Эпилог

Проклятущий холод. Алекс предпринял безуспешную попытку дыханием согреть руку, потом спрятал ее в перчатку. Пар от дыхания ледышками осел на отросших усах. Холод был везде и всегда, избавиться от него не удавалось уже больше месяца, с тех самых пор, как были сожжены последние дрова, привезенные с караваном Лисово. Обещанный второй караван так и не пришел, видимо, у поверенного что-то пошло не так. Холод методично и настойчиво хватал за нос, уши, щеки, змеей вползал в палатки и под шинель. От него немели пальцы рук и ног, то и дело приходилось до боли растирать их. Холод мешал заснуть и будил по ночам, от него нигде не было спасения.

Между тем весна уже вступала в свои права, даже здесь, на Харешском перевале. От яркого солнечного света слезились глаза. К полудню солнце заметно пригревало, и подмерзший за ночь наст становился рыхлым, ходить по такому снегу – сплошное мучение, хорошо хоть тропинок с последнего снегопада успели натоптать изрядно. Алекс тоскливо посмотрел на юго-запад. Всего-то и надо пройти каких-то полтора десятка верст. И спуститься при этом вниз больше, чем на три. А там… Там зеленые листочки на деревьях, молодая травка и ласковое теплое солнышко. И толпа очень злых османийских солдат.

Алекс зачерпнул горсть колючего снега и отправил ее в рот. С водой на перевале было еще хуже, чем с дровами. Снега вокруг сколько угодно, только растопить его опять же было нечем. И с патронами было плохо. Оставалось по два десятка на винтовку. Точнее на стрелка, поскольку винтовок было в три раза больше, чем тех, кто мог их использовать. В строю оставалось меньше сорока человек, больше половины из них – раненые. Еще шестеро тяжелораненых замерзали в палатке, превращенной в лазарет, эвакуировать их куда-либо не было никакой возможности.

Патронов к «гартингу» осталось пятьдесят шесть штук, их берегли на самый крайний случай. Короче, еще одну атаку можно было отбить, а следующую придется отбивать камнями. Правда, последние дней десять никто их не беспокоил, но такая ситуация не могла длиться вечно. Впрочем, есть еще шесть патронов в барабане «гранда». На совсем уже крайний случай, второй раз сдаваться в плен Алекс не собирался.

Выбравшись из палатки, лейтенант взглянул на руины башни. Выцветший, в паре мест простреленный руоссийский флаг, продолжал висеть над Харешским перевалом. Алекс спустился к каменной гряде, где его окликнул сиплый простуженный голос.

– Стой, кто идет!

– Фелонов, ты что ли?

– Я.

– А Ивасов где?

– Туда пошел, – унтер махнул рукой в направлении нависавшей над перевалом заснеженной вершины, – хотел место для заряда выбрать.

Идея подорвать пороховой заряд и спустить на дорогу снежную лавину, похоронив атакующих, была не нова, но длина имевшегося в наличии огнепроводного шнура не давала подрывнику ни малейшего шанса уцелеть самому. Поход Ивасова был еще одним жестом отчаяния. Алекс опустился на снег рядом с Фелоновым, привалился спиной к большому камню.

– Думаешь, уже не придут?

– Так три с лишком месяца ждем, а они все не идут.

Ответив унтер закашлялся, даже его богатырское здоровье начинало сдавать, что уже говорить об остальных, некоторые солдаты еле ноги передвигали.

– А может, уйдем?

Алекс бросил взгляд туда, где должна была начинаться тропа, про которую рассказывал Грушило. Вот только кто их по ней проведет? Фелонов мнения ротного не разделил.

– И что, все зря? Ведь больше сотни здесь легло.

Магу потер колючей перчаткой начавший неметь кончик носа. Пожалуй, унтер прав, надо держаться, пока еще есть силы. Ушедшего в свои мысли Алекса вернул к действительности возглас Фелонова.

– Идут, сволочи! Поднимай ребят, лейтенант, скоро полезут.

Фелонов открыл затвор винтовки, негнущимися пальцами достал из подсумка патрон и запихнул его в казенник. Алекс выглянул из-за камня. По дороге поднималась россыпь серых фигур. Увязая в снегу, они шли буквально по заметенным снегом трупам людей и животных, которые погибли здесь до них. Численность противника лейтенант оценил не менее чем в сотню человек. Минут через десять они уже выйдут на дистанцию прицельного огня, но патронов осталось совсем мало и в этот раз их придется подпустить шагов на триста, а значит, в роте будут новые потери. Прав унтер, пора поднимать солдат.

Алекс начал было подниматься на ноги, но тут же осел обратно. Что-то неправильное было в поднимавшихся к перевалу врагах. С трудом выковыряв из футляра бинокль, лейтенант направил его на дорогу. Опустил, протер линзы и еще раз убедился в том, что зрение его не обманывает. Поднимавшиеся к перевалу люди были одеты в длинные серые шинели. В лучах весеннего солнца то и дело поблескивала сталь примкнутых штыков. Алекс хотел было закричать, но горло перехватило, и он смог только прохрипеть.

– Это наши, Влад! Слышишь меня? Наши! Это наши идут! Они все-таки пришли!