Алексей Доронин
ЛЕТАРГИЯ
Говорят, утро добрым не бывает. Но чтоб настолько… Это просто, мать его, жесть жестяная.
Если бы мне сказали вчера, что я буду орать в истерике, выть как умалишенный и колотиться об стены — бы послал их куда подальше. Но, поди ж ты… ору и бьюсь. Вот так:
— А-а! Помогите кто-нибудь! ПОМОГИТЕ! А-а-а!
И пять минут в таком духе, пока не охрип и не заболело все тело. Хотя бился далеко не в полную силу.
«Спокойно. Спокойно, — сказал я себе. — Заткнись. Вот так. Дыши глубже. Медленнее и реже. Еще реже».
Вроде помогло. На какое-то время паника отступила. Надолго ли? Не знаю. Но стало чуть легче. Вернулась способность соображать. Хотя бы частично. Сколько у меня минут, пока крышу не снесет снова? Пять? Десять?
Ох. Соберу свои мысли в кучу и попытаюсь представить, как рассказал бы… вернее, как буду рассказывать об этой истории, когда она закончится. Может, это мне поможет найти выход. Блин…
Я не знаю, отчего проснулся. Наверное, оттого, что неудобно стало лежать. Проснулся и понял: жестко. Даже моя старая кровать на съемной квартире, диван-кровать — еще советская, семьдесят-лохматого года, такой не была.
Чертовски болела башка. Тянущая боль в затылке, да еще с тошнотой. Гипертония? Спал в неудобной позе? Стресс? Недосып? Конечно, все это мои постоянные спутники. Но чтоб так жестоко плющило — давно не было. Воздух спертый. И каламбурить на тему того, что его украли, не хотелось. Даже когда я неделю не проветривал квартиру, он таким не был.
Глубокий вдох и даже несколько вдохов подряд не дали надышаться. Да еще я понял, что затекли ноги… и руки тоже. И во рту пересохло, будто не пил сутки.
А еще зверски холодно. Что это? Отопление отключили? Вроде платил… хоть и с задержкой в пару месяцев. Да и не отключают квартиры в многоквартирном доме.
И почему такая темень? Даже ночью должно быть светлее. Ладно, допустим, я вчера шторы задвинул. Но на стене в прихожей висит роутер. На нем всегда светятся два светодиода. Электричество отрубить не могли, за него я заплатил через «Сбербанк-онлайн» три дня назад.
Пока была только тревога. С чего начался настоящий страх? С того, что я протянул руку, чтоб включить свет… И рука вдруг коснулась — очень близко — холодной ровной поверхности. Металлической поверхности.
Холодно. Жестко. И крыша над головой. Хорошо, когда она есть, но плохо, когда ее отделяет от вашего лица всего двадцать сантиметров.
Крышка над головой.
«А-а-а!»
Я вскочил, как ужаленный. Догадка пронзила мозг, настолько страшная, что все остальное мигом вылетело из головы.
Ударился о низкий потолок и рухнул, продолжая орать, пока не закончился воздух в легких.
Потом с трудом набрал новую порцию, сквозь астматические хрипы и свисты. И снова, не раздумывая, попытался подняться. Новый удар по лбу! Звезды в глазах, сильная боль, но ощутил я ее далеко не сразу. Сначала было только оглушение.
Больше встать не пытался, но начал метаться, как мышь в микроволновке. Ударился о стенку носом, похоже, расквасив его. Крови было не очень много, но она норовила попасть в рот, закашлялся, но вытереть кровь было нечем — попытался дотянуться до рукава футболки, но ее не было. Вдруг осознал, что лежу совершенно голым. О другую стенку ударился ухом, которое тут же онемело. Так пару минут я метался и вертелся, набивая синяки и шишки. И все это время орал, с перерывом лишь на то, чтоб набрать воздуха. Даже ругательства на язык не шли, орал что-то нечленораздельное. Зато громко.
А еще я понял, что голова болит не просто так. Через весь лоб шла глубокая ссадина, которая, как ей и положено, саднила. Должно быть, здорово приложился обо что-то головой. И не об крышку.
***
Спустя полчаса слегка успокоился, если это вообще возможно в моем положении. Понял, что рано или поздно меня отсюда вытащат. Но тогда… тогда я был просто не в себе, был уверен, что пропал.
Есть небольшое оправдание. У меня с детства клаустрофобия, хоть и не подтвержденная медицинским заключением, а вы бы взяли на работу человека с диагнозом от психиатора? Но не думаю, что в моей ситуации даже полностью здоровый человек вел бы себя иначе.
Все-таки это была не только истерика. В панике, я тщетно пытался руками нащупать просвет, отверстие в потолке и стенах. Со всех сторон ровные глухие металлические поверхности. Прекратил метаться, только когда сил не осталось. Сердце чуть не выскочило из груди, пульс как будто я марафонскую дистанцию бегу.
Вдруг пришло понимание, что умру. Но больше, чем смерть, пугали страдания на пути к ней, которые — благодаря фильмам и книгам — хорошо представлял. Однако, даже страх имеет свойство уставать — мой меня ненадолго отпустил. Может, разум ухватился за идею, что это какой-то розыгрыш. «Спокойно, — сказал я себе. — Спокойно, твою мать».
Начал задерживать каждый новый вдох. И, как ни странно, вскоре разум слегка прояснился. Теперь я лежал неподвижно и мог думать. И вот о чем подумалось в первую очередь.
Это не гроб. У обычного дешевого гроба не бывает железных стенок. Они есть у дорогого металлического, который мне вряд ли купят. Но там должна быть обивка, а здесь её не было, только голый металл. Так бывает только у цинкового, хотя он на самом деле не из цинка, а из оцинкованного железа. Но ведь я не солдат и не жертва авиакатастрофы, чтоб меня закрывали в цинковый ящик.
Думаем дальше… Мафия? Херня. Никакая мафия не стала бы марать руки об такую мелочь вроде меня. Спецслужбы? Еще смешнее.
Или все-таки глупая шутка? Я напился, а потом друзья закрыли меня в железном ящике, чтоб жестоко разыграть. Но, позвольте, я не пью. И наркотой не балуюсь. И друзей, способных на такие проделки, у меня нет. У меня их вообще немного, и общаюсь я с ними в основном через интернет.
