Глава 11

Вот и прибыли. Столица Конфедерации встретила нас суетой, шумом-гамом и офицерами Борегара, которые были явно озабочены тем, чтобы не просто встретить нас, но и передать, что командующий Потомакской армией очень хочет меня видеть. Как можно скорее хочет. А ещё добавили, что из-за крайне нервозной обстановки в верхах лучше мне постоянно находиться под охраной верных людей. Стоило мне спросить, не преувеличивают ли они, как сразу последовало очень важное уточнение. К Джонни, оставленному «на хозяйстве», то есть продолжать работу формирующейся тайной полиции, уже приходили из высоких кабинетов. «Дружелюбно» проинформировали, что как он, так и поддерживающий деятельность нашей структуры Борегар слишком много на себя взять пытаются. И чересчур жёстко обращаются как с подозреваемыми, так и с весьма уважаемыми членами общества.

М-да, дела. Как я понял из слов офицеров Потомакской армии, мне мало-мальски знакомых, Джонни их послал, пусть и в относительно вежливых выражениях. Только после этой встречи передвигался в сопровождении не менее пятёрки отборных головорезов из числа «диких». Чутьё бывалого ганфайтера, не чуравшегося криминала, оно у него всегда было развито. И раз так, то и мне следует быть поосторожнее. Уверив посланников Борегара, что непременно воспользуюсь дельным советом, я задал ещё один вопрос:

– Когда и где генерал желает встретиться?

– У вас в особняке. Сегодня ближе к ночи.

– У меня? – неподдельно изумился я. – Нет, я ничуть не против, но это может быть воспринято как ещё один повод для раздражения. Может повредить.

– Не может, – покачал головой капитан Додсон, «щеголявший» повязкой, прикрывающей выбитый глаз, и ещё несколькими шрамами на лице. – Всем уже стало известно об общих интересах вас и генерала. И губернатора Пикенса тоже.

– То есть встреча будет символом нашего союза, подтвердит его.

– Да, – подтвердил Додсон. – Это похоронит слухи, которые пытаются распускать. О том, что вы и Пикенс не доверяете генералу, ведёте интриги за его спиной.

– Не дождутся, – злобно оскалился я. – Я буду крайне рад видеть генерала Борегара в любое удобное ему время. Только особой торжественности обещать не могу. Время…

– Это не важно, полковник. Мы возвращаемся, чтобы передать командующему о том, что вы предупреждены и с вами всё будет благополучно. Сопровождение ведь вам не требуется?

– Конечно же нет. Вот эти бравые парни, – взгляд в сторону выгружающихся из вагонов головорезов, точнее первой их части, – они привыкли сначала стрелять в сторону любой угрозы, а потом уже интересоваться, а что это такое вообще было.

– Наслышаны, – фыркнул капитан, да и на лице стоящего рядом с ним смутно знакомого лейтенанта тоже появилась ехидная улыбка. – Успехов нам всем, полковник.

Да уж, пожелание явно не будет лишним в нынешних условиях. Вилли, которого рана его уже почти не беспокоила, слышавший мой разговор с офицерами Борегара, лишь многозначительно прокомментировал:

– Растревожили мы с тобой осиное гнездо…

– Или нору скунсов, – усмехнулся я. – Судя по вони, вернее всего моё сравнение. Как думаешь, нам сейчас лучше в мой дом или на «базу»?

– Лучше домой. Там твои сёстры, они не простят задержки.

– Мари, насколько я её знаю, должна быть с Джонни, вникать в премудрости дел тайных и секретных. Но насчёт Елены ты прав. Да и себя надо в порядок привести, плюс хоть как-то к встрече с Борегаром подготовиться. Решено, едем ко мне домой. А там уж видно будет. Но за Джонни пару наших пошли, да и о Филиппе узнай, тут он или опять по делам коммерческим укатил.

– Распоряжусь.

Слова у Вилли с делами редко когда расходились, так что он почти мгновенно отловил первого попавшегося ему сержанта – попался же ему О’Ши, который, равно как и О’Рурк, всегда был где-то поблизости – и озадачил его поручениями. Само собой, сержант не сам должен был курьером поработать, на то и обычные бойцы годились. От него требовалось передать им приказ, предварительно выбрав хорошо ориентирующихся в городе. Мне же оставалось отдать распоряжения по поводу того, какую часть «диких» куда направить. Ведь часть однозначно следовало оставить не просто в окрестностях города, но поближе к моему дому и «базе». Хотя при последней и без того хватало народу, Джонни не мог не оставить там достаточное число охраны из самых проверенных.

Ричмонд. За то время, пока меня здесь не было, он окончательно превратился пусть в не ахти какую по европейским меркам, но всё же столицу. Правда, столицу воюющего государства, а это накладывало свой особенный отпечаток. Сложно объяснить словами, но это сразу видно, стоит лишь проехаться по улицам, прочувствовать общую атмосферу. Тревога? Я бы не сказал, что её было много, ведь война складывалась отнюдь не так, как это было в исходной реальности. Да, последнее поражение, пусть и откровенно позорное, при Падьюке добавило пессимизма, но взятие под контроль Конфедерации «золотого штата» выправило положение, а выход Юты из состава США вновь склонил чашу весов в нашу сторону. Ведь всем было очевидно, что мормонам помогли принять нужное решение. Газеты, по крайней мере, об этом чуть ли не прямым текстом говорили. И большинство писак не шибко упоминали президента, предпочитая петь хвалы командующему Потомакской армией и его эмиссарам, то есть Эвансу и Станичу.

Также я заметил ещё одну особенность, которой раньше не было. Резко уменьшилось количество негров на улицах. Нет, они попадались, но гораздо реже, что было для Ричмонда… не совсем характерно. Это явно было не просто так, хотя о причинах покамест мне оставалось лишь догадываться. Поскольку же гадание на кофейной гуще не относилось к числу любимых занятий, я предпочёл обождать, пока не смогу спросить об этом у знающего народа.

Чем ближе мы были к купленному для себя и сестёр дому, тем больше меня «отпускало». Я чувствовал, что возвращаюсь в то место, где можно почувствовать себя в полном комфорте, в окружении дорогих мне людей. Жаль только, что даже там никуда не денешься от разного рода проблем. Ну да я сам подписался на такую жизнь. И нисколько о том не жалею, что особо иронично.

