Глава 1
Утро было чудесным. Солнечный свет заливал комнату через небольшое окно, а его приоткрытая створка пропускала внутрь запахи свежей весенней зелени, недалекого моря и веселое щебетание птиц. Алекс потянулся, и уже хотел, было, энергично спрыгнуть с жесткой лавки, служившей ему ложем, но тут он вспомнил, что сегодня ему предстоит явиться за назначением на новую должность к начальнику девятого армейского корпуса генералу Трындецкому. Среди младших офицеров генерал пользовался дурной славой злопамятного самодура и получить назначение в его штаб считалось большой неудачей.
Настроение капитана сразу испортилось. Оставалось надеяться на получение должности в каком-нибудь из полков. Алекс спустил ноги с лавки и коснулся босыми ступнями холодного пола. Придавленная кобурой револьвера форма была на месте, а вот его спутник куда-то исчез, пока он спал.
– Влад!
Никакой реакции. Только птицы, дуры, продолжали свой гам за окном.
– Вла-ад! У нас завтрак сегодня будет?
Решив, что ответа он не дождется, капитан потянулся за брюками, но тут дверь распахнулась, и на пороге возник Фелонов с двумя котелками в руках.
– Чего так орать-то? Я как раз об этом и позаботился, пока тут кто-то дрых.
Бывший унтер водрузил на оставшийся от прежних хозяев стол оба котелка. Снял крышку, и до капитанского носа долетел запах перловой каши. Ого, кажется, в ней даже положили мясо!
– Где взял?
– У инвалидов.
– Здесь и инвалидная команда есть?
– При госпитале. Ну и гарнизонную службу заодно справляют.
В городишко Хоти они прибыли вчера, когда было совсем уже темно. Здесь же решили переночевать, чтобы завтра добраться до цели своего путешествия. Окраины города оказались пусты, только небольшая стая бродячих собак обгавкала чужаков, вторгшихся на ее территорию. Дома в центре оказались заняты госпиталем.
– Местные с османийцами ушли, – разъяснил ситуацию усталый санитар, – никого не осталось.
А на вопрос, где можно остановиться на ночлег, только рукой махнул.
– Да где хотите, пустых домов больше половины города.
Большой выбор вариантов ночлега – это, конечно, хорошо, но и на гостеприимство местного населения, в этом случае, рассчитывать не приходилось. Обошлись сухарями с водой из фляг, искать в незнакомом городе колодец не было ни желания, ни сил, целый день в седле вымотал обоих окончательно.
Поэтому, каша из инвалидского котла была очень кстати. Пока офицер опустошал свой котелок, бывший унтер выкладывал новости, добытые из того же источника.
– Хоти взяли с неделю назад, османийцы прорыва вдоль берега моря не ожидали, оборону по левому берегу Мгупты организовать не успели. Наши переправились почти без боя, навели мост и пошли дальше. Штаб корпуса сейчас в Капси, отсюда пятьдесят верст будет.
Пятьдесят верст – многовато будет, за один день можно будет и не успеть. Фелонов, тем временем, продолжал.
– Сейчас османийцы опомнились, зацепились за левый берег…, этой…, как ее… Короче, забыл. Да это и не важно. Никому ничего не говорят, но видимо, наступление забуксовало, наши потери растут, а толку никакого. Рискуем попасть в самую мясорубку.
– Чему быть, тому не миновать, – усмехнулся Алекс, – есть приказ прибыть в штаб корпуса и получить назначение, значит, прибудем и получим, а дальше видно будет. Чайком у инвалидов разжиться не догадался?
– И куда я его налью? – огрызнулся Влад.
– Ладно, давай собираться, путь сегодня предстоит неблизкий.
Спустя час после завтрака, Магу и Фелонов выехали на берег Мгупты. В этом месте река была неширока, не больше сотни шагов, но течение быстрое и вода холодная. Через реку был наведен плашкоутный мост, за которым приглядывали саперы, расположившиеся в палатке у самого въезда на мост. Молоденький лейтенант с перекрещенными топорами на погонах, прежде чем пропустить их через переправу, проверил бумаги.
– К генералу Трындецкому?
Полувопрос, полуутверждение, причем с нескрываемым сочувствием.
– К нему. А здесь как обстановка?
– Здесь, в Хоти, тихо, даже бандиты не шалят, а что там дальше – ничего толком сказать не могу, наше наступление продолжается.
После некоторой паузы сапер негромко добавил.
– Раненых оттуда много везут, очень много. И почти каждый день.
Судя по этим словам лейтенанта, наступление руоссийских войск сейчас, действительно, развивалось не слишком успешно. И с большими потерями.
Попрощавшись со словоохотливым саперным офицером, Алекс тронул лошадь. Фелонов пристроился рядом с ним. Копыта лошадей простучали по деревянному настилу моста, после чего, всадники начали подъем на левый берег по узкой пыльной дороге. Наезженная колея поднялась по склону невысокого холма и вывела к перекрестку. Здесь в дорогу, идущую параллельно береговой черте, вливалась другая, спустившаяся с гор. Перед офицером и ополченцем открылся чудесный вид на море. Залюбовавшись, Алекс невольно придержал лошадь.
– Тихо-то как! Будто и войны никакой нет.
Первым одинокого всадника заметил Фелонов, того выдал поднятый копытами лошади шлейф пыли.
– Скачет кто-то, – предупредил он, и добавил, – похоже, сильно торопиться.
Капитан на всякий случай тронул клапан кобуры, хотя одиночный кавалерист вряд ли мог представлять опасность. Проследив за ним несколько секунд, Алекс принял решение.
– Подождем, может, случилось что-то.
Когда всадник приблизился, то по одежде капитан признал в нем местного жителя, но на голове у него была бескозырка с ополченческим крестом, а над плечом виднелся ствол винтовки.
– Господин офицер! Господин офицер!
Кричать местный доброволец начал задолго до того, как приблизился, будто боялся, что в последний момент они уедут. Ему самому и его лошади дорога далась тяжело, бедное животное тяжело дышало, вздымая бока.
– Господин офицер! Османийцы через перевал прорвались, скоро будут здесь!
Алекс машинально глянул за спину ополченцу, но никаких преследующих его османийцев не увидел. Стало быть, какое-то время до их появления еще было. Если, конечно, они мужику не привиделись.
– Молчать! Какие османийцы, сколько их? Когда и где прорвались? Толком говори!
Ополченец сглотнул, перевел дух, но по-прежнему ничего вразумительного не сообщил.
