Глава 12
Расщепленное сознание
Был момент, когда Алиса не сомневалась, что при следующей встрече обязательно попытается выцарапать Тронову глаза — или лишить каких-нибудь жизненно важных органов. Но прошло время, злость улеглась, и вот она уже сидела с ним за одним столом, не предпринимая никаких попыток членовредительства.
Это было не очередное общее собрание… Да и о каких общих собраниях может идти речь, если некоторые участники проекта в весьма плачевном состоянии? На эту беседу были приглашены только Дамир и Алиса.
Девушка украдкой покосилась на своего спутника. Они почти не разговаривали о том, что случилось — рядом постоянно кто-то был, и это казалось неуместным. Но ее все равно обижало, что Дамир не демонстрировал никаких сильных эмоций. Вообще! Как будто ему было все равно, что случилось — что она пропала, нашлась… Все, через что он прошел, не вызвало в его душе никакого отклика.
Она ценила его спокойствие — пока оно не начинало превращаться в равнодушие.
Хотя времени на обсуждение у них было не так много. После той ночи прошло чуть больше суток, только и достаточно, чтобы получить медицинскую помощь и просто отоспаться. Едва они вернулись в Москву, как их вызвал на встречу Тронов.
— Изначально я не планировал делать то, ради чего позвал вас, — заявил он. — Не я должен был давать вам окончательные ответы, а вы мне. Однако ввиду того, что этот проект пошел не по моему замыслу, я пересмотрел условия. Финальную картину удалось составить благодаря бумагам Антона Доронина, найденным на хуторе, а также показаниям свидетельницы, Анастасии… В этом деле она будет проходить как свидетельница. У вас нет доступа к этим данным, да и не может быть, поэтому я расскажу вам все, что узнал сам.
— И это все равно будет считаться нашей победой? — поинтересовалась Алиса.
— Да. Из всех участников проекта именно вы сделали больше всего для раскрытия дела.
С этим Алиса спорить не могла — как и с тем, что ко всем ответам они и близко не подобрались. То, что удалось им выяснить, было лишь верхушкой айсберга.
А история эта началась больше двадцати лет назад, когда Антон Доронин узнал, что у него есть сестра. Это признание он получил от своего отца, который, хоть и любил жену, идеальной верностью не отличался. Впрочем, заводить полноценную семью на стороне Илья Доронин не хотел, и наличие ребенка стало для него неожиданностью.
От него забеременела случайная любовница — молоденькая коллега, только приехавшая в город на работу. Доронин-старший пытался настоять на аборте, но в те времена это приравнивалось к преступлению. Впрочем, любовница его была недостаточно решительной, чтобы объявить отца своего ребенка открыто и разрушить семью. Она уехала в родную деревню, и больше Илья Доронин ее не видел. Чему был несказанно рад.
На связь с ним вышла уже повзрослевшая дочь Ирина. Судя по тому, что ее наличие так и не было подтверждено официально, отец был не в восторге. Да и о своих первых впечатлениях Антон Доронин умолчал, вряд ли они были такими уж радужными.
Зато когда погибли его родители, Ирина внезапно стала для него единственным близким человеком. Ее мать к тому моменту уже была мертва, другой родни она не имела, так что брат и сестра быстро превратились в маленькую сплоченную семью. Доронин, хоть и казавшийся всем нелюдимым, отчаянно нуждался в близком человеке, для него это было одной из основ стабильности его личного мира. Вся любовь, раньше связывавшая его с родителями, теперь была направлена на нее.
И вот тут возникла странность: уже сама Ирина настаивала, чтобы Антон нигде ее не представлял и не появлялся с ней в общественных местах. Она терпеть не могла внимание, обращенное на ее персону. Когда она бывала среди людей, то выглядела и вела себя так, что ее просто не замечали и не запоминали. Доронин считал, что понимает ее: он и сам был несколько замкнутым, как и многие талантливые ученые.
Он не жил с Ириной под одной крышей, бывал на ее хуторе наездами, поэтому на то, чтобы заметить подозрительные черты в поведении сестрицы, ему потребовалось несколько лет. Замедляло процесс и то, что поначалу он отказывался верить себе, надеялся, что ему чудится. Однако факты, настораживавшие его, проявлялись снова и снова.
У Ирины могло кардинально поменяться настроение. То она была веселой и смешливой, то впадала в агрессию, несколько раз даже била брата. Она рассказывала жуткие истории о том, как готовит детям колыбели на болоте, но Антон списывал все это на ее личные чудачества. Все-таки всю жизнь одна прожила, отец от нее отказался, мать рано умерла — это на кого угодно повлияет! Иногда ему казалось, что он слышит крики по ночам, приглушенные, но не очень далекие. Он никогда не выходил проверять, бывал только в доме, даже по двору не гулял.
Он не знал, что будет делать, если его догадки подтвердятся, поэтому на многое закрывал глаза. По мнению Тронова, уже это поведение, пока не откровенно аномальное, стало началом надлома его собственной личности.