Вот он, дом… почти родной. И прежде чем я успел выгрузиться из экипажа и подойти к входной двери, как та сама открылась. Не просто так, вестимо, а по той причине, что Елена её распахнула и, выбежав, буквально повисла у меня на шее с радостным писком. Плевать ей было и на Вилли, добродушно скалившегося, и на «диких», которые изо всех сил изображали отсутствие эмоций. У некоторых даже получалось. Почти получалось.

– Это становится своего рода традицией, – вздохнул я, не спеша отцеплять сестру. – Как меня долго нет в том или ином смысле, а потом возвращаюсь, одна милая юная особа висит на моей шее.

– Глупый брат, – прошептали мне на ухо. – Я же за тебя беспокоюсь.

– Знаю. И потому ничего не имею против, не дёргаюсь, стою себе статуей нерукотворной. Сестра где пропадает?

– С Джонни, – подтвердила ранее высказанную догадку Елена, отпуская мою шею и отойдя на полшага назад и в сторону. – Она изменилась, Вик. Сильно. Стала ещё более жёсткой.

– С тобой?

– Нет-нет, – с ходу отмахнулась Елена. – Со мной, с Джонни и Филом она всё та же. А на других стала смотреть, как будто прицеливается из ружья.

– Естественное развитие. Но хватит на пороге разговаривать, я слишком давно дома не был, да и Вилли погостить немного не откажется.

– Ой! – спохватилась сестричка. – Прости, я сама не своя. Конечно же. Вилли, ты какой-то бледный… А ты, – тычок пальцем в сторону Вайноны, – наоборот, сияешь! И я знаю, по какой причине. Заходите же!

Всё, дома. Захлопнувшаяся дверь отрезала нас от внешнего мира хотя бы до какой-то степени. Багаж, о нём слуги позаботятся. Именно слуги, а не рабы. И не негры, поскольку традиции, они никуда не делись и деваться не собирались. Держать в доме потенциального врага, к тому же с абсолютно чуждой психикой и набором ценностей – примерно то же самое, что сидеть на ёмкости с нитроглицерином. Чуть не так шевельнёшься – большое БУМ гарантировано.

Хорошо! Особенно ванна с горячей водой, да большая, да ещё можно никуда не спешить. Почти не спешить, ведь время хоть и около полудня, но вечер всё едино никуда не исчезнет. А где вечер, там и важные беседы как минимум с Борегаром. Да и без него скоро должен был прибыть Джонни, и про Марию забывать никак не стоило. Что до Фила, то он опять был в разъездах, хотя должен был через пару-тройку дней появиться в Ричмонде.

Только-только я вылез из ванны, переоделся и заодно соскоблил отросшую щетину, как меня тут же взяла в оборот Лена. Её интересовало буквально всё, особенно моя первая постоянная девушка, но пришлось ограничить сестру самым минимумом. Объяснил это тем, что скоро Джонни с Мари появятся, и тогда мне опять-таки придётся рассказывать всё по второму разу. И смысл подобного времяпрепровождения от меня откровенно ускользает.

Вопросы задавать она перестала. Зато стала сама вываливать на меня массу информации. Её было столько, что у меня, немного отвыкшего от чего-то подобного, аж голова кругом пошла. Впрочем, уже через минут десять или около того всё вошло в привычную колею. Да и не всё сказанное сестрёнкой было обычными сплетнями и светскими новостями. Кое-что, напротив, было крайне важным, хотя догадывалась ли об этом несколько простодушная Елена, я сказать не берусь.

Но сперва я узнал, как они с Марией тут жили. На каких приёмах, устраиваемых столпами КША, побывали, и что из этого получилось. Ну, насчет того, что получилось, я догадывался. Обе мои сестрёнки пользовались повышенным вниманием в обществе, только одна по большей части просто приятно проводила время, а вот другая – Мария, конечно – использовала свой шарм на полную катушку с целью выудить нужную толику информации. Порой и сестру просила, но не настаивала, если тот или иной человек не вызывал у Лены положительных эмоций. Сама же новоиспечённая помощница Джонни охотно дарила улыбки интересным персонам, хотя дальше нескольких танцев и готовности принимать комплименты и иногда цветы заходить даже не собиралась. И это есть хорошо.

Джонни же… О, к нему прибыла законная супруга, Сильвия Смит, в девичестве Мак-Грегор. Именно она сопровождала моего друга в тех не слишком частых выходах в свет, которые он себе позволял. Да и то, как я полагаю, исключительно по необходимости. Не любил Джонни все эти приёмы, чувствуя себя не слишком уютно в компании высшего офицерства Конфедерации, её политиков и просто элиты плантаторов. Однако ничего не поделаешь, приходилось соответствовать, положение обязывало.

А затем Елена совершенно естественным образом упомянула, почему на улицах Ричмонда стало гораздо меньше негров. Оказалось, что Джонни, вытрясший из пойманных членов «подземки» очень много ценной информации в обмен на избавление от петли либо просто в ходе «интенсивных допросов», обнаружил довольно много тех рабов и свободных негров, которые сливали агентам США массу сведений о хозяевах домов, при которых находились или где просто работали.

Накопив солидный пакет информации, Джонни, не будь дураком, представил его через Борегара членам кабинета, а через них и президенту. Тут уж при всём желании отмахнуться не получалось. Тем более что одновременно было произведено очень большое число арестов этих самых поставщиков ценной информации негроидного облика. И слита подробная информация о причинах ареста репортёрам, прежде всего тем, которые либо были прикормлены, либо разделяли жесткую позицию «партии Борегара».

В общем, замолчать происходящее или же решить все по-тихому было просто нереально. Газеты выли на все лады о том, что многие уважаемые люди, сами того не ведая, пригрели в своих домах ядовитых гадин. И возразить против этого было, собственно говоря, нечего. Имелись доказательства, да и стоило пригрозить неграм раскалённой кочергой или иным «убедительным доказательством», как те мигом начинали петь своими голосами, похожими больше всего на птичий щебет. И их щебетания не только подтверждали известное ранее, но и добавляли новые штрихи к общей картине.

Неудивительно, что после всего этого многие семьи стали в массовом порядке либо сокращать присутствие негров в качестве домашней обслуги, либо и вовсе от них отказываться. Благо проплаченные газеты явственно намекали на возможную альтернативу. Ведь в Конфедерацию довольно массово мигрировали как мексиканцы, так и прочие латино, готовые работать за вполне себе скромные деньги. И это в любом случае было куда более надёжным вариантом, особенно учитывая то, что именно сейчас творилось в Мексике. Ну не было у латино причин любить янки на порядок сильнее, чем южан. Вообще не было.