– Там, в горах, много их! Наши держатся пока. Господин капитан приказали сообщить первому же встреченному офицеру и записку передать.
– С этого и надо было начинать, – возмутился Алекс. – Где записка? Давай ее сюда.
Ополченец торопливо сорвал с головы шапку, вытащил из нее сложенный пополам листок и протянул его офицеру.
– Вот она.
Капитан торопливо развернул бумагу и начал разбирать буквы неровно и торопливо написанные простым карандашом. В записке некий штаб-капитан Курдымов сообщал, что его роту внезапно атаковало до батальона османийцев. Рота приняла бой, но больше двух часов вряд ли продержится, просил помощи.
Алекс взглянул на Фелонова, бросил взгляд в сторону моста, возле которого виднелись несколько саперов. Командир просившей помощи роты не предполагал, что первый встреченный его посыльным офицер окажется без своего подразделения. Да и в Хоти есть только взвод саперов и инвалидная команда. Однако, надо что-то предпринимать.
– Рота ваша далеко отсюда?
– С дюжину верст будет.
Лошадь ополченец гнал не жалея, значит, в пути был около полутора часов. Рота штаб-капитана Курдымова еще держится, надеясь на помощь, которая к ней уже никогда не придет.
– Османийцы пешие или конные?
– Больше пешие, конных совсем мало.
– Какого цвета у них мундиры?
– Синие, господин офицер!
Синие – это плохо. Это значит, что не случайная банда прорвалась, а идет наступление регулярных османийских войск. И, если штаб-капитан Курдымов в оценке их сил не ошибся, то… Двенадцать верст, пешим порядком, да еще и по горной дороге… Османийский батальон будет здесь через три, много, четыре часа. А здесь переправа через Мгупту, инвалидная команда и забитый ранеными госпиталь. Лихорадочные размышления, что же предпринять, длились не дольше трех секунд. Бросив ополченцам короткое «За мой!», Капитан развернул лошадь обратно к переправе.
Саперному лейтенанту потребовалась пара минут на то, чтобы осознать, что его спокойной тыловой жизни пришел конец.
– И что же нам делать, господин капитан?
– Готовьте переправу к уничтожению и начинайте рыть окопы вон там.
Палец капитана провел воображаемую линию на уровне крайних домов Хоти.
– И сами дома тоже готовьте к обороне. Да, лейтенант, пошлите кого-нибудь предупредить начальника инвалидной команды и госпитальное начальство не забудьте. Пусть начинают эвакуацию раненых.
– Будет исполнено, господин капитан!
Лейтенант козырнул и отправился отдавать распоряжения своим солдатам. Алекс повернулся к ополченцам.
– Теперь с вами. Влад, перегружай сумки, возьмете мою лошадь, эту загнанную клячу оставите здесь…
– А ты как же?
– Я остаюсь. Организую оборону по правому берегу. Саперы, инвалиды, глядишь, еще кто-нибудь из тыла подойдет. Река быстрая, вода холодная, должны удержаться. А ты едешь в штаб корпуса с донесением, и это приказ!
– Слушаюсь, господин капитан, – недовольно буркнул бывший унтер.
– Езжайте по прибрежной дороге, предупреждайте об османийцах всех встречных. Обязательно доберитесь до штаба корпуса, все сообщите генералу Трындецкому. Впрочем, нет, к генералу тебя не пустят, я сейчас письмо напишу, передашь дежурному офицеру.
Пока Фелонов снимал с лошадей седельные сумки и грузил их на лошадь ополченца, Алекс торопливо писал донесение в блокноте. Когда османийцы выйдут к Хоти, а они обязательно выйдут, остановить их просто некому, весь девятый армейский корпус окажется отрезанным от своих тыловых баз. И если не удастся быстро загнать обратно в горы, то его положение может стать критическим. Оставалось надеяться, что командир корпуса быстро осознает надвинувшуюся опасность и примет нужные меры.
Вырвав листок, Алекс протянул его Фелонову.
– Езжайте быстрее, чем раньше донесение дойдет до генерала, тем меньшей кровью нам обойдется это дело.
Попрощавшись с Фелоновым и ополченцем, Алекс подхватил уздечку несчастной кобылы и повел ее правый берег. Лошадь хотела было спуститься к воде, но капитан ей этого не позволил – пусть еще немного остынет. В конце моста его встретил саперный лейтенант.
– Сколько времени потребует уничтожение моста?
– Меньше минуты, господин капитан. Надо только обрубить полдюжины канатов, а дальше течение само отнесет плашкоуты к правому берегу.
– Тогда позаботьтесь, чтобы к каждому канату был приставлен свой солдат, и чтобы у всех были топоры. И приготовьтесь поджечь плашкоуты.
Вот тут-то сапер и поинтересовался.
– А как быть с санитарным транспортом, господин капитан?
– Каким транспортом? – не сразу сообразил Алекс.
– Который раненых с левого берега доставляет, – пояснил лейтенант. – Вчера его не было, значит, сегодня обязательно будет.
Похолодев, капитан задал только один вопрос.
– Во сколько транспорт подходит к переправе?
– Обычно, в два часа после полудня. Бывает, чуть позже.
Алекс щелкнул крышкой часов. Десять пятьдесят. Бросив взгляд на левый берег, капитан увидел, что оба всадника уже скрылись из виду, и догонять их бессмысленно, да и не зачем. Ополченцы, конечно, предупредят начальника транспорта, но тот вполне может решить попробовать проскочить на правый берег. Значит, османийцы и санитарный транспорт могут выйти к переправе одновременно. Страшно подумать, что произойдет дальше.
– Все меняется, лейтенант, надо удержать те высоты, – Алекс ткнул пальцем в возвышенности на левом берегу, – либо пока транспорт не пройдет на правый берег, либо до четырех часов. И не смотрите на меня, как на сумасшедшего, я пока еще в своем уме, но другого выхода у нас нет. Сколько у вас солдат?
– Один взвод, сорок человек.
– Тридцать откомандируете в мое распоряжение вместе с шанцевым инструментом. Что у вас с патронами?
– Сто двадцать на винтовку! – мгновенно выдал сапер.
– На один бой должно хватить. Вы – отвечаете за то, чтобы переправа ни в коем случае не попала в руки османийцев, даже если вам придется взорвать ее в момент переправы раненых! Вы все поняли, господин лейтенант?!
– Так точно! – вытянулся сапер.
– Тогда – выполняйте! Через минуту жду ваших солдат. Да, и о лошади позаботьтесь.