А еще запах какой-то химии… которой никак не должно быть дома. Похоже на формалин... Который используют для бальзамирования!
Но все говорит о том, что это НЕ могила или любая другая яма в земле. Такая мысль меня еще больше успокаивает. И пульс снижается — не до нормальных значений, но до просто учащенного пульса здорового человека. Не курильщика.
Эврика! Ненадолго почувствовал облегчение. Пришло понимание, где нахожусь — это холодильник морга!!! Смешно, конечно, звучит. Тоже мне, радостное событие. Но если сравнить с могилой — морг покажется не таким страшным местом. В морге работают люди. И постоянно находятся дежурные, хотя бы сторож. Страшный, наверно, но все же человек. Делаются ли тут обходы? Вряд ли, но наверняка «холодильник» посещают часто. Город большой, а больница с моргом одна... хотя нет, две.
Страшновато, конечно, но не смертельно. Когда все закончится, а оно обязательно закончится хорошо, я буду вспоминать об этом случае с усмешкой… и затаенной гордостью. Про меня обязательно напишут в газетах, может, покажут по телевидению. Будет статья в «Wikipedia», пусть в остальном я ничем не примечательный человек, программист-фрилансер и провинциальный нищеброд.
Конечно, мне эта слава на хрен не нужна. Выбраться бы отсюда побыстрее. Я снова начал стучать и орать, но уже без истерики, а также материться и грозить всеми возможными карами.
Потом затих в ожидании. Время идет. Идет. Идет. Но почему никто не приходит?
Потеряв терпение, начал стучать снова. И снова ждать. И опять никого. Тяжело определить без часов, сколько именно прошло времени, но явно немало. Возможно, не меньше часа, как я очнулся. И черт знает, сколько еще лежал тут в виде бесчувственного тела.
Ладно, допустим, никаких манипуляций типа вскрытия или бальзамирования со мной на сегодня не запланировано. Но после того шума, что я устроил, кто-то уже должен был прийти, чтобы проверить, кто это нарушает покой там, где все должны быть тихо.
Они все там что, перепились и уснули? Или сейчас ночь, а сторож находится где-нибудь далеко, на входе в здание, а то и снаружи? А может, у морга вообще нет отдельного сторожа, есть только тот охранник, который сидит на въезде на территорию больницы?
Тогда плохо. Тогда меня могут найти только утром.
Но нет, должен быть дежурный. В кино всегда так показывали.
— Выпустите! — вновь закричал я, барабаня кулаком по стенке. — Откройте! Эй!
Несколько долгих минут я напрягал слух, надеясь на реакцию извне. Но никто не пришёл, ни единого звука не донеслось снаружи.
Новая попытка достучаться до внешнего мира. Металлические стенки гудели, как барабан. Звук эхом разносился по моему ящику. Да и, наверное, по всему помещению, где тот находился.
Ну, теперь меня точно услышали. Теперь только ждать. Ну и переполох будет. А какие у них будут рожи. Хоть какое-то утешение, что им всем влетит. Убийцы, блин, в белых халатах.
Вдруг смутно вспомнилось что-то… Обрывки воспоминаний. Похожие на куски какого-то сна. Смутные, спутанные, они постепенно выстроились в систему.
Какие-то странные новости по «ящику» на кухне, который я включил на минуту, пока нарезал себе бутерброды, обычно его вообще не смотрю — там одно вранье.
Почему-то дикторы на всех каналах призывали не поддаваться панике. Почему-то отменили «Аншлаг», который должны были в это время показывать. Да с чего ей вообще поддаваться? Вроде за окном все буднично и спокойно.
И еще более бредовые слухи, фото и видео в сети. Эпидемия? Птичьего гриппа? Теракт? Акции протеста? Сразу в нескольких городах? Во френд-ленте «Фейсбука» замелькали странные видео. Какие-то неадекваты нападают на людей. Ваххабиты? Кто-то даже прислал мне пару ссылок — люди, с которыми я два года не общался, в основном из Москвы. Я сразу закрыл — ну их на хрен. Похоже на кадры из кино. Фотошоп или постановка. А мне работать надо. Закрыл «Оперу» вообще. Отключил все мессенджеры. Такой вот способ борьбы с прокрастинацией.
Я «допиливал» код, чтоб успеть к дедлайну, и почти не выходил из дома. Но вечером все же пришлось выйти до магазинчика на углу, купить пельменей, пива, сухариков, кетчупа и «Вискаса». Ну и еще каких-то дешевых печенюшек или пряников… что конкретно, забыл.
Было уже темно. И почему-то «скорые» и менты так и носились по улицам как угорелые. Куда-то проехала большая красная пожарная машина. А вскорости еще одна, истошно завывая сиреной, видимо, что-то случилось. Пожар? Или учения?
У дома напротив стояли сразу две «скорые» и полицейский «бобик». Я прошел всего в десяти шагах. Видел встревоженные лица фельдшеров, которые смотрели куда-то в подъезд. Слушал разговоры ППСников по рации. Один уже направлялся ко мне, видимо хотел то ли спросить, то ли предупредить, но в этот момент его позвал напарник. А пока они разговаривали я уже свернул за угол. Назад пошел другой дорогой. Было бы что-то важное, подумал я, за ними бы не заржавело — и окрикнули бы, а то и догнали. Хоть я и чист перед законом. Ну, не считая нелицензионный софт. Но кто им не пользуется?
Меня зовут Сергей. Но мне больше нравится, когда меня зовут Серегой. Фамилия чисто русская — Васильев. В Сети всегда думают, что это псевдоним. Я программист, мне тридцать два года. Как говорят в интернетах, тролль, лжец, девственник. Ну, может, не совсем, но постоянной девушки у меня нет уже года два. Только кот, которому, наверное, исчезновение хозяина не очень понравилось, хотя я положил ему полную миску «Вискаса» и подлил воды.
Физическая форма средняя. Люблю группы «Manowar» и «Sabaton». Лыс, но не бородат. Имею немного лишнего веса. Поэтому мне не так холодно сейчас. Хотя чувствую озноб от страха, что в моей ситуации понятно.