Вот так и прошло время до того момента, когда в гостиную, где расположились я с сестрой и Вилли, не вошли Джонни и Мария. Очередная порция искренних приветствий, обычные, но сказанные от души слова… А я смотрел на младшую из сестёр и воочию убеждался, что Елена ничего не перепутала. Мария действительно изменилась. В лучшую сторону, как по мне, но весьма сильно. Она резко повзрослела. И её глаза… Такие бывают только у тех людей, которые уже познакомились с «обратной стороной луны», то есть видели изнанку красивой стороны жизни: кровь, грязь, может даже смерть. Похоже, Джонни подошёл к поручению аккуратно, но эффективно ввести мою сестру в мир тайной полиции со всей ответственностью. Потом надо будет у него подробно всё узнать. Потом, когда не будет поблизости ни Мари, ни вообще кого-либо. Разве что присутствие Вилли вполне себе допустимо, но не более того. Всё же это не та вещь, о которой стоит говорить иначе, нежели в самом узком кругу.

А вот Джонни выглядел как не до конца загнанная лошадь. То есть определённый запас прочности у него оставался, но ему явно требовалось побольше отдыхать. Именно это я и сказал, в ответ на что получил саркастическую усмешку и соответствующий комментарий:

– Я только и ждал, когда ты сюда вернёшься. В твоем кабинете на «Базе» теперь есть мно-ого бумаг, которые я с радостью перенёс из своего. Тебе понравится, будь уверен!

– Даже не сомневаюсь. Но сегодня вечером сюда прибудет Борегар, принесёт с собой важные темы для беседы, связанные с тем, что мы все будем делать дальше.

– И как будем это делать.

– Верно, Вилли, ты подчеркнул и этот важный нюанс, – кивнул я. – Ну да ты, Джонни, с Борегаром частенько виделся, поэтому знаешь больше нашего. Я с ним имел лишь короткую беседу по телеграфу, да и то несколько дней назад. Поэтому… Мы с Вилли с нетерпением ждём, когда наш давний друг поведает что-то важное и нам толком не известное.

Джонни страдальчески уставился в потолок, явно понимая, что от него не отстанут, пока он не выложит всё важное и нужное. Не злобы же ради, а просто необходимости для. Иного сложно было ожидать. Поэтому он переборол лень и заговорил:

– Вик, как бы это сказать, может, присутствующую тут девушку, свою протеже, отдыхать отправишь? – Пристальный взгляд в сторону тихо сидящей в уголке Вайноны.

– Уже не нужно.

– Вот значит как. Что ж, мисс Килмер, тогда сидите. Слушайте, но помните, что всё здесь сказанное не должно быть рассказано никому.

Лишь кивок в ответ. Ну да Джонни слова и не нужны были, он лишь донёс до объекта внимания необходимую информацию, только и всего. Поэтому принял к сведению сей факт и вернулся к основной теме.

– Ты очень нужен Борегару, Вик. Ты, твои ресурсы, то есть не только деньги, но и наша «тайная полиция». Мы уже набрали столько сведений, что хватит еще на один процесс Смита-Мюррея и ещё многое про запас останется. Только там были члены «подземной железной дороги», которую знали, и до судьбы членов которой дела не было, да шпионы янки. Явные, к которым ни у кого симпатий не должно было возникнуть. А теперь… Ты же сам понимаешь, через кого рабов и вольных негров вербовали как информаторов и готовили к более серьезным действиям.

– Догадываюсь.

– Вот-вот, – подхватил Вилли. – Мы тут из солнечной Калифорнии одного такого привезли. Томас Старр Кинг, пламенный агитатор за Линкольна во время президентской кампании, священник, масон. И знающий всё обо всех в Калифорнии и многое о вашингтонских делах.

Глаза у Джонни заблестели. И у Мари, что меня приятно удивило. Такой блеск, он появляется лишь у тех «рыцарей плаща и кинжала», кто не просто ступил на этот путь, но и принял его от всей своей души. С Джонни-то всё понятно: ганфайтер, головорез, авантюрист с чувством прекрасного. А сестрёнка… Похоже, она нашла своё призвание. С одной стороны, я искренне за неё рад. С другой же – теперь буду очень сильно беспокоиться. Та ещё работёнка, где романтика обильно припорошена кровью, грязью, болью и изнанкой нутра человеческого, крайне неприглядного.

– Мне доложили, что ценного пленника привезли на «Базу». Но вот кто это, я узнать не успел, сюда торопился. Он говорит или ещё нет?

Начался совсем серьёзный разговор. А у меня тут ОБЕ сестры обретаются. Одна из них по собственной воле во всё это влезла и её уже никак даже против воли не изымешь из нашей «адской кухни». Зато вторая, Елена… Ну вот к чему этой местами наивной красавице слушать про мерзости, которыми волей-неволей, а приходится заниматься? Но и ультимативно просить удалиться не дело. Семья! Вот и надо вроде как и дать выбор, и в то же время намекнуть, что не дело ей всё это слушать во всех подробностях.

– Елена, тут сейчас начнутся другие разговоры. Которые для леди… не очень предназначены.

– Мари ведь тут, а она такая же леди, как и я, – деланно-наивно захлопала глазками старшая. – Ещё твоя… подруга. И ты, Вик, всегда или при мне говорил, или потом рассказывал. Что сейчас случилось-то?

Вот-вот надуется, как мышь на крупу. Или делает вид, что надуется, ну да редьки хрен не слаще, мне один бес геморроидально будет от всего этого. Тут же «переобуваюсь» на ходу, ещё сильнее смягчая уже сказанное:

– Лен, никто тебя не гонит отсюда. Я просто предупреждаю, что обсуждаться будут те дела, которыми с недавних пор твоя сестра занимается. В довольно мрачных и неприятных подробностях.

– Я не маленькая девочка! По всему Ричмонду о «базе» «Дикой стаи» разговоры пошли. О том, что если туда янки попал, то выйдет или своими ногами на суд во всём признаваться, или его оттуда в гробу вынесут. Или без гроба, тёмной ночью.

– Джонни?

– Говорят, – усмехнулся друг. – Только после того самого процесса и после того, как мы информаторов-негров чуть не по всем домам благородных джентльменов вылавливали, эти самые слухи лишь на пользу идут. Некоторые боятся, но их мало. В основном те, которых мы пока просто не можем к себе пригласить для разговора по душам. Такого, чтобы не мешали.

– Понятно. В общем, Елена, думай, надо ли тебе всё это. Удовольствия услышанное точно не доставит, а вот сны плохие и испорченный аппетит – это вероятно.

