент Фарлей. – На большее я и надеяться не мог.
Уильям Регс открыл было рот, желая добавить что-то еще. Но в последний момент передумал. Встал, бесшумно отодвинув кресло, и неторопливо отправился к дверям. Правда, около самого порога остановился и обернулся к нахмурившемуся Фарлею.
– Я знаю, ты не любишь, когда тебе дают советы, – мягко проговорил он. – Но я все же дам один. Сын, езжай домой. Выспись хоть немного.
– Боюсь, у меня на это нет времени, – буркнул Фарлей.
– Девушка, которую нашли в старом доме Грегора, сможет дать показания только утром, – не согласился с ним Уильям. – Деера лучше подержать в камере подольше. Пытка ожиданием – одна из самых страшных. Графиня Ириер… Полагаю, завтра утром она будет более чем разговорчива, если проведет ночь без своего нюхательного порошка. Поэтому позволь себе хотя бы часов шесть сна. Поверь моему опыту: свежие идеи лучше всего приходят в отдохнувшую голову.
Фарлей ничего не ответил. Правда, его отец и не ждал от сына какой-либо реакции. Уильям перевел взгляд на меня, чуть склонил голову, прощаясь. И на дне его зрачков промелькнула мягкая усмешка.
Спустя несколько минут мы с Фарлеем остались наедине. Тот принялся растирать себе переносицу, зажмурившись.
– Твой отец прав, – осмелилась я на замечание. – Тебе необходимо отдохнуть. Вторая ночь без сна вряд ли пойдет тебе во благо.
– Возможно, – внезапно согласился Фарлей. – В лавке Деера все равно не обнаружили никаких бумаг или записей. Только огромное количество магиснимков определенного содержания. Поэтому пока мы в тупике.
– А Уильям действительно твой отец? – все-таки, не выдержав, задала я так мучающий меня вопрос.
– А я гадал, когда ты это спросишь. – Фарлей с сарказмом хмыкнул. Устало посмотрел на меня и сказал: – Действительно. И, предупреждая твой следующий вопрос, я был рожден в законном браке.
– Но почему у тебя тогда другая фамилия? – удивилась я.
– Потому что перед поступлением на службу в полицию с благословения отца я взял себе девичью фамилию матери, – спокойно ответил Фарлей. – Увы, она к тому моменту уже умерла после долгой болезни.
– Но почему? – Я изумленно захлопала ресницами, никак не в силах постигнуть причины столь загадочного поступка.
Быть может, Фарлей стыдится своего отца? Но я не заметила между ними особой вражды. Напротив, оба держались вежливо, правда, немного отстраненно.
– Агата, мой отец возглавляет гроштерскую полицию, – со вздохом признался Фарлей. – По сути, он мой непосредственный начальник. Один из самых влиятельных людей в королевстве.
– Ого! – невольно вырвалось у меня.
– Естественно, я не желал пользоваться его именем для построения карьеры, – продолжил Фарлей, едва заметно поморщившись. – Я хотел добиться всего самостоятельно. Без чьей-либо помощи. Поэтому мы и договорились, что он не обидится, если я воспользуюсь другой фамилией. Скажу больше: я начинал работу здесь с самых низов. Не меньше года служил обычным постовым. Потом я удачно отличился на расследовании одного дела, обнаружив кое-какие детали, мимо которых прошли остальные. Меня заметили. Перевели в младшие дознаватели. И как-то незаметно я дорос до того, что мне поручили вести собственный отдел.
Если все это так, а сомневаться в ином вроде бы не приходится, то Фарлей воистину заслуживает уважения. И я новым взглядом посмотрела на блондина.
Теперь он массировал себе виски, по всей видимости, страдая от головной боли. Его лицо, и в обычное время не отличающееся особым румянцем, побледнело еще сильнее и осунулось, скулы заострились, под глазами вновь залегли глубокие тени усталости.
– Конечно, со временем о нашем родстве стало известно, – произнес Фарлей. – Как говорится, на каждый роток не накинешь платок. Но к тому моменту я уже завершил расследование нескольких крупных дел. И даже у моих самых заклятых неприятелей язык бы не повернулся сказать, что я всего добился исключительно благодаря поддержке отца. – Хмыкнул и шепотом добавил: – Хотя такие попытки, конечно, были. Куда уж без этого.