Лейтенант поспешил к своим людям, а Алекс еще раз оглядел левый берег. Вблизи переправы находятся три высоты. В центре – самая большая. С нее можно контролировать обе дороги, и ту, что спускается с гор, и ту, что идет вдоль побережья. Малую, ту, что ближе к горам тоже придется удерживать. С нее можно вести огонь по переправе. Пусть на пределе прицельной дальности, но и целью будут не отдельные люди, а большие санитарные повозки с красным крестом на борту. И тридцать солдат на две высоты. Средняя, расположенная ближе к морю, никакого значения в предстоящем бою не имела. Еще одной проблемой было то, что высоты были расположены достаточно далеко друг от друга, и во время боя гарнизон одной из них никакой помощи защитникам другой оказать не сможет.
По доскам моста загрохотали солдатские сапоги, прибыли выделенные лейтенантом саперы. Один из солдат увел лошадь с капитанским имуществом на правый берег, а к Алексу шагнул саперный унтер.
– Старший унтер-офицер Василов, господин капитан! Прибыл в ваше распоряжение!
– Вольно, унтер. Следуйте за мной. Чем раньше начнете копать, тем меньше вас останется на этом берегу навсегда. Бего-ом, марш!
Алекс повел саперов на малую высоту. Она ближе всех расположена к горам, а значит, будет атакована первой. К тому же, саперы уже были вооружены скорострельными винтовками Гердана под унитарный патрон центрального боя сорокового калибра. Несколько минут спустя, запыхавшиеся от бега по затянутому подъему солдаты во главе с капитаном и унтером добрались до вершины высоты. Капитан наметил контуры будущей траншеи, и высота наполнилась шумом глухих ударов солдатских лопат и кирок о землю. Несмотря на весну, земля была сухая и твердая, усилиям солдат поддавалась с большим трудом. Часть солдат пришлось послать на склон, чтобы расчистить сектора стрельбы – вырубить кустарник и убрать крупные камни.
– Инвалиды идут, господин капитан!
Магу посмотрел на переправу. Через мост перетекал жиденький зеленый ручеек, поблескивавший на солнце сталью штыков. Мундиры из зеленого сукна, оставшегося на армейских складах со времен предыдущего императора, продолжали донашивать солдаты инвалидных команд. Инвалидов было явно больше, чем полсотни Алекс поспешил им навстречу.
– Фельдфебель Балаев, господин капитан, прибыли в ваше распоряжение! – доложил седоусый инвалид.
– Сколько штыков?
– Вместе со мной, шестьдесят четыре! От остальных здесь толку не будет, пусть лучше раненых эвакуировать помогают.
Значит, эвакуация госпиталя уже началась, отметил про себя Алекс. И о шанцевом инструменте инвалиды позаботились, что с их-то опытом вполне понятно. А вот винтовки у них старые, капсюльные дульнозарядные.
– Занимайте ту высоту, фельдфебель, – Магу указал на самую большую возвышенность.
На этот раз подъем затянулся, и высота больше, и контингент не такой резвый. Дав фельдфебелю указания, Алекс в бинокль еще раз осмотрел выбранные позиции. Отсюда ему стала видна слабость траншеи на малой высоте – ложбина, по которой противник мог подобраться к ней вплотную. С большой высоты ложбина хорошо просматривалась, но для винтовок далековато будет. От досады капитан сплюнул, все равно других позиций не было, придется держаться на тех, какие есть.
– Господин капитан! Господин капитан!
Унтер Василов, привлекая внимание офицера, указывал на переправу. Алекс навел бинокль на мост и негромко выругался, только их здесь еще не хватало! На левый берег перебиралась жиденькая цепочка солдат, на многих белели повязки. Капитан поспешил им навстречу.
Первым на дороге ему попался солдатик с повязкой на голове.
– Ну, куда, куда ты прешь, дурак?
– Га?! – неестественно громко откликнулся солдат.
Так он еще и контуженный!
– Куда идешь, говорю? – проорал ему на ухо Алекс.
– Так это, осман идет, мужики сказали надо город оборонить.
Тоже воин нашелся – мужики сказали, он и пошел. Солдатик двинулся дальше, а капитан перехватил следующего. Этот лихо скакал на одном костыле.
– А ты-то куда на трех ногах? Тебе в тыл надо!
– В тыл, господин капитан, я далеко не уйду, а здесь еще, может, пригожусь.
– Не пригодишься! Марш обратно и пристройся на какую-нибудь повозку.
– Для тяжелых повозок не хватает, господин капитан, а руки у меня целые, из винтовки стрелять могу!
– Из какой винтовки? У тебя же нет ничего!
– Это сейчас нет, господин капитан, а как османийцы подойдут – будет.
Алекс хотел было завернуть солдатика обратно, но только махнул рукой и заспешил к переправе, уже не обращая внимания на бредущих навстречу солдат. С правого берега к переправе приближалась пара конных упряжек. По блеснувшей на солнце меди и огромным колесам, капитан узнал старые двенадцатифунтовые дульнозарядные гаубицы. Не пушки, а подарок судьбы, то, что надо в данной ситуации. Вряд ли османийцы сумеют протащить через горы артиллерию. А если и сумеют, то калибром не больше трех фунтов.
Когда Алекс перебрался через мост, саперный лейтенант уже остановил орудия и сейчас что-то втолковывал сурового вида артиллерийскому штаб-капитану. Заметив приближение Магу, артиллерист повернулся к нему.
– В ы командуете этим бардаком, капитан?
– Капитан Магу, – представился Алекс.
– Штаб-капитан Гараев.
– Пытаюсь командовать, господин штаб-капитан, но меня мало кто слушает. Если хотите принять командование, то с удовольствием уступлю.
Артиллерист подозрительно взглянул на Алекса.
– У меня приказ – доставить орудия, а этот лейтенант отказывается пропустить их через переправу. Может, объясните, что здесь происходит.
– Конечно, объясню. Батальон османийцев через…, - Алекс щелкнул крышкой часов, – два – два с половиной часа выйдет к тем высотам. Сейчас мы пытаемся организовать их оборону из всех, кто есть под рукой. Даже легкораненые встали в строй. Если сейчас вы продолжите путь, то рискуете попасть к османийцам, поэтому вас не пускают на левый берег. Вот, вроде, и все.
– Откуда вам известно обосманийском батальоне?
– Посыльный привез записку от штаб-капитана Курдымова.
– Вы знаете этого штаб-капитана?