– Не кисейная барышня! – уколола меня взглядом сестрёнка. – Может, я и не хочу всем этим заниматься, как Мари, но послушать, это я могу. Да и сестра кое-что рассказывала. В общих словах, без подробностей и имён, ты не подумай, Вик!

– Да я и не думаю. Если всё от семьи и близких людей скрывать, то зачем она, жизнь такая? Каторга будет, а не жизнь. Сиди уж, слушай. Но если что покажется совсем уж неприятным, то не надо себя пересиливать. Долго это не продлится. Немного погуляешь или просто посидишь в другой комнате с книгой или просто так.

– Поняла я, поняла, – отмахнулась Елена.

Надеюсь. Что ж, вернёмся к прерванному разговору. А речь зашла о нашем калифорнийском трофее, Томасе Старре Кинге. Вот я и продолжил, обращаясь к Джонни:

– Птичка по имени Томас разговорчивая стала. Но перья ей повыщипали, да и крылышки подпортили, – скривился я. – Идейный оказался, не чета Мюррею. И стращал нас сильно. Не только Линкольном и его сворой, но и другими. Теми, которые за спиной старины Эйба стоят, себя перед публикой никак не проявляя.

– Имена?

– Плюнь в любого крупного финансиста Севера – не ошибёшься. Да и подальше ниточки тянутся, но их он уже не знает. Не самого высокого полёта птица. Хотя всё равно ценная. Работать продолжим вдумчиво, ничего не пропуская, но вот на открытый суд его выводить не стоит. Пусть он… сам умрёт. Здоровье у него слабое. Сердце, к примеру.

– А может, он у нас повесится? – предложил Степлтон. И тут же добавил, глядя на Елену: – Прости, но на совести этого человека столько крови, что это для всех лучший выход.

Я посмотрел на сестёр. Обеих. Мари кривовато улыбалась, явно хорошо понимая и представляя те нюансы, о которых зашла речь. Вижу, Джонни её натаскивал без пробелов, пусть и по «экспресс-курсу». Елена же старалась выглядеть «храбрым оловянным солдатиком», показывая, что ей всё нипочём. Бодрится, храбрится, да и просто для неё всё это чистая теория. И дай боги с демонами, чтобы практика её не коснулась. Хватит мне и того, что Мари по собственной воле пустилась во все тяжкие в житии работницы тайной полиции.

– Нет. Иначе будет такой шум, как в той же наполеоновской Франции. У него тогда тоже некий генерал Пишегрю – якобинец, республиканец, р-революционер и головорез каких поискать, люто ненавидящий императора – на собственном галстуке аккурат перед судом повесился. А перед тем грозился много чего ненужного сказать перед допущенной на суд прессой. Я понимаю Наполеона, отдавшего приказ. Но не понимаю разгильдяев из тайной полиции, которые его на собственном галстуке повесили. А ведь он по всем правилам должен был быть лишён подобных предметов. Вот мы и не будем подвергать себя нападкам прессы. Сердечко не выдержало, вот и всё. С каждым случается.

– Хорошо, Вик, тебе виднее, – согласился со мной Джонни. – А вообще, надо будет мне как следует почитать про этого французского императора. Он ведь родня нынешнему, да?

– Вот именно что родня. Довольно далёкая, но ближе вроде как и не нашлось. А сама идея у тебя правильная возникла! Обращая взгляд в прошлое, мы храним себя от совершения ошибок, схожих с теми, что были раньше. Правда, от собственных и уникальных нас это не избавляет. Тут надо не в прошлое смотреть, а в настоящем слабые места искать.

Джонни стряхнул пепел с сигары, потянулся до хруста в костях, не вставая с кресла, и заметил:

– Любишь ты в последние пару лет этак вот сложно выражаться.

– Так ведь по делу выражается.

– Ну да, Вилли, потому и слушаю, оттого и про Наполеона начала века почитать как следует собираюсь. Ладно, с этим Кингом я понял. Скажет, что нам надо, а потом, если надо, может и помереть тихо и благостно. Но я про что говорил-то! Негров вербовали проповедники, квакеры да баптисты. Все такие уважаемые, почти что святые, по Библии живущие и её под подушкой держащие. Я через Борегара попробовал, но Дэвис и его министры даже слушать не захотели. Разве только Тумбс, но не остальные. Сказали, что нечего нам клеветать на достойных джентльменов. И что слушать негров и тех, кто пытается облегчить свою участь, впутывая невиновных почтенных членов общества – недостойно офицеров.

– Наивные.

– Или не наивные, а просто не хотят проблем, Вилли! – резко возразила Мария. – Я говорила с Мюрреем и другими, которые не так важны. Они сказали, будто в Вашингтоне рады, что президентом Конфедерации стал именно Дэвис.

– Это почему?

– Он предсказуем, прямолинеен, консервативен и чересчур джентльмен, когда этого не требуется, – усмехнулась сестрёнка. – Потому и невзлюбил генерала Борегара и тех, кто его поддерживает.

Умная и догадливая. Вот уж действительно, была бы парнем, перед ней открылись бы многие дороги. А сейчас ей откровенно повезло, что я не порождение этого времени.

Сильно сомневаюсь, что обычный джентльмен-южанин допустил бы даже мысль о том, что его дочь или сестра может иметь какое-либо отношение к работе тайной полиции. М-да, веяния времени, чего уж там.

– Какие ещё проблемы у Борегара? – меж тем спросил Степлтон у Джона. – Его проблемы давно стали и нашими. Не зря ведь нас его офицеры предупредили, чтобы без охраны не ходили. И про тебя сказали, что ты тоже в сопровождении солдат из наших «диких» ходишь.

– Дэвис и некоторые министры чувствуют опасность. Они умны, а поэтому быстро определили источник. Но и попытаться убрать Борегара с поста командующего Потомакской армией Дэвис боится. После разгрома при Падьюке даже и не помышляет! Многие офицеры недовольны теми генералами, которые командуют ими, не имея достаточных для этого знаний и таланта. Те два дурака, Флойд и Пиллоу, они не единственные. Их много. И ещё военный министр…

– Он-то как к разгрому причастен? Назначать генералов не его дело.

Джонни замялся, явно не зная, как лучше ответить на слова Степлтона. Мари тоже молчала. Ладно.