– Понятно, – сипло пробормотала я, силясь как-то уложить новые знания в голове.
Выходит, если Фарлей продолжит покрывать меня, то пострадает не только его репутация. Наверняка заподозрят, что его отец позволяет своему сыну то, что не позволил бы никакому иному дознавателю.
Демоны! Да лучше бы меня паралич разбил, когда я согласилась идти с Фарлеем на этот треклятый бал! Да лучше бы я все-таки грохнулась с каблуков и себе ногу сломала, когда вздумала побежать за Грегором!
Понятия не имею, какие еще несчастья я бы призвала на свою глупую голову, но Фарлей, украдкой сцедив зевок в раскрытую ладонь, встал.
– Мой отец прав, – сказал он, глядя на меня сверху вниз. – Я слишком устал сейчас, чтобы рассуждать здраво. Поедем, Агата. Надеюсь, завтра на свежую голову меня осенит внезапная догадка.
Правда, в его последней фразе при этом послышалась затаенная тоска.
– А почему ты так упорствуешь и не желаешь арестовывать меня? – спросила я, не торопясь в свою очередь подняться. – Я ведь уже говорила тебе, что не обижусь.
– На моей памяти ты первая, кто так отчаянно рвется за решетку. – Фарлей с трудом растянул губы в улыбке, но тут же посерьезнел. Тихо ответил: – Во-первых, Агата, это будет означать победу Норберга Клинга. Пусть небольшую, но все же. А я не желаю позволять ему даже краткого торжества над собой. А во-вторых, как только ты окажешься за решеткой – то по твоему следу тут же отправятся толпы жадных до новостей и сенсаций газетчиков. Пока подробности расследования никому особо не известны. Да, твое имя знают, но лишь как свидетельницы, которая обнаружила тело. Но после ареста, увы, раскрытие твоей настоящей фамилии будет вопросом ближайших суток.
– Ясно, – хмуро проговорила я и неохотно поднялась на ноги.
И вновь карета неспешно катила по ночным улицам Гроштера. Фарлей сидел напротив меня и словно бы дремал. Но в отблесках проплывающих мимо фонарей я видела, как его ресницы то и дело вздрагивают, а руки, лежавшие на коленях, до побелевших костяшек были сжаты в кулаки.
– Что еще ты хотела обо мне узнать? – вдруг услышала я негромкий вопрос.
– В смысле? – настороженно переспросила, уловив в голосе Фарлея иронию.
– Ну, ты расспрашивала Орландо, – напомнил он. – И я обещал тебе в полной мере удовлетворить твое любопытство. Просто так, без всяких взаимных условий. Неужели забыла?
– Да нет, просто не думала, что момент подходящий, – честно призналась я.
Фарлей негромко фыркнул от смеха. Затем пожал плечами и сказал:
– А почему бы и нет, Агата? Мне надо отвлечься от своих рассуждений, которые пошли уже по третьему кругу, если не по десятому. Поэтому с превеликим удовольствием удовлетворю твое любопытство.
– Хм-м, заманчиво, – пробормотала я и замолчала.
Что скрывать очевидное, больше всего меня интересовало, по каким причинам Фарлей до сих пор один. Он молод, хорош собой, богат. Ни за что не поверю, что наследницы богатых и не очень семейств не открыли в свое время на него настоящую охоту, силясь завоевать перспективного жениха.
Но почему он так ловко миновал все расставленные на него сети? Или в его прошлом тоже есть трагедия, подобная тому, что довелось пережить Ричарду? Но тогда если я спрошу его об этом – то не обижу ли безмерно?
Впрочем, он ведь вызнал абсолютно все о моем прошлом. А там у меня скрывается столько скелетов, что хватит на настоящее кладбище.
– Агата, ты такая милая, когда хмуришься. – Фарлей опять рассмеялся. Ловко перехватил мою руку и проникновенно проговорил, чуть сжав ее: – Честное слово, можешь задавать абсолютно любые вопросы.
– Ну хорошо, – с сомнением пробормотала я. Набрала полную грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду, и выпалила на одном дыхании: – Почему ты до сих пор не женат?
– Потому что еще не встретил свою единственную, – спокойно ответил Фарлей.
– Да ладно. – Я с сарказмом фыркнула. – Фарлей, ты же вращаешься в высшем свете! Вокруг тебя целые толпы красавиц, готовых на все, лишь бы ты обратил на них свой благосклонный взгляд. И хочешь сказать, никто из них тебя не заинтересовал? Знаешь, как говорят про одиноких мужчин за тридцать?