– Нет. Я здесь вообще никого здесь не знаю, прибыл только вчера ночью.
Артиллерист повернулся к саперному лейтенанту, но тот только отрицательно покачал головой. Штаб-капитан опять взялся за Алекса.
– И сразу поверили какой-то записке? Где этот посыльный?
– Я отправил его вместе с запиской в штаб корпуса к генералу Трындецкому.
– А вам не кажется, капитан, что эта записка – провокация османийской разведки? Они просто сеют панику в наших тылах! Откуда здесь взяться их войскам?
– Не похоже на провокацию, – не согласился Алекс, – но если это и так, то вы всего лишь опоздаете на три часа, а я понесу заслуженное наказание.
Штаб-капитан, задумавшись, почесал подбородок.
– Значит, вы хотите привлечь к обороне мои орудия?
– Да, с ними у нас есть хоть какой-то шанс продержаться против батальона.
– А почему вы собираетесь держать оборону на тех высотах, проще было бы отойти на правый берег и уничтожить мост.
– Проще, – согласился Алекс, – но в два часа мы ожидаем санитарный транспорт. До этого времени высоты надо удержать.
Лицо артиллериста сразу стало озабоченным.
– С этого и надо было начинать, капитан. Ладно, три часа ничего решат. Давайте выберем позицию для орудий.
Магу облегченно вздохнул, он думал, что артиллериста придется уговаривать намного дольше.
Поскольку у Алекса лошади не было, штаб-капитан Гараев оставил свою подчиненным и, дав им указания следовать за ним, отправился на высоту «Большую» вместе с Магу.
– Сколько у вас снарядов, господин штаб-капитан?
– Только то, что в зарядных ящиках. По двадцать на орудие.
Не густо, но хоть что-то.
– Есть картечь?
– Нет, только обычные гранаты.
Инвалиды уже успели выкопать траншею глубиной до середины бедра, а местами она была уже по пояс.
– В предстоящем бою, – начал излагать свои мысли Магу, – ваши гаубицы – наш единственный козырь, не хотелось бы выкладывать его сразу. Видите эту ложбину?
Артиллерист кивнул.
– Перед атакой малой высоты, противник наверняка скопится в этой ложбине, оттуда она не просматривается. Поэтому, предлагаю разместить ваши орудия на обратном скате, а когда в ложбине накопится достаточное количество османийцев, выкатить их сюда и…
– Неплохая идея, – согласился Гараев, – пожалуй, так и сделаем. Думаю, шестнадцати гранат для этой ложбины будет достаточно.
– Тогда, господин штаб-капитан, вы командуйте здесь, а я, если не возражаете, отправлюсь на малую высоту, первая атака противника придется на нее.
– Ступайте, капитан. И да поможет вам Бог.
Алекс привычным жестом вскинул ладонь правой руки к козырьку фуражки, развернулся и, привычно придерживая саблю левой рукой, заспешил вниз по склону высоты. Оставалось только надеяться, что гаубицы штаб-капитана Гараева ударят в нужный момент. Если у него нервы не выдержат, то потери противника окажутся минимальными, а если промедлит, то османийцы просто задавят саперов числом. И капитана Магу вместе с ними.
В земляных работах саперы продвинулись гораздо дальше инвалидов. Еще немного времени, и у них будет готова траншея полного профиля. Правда весьма короткая, ну да уж какая есть.
– Василов, придержи своих орлов! Османийцы вот-вот подойдут, а они у тебя так выдохнуться, что только зря патроны жечь будут.
– Слушаюсь, господин капитан!
Алекс еще раз взглянул на часы. Начало первого. Уже через полчаса конная разведка османийцев может быть здесь. Отправить бы дозор на дорогу, чтобы успели предупредить, да народу и так не густо. И полоса темной, свежевскопанной земли, постепенно подсыхающей земли сразу выдаст противнику расположение руоссийских позиций.
Капитан навел бинокль на поворот, за которым скрывалась дорога в горы, там было безлюдно. Пока безлюдно. Алекс перевел бинокль на большую высоту. Там над полосой темной земли то и дело взлетали комья земли, работа шла полным ходом. А вот орудий не видно, спрятаны на обратном скате высоты. А что у нас твориться на переправе? На правом берегу скопились повозки какого-то интендантского обоза. Магу представил, какой там сейчас твориться бардак! Хотя нет, кто-то все-таки принял решение, и повозки начали разворачиваться обратно.
А это еще кто? От столпившихся на переправе отделилась небольшая группа всадников. Один, два, три… Четверо. Не иначе, какое-то начальство пожаловало. Алекс приготовился к очередному нелегкому разговору. Но сначала кавалькада поднялась на высоту «Большую» к Гараеву, и только затем направилась к ним. Вскоре у переднего всадника уже можно было различить золотые погоны. Подполковник, не меньше.
– Василов, хватит траншею углублять, продлите ее на южную сторону высоты. А я пошел начальство встречать.
Когда начальство приблизилось, капитан узнал ехавшего впереди офицера, и рот его невольно расплылся в улыбке. Если командир полка здесь, то значит, и полк неподалеку. Теперь-то супостату точно не поздоровится.
– Здравия желаю, господин полковник!
Полковник Новославский ловко переместился из седла на землю.
– И рад вас видеть, капитан. Когда, по дороге сюда, я встретил вашего унтера, то не сразу поверил своим глазам.
– Значит, вы уже в курсе, что здесь происходит?
– Да, он меня просветил. Я отправил с ними своего адъютанта, так до Трындецкого дойдет быстрее.
– Адъютанта? А весь полк…
– Полк находится почти в сотне верст отсюда, – перебил Алекса полковник. – Позавчера я сдал командование полком, и сейчас следую в Червонодар. Получил новое назначение с повышением. Со мной только денщик и двое солдат в качестве охраны, эта дорога до сих пор считалась абсолютно безопасной. Так что, вечная память штаб-капитану Курдымову и его роте, они сделали все, что смогли. Теперь пришла наша очередь.
– Я – готов, – вытянулся Алекс.
– Ничуть в этом не сомневаюсь, капитан. Санитарный транспорт будет здесь часа через полтора, до его прохода обе высоты нужно удержать любой ценой. Ваш план я одобряю, вот только сил для его выполнения явно недостаточно. Это вам не горцев гонять, османийцы сомнут вас за четверть часа. Сейчас я поеду в Хоти и буду гнать сюда всех, у кого есть оружие. Кроме того дам пинка госпитальному начальству и реквизирую интендантские телеги для эвакуации раненых. А вы держитесь, капитан, сигнал к отходу – сигнальная ракета черного дыма.