– Джуда Бенджамин хоть и без вины виноватый, но оно и к лучшему, что винят и его тоже. Он в военном министерстве просто лишний. И даже вредный с этой его скаредностью в перевооружении армии и прочих вопросах. Его спасать Борегар не станет. И правильно сделает. Как по мне, на своих местах лишь госсекретарь и морской министр. Военного, Лероя Уокера, Дэвис лично сместил. Не оценил он должным образом проводимую тем политику концентрации власти в столице.

– А я не поняла, почему Джонни и ты, Вик, должны ходить в сопровождении солдат, – надула губки Елена, отчего её лицо стало этаким мило-беззащитным. – Ведь вас не могут попытаться арестовать? Скажите, а!

– Никто этого и не подумает сделать, – усмехнулся Смит, доставая из кармана записную книжку и перелистывая её. – Твой брат правильно сказал, что получаемые от людей сведения могут быть сильным оружием. Нет, Дэвис и не думает кого-то арестовать. Он хочет только лишить нас опоры на военную силу. Отрезать всех нас от тайной полиции, которую мы создаём. Сместить губернатора Пикенса, а только потом сделать Борегара полностью покорным его воле инструментом. Таким, каким и должен быть обычный, ни на что не претендующий генерал, так говорят симпатизирующие нам люди в окружении президента.

Что тут сказать, Джонни верно говорил. В середине девятнадцатого века довольно легко было получать информацию. Секретность была в зачаточном состоянии, чего уж тут скрывать. В некоторых случаях это играло нам на руку. В других – создавало нехилые проблемы. Вот только это было данностью, которую пока нельзя было изменить. Психология у людей такая, а психология моментально не меняется. Тут требуются даже не месяцы, а годы.

Зато Елена успокоилась, поняв, что собственно нам ничего такого страшного и не угрожает. Максимум – отстранение от выстраиваемых рычагов власти. Хотя этого я допускать не собирался, слишком долго и тщательно всё выстраивалось, чтобы позволить разрушить сложную конструкцию на завершающих этапах.

– А что по нашим делам в Российской империи, насчёт оружия и золота? – поинтересовался я не столько даже у Джонни, сколько у сестёр. Они насчёт этого были полностью в теме. Семья, однако. – Я ведь, пока по железной дороге добирался, только общие контуры узнать успел.

Мария… Тут она решила обрисовать ситуацию, сверкнув выразительными глазищами на всех прочих, чтобы и не думали ей мешать свою осведомлённость показывать. И действительно, рассказать она могла много. Да, по сути, всё, что только требовалось.

По оружию, то есть винтовкам, пулемётам и оптике, и так всё было ясно. Военное министерство Российской империи протестировало образцы, впечатлилось результатом, а там и приняло выставленное нами предложение. Весьма, к слову, выгодное. Особенно после того, как был дан вполне себе толстый намёк на то, что есть ещё один интересный разговор о месторождениях золота, находящихся на подвластных России территориях.

Золото – это всегда предмет для разговора. Особенно в свете того, что империи нужны были деньги для более эффективного проведения многочисленных реформ, воплощаемых в жизнь императором Александром Николаевичем. Так что разговор был хоть и не из лёгких, но вполне себе продуктивный. Его результатом стало образование «Северной компании», которая должна была, опираясь на предоставленные нами данные, начать поиск золота в указанных районах. Сначала скрытый от любопытных глаз и ушей, чтобы не привлекать лишнего внимания. И лишь потом, когда самые лакомые куски месторождений окажутся в руках «Северной компании», можно будет и приоткрыть завесу таинственности. А ещё лучше после того, как пройдут переговоры с «Компанией Гудзонова залива». Какие? О выкупе части принадлежащих ей земель на территории той Канады, которая пока ещё и на карте-то не появилась.

Зачем «Компании Гудзонова залива» было продавать принадлежащие ей земли? По банальной причине – упадок торговли пушниной превратил часть тех самых земель в… не самую выгодную собственность. Да практически в балласт, от которого требовалось избавиться, но с получением мало-мальски пристойной прибыли.

Как мне смутно помнится, через несколько лет «Компания Гудзонова залива» продаст немалую часть своих земельных владений новообразовавшейся Канаде за сумму даже меньшую, чем миллион фунтов. Небольшая цена, особенно если учитывать то, что потом будет найдено ПОД землёй. Правда, был тут один интересный нюансик. Все были в курсе того, что как только в «Британской Колумбии» нашли золото, британское правительство быстро так изъяло у «Компании Гудзонова залива» право на золотосодержащие территории. Следовательно, причину покупки до поры стоило держать в тайне. Пусть думают, что новообразовавшаяся «Северная компания» пытается оживить скупку пушнины у аборигенов, да рыболовство с китобойным промыслом на уровень относительно пристойных прибылей выводить. Кстати, это вполне реально, но для этого потребовались бы совсем большие вложения с медленной отдачей.

Зато налаживание необходимой инфраструктуры – оно в любом случае необходимо. И именно с него и имело смысл начать, одновременно вводя в заблуждение посторонних и вместе с тем делая нужное дело для последующего развития золотодобычи в действительно промышленных масштабах.

Что до доли прибылей, которую удалось выбить в этой самой «Северной компании», то она составила двенадцать процентов. И это было даже больше того, на что я рассчитывал. Постарались посланные в Россию агенты, чего уж там! Зато как сильно взвоют англы, если удастся провернуть сделку с «гудзонцами»! У-у, этот вой и в Петербурге услышат, и в других столицах. И есть ещё один аспект. Отношения между Лондоном и Санкт-Петербургом и так на уровне арктического холода. Ещё сильнее их испортит разве что очередная полноценная война. А вот узнав, кто второй пайщик «Северной компании», банкиры Сити начнут рыть землю рогами и откровенно злобиться в мою сторону. В сторону Конфедерации тоже, потому как в курсе, что с некоторых пор я отнюдь не частное лицо. Это, в свою очередь, позволит в будущем закрутить такой клубок интриг, от которого чертям тошно станет и у ангелов крылья подпалятся.

К слову, насчёт Пикенса. Оказалось, он ну совсем не захотел хоть на некоторое время отправлять свою жену Люси в Россию. Видимо, опасался, что чисто платонический интерес императора вполне может трансформироваться в иной, куда более плотский, особенно если рядом с ней мужа не будет. Понимаю, Александр Николаевич, помимо всего прочего, прославился ещё и чрезмерным вниманием к прекрасному полу. И огромным количеством бастардов.