Алкоголем не злоупотребляю. Могу выпить немного пива, но плотный я не от этого, а всю жизнь, сколько себя помню. Обмен веществ такой. Наркотики? Конечно, нет. Разве что совсем в ранней молодости пробовал «травку». Но время такое было, «лихие девяностые». И даже не курю. А еще я инвалид третьей, рабочей группы. На МСЭ меня направил невролог еще в 11 классе. Естественно ни в какой армии не служил. У меня редкое врожденное заболевание ЦНС… то есть того самого мозга, которым мы думаем, что думаем. Синдром с таким сложным латинским названием, что я его постоянно забываю. Это причина, почему у меня почти не было постоянной работы — какой работодатель такой записи обрадуется? Ты на работе ласты склеишь, а ему доказывать, что дело не в условиях труда. Но на безденежье жаловаться особо не приходилось, хотя пенсии и хватало только на таблетки. Выручали биржи фрилансеров. Вначале делал всякую байду просто за положительные отзывы или за копейки, но, когда наработал себе портфолио и рейтинг, клиент пошел, а с ним и более-менее стабильный доход. Главный плюс, что работать можно дома, и никто не орал мне в ухо.
Моя болезнь — один случай на два миллиона человек, как писали на форуме. Значит, в России таких бедолаг должно быть всего человек семьдесят. И никто ради них не будет разрабатывать отдельные стандарты лечения, тем более, болезнь не смертельная. Я просто часто теряю сознание, иногда без всяких предвестников. Несколько раз я упал, держа в руке кружку с кофе. Один раз упал лицом в тарелку с горячим супом.
Но это далеко не единственный симптом этого заболевания. Такие приступы случались у меня довольно часто. Помню, как вчера полдня болела голова. Тошнота, отсутствие аппетита. Месяц назад я последний раз терял сознание. Слава богу, случалось это дома. В основном я отлеживался и приходил в себя без посторонней помощи, хотя и говорили, что есть риск впасть в кому. Чувствуя предвестники, старался даже за хлебом не выходить.
Но что если мое заболевание может выражаться не только в потере сознания? Я читал, что в некоторых случаях у людей с подобным заболеванием может возникать кататонический синдром, а возможна и летаргия с почти полным прекращением признаков жизнедеятельности.
Помню, как шел от магаза домой. А как зашел в подъезд и пришел в свою берлогу уже не помню. Видимо, где-то в этом промежутке, по дороге домой, я и вырубился. Приложился головой об асфальт. Добрые люди увидели, что человек лежит и не шевелится на улице, позвонили в полицию или остановили проезжавший мимо наряд патрульно-постовой службы. А менты, наверное, сразу начали оформлять меня как «неопознанный труп». Я ведь не ношу в кармане бумажку: «Страдаю летаргией в тяжелой форме. Если нет явных признаков смерти, я, скорее всего, жив!». Не ношу, потому что не верил, что такое возможно. Что там дальше по правилам они должны были сделать? Вызвать медиков? Вызвали. А врачи… ошибочно засвидетельствовали смерть. Потом, наверное, погрузили в кузов и привезли в морг. Где меня просто передали с рук на руки, как труп, а санитары запихнули в свободный холодильник. Я читал в интернете, что такие случаи хоть и редко, но бывали.
Терпеть не могу врачей. Только хирурги молодцы… один раз вытянули с того света. А остальные… непонятно, за что деньги получают? Ну как можно живого принять за покойника? Да простого фонендоскопа хватило бы, чтоб понять, что пульс есть, хоть и очень слабый!
***
Прошло пять минут, но никто не пришел. Я уже хотел стучать снова, когда услышал, как что-то скрипнуло за стенкой. Будто кто-то шевельнул соседний с моим «ящик», по фильмам я примерно представлял, как выглядят ячейки, хотя те фильмы были не о российских моргах.
Прислушался. Но больше ничего не смог услышать.
— Э! — громко позвал я. — Тут, блин, живой человек! Вы офонарели? А ну откройте!
А в ответ тишина. Выходит, показалось.
Мое спокойствие начало меня оставлять. Вместо зова — крик и мат в адрес этих долбанных санитаров. Снова застучал по железным стенкам — до боли в костяшках. Но постепенно злость опять уступила место страху. На самом деле страх никуда и не уходил. Только чуть уменьшился.
— Эй! — позвал я уже тише, стуча теперь больше ногами, потому что кулаки болят, а от удара открытой ладонью звук почти неслышен. — Помогите! Я здесь!
Думаем дальше… сложно всё... Кто будет меня искать? Я не женат, детей нет, родителей тоже уже нет — отец ушел, мать растила меня одна и умерла пять лет назад, я поздний ребенок. Работаю удаленно, и заказчик, конечно, расстроится, что один из фрилансеров, работающих над его обучающей программой, исчез бесследно, но вряд ли станет искать.
— Э! Вы, там! Вы-ы-ыпустите! Откройте! Я живой!
Перестал колотить только через пять минут. Да что там они, оглохли, что ли? Или померли?
Сколько я тут продержусь? В чем мать родила. В стальном ящике.
В одном фильме про погребенного заживо у чувака был телефон. Я хоть и не погребен, но телефона при мне нет. В детстве двоюродный брат однажды закрыл меня в стенном шкафу. Шуточки у него были такие. Когда меня открыли через полчаса, я уже успел проститься с жизнью. Поэтому и боюсь замкнутого пространства. Примерно такого, в которое попал.
Снова подкатила паника. Да что же это такое?.. Где все?
Холодильник — прохладное место. Воспаление легких мне гарантировано, если не выберусь до утра. Или нет? Зубы уже не стучат. Может, привык?
Нет. Точно, не так уж холодно. Надышал? Прохладно, но не настолько, как должно быть. Вряд ли меньше плюс десяти градусов.
И звуки! Где звуки работающего холодильника? Они ведь явно должны быть, пусть и не как в обычном. Какие-нибудь компрессоры. Они должны хоть немного гудеть.
Но тишина абсолютная, ватная. Почему? Поломка? А может, ветром порвало провода?
И тут я понял, что от стен идет пар. Будь это обычный домашний холодильник, я бы решил, что он размораживается. Я уже был уверен, что становится все теплее. Все бы хорошо, но уж очень тяжело стало дышать.