– Я все понял, господин полковник!
– Надеюсь увидеть вас живым на правом берегу, но учтите, при малейшей угрозе захвата переправа будет уничтожена.
– Я сам отдал такой же приказ, господин полковник!
– Тогда желаю вам удачи, капитан.
Алекс взглядом проводил спускавшихся к переправе всадников, поднял бинокль и еще раз проверил ведущую в горы дорогу. Никого.
Спустя полчаса деятельность Новославского начала проявляться наглядно – правый берег очистился от повозок, а через переправу потек тонкий ручеек подкреплений. Сначала подошли два десятка пехотинцев из охраны обоза, за ними пятеро замухрышистых солдатиков из госпитальной обслуги, потом появилась сборная солянка из десятка солдат с номерами разных полков на погонах под командованием здоровенного саперного ефрейтора, следом десятка полтора ополченцев с капсюльными винтовками и медными крестами на шапках.
Еще немного, и количество защитников высоты вплотную приблизится к сотне. Правда, винтовки есть не у всех. И винтовки самых разных систем: капсюльные дульнозарядные, игольчатые, под унитарный патрон. С патронами дело обстояло неважно, только у саперов был приличный запас к их «герданкам», у остальных было только то, что они принесли с собой в подсумках. Пока было время, капитан разбил защитников высоты на плутонги, сообразно имевшимся у них винтовкам, назначил имевшихся в его распоряжении унтеров командирами плутонгов.
Мелькнула мысль – выслать на дорогу дозор, но после некоторого размышления, Алекс от нее отказался. Солдат и так немного, а с высоты дорога просматривается на приличное расстояние, врасплох не застанут. Алекс навел бинокль на то место, где дорога исчезала из виду, и в низу живота возникло неприятное ощущение – из-за скалы показалась голова колонны в синих мундирах. Идут.
– К бою!
Стихли удары кирок и шорох лопат, защелкали затворы. До противника было еще далеко, и капитан продолжал наблюдать за колонной врага, пытаясь определить его численность. Через несколько минут у него вырвалась самое грязное ругательство из репертуара фельдфебеля Грушило. Какой, к черту, батальон?! Два, как минимум! Причем полнокровных. Или уже понесший потери полк. А это совсем плохо, так как в османийском полку по штату числилась артиллерийская батарея. Но пушек пока не наблюдалось, а пехота продолжала прибывать.
Похоже, встретить здесь руоссийскую артиллерию они не ожидали. Самый момент обстрелять идущих в колонне османийцев из гаубиц, но их всего две, боеприпасов мало, и приходилось подпускать их ближе, чтобы не тратить бомбы зря. Уже стали различимы белые пятнышки лиц, идущих в первых рядах, а река синих мундиров все продолжала вытекать на дорогу. Капитан опустил бинокль.
Солдаты в траншее всех подробностей не видели, но длину колонны и численность неприятеля оценить могли, Алекс заметил, как буквально на глазах некоторые побледнели.
– Ничего страшного, – постарался подбодрить оборонявшихся капитан, – главное первый натиск отбить.
Между тем, голова колонны начала разворачивать в две густые цепи по обе стороны от дороги, вражеский командир решил атаковать высоту сходу, быстро сбить слабый заслон и захватить переправу. Среди синих мундиров вспухли белые клубочки порохового дыма, несколько пуль просвистели над головами засевших в траншее солдат.
– Вы бы спустились в траншею, господин капитан, – обратился к Алексу саперный ефрейтор, – а то не ровен час…
Магу к совету прислушался, и в траншею спустился. Глупо будет погибнуть от шальной пули, а обзор отсюда ничуть не хуже. Османийцы завершили перестроение и обе цепи двинулись вперед, подбадривая себя неприцельной стрельбой. Алекс достал часы, до времени ожидаемого прибытия санитарного транспорта оставалось еще три четверти часа.
Когда расстояние до первой цепи сократилось до семисот шагов, капитан скомандовал.
– Товсь!
И почти без перерыва.
– Цельсь!
Вражеские пехотинцы перешли на бег, стремясь быстрее преодолеть оставшееся расстояние, но быстро бежать вверх по неровному каменистому склону не получалось. Шестьсот шагов.
– Пли!
Первые выстрелы прогремели почти слитным залпом, траншею заволокло пороховым дымом. Когда дым рассеялся, стали видны прорехи в густой цепи неприятеля. Несмотря на первые потери, вражеские солдаты продолжали подниматься по склону.
– Пачками!
При такой разнотипности винтовок и множестве целей командиры плутонгов с управлением стрельбой и выбором приоритетных целей справятся лучше. Залпы загремели вразнобой, и первая цепь усеяла склон высоты неровными холмиками синих мундиров. Ей оставалось пройти не больше трехсот шагов, когда она окончательно залегла.
– Огонь по второй цепи!!!
Выбрав паузу между залпами, заорал Алекс. Вторая цепь отставала от первой не более, чем на сотню шагов и потерь почти не понесла.
Стоявшему неподалеку от капитана саперу вражеская пуля попала в голову, буквально снеся ему затылок. Алекс шагнул к убитому, чтобы подобрать его винтовку, но офицера опередил шустрый солдатик с костылем.
– Очень извиняюсь, господин капитан, но мне она нужнее будет.
– Патроны не забудь.
Оставалось только наблюдать за приближением второй цепи. А та уже добралась до места, где залегла первая, пополнилась за ее счет и двинулась дальше, грозя затопить свежевырытую траншею и похоронить в ней ее защитников. Ой, дойдет скоро до штыков.
За спинами османийских солдат метался офицер, размахивал саблей, подгонял и, казалось, совсем не обращал внимания на пули. Храбрец, мать его!
– Дай сюда!
Алекс отобрал «герданку» у одного из саперов, прицелился, плавно потянул спусковой крючок… Бах! Когда дым рассеялся, вражеский офицер продолжал гнать вперед солдат, размахивая своей кривой саблей. Тут же едва ли три сотни шагов, он не мог промахнуться! Взглянув на прицельную планку, капитан едва удержался от того, чтобы зарядить рядовому в ухо.
– Ты какой прицел поставил, скотина!
Не слушая оправданий, офицер сдвинул планку на нужное деление, оттянул замочную трубку и откинул затвор.
– Патрон!