И всё же ум опытного дипломата нашёл крайне интересную лазейку, чтобы одновременно и использовать симпатию императора к своей жене, и избежать её поездки в Россию. Письмо, написанное Люси Пикенс, в девичестве Холкомб, адресованное лично Александру Николаевичу, помимо всего прочего, содержало в себе… искусно составленную жалобу на невозможность приехать из-за излишнего риска, которому подвергаются торговые корабли Конфедерации от «злобных и коварных янки». Ну и прочие нелестные эпитеты, пусть и культурными словами, в адрес как США в целом, так и их нынешних властей в частности. Вроде и мелочь, но российского самодержца не могло не раздражать то, что из-за подобной «мелочи» он не может увидеть крайне симпатичную и давно знакомую ему особу.

– Губернатор Пикенс хитёр, как стая опоссумов, – покривился Джонни. – Зато это подействовало. Его жене пришло ответное письмо, в котором русский император выражает ей сочувствие и выражает надежду, что скоро эта печальная ситуация изменится.

– Подобное пожелание от абсолютного монарха много значит, – утвердительно кивнул Вилли. – Я считаю, что посол США в Санкт-Петербурге ощутит заметное охлаждение к себе со стороны императора.

Императора – да. Министра иностранных дел – это вряд ли. Им ведь состоял некий князь Горчаков Александр Михайлович, личность мне чересчур хорошо известная. Многократно прославленный как выдающийся дипломат и государственный деятель, сделавший очень много для Российской империи.

Ну да, сделал он действительно много, вот только немалая часть от этого самого «многого» была столь же полезна для России, сколько принятый внутрь комплекс ядов отложенного и не слишком действия. Горчаков ведь был мало того что упертым франкофилом, но ещё и большим другом разного рода либералов, а в довесок и откровенных р-революционеров. Тех самых, из которых потом выросли те сыны самки собаки, с чьей помощью или при бездействии оных обрушили великую империю, попутно уничтожив лучшую часть её населения. Ну или заставив покинуть пределы бывшей империи. Список пакостей, сделанных Горчаковым России, был велик. Буквально выцарапанная у императора амнистия для польских мятежников. Попытка торпедировать заключаемое Россией и Пруссией соглашение о совместной борьбе с польскими бунтовщиками. Да, император Александр II своей монаршей волей ПРИКАЗАЛ Горчакову подписать так называемую «Альвенслебенскую конвенцию», несмотря на протестующие писки последнего.

Дальше – больше. Покушение на императора во Франции теми бежавшими за пределы России поляками, которые получили убежище у французов. И суд над покушавшимися, который перерос в унижение для Александра II. Вся Франция была на стороне поляков, вся пресса! Издевательски мягкий приговор и полное отсутствие реакции на это безобразие Наполеона III. А князинька тем временем усиленно толкал монарха на заключение союза с тем, кто его публично унизил. С ВРАЖДЕБНОЙ России страной.

К счастью, не вышло. И на некоторое время Горчаков вынужден был уползти обратно в русло государственных интересов, зализывая полученную рану. А поскольку дипломатом он был действительно гениальным, то и пользу приносил. До тех пор, пока бисмарковская Пруссия не решила разорвать в клочья Францию. Тогда и началось «на колу мочало»! Попытка повлиять на императора Александра II, чтобы тот, в свою очередь, воздействовал на короля Пруссии. Обломилось. Попытка лишить Пруссию дипломатической поддержки со стороны Российской империи. Тоже мимо! Александр Николаевич не забыл поражения в Крымской войне, поддержку Францией польского восстания и унижения в Париже, что последовало за неудавшимся покушением.

Не вышло тогда, зато вышло потом. Тогда, когда уже не Пруссия, но Германская империя, созданная «железом и кровью», решила окончательно сокрушить ранее ослабленную и уже республиканскую Францию. И тут-то Горчакову удалось то, на что он уже явно и надеяться перестал! Канцлер Российской империи – по сути, второе после императора лицо в управлении государственной машиной – после долгих увещеваний сумел убедить монарха сделать то, что шло вразрез с интересами империи. Россия поддержала своего исконного врага, Францию, против очень длительное время дружественной ей Пруссии, к тому времени ставшей Германией. И не просто одноразово это сделала, а ещё и с заключением союза. Союза, который был для России не то что лишним, а откровенно вредным. Что и показала дальнейшая история. Франция НИ РАЗУ не поддержала Россию по существу, да и во время Первой мировой использовала её лишь как щит из пушечного мяса. А потом просто кинула, охотно признав большевиков.

Впрочем, не о Франции сейчас речь, а о её давнем доброхоте, светлейшем князе и канцлере Российской империи Горчакове. И о тех пакостях, которые он продолжал устраивать. Да-да, это было далеко не всё. Далее была публичная поддержка террористки Засулич, покушение которой на градоначальника Трепова стало первой ласточкой в серии терактов, совершенных разного рода революционерами. И не в последнюю очередь из-за чрезвычайного попустительства канцлера.

Это был далеко не полный список его грехов, но и этого вполне достаточно. Да, сейчас он ещё не успел почти ничего совершить. Вот только сильно я сомневаюсь, что старый пройдошистый франкофил и либералолюб каким-то чудом изменится. Так что насчёт князиньки я ничуть не обольщался. Понимал, что он НИКОГДА не будет доброжелательно относиться к Конфедерации, которая не только была далека от либерализма, но и двигалась шаг за шагом в обратную сторону, то есть от республики общенародно-олигархической к чему-то близкому к государству, управляемому нарождающейся – точнее и нарождающейся, и восстанавливающейся – аристократией. Это же записному князю-либералу было как серпом по одному месту.

Впрочем, не всё было так просто. Англию Горчаков искренне не любил. Но не по причине того, что она была враждебна России. О нет, Англия была конкурентом – и весьма успешным – его возлюбленной Франции. Но именно по той самой причине ему не было ни малейшего резона сливать по своим дипломатическим каналам сведения об афере государственного уровня по выкупу земель у «Компании Гудзонова залива». А вот дальше… Дальше надо будет держать ухо востро. Однако фора по времени у нас есть. Сейчас мы, то есть Конфедерация, нужны Франции, потому как кампания в Мексике без нашей поддержки заметно осложнится.

– Наёмники из Нью-Йорка полноводной рекой текут. – Джон перевёл разговор в иное русло. – Ирландцы и немцы в основном. Пароходами до Кубы, а потом в наши порты. В разные, чтобы не так заметно было.

– Куба?