Минутку! Да как я вообще смог увидеть пар? Значит… Холодильник не был плотно закрыт.
И точно. Узкая, едва заметная полоска света выбивалась из-за перегородки с той стороны, где находились мои ноги. Хорошо бы дотянуться руками до этой щели.
Я попытался извернуться. Но, естественно, не смог. Был бы чуть похудее — возможно... Но не судьба, как говорится. Оставалось ерзать и пинать ту стенку ногами, раскачивая мою тюрьму. В удары я вкладывал и весь свой вес, и всю свою накопившуюся злость.
И вдруг со скрипом дверь моей камеры чуть сдвинулась. Полоса света стала шире. Поддается! Открывается! Тут же меня накрыло волной запахов. И я понял, что до этого лежал в почти ни чем не пахнущем месте.
Конечно, и формалином тоже пахло. Но доминировал другой запах. Такой бывает, если оставить в теплом месте пакет с мясными или куриными костями. Ну и дерьмом тоже пахло. В общем, мерзко. Ну а чем еще должно тут пахнуть? Розами?
Значит, никаких шуток и съемок скрытой камерой для безумного шоу, на что мой наивный разум еще надеялся. Значит, действительно морг. И значит, я был в шаге от того, чтобы проснуться на прозекторском столе во время вспарывания мне брюха.
Выходит, мне надо не ныть, а благодарить бога за внезапное везение.
Чепуха. Даже пьяные врачи заметили бы ошибку еще до первого разреза скальпелем.
Но что это?.. Я снова услышал скрип. И это не холодильник. Так может скрипеть только дверь, если петли давно не смазывали. А значит, в зал пришел кто-то из медперсонала.
Послышались тихие шаги. Вот они прекратились. Будто кто-то остановился и слушает.
— Эй вы там! — заорал я как бешенный. — Откройте! Вы там бухие? Я живой! Живой! Уроды, бля! Да я в прокуратуру напишу, когда выберусь. Вы все сидеть будете!
И тут меня пронзила холодом мысль… Не надо слишком борзеть. Главное, уйти отсюда живым. Потому что эскулапы могут и убить, чтоб скрыть следы своего головотяпства. Читал про случай, как обычный доктор-терапевт отправил пациента в нокаут, из которого тот уже не вышел, за то, что тот слишком выделывался. А патологоанатомы и санитары морга, наверное, вообще публика особая. Это в психушке кто первый халат надел — тот и доктор. А здесь еще страшнее.
Но я уже не мог сдержать злости. Снова послышался скрип. И удаляющиеся шаги.
— У, сволочи! — завыл я. — У, падлы! Куда ты уходишь, сука? Вытащи меня отсюда, или порву тебя на х…!
Я заскрежетал зубами.
В ответ кто-то тоже тихонько завыл, будто передразнивая меня.
—У-у.
И что-то заскрежетало. И клацнуло. Примерно как собака, когда зубы скалит.
— Да вы там вообще обкурились, что ли? — я ударил ногой по стенке с такой силой, что ячейка холодильника вдруг открылась сразу сантиметров на двадцать. Я уперся ступнями в край, надавил — и она начала скользить по направляющим, как ящик комода.
А запах с каждой секундой становился все сильнее, пока не заполнил собой все.
У них тут что, вообще вентиляции нет?
Да и свет какой-то очень слабый. Откуда-то издалека. Не с потолка этого зала.
И почему-то я до сих пор чувствовал сильную тревогу. Вроде худшее позади — мне почти удалось выбрался из своей тюрьмы.
Просвет стал достаточно большим, чтобы получилось приподняться и переползти. А потом подняться на четвереньки и, наконец, присесть.
— Эй ты, коновал, блин! — я выглянул наружу и перелез через край «ящика». — Какого хера ты меня не…
Слова застряли у меня в горле.
Это был действительно морг. В помещении — темно. Лампы на потолке не горели, но откуда-то пробивался слабый свет. Его было крайне мало, чтобы детально осмотреться, но я разглядел, что в стене еще не меньше двадцати таких же ячеек, как та, которую я покинул.
Свет исходил откуда-то из угла. С пола. Там лежал кем-то брошенный фонарик. И он почему-то был включен. Он светил тускло, будто находился на последнем издыхании. В его неровном свете я увидел фигуру. То, что человек стоит у самой стены лицом к ней, меня не удивило. А вот то, что он стоит в почти полной темноте, но фонарик не берет, насторожило. Да и какой-то странной была его поза — чуть ссутуленный, одно плечо выше другого.
И вдруг он повернулся. Сделал несколько нетвердых шагов в мою сторону. Движения его были медленными и ломаными, обрывистыми. Я видел и пьяных, и укуренных, но даже они так не ходят. Да что же за фигня?!
Вот он попал в светящуюся призму, образованную лучом фонарика.
Его лицо… оно было странным. Мягко говоря. Перекошенные черты делали его похожим на застывшую маску. Ничего не выражающие глаза смотрели на меня. Пустые. Отсутствующие. Сбрендил от шока? Похоже на то.
И это был никакой не санитар. Человек был голый, толстый, обрюзгший — примерно, как я, на руке большая татуировка. А еще у него была кровь: на шее, на подбородке, на лице. Видимо, поранился где-то.
Тут я увидел, что еще одна ячейка холодильника открыта.
— Э… мужик? Ты чего? Ты кто?
Глупее вопросов было не придумать. И в этот момент человек захрипел.
— Х-р-р.
Снова скрипнули зубы. А потом он тихонько завыл.
— У-у-у.
Было в его вое что-то настолько непонятное и чуждое, что я попятился. Так не может выть человек, как бы плохо ему ни было. Так не может выть даже зверь.
А он затянул протяжно, утробно, и к стону снова добавилось хриплое рычание.
Распухшая бледная рука потянулась вперед. В районе кисти болталась бирка из клеенки. Такая же, как была у меня. Но я-то свою сразу сорвал.
Пока человек шел ко мне странной раскачивающейся походкой, в голове пронеслось: то, что возможно один раз на миллион, не может случиться дважды подряд в одном месте. Или может?
Да еще он, наверно, умом повредился. Иначе так бы не хрипел и не выл.
Ну в какой еще стране это возможно — в XXI веке? Напишу не только в прокуратуру, но и на телевидение.