И тут же испуганно прикусила язык.
Ой, куда-то меня не туда занесло. Когда я уже научусь следить за словами!
– И что же? – с явным интересом переспросил Фарлей.
– Да так, ничего, – буркнула я. – Не обращай внимания.
– Нет, теперь я хочу это услышать! – принялся настаивать Фарлей и сильнее сжал мое запястье. – Ну же, Агата! Если начала – то закончи, пожалуйста.
– А ты не обидишься? – с опаской спросила я.
– На тебя я вообще не могу долго злиться, – со странной улыбкой заверил меня Фарлей. – Куда скорее я обижусь, если ты оставишь меня в неведении. Завела такой интересный разговор – а потом в кусты.
Я насупилась. Отвела взгляд в сторону и медленно проговорила, тщательно подбирая каждое слово:
– Говорят, что одинокие мужчины за тридцать напоминают общественные уборные. Все приличные заняты, а в свободные и по доброй воле не сунешься.
После чего напряженно выпрямилась. Даже страшно представить, как Фарлей отреагирует на народную мудрость.
Неполную минуту он молчал, видимо, переваривая услышанное. И вдруг грохнул хохотом.
Я с невольным облегчением вздохнула. Все-таки не обиделся. И это радует.
– Прости, Агата! – простонал Фарлей, свободной рукой вытирая выступившие на глазах слезы. – Но такое сравнение, честное слово, я слышу впервые.
Всхлипнул от смеха в последний раз и затих.
В карете было темно, но я не сомневалась, что он сейчас смотрит на меня. И почему-то мне казалось, что как раз ему тьма не мешает.
– Ну если ты действительно хочешь это знать, то ловеласом меня назвать нельзя, но отношения с женщинами у меня были, – наконец, сказал он. – Большинство из них, правда, завершалось достаточно быстро – через пару-тройку месяцев. Но с одной девушкой я встречался около года. Если тебе интересно, то ее звали Нирия Эйплан. Мы даже жили вместе и планировали помолвку.
– И почему вы расстались? – спросила я, не уловив в его голосе особого разочарования из-за оборвавшейся некогда связи.
– Работа, Агата, – со вздохом произнес Фарлей. – Я всегда слишком много работал. А ей хотелось большего. Хотелось, чтобы я постоянно был рядом с нею. Чтобы мчался к ней по первому зову. После нескольких крупных скандалов по этому поводу она пошла на отчаянный шаг. Вздумала пробудить во мне ревность.
– Увлеклась и изменила? – догадливо переспросила я.
– Да нет. – Фарлей негромко хмыкнул. – Хотя точно не уверен. Тогда я расследовал одно очень запутанное дело. Домой появлялся далеко за полночь, падал замертво в постель, а уже на рассвете уходил. И, честное слово, я в упор не замечал цветов, якобы присланных ей неизвестным воздыхателем, не улавливал в ее разговорах намеков на таинственного ухажера. Это оскорбило ее пуще прежнего. Разразилась новая ссора. Настолько масштабная, что ни о каком продолжении отношений после этого не могло идти и речи. Слишком много обидного было высказано мне в лицо.
– Удивительно, – проворчала я.
– Что именно? – переспросил Фарлей. – Тебя удивляет, что я ушел после ссоры? Ты сама знаешь, как могут ранить некоторые слова.
– Удивительно, что ты что-то там не замечал, – пояснила я. – По-моему, ты видишь абсолютно все вокруг.
Фарлей молчал так долго, что я подумала, будто он решил завершить разговор на столь непростую тему. Но в тот момент, когда карета уже останавливалась во дворе его особняка, он вдруг задумчиво обронил:
– Возможно, Нирия была права в своих обидах. Когда по-настоящему любишь человека – то даже чувствуешь, что ему снится. И всегда будешь рядом, чтобы отогнать кошмары.
А вот теперь я порадовалась мраку, царившему в карете. Почудился в словах Фарлея прозрачный намек на прошлую ночь, когда он успокаивал меня от рыданий.
Но я тут же предпочла отогнать эту мысль подальше. Да ну, чушь какая! Эдак ты, Агата, еще вообразишь, будто настырный блондин по уши влюблен в тебя.