– Да, Вилли, Куба. Испанцам рабочих постоянно не хватает, это не удивит никого. Агенты под вывеской вербовочных контор, связанных с испанцами, действуют. Персонал по большей части испанцы. Владельцы – тоже испанцы. А они только как вербовщики себя показывают. Чтобы на понятном языке с недавними эмигрантами разговаривать. В «дикие» лучших готовим. Остальных Борегару как добровольцев на пополнение армии.

Разумно. Тут и сказать нечего, помимо слов хвалебных. Чем большее количество людей выкачаем из Нью-Йорка мы, тем меньшее число останется как потенциальные солдаты армии США. Линкольн и его кабинет достаточно умны для того, чтобы в самом скором времени обратить пристальное внимание на столь лакомый кус для пополнения убыли в войсках. Только вот мы к тому времени самые жирные сливки снять успеем. В этих делах скаредность неуместна, вложения себя по-любому оправдают.

– Вот прибудет вечером Борегар, ещё больше нам скажет. Обо всём. – Степлтон массировал ноющее плечо. Рана, хоть и зажившая, продолжала напоминать о себе как на перемену погоды, так и просто. А ещё шрам жутко чесался, по его собственным словам. – Ему же Вик срочно понадобился. И Пикенс!

– Скоро узнаем. Или Джонни прямо сейчас что-то скажет.

– Нет, Вик. Не скажу. Только догадываюсь, а это другое.

– А ты не стесняйся.

– Как хочешь, – согласился тот. – Близкие к Борегару офицеры иногда в салунах и борделях выбалтывают кое-что. Немного, но для догадок хватит.

Интересно становится. А Джонни всё верно делает, охватывая бордели, салуны, гостиницы своей агентурой. Именно об этом, помимо всего прочего, мы с ним говорили перед отбытием в Калифорнию.

– И о чём ты догадался? – полюбопытствовал Вилли.

– Офицеры Потомакской армии очень хотят расквитаться за Падьюку. Но в другом месте. Генерал Джексон и Теннессийская армия лишь сдерживают Гранта. Борегар хочет ударить в другом месте. Где, про это они молчали, а у командующего я не спрашивал. Не мое это дело.

– Ничего, вечером узнаем, – улыбнулся я. – Есть у меня парочка мыслей. Посмотрим, подтвердятся ли. Но в любом случае сейчас самое время перейти к активным действиям. Потомакская армия… застоялась. Так что давайте выпьем за будущую победу как в новом сражении, так и во всей войне.

– И чтобы не мешали! – подхватил Степлтон.

За это стоило выпить. Даже мне, к алкоголю не шибко хорошо относящемуся. Ну а после разговор постепенно свернул на более отвлечённые темы, к «делам рабочим» слабо относящиеся. Мы рассказывали про Калифорнию, про мормонов, об особенностях калифорнийской «золотой лихорадки». Ну а нам отвечали светскими новостями Ричмонда и некоторыми забавными случаями, которые происходили с сильными мира сего и их ближайшим окружением. В общем, скучать не приходилось, особенно после того как несколько месяцев друг друга не видели. Было о чём поговорить, ой как было. А ещё хотелось на некоторое время отложить дела в сторону. Жаль только, что ненадолго. Вечер, он приближался.

Но и до вечера мне следовало поговорить с Джонни тет-а-тет. Как о Мари, так и о тех делах, которые проворачивали О’Галлахан и приданные ему особо безбашенные «дикие». Хорошо ещё, что сделать это удалось довольно просто, оставив сестёр под ответственность Вильяма. Пусть он их развлекает, а мы удалимся. Не сильно надолго. В мой кабинет, под предлогом того, что надо кое-какие выбитые из Томаса Старра Кинга сведения сверить с уже имеющимися.

Только когда дверь кабинета оказалась не просто закрыта, а закрыта на ключ, я мог начать разговор. Толстая дверь, через такую звук почти не проникает. Надо о-очень громко разговаривать, чтобы снаружи услышали что-нибудь, кроме не складывающегося в слова фона. Так, где тут моё кресло? Лично моё, специально заказанное. Подобранное таким образом, чтобы было максимально удобно и в то же время стильно в личном понимании этого термина. Отлично… Удобно, достаточно мягко под пятой точкой, и в то же время в нём не «тонешь». Самое оно.

– Про продолжателей нашего дела говорить будем? – криво усмехнулся Джонни, подходя к шкафу с книгами и лениво просматривая, что новенькое там появилось и появилось ли.

– Обязательно будем. А ещё о моей сестре. О Марии. И лучше с неё начать.

– Как хочешь, Вик. Но знай – ничего плохого не скажу, потому что юная леди талантлива. И крови не боится, я это уже успел понять.

– Порадовал. Серьёзно, я не шучу. Что до крови… Видеть её и её же проливать – немного разные понятия. Уж мы-то с тобой это хорошо понимаем.

– Ещё бы, – сползла привычная маска с лица моего друга. Многолетняя маска, скрывающая пусть часть сущности, зато делающая это очень надёжно. – Нет, она не только видела.

– Как так?

– Случайность. – Оставив в покое корешки книг, Джонни переключился на висящие на стене образчики холодного оружия, то прикасаясь к рукоятям, то снимая один из клинков. Потом, правда, возвращал на место. – Допрашивали тут одного месяца полтора назад. Тихим прикидывался. А потом, когда охранник отвлёкся, его оттолкнул, на меня бросился. Я только руку к револьверу протянул, как выстрел раздался. Сестра твоя… Из «дэрринджера», сразу из обоих стволов. Женские платья, в них так легко прятать маленькие стреляющие игрушки.

– Бывает.

Только это я и мог сказать. Стечение обстоятельств, от которых никто не застрахован. Что до того, что у Марии пистолет под рукой оказался, так тут ничего удивительного. Во многих семействах Юга даже женщины носили при себе оружие. Дамское, вроде того же «дэрринджера» – простейшего одно- или двуствольного пистолета. Мои сёстры тоже носили, да и сам я им об этом не раз напоминал. Вот и пригодилось. Да, дела.

– Она хорошо держалась после случившегося, – пристально посмотрел на меня Джон. – Истерики не было, в обморок не падала. Без слёз даже обошлось. Побледнела… и всё. И вот ещё что, я Елену через неделю спрашивал, когда к вам в гости заходил, нормально ли сестра спит, не снятся ли плохие сны.

– Не снятся.

– Да, Виктор. Ей ничего такого не снилось. Мария сильная девушка, она стала сильнее, и только. Даже работать стала более усердно. Раньше она считала это больше развлечением. Потом нет.

– Игры закончились, а жизнь началась.

– Верно. И это благо прежде всего для неё. Ты это понимаешь.