Дружище, товарищ по несчастью…
Но почему-то страх от такого соседства всё усиливался. Мне совсем не нравилось, что он шел ко мне. Медленно, но неуклонно. Я попробовал отойти чуть в сторону, бочком-бочком, вдоль стены. И тут же незнакомец изменил направление движения, повернувшись, как стрелка компаса. Он опять шел точно на меня. И совсем не понравилось, что он больше не был подсвечен фонариком.
При этом ему темнота, судя по всему, видеть меня не мешала.
Теперь нас разделяло всего метров пять. Я его почти не видел, но слышал его шаркающие шаги.
— Ты че, блин? — последний раз окликнул я, но снова не получил ответа. — Че молчишь?
И тут меня ударило. Просто по голове шандарахнуло мыслью простой и страшной.
Да, эта мысль была безумной. Но ведь все смотрят фильмы и книжки читают.
Человек, который шел ко мне, мог быть только тем, для кого было много названий. Но самое короткое и емкое из них… зомби.
Зомби.
Это давало ответы на все вопросы, как последняя деталь мозаики. Но уж очень страшные ответы.
И тут я заметил, что слабый скрежет и дребезжание исходят из холодильников вокруг меня. Стенка одного из них, прямо за моей спиной, чуть подрагивала.
Это стало последней каплей.
Я не очень хорошо помню, как оказался в коридоре. Помню только, что орал как резаный, пока бежал к выходу, по дуге обходя толстяка, к двустворчатой зеленой двери, которую, к счастью, сумел разглядеть.
Пол был скользкий, несколько раз под ногами хрустнуло. Запах был одуряющий, тошнотворный. Плохо помню, как подобрал по пути фонарик, хотя для этого и пришлось немного отклониться от маршрута… и чуть было не оказаться зажатым в углу.
Зато помню очень хорошо, как ко мне протянулись скрюченные руки и клацнули зубы сантиметрах в тридцати от моего уха. Но все-таки удалось вырвался.
Тут снаружи воздух оказался посвежее. Но тоже попахивало. Я понял, что нахожусь в коридоре с низким потолком, вдоль которого тянулись трубы разного диаметра. Окон не было. Похоже, подвал. Других источников света, кроме моего фонаря, тоже не было. Редкие лампы в решетчатых плафонах не горели.
Я лихорадочно огляделся. Выбегая, захлопнул за собой двери, и теперь думал, чем можно запереть или подпереть створки. Типа швабры. Или чем можно отмахаться от этого… зомби. Вроде топора. Но вокруг не было ничего похожего.
И в этот момент двери дернулись, видимо, толстяк толкнул их с той стороны. А потом еще и еще. Но дверь, открывалась вовнутрь, а он этого не понимал.
Не понимал. Потому что был зомби. Мертвяком. Ходячим трупом.
Если на мгновение я почувствовал облегчение от того, что ему меня не достать, то его тут же сменило другое ощущение — последние иллюзии рассыпались. Никакой он не псих, не наркоман, не лунатик. А всего лишь восставший из мертвых.
С той стороны раздавались шлепающий топот босых ног, скрежет ногтей об дверную эмаль и глухие замогильные стоны. С тупым упорством мертвяк напирал на дверь, но чем сильнее он давил, тем надежнее запирал. И в этом положении я решил его оставить. Дверь была прочной, а он не казался таким уж сильным. Толчки в дверь становились все слабее. Когда я отошел на порядочное расстояние по коридору, они и вовсе прекратились. Может, зря его боялся? Неужели с таким медлительным я бы не справился?
«Нет. Ты все правильно сделал, чувак, — похвалил себя. — Ты видел его глаза? Откуда ты знаешь, вдруг эта дрянь заразна? В кино бывает именно так. Да и не был он таким уж тормозным. Когда ты проходил мимо него, он рванулся и чуть тебя не догнал».
И пусть прямая угроза жизни вроде как миновала, я все еще был, как говорится, «на измене». Надо было выбираться из здания.
Стены коридора были выложены дешевым кафелем, а потолок — таким низким, что будь я на десять сантиметров выше, пришлось бы нагибаться. Налево или направо? Решил идти направо. Где-то должен быть план эвакуации при пожаре. По нему пойму, как отсюда выбраться.
Я тщетно пытался вспомнить, при каких больницах у нас в городе есть морги. Их же вроде всего два. Интересно, в какой меня привезли? В травмбольницу или ЦГБ? Вроде еще при психушке был морг. Но туда меня уж точно не доставили бы, он только для ее же пациентов.
И что это за чума? Какова ее природа? Блин, ну кто бы мог подумать, что придется все это испытать на своей шкуре. Прям «Resident Evil» какой-то.
Куча вопросов теснились у меня в голове. Они действительно мертвые или просто зараженные и потерявшие разум? Это полноценный зомби-апокалипсис или локальная чума в одном отдельно взятом городе… или одной стране?
Про город — ответ уже нашелся сам. Наверняка те москвичи не врали. И видео были вовсе не фейками. А значит, эпидемия действительно бушует вовсю. Как минимум по всей России, а остальные страны меня сейчас мало волновали.
И не просто какого-то птичьего гриппа, и даже не эболы, а ходячего зомбизма.
Теперь ясно, почему электричества не было во всем здании. Да его, блин, во всем городе, возможно, нет. И легко догадаться, почему вообще меня приняли за труп. У экстренных служб аврал в связи с ЧП неясного происхождения. Поэтому, увидев меня лежащим во дворе в крови, с разбитой башкой и без явных признаков жизни, с пониженной температурой и не прощупывающимся пульсом — они не стали обследовать меня более тщательно, а доставили в ближайшую мертвецкую. Может, я у них был не один такой, а сотый за час.
Интересно, это подвал или цокольный этаж? Где-то тут должна быть или лестница наверх, или дверь на улицу.
Я шел по коридору. Редкие двери слева и справа — крашенные деревянные, глухие железные — были заперты и вели в какие-то подсобки. Фонарик чуть подрагивал у меня в руках. Блин, как бы пригодился «ствол», хоть я и не умею стрелять. С пяти метров, поди, не промахнулся бы по корпусу. Или надо все-таки в голову? Но нет пистолета, хоть убейся. Даже подходящей железной трубы нет или молотка. Интересно… их можно убить как людей? Или нет?