Солдат выковырял из патронника стреляную гильзу протолкнул в него новый патрон. Затвор, прицел, мушка, плавно выбрать спусковой крючок… Бах! Винтовка лягнула Алекса в плечо. Когда видимость восстановилась, османийский командир из вида исчез. И вряд ли он просто прилег отдохнуть.
На правом фланге капитан заметил еще одного храбреца – то ли офицера, то ли унтера, подгонявшего своих подчиненных.
– Патрон!
Закрыть затвор, прицел, мушка, плавно выбрать спусковой крючок… За мгновение до выстрела, османиец в прорези прицела вдруг замер, а затем осел мятым кулем. Матюгнувшись, Алекс выбрал другую цель – крупного османийского солдата, перебегавшего от одного укрытия к другому. Бах! Дым не позволил увидеть результат, но Алекс знал, что не промахнулся.
– Возьми, и не смей больше мазать!
Офицер вернул винтовку владельцу.
Несмотря на потери, противник продолжал приближаться, демонстрируя стойкость, обычно не свойственную османийским солдатам в чистом поле. Особенно критическое положение сложилось на правом фланге, где противник приблизился буквально на сотню шагов. Капитан отправил туда десяток саперов с «герданками».
Один из ополченцев вскрикнул и осел на дно траншеи, зажимая пробитое плечо. Алекс пошел вдоль траншеи.
– Стреляйте! Стреляйте чаще, не давайте им высовываться!
Капитан выглянул за бруствер, пытаясь понять, не пора давать команду примкнуть штыки, но увидел более радостную картину. То ли потери офицеров подействовали, то ли предел стойкости османийского солдата был, наконец, преодолен, но противник начал откатываться назад.
Когда расстояние до отступавших османийцев увеличилось до четырехсот шагов, капитан приказал прекратить огонь.
– Доложить о потерях.
Посыпались доклады от плутонговых унтеров. Защитники высоты потеряли семь человек убитыми. Ожидаемо большим оказался расход патронов, еще одна такая атака, и придется сойтись в штыки.
Тут же обнаружилась еще одна большая проблема – раненые, их было девять. В Хоти большой госпиталь, а в траншее не оказалось ни одного санитара, способного оказать помощь. И бинтов не было, чтобы перевязать раны товарищам солдаты начали рвать на полосы нательные рубахи.
– Василов!
– Я, господин капитан!
– Пошли кого-нибудь в Хоти. Пусть пришлют фельдшера или хотя бы санитара, повозки для раненых, бинты и патроны.
– Слушаюсь, господин капитан.
Пока посыльный бегал за помощью, Алекс пристроился на бруствере, достал бинокль и принялся изучать обстановку. На склоне осталась лежать почти сотня тел в синих мундирах, и не все из них убитые, судя по слабому шевелению некоторых. В этой скоропалительной атаке османийцы понесли весьма чувствительные потери, но сейчас офицера больше волновало, что предпримет вражеский командир, продолжит атаковать высоту в лоб, попробует использовать ложбину или пойдет в обход к большой высоте?
На склоне наметилось какое-то шевеление. Наведя бинокль на подозрительное место, Алекс понял, что воспользовавшись передышкой в бою, санитары противника вытаскивают раненых. Рядом щелкнул затвор винтовки.
– Не стрелять! Пусть выносят.
И дело было отнюдь не в человеколюбии капитана Магу, расчет был более циничным – чем больше вынесут раненых, тем дольше с ними провозятся и позже организуют вторую атаку. А выигрыш во времени сейчас был дорог, как никогда.
Переведя бинокль на предгорья, Алекс пытался разглядеть, чем занят противник, но ничего, кроме осмелевших санитаров на склоне высоты, увидеть не удалось.
Пауза в боевых действиях затянулась всего минут на десять. Ках! Ках! Неподалеку от вершины большой высоты вспухли облака белого дыма. Двенадцатифунтовая гаубица орудие, конечно, старое, дальность невелика, около версты, скорострельность никудышная, особенно в сравнении с современными казнозарядными системами, но ее чугунная граната, начиненная зарядом черного пороха и снабженная примитивным фитилем, была весьма убойной. Особенно когда гранат две, и обе взрываются в заполненной солдатами противника ложбине. Осколков они дают немного, меньше полусотни, но крупные и тяжелые куски чугуна разят наповал, отрывают руки и ноги, могут достать на изрядном расстоянии от места взрыва. Кроме того, такая граната не взрывается сразу при ударе, а работает как ядро, пока не догорит фитиль.
Гах! Гах! Артиллерист не подвел, обе бомбы попали в цель. Над ложбиной поднялись клубы порохового дыма. Ках! Ках! Едва рассеялся дым от первого залпа, как гаубицы штаб-капитана Гараева рявкнули второй раз. Гах! Гах! Первая перелет, вторая в цель. Синие мундиры брызнули из укрытия, как тараканы. Некоторые обезумевшие османийцы побежали прямо на траншею.
– Огонь!
Первые винтовочные выстрелы грохнули с запозданием, а вот гаубицы развили невиданную скорострельность, не меньше четырех выстрелов в минуту. Как и обещал штаб-капитан, его орудия сделали восемь залпов. Из шестнадцати выпущенных гранат одиннадцать взорвалось в ложбине. Сколько потерял противник, сказать трудно, но только на виду осталось не меньше двух десятков убитых и раненых.
Один из ополченцев не выдержал.
– Это ж не война, а душегубство какое-то.
– Цыть, дурак, – оборвал его оборвал его солдат с костылем, загоняя в казенник патрон, – уж они бы тебя не помиловали. Я-то насмотрелся.
Алекс вмешиваться не стал, солдаты сами разберутся, тут и две повозки за ранеными прибыли, попутно привезли два ящика с унитарными патронами к «герданкам».
– К игольчатым и капсюльным винтовкам нет ничего, – сообщил прибывший с повозками унтер.
Ладно, хоть к «герданкам» теперь патроны есть, у них расход самый большой. А если дела и дальше так пойдут, то скоро новых винтовок всем хватит.
Тяжелых положили на повозки, те, кто мог идти сам, ушли, держась них. Отправив раненых, Алекс озаботился приведением траншеи в порядок. Убрали и прикопали трупы, подровняли бруствер. Теперь оставалось только дождаться ответного хода османийцев. Попробуют они третий раз взять малую высоту, атакуют большую или воздержатся от атак, дожидаясь подхода основных сил. Потери они понесли уже немалые, даже для полка.
– Господин капитан, санитарный обоз!
Алекс торопливо обернулся. К переправе подъезжали крытые повозки с хорошо видимыми, даже без бинокля, красными крестами на бортах.