Ещё бы! Если относиться к серьёзным вещам несерьёзным манером, то очень легко вляпаться в неприятности. Даже для девушки, которая занимается мужским делом. Или особенно для такой девушки. Ну да боги миловали. Легкомысленный период у Мари прошёл, толком и не начавшись. Вот и чудненько, вот и хватит об этом.

– Тогда про О’Галлахана поговорим. Неужели и там всё без малейших проблем проскочило?

– Если бы! – Руки Джонни на пару секунд сжались в кулаки, но он быстро совладал с вспышкой эмоций. – Двух из наших людей убили. Наших, а не наёмников, тех больше. Да-да, понимаю, это обычные потери. Я не про них, а про того, которого живым взяли.

– Живы-ым? И ни в одной газете про это не написали? Неспроста!

– Если пишут – это кому-то надо. Не пишут – тоже надо. Но по другим причинам, – тяжко вздохнул Джонни. – Взятый ими живым знал мало, но…

Повисла пауза. Оба мы понимали, что на сей раз остаться совсем уж незамеченными не получилось. А хотелось! Ладно, всегда хочется результата, приближенного к идеалу, но на практике такое редко когда выходит.

Ну что они могли узнать? Принадлежность попавшегося им ирландца по имени Майкла О’Турга к «Дикой стае»? Само по себе это ровным счётом ничего не значило. Даже если бы они попробовали вытащить его на открытый суд, предварительно всеми методами убеждения – психологического и физического – доведя беднягу до готовности прилюдно покаяться. О’Тург никто по большому счёту. Простой солдат, который вполне мог дезертировать и податься «по ту сторону» грабить банки в компании своих сородичей, прибывших в Америку из Ирландии. Ну а его слова в этом случае весят как птичье пёрышко.

Подлость с нашей стороны? Никоим образом. Рискнувшим вызваться на это задание заранее сказали, что если попадутся – Конфедерация их знать не знает. Хотя семьям помощь будет оказана такая, что до конца жизни хватит. Компенсация не только за смерть, но и за отсутствие в оной, скажем так, героизма, пригодного для общего обозрения. И все отправившиеся на это пошли абсолютно добровольно. Так что с моей честью и принципами всё было в полном порядке, никоим образом не пострадали. Что погибшие, что попавшийся, они, их родичи то есть, получат обещанное.

Вот только открытого суда, как я понял, не будет. И вообще суда. Среди наших врагов нашлись не просто умные, но умеющие «зреть в корень» люди. И теперь нам лишь остаётся гадать, КТО они. А вот о том, что им удалось узнать, я иллюзий не питал. Сходство того ограбления и этих, оно просто бросается в глаза. А раз в этом замешаны «дикие», то и прежнее с ними как-то связано. Несмотря на то что тогда «Дикой стаи» и в помине не было, имелись её основатели, то есть мы.

Ну да ладно. Просто следует быть осторожнее. К тому же по большому счёту наша затея удалась. Ведь удалась? И как только я спросил друга о степени успеха нашей авантюры, как он почти моментально выдал ответ. Сильно порадовавший, если что.

– Ценные бумаги и наличность через ту же Кубу ввезут, но ты, Вик, не про это спрашиваешь. Твое послание дошло до адресатов. Казнь Джеррита Смита. Ограбление тех банков, которые принадлежат финансистам, поддерживающим Линкольна и имеющим на него сильное влияние. Результат…

– Не тяни!

– Несколько банкиров уехали в Европу. Те, которые были хорошо знакомы с Джерритом Смитом. Думаю, они испугались, что станут следующими. А станут?

– Если окажутся причастными к подготовке мятежа, то при удобном случае – да. Но не сейчас и тем более не в Европе. И сперва нужны доказательства.

– Затем суд без их участия?

– Это лучше всего, – подмигнул я. – Такой же открытый, показывающий сам замысел, шаги для его выполнения. Свидетели всего этого безобразия.

– Сложно!

– Зато и результат получится как раз такой, какой нам и требуется.

Понимаю я Джонни. Моему другу хочется, чтобы всё было хоть немного, да поскорее. Но нереально, чего уж тут скрывать. Спешка, она только при ловле блох потребна да при одном желудочно-кишечном заболевании. Про упреждающий термоядерный удар в нынешнем времени неактуально.

– Ну что, возвращаемся к остальным? И так не пару минут отсутствуем.

– Возвращаемся, – согласился Джон. – Только хочу о твоей любовнице сказать… Вижу, что она в тебя влюблена. И сёстры твои не удивлены, они в разговорах упоминали о своей уверенности в том, что так всё и будет.

– Женщины…

– Только для тебя она не пара. Не забывай об этом. Даже для того, кто ты сейчас, не говоря о том, кем станешь очень скоро.

– Прекрасно понимаю. Но и бросать не намерен.

– Разве я об этом? – усмехнулся Джонни, явно вспоминая запутанную и сложную жизнь многих плантаторов Юга. В смысле официальную жену и неофициальных, зато всем известных любовниц. – Девушка предана тебе, необычна, как ты и любишь. Просто потом аккуратно объясни ей, что кольцо на палец она не получит. Остальное – это уж зависит от твоего к ней отношения.

– Само собой.

Вот что тут скажешь. Джонни был прав, причём абсолютно. Пусть у меня сейчас не было и тени мысли менять статус со свободного на «закованный в кандалы Гименея», но предупреждение со стороны друга было оправданным. И если у Вайноны вдруг появятся, скажем так, определённые стремления, надо будет аккуратно свести их на нет. По возможности не раня чувства девушки. Она вроде как неглупая и должна понимать ситуацию. Ну да это не в ближайшие дни и даже не месяцы. Сейчас иные проблемы. Кстати…

– Джонни, а ответь мне ещё на один вопрос. Когда О’Галлахан и его люди в Конфедерацию вернутся?

– Скоро. Не позднее чем через месяц. Он уже на Кубе. Ценные бумаги реализует.

– Сам?

– Нет, конечно! Я послал туда нескольких опытных людей. Меняют акции железных дорог и верфей на ценные бумаги государств Европы. Так удобнее.

С этим я был согласен. Подобные ценности и реализуются легко, и не подвержены резким падениям стоимости. Сейчас в Европе относительно спокойно, если не брать в расчёт Италию. Ну да там и сколь-либо интересных предприятий почти нет. Так что прорвёмся. А пока действительно пора вернуться в гостиную. Иначе сестрички… покусают. Хоть и не в буквальном смысле, но от этого не шибко легче.