И в этот момент темнота впереди меня зашевелилась. И из нее выступило сразу несколько кособоких раскачивающихся силуэтов. Они подступали ко мне тихо, безмолвно, и это было еще страшнее, чем если бы они шли, стеная или завывая.
Мой фонарь осветил их. Они были не голые, как тот… человек… на них были обрывки белых и зеленых халатов, изорванные и испачканные чем-то бурым. Я не разглядел их целиком, но увидел вытянутые руки. Руки были в крови, будто они рвали кого-то ногтями.
— Бля!
На меня шла толпа шатающихся людей. Давно пора называть их правильно, но всё еще не хочется. Десятки рук потянулись из темноты, будто ища рукопожатия. Раздался и знакомый вой. Тихий, утробный.
Я заметил, что шли они довольно бойко. Быстрее, чем тот, первый, в мертвецкой. Но когда на их пути оказывалось какое-то препятствие вроде поваленного стула или столика, мертвецы не знали как его преодолеть. Нет, это перевернутая больничная каталка. Вместо того, чтобы обойти ее, они полезли напролом, шаркая ногами, пытаясь перевалиться через препятствие и падая. Первые плюхнулись на пол, каталка задребезжала. Задние начали напирать на упавших. Я не стал ждать, развернулся и побежал обратно. Эхо моего топота гулко разносилось по коридору, заглушая звуки того, что происходило у меня за спиной. Не знаю, насколько они близко, но бежал со всех ног.
Снова пробежал мимо двери покойницкой, которая была неподвижна. Видимо, тот, первый, про меня забыл и не мог учуять. Ну, хоть это обрадовало. Они непроходимо тупы, и с органами чувств у них не все в порядке.
Я понесся дальше. Ну что же, нельзя направо — значит, налево. Тем временем шаги позади окончательно стихли.
«Оторвался. Ну и безмозглые уроды... и слава богу».
Наконец, впереди появилось слабое свечение. Хорошо, что планы эвакуации делают с люминесцентным покрытием, а то мог бы и мимо пробежать. Оказалось, что я на верном пути. И мне осталось немного до запасного выхода, который мог быть открыт, а мог быть и заперт. Мог быть закрыт изнутри на засов, который, наверное, смогу отодвинуть. Или, может, найду ключ в замке. А может, не найду. Но проверить надо.
Внезапно одна из дверей справа от меня с табличкой «Бойлерная» распахнулась, будто кто-то толкнул ее всем корпусом. В дверном проеме угадывалась какая-то фигура.
Я непроизвольно повернул голову и навел фонарик. Лучше бы этого не делал. А еще лучше бы сразу побежал, только услышав тихий хриплый вой, похожий на скулеж бешеной собаки.
Из помещения даже не вышла, а выпрыгнула прямо на меня женщина. Немолодая, в синем застиранном халате или спецовке. Ее прыжок — который не каждый спортсмен мог бы повторить — сопровождался довольно тяжелым ударом тела об пол.
Я успел заметить, что позади нее в помещении кто-то лежит. Мелькнули в глазах торчащие из грудной клетки ребра. А она уже поднялась на ноги, огромные слоновьи ножищи, и повернула ко мне лицо, похожее на морду гориллы, перепачканную кровью. В раззявленном, будто накрашенном рту виднелись огромные клыки.
Да что это за нахер?!
Не рассуждая, побежал вперед, туда, где должен быть выход. Больше просто некуда. Поскользнулся на чем-то, но не упал. В последний момент, запнувшись о какой-то предмет на полу, подозрительно мягкий, бросился в сторону зигзагом... и тварь врезалась в стену там, где я только что стоял.
Дальнейшие события вспоминаются обрывками, картинками в калейдоскопе.
Бегу вперед, даже не успев порадоваться, даже не успевая подумать. Впереди поворот.
Сворачиваю за угол. Но не проходит и секунды, как из-за поворота показывается это существо. Я не вижу его, вижу только тень, но слышу, как топают его ножищи.
Никакой форы у меня больше нет. Я понимаю, что это создание фантастически быстрое. И точно так же, как ожившие мертвецы, хочет меня сожрать. Только оно гораздо опаснее и, похоже, обладает зачатками… ума?
Но там впереди я вижу то, что давно хотел увидеть. Слабый проблеск света. Приоткрытую железную дверь.
Меня отделяет от нее только двадцатиметровый отрезок коридора.
И в этот момент серая рука, протянувшаяся откуда-то сбоку, чуть не хватает меня за плечо. Уворачиваюсь, даже не успевая разглядеть того, кто возник из темноты и идет на меня, подволакивая ногу, перебитую или сломанную. Заклацали, заскрипели совсем рядом зубы.
Бросаюсь вперед как спринтер, все силы вкладываю в рывок. А позади слышен глухой хрусткий удар, столкновение двух тел, после которого одно отлетает в сторону.
Даже не думаю об иронии, по которой меня спас тот, кто хотел загрызть.
Сзади топот, будто Тварь бежит за мной уже не на двух, а на четырех ногах.
Но спасительная полоска света все ближе. Бросаюсь вперед, ору и толкаю плечом дверь, распахивая ее шире… и с криком «А-а-а-а-а!» вылетаю на улицу в вечернюю прохладу, на свежий воздух, который после душного подвала, пропахшего формалином и миазмами, кажется особенно приятным.
Выдох.
Выбрался!
***
Да, это была травматологическая больница. Огромное монументальное здание с колоннами, похожее на театр. И я находился где-то возле правого крыла, на асфальтированной площадке, где стояло несколько автомобилей — развернутая боком «скорая», крепко побитая вишневая «девятка», основательно забрызганная грязью УАЗ-«буханка» и черный джип «Landcruiser».
Кругом никого. Ни живых, не мертвых. Солнце уже закатилось, на небе догорал закат, но еще достаточно светло. За решетчатым забором больницы город будто вымер. В панельных домах, насколько хватает глаз, не светится ни одно окно. Зато где-то внизу за деревьями — а больница находится на небольшом возвышении — виднелось далекое зарево чего-то, больше всего похожего на пожар. На фоне красного заката темнел поднимающийся столб дыма. И это явно не сухая трава горела.