– Все, наша задача выполнена! Дождемся сигнальной ракеты с правого берега, и отходим!
Раненые вывезены, осталось только уйти самим. Однако, как показали дальнейшие события, расслабился капитан Магу рано. Прохождение санитарного транспорта не осталось незамеченным османийцами, и их командир быстро сообразил, что если сейчас прорваться к переправе, то есть хороший шанс захватить ее неповрежденной. А для этого нужно только сбить заслон на любой из двух высот.
Алекс не знал, какими словами османийское командование вдохновило своих солдат, но они, возникнув, будто из-под земли, яростно кинулись вперед, причем на обе высоты сразу. И было их неожиданно много.
– Огонь!
Алекс приказал открыть огонь, едва только синие мундиры подошли на дальность прицельной стрельбы. Надо было умыть османийцев собственной кровью, сбить напор, а патроны можно уже не экономить. Но тут же выяснилось, что противник приготовил для руоссийцев неприятный сюрприз.
Гах! Гах! Недолет. Две гранаты легли почти в сотне шагов перед траншеей. Две следующие были нацелены лучше, осколки хлестнули по брустверу, один из солдат замертво свалился с пробитой головой. Хоть калибр был и невелик, не больше трех фунтов, но скорострельность впечатляла. Сейчас пристреляются, и головы не дадут поднять, а синие мундиры подходят к траншее все ближе и ближе.
– Огонь! Чаще, еще чаще стреляйте! Нечего патроны экономить!
Гах!!! Очередная граната врезалась в точно в бруствер и лопнула в грохоте взрыва, разом смахнув четверых и ранив еще троих. Ках! Ках! Клубы белого дыма окрасили большую высоту – руоссийские гаубицы открыли ответный огонь, пытаясь подавить вражескую батарею. Вот только, гранат у них осталось всего двадцать четыре штуки, точнее, уже двадцать две. Алекс рискнул высунуться за бруствер. Крутой склон замедлил продвижение вражеских пехотинцев, но они были уже буквально в двух сотнях шагов.
– Готовьте гранаты у кого есть! Разжигайте фитили!
Сам капитан сполз на дно траншеи, стянул с головы чудом оставшееся там кепи и рукавом стер со лба пот. Он вдруг осознал, что через несколько минут, если османийцы ворвутся в траншею, все может быть кончено. В том числе, и его жизнь. Нет, не может быть! Только не с ним. И продолжать сидеть нельзя, солдаты смотрят, а он здесь единственный офицер и кавалер, этому званию надо соответствовать. Алекс поднялся на ставшие ватными, водрузил головной убор на место. Еще раз рискнул приподняться над бруствером, и тут же нырнул обратно. Три десятка шагов.
– Гранатами огонь!
Послышалось шипение фитилей, несколько черных чугунных шаров полетело навстречу подходившим врагам. Голова внезапно стала абсолютно ясной. Привычным движением капитан расстегнул кобуру револьвера и вытащил «гранд».
– Штыки примкнуть!
Пш-ш-ш-ш. Алекс бросил взгляд на правый берег, с земли в небо тянулся черный дымный след. Транспорт прошел переправу, и можно было отходить, но сделать это сейчас было немыслимо. Взгляд вдоль траншеи – суровые и сосредоточенные лица, грозно поблескивая сталь штыков. За бруствером рванули немногочисленные гранаты, грохот их перешел в вопли раненых врагов. Пора.
– В атаку!
Алекс первым попытался выскочить из траншеи, чтобы увлечь за собой солдат, но грунт под левым сапогом обрушился, и он съехал обратно в траншею. Вторая попытка оказалась более удачной. Османийцы были уже рядом. Синие мундиры с большими серыми пуговицами в два ряда, красные, злые лица, оскаленные рты и длинные, похожие на ятаганы штыки, примкнутые к винтовкам. Впрочем, выскакивающие им навстречу руоссийцы вряд ли выглядели лучше, только одеты они были в белые гимнастерки, а штыки имели трехгранные.
Никаких мыслей не осталось, дальше офицер действовал не думая, на одной только выучке и предыдущем опыте. Взводя курок левой рукой, капитан быстро разрядил револьвер в набегавших османийцев. Трижды, как минимум, попал. Перезаряжать барабан «гранда» некогда, Алекс сунул револьвер обратно в кобуру и выхватил из ножен саблю.
Первый противник оказался весьма умелым, принял сабельный удар на ствол винтовки, а в следующий момент капитан едва увернулся от штыкового удара. Махнул саблей, пытаясь достать левую руку османийца концом клинка, но тот успел отскочить назад. Подбежавший руоссийский солдат в упор разрядил винтовку в противника Алекса и тут же сцепился с другим врагом.
Магу сделал шаг влево, собираясь обойти османийца сбоку. Тот сделал выпад, пытаясь достать Алекса, но тут же сам получил трехгранный штык в левый бок, а затем был добит ударом приклада в голову. Воспользовавшись секундной передышкой, капитан вернул саблю в ножны и поднял винтовку убитого османийца.
– Бей!
Под ноги офицеру скатились два вцепившихся друг в друга солдата. Руоссиец оказался снизу, османиец вцепился ему в горло, и тут Алекс почти инстинктивно ткнул штыком в обтянутую синим сукном спину. Колоть штыком живого человека это совсем не то же самое, что набитое тряпками чучело. Штык скрежетнул по кости и нехотя углубился в тело. Враг обмяк, выпустил из рук горло руоссийского солдата и начал заваливаться на бок, норовя вывернуть винтовку из рук. Алекс потянул ее на себя, и окровавленный штык с противным скрипом вышел из тела.
– На!
Капитан едва успел отбить летящий ему в грудь клинок, сделал шаг назад и тут же, хорошо отработанным еще в училищные времена движением, сделал выпад вперед, ударом сверху вниз вгоняя штык в живот противнику. Османиец уронил свою винтовку и обеими руками схватился за вошедшую в него полосу стали. Алекс встретился взглядом с полными боли и удивления глазами, словно враг и представить не мог, что смерть может настигнуть и его самого.
Капитан опустил приклад и дернул винтовку на себя, но вцепившийся в штык османиец не пожелал отдать свою добычу. Пришлось упереться и дернуть винтовку изо всех сил. Клинок удалось высвободить, а умирающий враг, зажимая руками дырку в животе, завалился на бок. Алекс оглянулся в поисках новых противников, но они внезапно закончились. Уцелевшие османийцы улепетывали вниз по склону, некоторые даже винтовки бросили, чтобы легче было бежать.