Не светились и фонари, которые уже должны бы включиться. И ни одной пары фар на дороге, а прямо за забором автобусная остановка и довольно оживленная — прежде! — улица. Не работал автоматический светофор. Никакого движения. Только несколько брошенных автомобилей одиноко стояли на дороге. Впрочем, стояли у обочин, проезда не загораживали.
Я привалился к фундаменту, присел у кирпичного крыльца с пандусом. Сердце бешено колотилось. Пока не отдышусь, дальше никуда не побегу. Бляха-муха, ну когда же это всё закончится?
Вроде угроза миновала. Ну, хоть здесь-то они меня не будут преследовать.
И тут донеслась уже знакомая тяжелая поступь.
Техничка… уборщица… как ее ни назови — нашла меня и здесь!
Точно. Из-за железной двери высунулось знакомое рыло. А за ним и все туловище. Теперь при свете уходящего дня я сумел разглядеть ее получше… и лучше бы не видел.
Человеческого в ней было еще меньше, чем показалось вначале. Чудовищно раздувшийся торс бугрился мышцами, которые проступали сквозь прорехи драного халата, который был больше похож на саван. Обуви не было, а чудовищные ступни украшали длинные когти. Выступающая нижняя челюсть усеяна мощными зубами, длинные седые волосы развивались на ветру.
Ко мне приближалась сама смерть собственной, мать ее, персоной.
Она заметила меня почти сразу, я не успел сделать и пяти шагов — крадучись, еле переставляя ноги, ковылял вдоль фасада, когда тварь уже опустилась на четыре конечности, как гигантская жаба, которая готовится к прыжку.
Побежал… и в этот момент услышал выстрелы.
Вернее, сначала я не понял, что это за хлопки. Но когда обернулся, то увидел, что существо лежит неподвижно, а из нескольких ран на асфальт течет темная жидкость, мало похожая на кровь. Минимум одна пуля попала в голову — в черепе «бешеной бабки» зияла хорошо заметная дыра.
Я так и стоял, замерев, пока не услышал резкий окрик:
— А это что еще за хрен в костюме Адама?
Ему вторил чей-то грубый смех.
— Отставить ржать как кони! — произнес другой голос с властными интонациями. - Тут еще эти шастают… мертвые. За подступами следите, юмористы.
И тут я увидел всех троих. Они появились из-за того самого черного джипа на стоянке. Двое были в сером городском камуфляже без знаков различия. Третий — в зеленой полувоенной форме охранника, с поясной кобурой и рацией в руке. Название ЧОПа на шевроне — «Монарх» — ничего мне не говорило.
Если первые два были славяне, то этот был похож на тувинца. Плотный такой, невысокий крепыш — лет пятидесяти, почти лысый, с гладко выбритым подбородком.
— Что у тебя на башке? — спросил «тувинец». Глаза его мне не понравились. Взгляд жесткий и колючий. И то, что он убрал рацию и положил руку на кобуру — тоже не понравилось.
Именно так спросил. Не «кто я такой», не «почему без одежды», а что это за рана у меня на лбу.
— Упал, голову разбил.
— Тебя не кусали?
— Н-нет, — мотнул я головой.
— Лучше говори честно, — глядя на меня испытующе, произнес «тувинец». — Если узнаем, что утаил — переломаем ноги и выбросим тебя им. Лекарства все равно нет. Говорят, ученые этим занимаются… но когда еще сделают. Инкубационный очень короткий. Температура, горячка, потеря сознания, смерть. А потом — восстанешь, но уже таким.
— Да нет у меня ничего! Ни укуса, ни царапины.
— Это хорошо. Хотя вирус есть и у тебя. А если нет — то будет. Пассивная форма. Он повсюду, в воздухе. Если умрешь — от чего угодно, хоть от пули, хоть от инфаркта, лишь бы без разрушения мозга — полежишь немного, да и поднимешься − мозги есть. А вот если укусят — получишь активную форму. И тогда… как я тебе и сказал.
Повернувшись к своим, он посмотрел на них вопросительно.
— Поверим товарищу?
— Вроде не врет, — ответил тот из славян, который был с «калашниковым», посмотрев на меня с насмешливой брезгливостью. — Только где он свои штаны потерял?
И все трое глумливо заржали. Только теперь я вспомнил, что до сих пор стою без труселей, как гребанный нудист. Хорошо хоть бирку с руки снял.
— Саня, шмотки ему дай, — закончив смеяться, произнес ЧОПовец. — У тебя вон целый баул на сидении. А то увидят наши — со смеху умрут и тут же восстанут.
Несмотря на то, что он вроде бы советовался с напарниками, судя по тону, лысый мужик восточной внешности был явно старшим. И вряд ли охранял супермаркет или сидел на вахте в школе. У этого человека была командная аура, уж я такие вещи знаю, потому что сам недолгое время работал в фирме, которая занималась охранным оборудованием. Поэтому на разных силовиков и безопасников насмотрелся.
У второго из одетых в камуфляж была винтовка с оптическим прицелом, похожая на АС «Вал», я такую в играх видел, но никогда не думал узреть вживую. Видимо, именно он прикончил эту тварь, которая меня чуть не загрызла.
Человек с автоматом тем временем подошел к трупу «бабки».
— Морф. Мелкий еще. Не отожрался. Вовремя упокоили. Равиль Ринатович, чего-то наши на связь давно не выходят. Волнуюсь, блин.
— Да не ссы, — тот, кого назвали Равилем Ринатовичем, вытащил из чехла на поясе УКВ-рацию. — Сейчас потороплю их.
Вроде это была «Motorola». Или «Kenwood».
Я тем временем надел спортивные штаны, футболку и олимпийку, которые бросил мне «снайпер». Теперь я выглядел как гопник из подворотни, правда толстый и потрепанный жизнью гопник. После всего произошедшего я чувствовал себя постаревшим лет на десять. Не удивлюсь, если седые волосы прорежутся.
После короткого разговора по рации начальник охраны — а я мысленно повысил его до этого статуса — удовлетворенно кивнул сам себе и положил прибор на место.
— Погрузка почти закончена. У них без потерь. Все, что нужно, нашли.
— А с ним что будем делать? — спросил начальника «снайпер».
— У них в автобусе мест нет. Но в кузове «Газели», где лекарства лежат, можно потесниться. Не барин, потерпит. Найдем кого-нибудь более ценного… или что-нибудь — выкинем его. Ты кто по профессии, везунчик?
— Айтишник. Ну, программист, — объясняю, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди.
Эти ребята были почти так же опасны, как мертвяки. Но в городе, на который опускалась ночь… я понимал, что там меня ждет быстрый конец. Даже если люди там еще есть. Раз этот «морф» был еще слабенький, то какими бывают сильные? И откуда они вообще берутся? И сколько же там по улицам наверно шастает «ходячих» — и медленных, и тех, что пошустрее…
— Ну, тогда ты в натуре везунчик, — Равиль Ринатович посмотрел на меня внимательно. — Мне наш зам генерального говорил, что ему нужен компьютерщик. Заниматься датчиками движения.
Пришло понимание, что вытянул свой счастливый билет. Я уже начал понимать контуры нового мира, что без этих людей — если они просто отпустят меня на все четыре стороны — пропаду очень быстро — ведь совсем не боец. И ни друзей, ни родных, ни коллег, с кем можно было бы скооперироваться для выживания — у меня нет.
И тут же выпалил:
— Я работал в фирме, которая занималась инженерно-техническими средствами охраны. Комплексными системами безопасности. Три года проработал!
Приврал маленько. Всего полтора. Но кто проверит?
— Ого, бывают же совпадения! Вот и нам нужен кто-то, кто будет следить, чтобы датчики движения работали. У них бывает самосрабатывание. Говорил же, надо покупать японские, а экономисты сэкономили, как всегда. А бывает и не ложное срабатывание. Но это один раз из десяти. Своих людей мне каждый раз гонять не с руки. Да и не понимают они ни черта. Там свои нюансы есть, а человек, который разбирался… ему голову оторвали. Натурально. Всё, хватит разговоров! Вон уже и «Газель» подъезжает. Садись в кузов и сиди тихо.
Я увидел вдалеке фары приближающейся небольшой автоколонны.
— Как думаете, обуздают власти эту погань? — спросил у своих товарищей тот, кто держал автомат. Все это время он с тревогой смотрел на темные окна больницы.
— Не обуздают, — ответил «снайпер» со злой ухмылкой. — Человечеству п…зда.
Казалось, ему нравится эта мысль.
— Еще как обуздают, — возразил Равиль Ринатович, почесав лысину, — Перебьют как мух. Но не раньше, чем половина, а то и две трети населения упырями станет. Россия не Индия. Полно оружия, почти везде плотность населения один человек на сто квадратных километров и зима восемь месяцев в году.
— Так что, Ринатович, мы теперь типа дружина княжеская? — спросил его автоматчик. — А наш Семеныч… типа самодержец?
— Это временно. Государство все равно подомнет таких, как наш хозяин, под себя. Но он не дурак и борзеть не будет. Когда власть вернется, ей надо будет на кого-то опереться на местах. И уж точно это будут не мэры и не депутаты. Они уже, по-любому, почти все сдохли или ходят, мозги кому-нибудь жрут. Поэтому опираться власти будут на таких «крепких хозяйственников», как наш глава.
— А армия? По-любому силовики все под себя подгребут.
— Силовики будут заниматься силовыми вопросами, а хозяйственными будем заниматься мы, — «тувинец» многозначительно поднял палец, — Такие компании, как холдинг. Поэтому не боись, в новом мире у нас место уже забронировано. И для наших детей и внуков тоже.
Наконец, подъехала «Газель», и меня без всяких церемоний, подгоняя толчками в спину, повели к ней.
— Будешь плохо работать — шлепнем или за ворота выкинем, — напутствовал меня Равиль Ринатович. — А ты думал, в сказку попал, мил человек? Пока поживешь рабом, а будешь хорошо трудиться — повысим до холопа, — не ясно было, шутит он или говорит правду.
— А может, когда-нибудь вообще свободным человеком станешь, — продолжал начальник охраны. — В чудесном новом мире место будет только для тех, кто не шлангует, а пашет. И старших слушается. На этом испокон веков мир стоял.
— Ринатович, да не пугай ты клиента, — вступился за меня автоматчик. — Ты чего такой злой? Лекарства добыли. Босс похвалит и премию выпишет. Врачей прихватили. Даже этого придурка. Авось сгодится. А еще я там видел симпатичную медсестричку в автобусе. Думаю, она ломаться не будет.
— Ну их всех, — отмахнулся командир. — Пока не до этого. Дело прежде всего. Надо прожекторы установить. И смотреть, чтоб никто не подобрался, пока работы ведутся. В дозор пойду, а то опять троих-четверых работяг не досчитаемся. А бабы… потом будут в очередь стоять, чтоб к нам за периметр попасть.
— Да и не только бабы. Все будут. Ладно, сажаем его, и по коням. Вон уже наши все стартуют.
Меня практически запихнули в кузов. Там среди коробок, ящиков и свертков сидело еще несколько таких же напуганных людей, как попало одетых. На меня они посмотрели настороженно, но ничего не спросили. Уже найдя себе место и усевшись на какой-то ящик, я услышал, как Равиль Ринатович снаружи заговорил в свою радиостанцию:
— База, база, прием. Это «Экспедитор». Задание выполнено, товар забрали. Возвращаемся!
Машина резко тронулась, слегка подрагивая на неровностях дороги. Судя по всему, мы объезжали что-то и ехали по грунту или по газону.
Тряслись коробки, в некоторых что-то звенело и дребезжало. Где-то заплакал ребенок — в самом углу сидит женщина, прижимающая к себе крохотный сверток.
Мы оставили город позади и, судя по всему, выехали на трассу. Дальше уже мчались куда быстрее и без остановок. Сквозь щель в неплотно закрытом брезентовом пологе я видел, как быстро сгущается темнота. Фонари не горели. Встречных машин не было, как и огней по сторонам шоссе. Никто ни разу не обогнал нас. И только фары идущего следом джипа прорезали во мраке узкий светящийся тоннель.
Вскоре пошел дождь.
© Алексей Доронин