– Василов, подберите раненых, – вспомнил о своих обязанностях Алекс, – и уходите к переправе, ее скоро уничтожат.
Легкораненые выносили тяжелых, но их было много, поэтому пришлось отправить с Василовым почти всех солдат. В устланной окровавленными трупами траншее вместе с капитаном осталось всего пятеро. Никого сдержать они уже не могли, просто время от времени стреляли в сторону противника, обозначали, что траншея еще не брошена. Один из солдат шарил в подсумках убитых, отыскивая оставшиеся патроны. Второй бинтовал товарищу рану на руке.
– Долго нам здесь еще, господин капитан? Уходить пора.
– Пора, – кивнул Алекс, – сейчас раненых до переправы донесут, и пойдем.
Перечить офицеру никто не решился. Самого капитана больше волновала обстановка на большой высоте. Защитников там было больше, но их основу составляли инвалиды со старыми капсюльными винтовками. Солдаты они, конечно, опытные, только пребывали почти все уж в очень почтенном возрасте.
Капитан направился к южному концу траншеи, оттуда открывался хороший обзор, но пройти успел всего десяток шагов. Гах!!! Граната рванула за траншеей на склоне, чуть-чуть не угадал с прицелом османийский наводчик, выше взял. Алекс инстинктивно присел, взгляд наткнулся на валявшийся в траншее костыль. Его хозяин с замотанной в бинты ногой сидел тут же, привалившись спиной к обратному скату. Бинты и мундир почернели от грязи и крови, но доставшуюся ему винтовку солдат из рук не выпустил, несмотря на отсутствие части головы.
Капитан торопливо отвел взгляд и продолжил путь. Если на малой высоте атака уже закончилась, то на большой бой был в самом разгаре, почти весь склон заволокло пороховым дымом. По склону высоты резво взбирались две упряжки, Гараев вызвал к орудиям передки, чтобы вывезти их на правый берег. Значит, боеприпасы к гаубицам закончились, теперь вся надежда на штыки и пули.
Спустя еще несколько томительных минут обе упряжки резво покатились по склону вниз, направляясь к переправе. Вот теперь точно пора уходить. Транспорт ушел, собственные раненые эвакуированы, орудия вывезены, дальнейшее сидение на высоте потеряло всякий здравый смысл.
– Все, уходим!
Солдаты быстрым шагом, почти бегом, устремились вниз по склону. Подгонять никого не надо было, все понимали, что после проезда гаубиц переправу могут взорвать в любой момент. Тем более, что треск выстрелов, доносившихся с большой высоты внезапно стих. Алекс поднес к глазам бинокль, но на ходу невозможно было разобрать, что же там твориться. И только остановившись, он разобрал, что склон высоты запестрел синими мундирами.
– Бего-ом!
Бодрости придали свистнувшие над головами пули. Стрельба велась на пределе дальности, но их заметили, и в покое уже не оставят.
Им оставалось пробежать-то совсем немного, когда переднее орудие проскочило переправу, а вот второе… До моста осталось каких-то две сотни шагов, когда одна из османийских пуль ранила лошадь. Обезумевшее от боли животное рвануло в сторону, едва не опрокинув передок и гаубицу. Упряжь запуталась, лошадь упала и стала биться, оглашая окрестности диким ржанием.
– К орудию!
Команду эту капитан Магу выкрикнул еще до того, как успел подумать, что орудие османийцам оставлять нельзя. Даже заклепанное и неисправное, даже без боеприпасов, все равно нельзя, позора не оберешься и за всю жизнь потом не отмоешься, уж лучше на этом берегу погибнуть.
Двое ездовых пытались освободить лошадь, но их усилия пропали даром, пока возились с одной, ранили вторую, потом убили третью, остановившаяся упряжка стала хорошей мишенью для османийских стрелков. Артиллерийский унтер-офицер, не обращая внимания на свистящие вокруг пули, тесаком наотмашь рубил банник, собираясь им заклепать орудие.
За несколько шагов до орудия капитан принял решение.
– Снимайте орудие с передка!
Артиллерист несколькими ударами обрубка загнал сломанный банник в ствол и взялся за станину. Совместными усилиями гаубицу отцепили от передка. А с высоты к ним уже спешила толпа разъяренных османийцев, очень недовольных тем, что у них из-под носа норовят увезти законную добычу.
Тяжеленная, многопудовая гаубица нехотя поддалась усилиям девяти человек. Прикинув, что к переправе им точно не успеть, капитан Магу принял другое решение.
– К реке!
Расстояние втрое меньше, чем до переправы, а поднять старую гаубицу из стремительного ледяного потока воды у османийцев вряд ли получится. Вскрикнув, упал один из ездовых. Никто даже головы не повернул. Быстрее, быстрее, еще двадцать шагов… По ушам ударил грохот близкого взрыва, воздушная волна сорвала с головы и унесла фуражку, какой-то шальной обломок врезался в землю в каком-то десятке шагов. Все, переправы больше нет, но все мысли только об оставшихся до обрыва аршинах. Еще один солдат медленно осел на землю с остекленевшими глазами, орудие сразу же пошло тяжелее.
– Навались!
Гаубица на мгновение замерла на краю невысокого обрыва, а затем медленно, словно нехотя, с шумом обрушилось вниз вместе с куском берега. Не удержавшись, вместе с орудием свалился в воду один из солдат. Быстрый поток подхватил бедолагу и быстро утянул в глубину.
А османийцы уже рядом. Они не стреляли. Вряд ли хотели взять в плен, скорее, собирались изрубить так досадивших им руоссийцев в куски. Один из солдат бросил винтовку в воду и сам сиганул следом, предпочел ледяную воду стали штыков. Артиллерийский унтер выхватил свой тесак и со звериным рыком устремился навстречу врагу.
Алекс схватился было за кобуру, но вспомнил, что перезарядить револьвер так и не удосужился. Тогда он торопливо сбросил в воду портупею с саблей и кобурой, а следом прыгнул сам. Вода обожгла, будто в кипяток попал. Капитан энергично заработал руками и ногами, ему удалось на мгновение выскочить на поверхность и глотнуть воздуха. Затем потяжелевшие сапоги потянули его вниз. Некоторое время он еще боролся с неумолимой стихией, еще пару раз ему удавалось обеспечить организм глотком воздуха, но потом его закружил водоворот, очередной рывок к поверхности оказался безрезультатным и сознание офицера померкло.