Сама Ирина не мучилась никакими угрызениями совести. Работала она довольно успешно, заправляя деревенским магазинчиком, ее уму многие могли лишь позавидовать. Как-никак дочь двух преподавателей, в которую мать вложила всю любовь, заботу и собственные знания! Она умела быть по-своему свободной. Веселилась, когда хотела, жила одна, но романы заводила регулярно — и Антон никогда не ладил с ее ухажерами. Однако все это он считал нормой, думал, что ее веселый нрав — это как алиби, не может она делать тех ужасных вещей, о которых иногда говорит!
Жизнь заставила его раскрыть глаза. Однажды он приехал в дом Ирины и обнаружил там маленькую девочку. Сестра заявила, что малышку зовут Настя и она будет жить здесь. Теперь это ее дом. Ирина наотрез отказалась объяснять, откуда взяла ребенка.
Уже позже, из новостей, Антон узнал, что девочка была похищена, причем в Москве. Это подтвердило минимум половину историй его сестры — о склонности к похищению и о том, что с ней детям будет лучше, чем с настоящими родителями.
Месяцами позднее, постепенно, он разобрался в ее поведении. Рано осиротевшая Ирина, привыкшая жить в семье «мать и дочь», хотела вернуть такой порядок — времена, когда она сама была счастлива. Но снова превратиться в дочь она была не в состоянии и приняла на себя роль матери. При этом своих детей у нее не было и не могло быть: Ирина появилась на свет не только с психическими отклонениями, но и с некоторыми неизлечимыми болезнями.
Узнав о том, что ее организм не способен породить жизнь, она не была шокирована. Ведь жизнь эту можно просто украсть! Похитив первого ребенка, она не собиралась его убивать. Она забрала малыша из дальней деревни, где ночевала проездом, привезла на свой хутор, заперла в сарае. Но ребенок, уже прекрасно осознававший, кто он и кто его родители, плакал и просился домой. Пара дней подобного поведения — и он спровоцировал одну из тех вспышек гнева, которые Ирина не контролировала. Так она снова осталась одна… впрочем, ненадолго. Ей понравился вкус той жизни, которую она только что попробовала.
При этом безумие в ее случае работало в тесном тандеме с острым умом и аналитическими способностями, как у многих маньяков. Она никогда не похищала детей вблизи родной деревни. Жертв она выбирала в местах, где вела переговоры по закупке товаров, а иногда и просто выезжала в другие города на рабочей машине — фургончике для перевозки продуктов, в котором так удобно было прятать маленьких заключенных.
Ее не подозревали. Первой причиной, конечно же, была ее осторожность. Ирина никогда не похищала в одном районе дважды, не привлекала к себе внимания, не вызывала подозрений. Кто обратит внимание на тихую, показательно вежливую сельскую продавщицу, которая просто, по ее версии, направляется домой после визита к семье? В сознании людей похититель — это всегда суровый, нелюдимый мужчина. Это и стало второй причиной неуловимости Ирины. Иногда на местах преступления видели рослого мужчину в темной куртке с капюшоном, куда-то уводившего очередного пропавшего ребенка. Мужчину и искали. Свидетелям было невдомек, что Ирине с ее комплекцией и ростом не составляло большого труда «сменить пол» одеждой. Вне вспышек гнева она мыслила здраво и расчетливо.
Все дети, похищенные ею, числились пропавшими без вести. Их искали и родители, и поисковые отряды, и даже телевизионные программы. В некоторых случаях оглашались официальные версии и объявлялись виноватые. Но никому и в голову не приходило связать похищения в разных регионах друг с другом. Дети пропадали там не только из-за Ирины, и ее жертвы терялись в общей статистике.
Становиться серийной похитительницей Ирина не планировала. Каждый раз она была уверена, что вот это — все. Теперь малыш признает ее, полюбит и ни разу не разозлит. Но как бы ни вел себя ребенок, победить ее болезнь он не мог: в определенный момент на нее накатывала ярость, она понимала, что ей нужен другой, более «совершенный» сын или дочь. А места на хуторе немного, всех оставить нельзя, и ради новой попытки нужно окончательно избавиться от предыдущей.
Доронин запретил себе думать о том, что стало с теми детьми. Он понимал, что это глупо, преступно даже, но иначе не мог. Ирина была его семьей, она заменила ему всех близких людей сразу. Он знал, что потеряет ее, если сделает то, что велела ему совесть.
Он утешал себя лишь тем, что смог, в некотором смысле, помочь Насте. Девочку ожидала та же судьба, что и остальных: пара дней жизни на хуторе, вспышка гнева «мамочки» и — колыбель на болоте. Однако Настя сумела пробраться из сарая в дом и там встретиться с Дорониным. Он теперь знал об этом ребенке и запретил Ирине трогать девочку. Мнение брата имело вес даже для ее больного сознания, ведь и он для нее был единственной родней. Ирина убедила себя, что Настя и есть «совершенный» ребенок. Не зря же она нравится брату!
Помочь погибшим детям он уже был не в состоянии, поэтому сосредоточился на Насте. Он не мог сообщить милиции, где находится ребенок, да и с родными девочки связаться не решился… Он убедил себя, что Ирина сама вернет ребенка, когда наиграется в мать. Пока же он сконцентрировал все усилия на том, чтобы убедить сестру не вредить девочке.
Постепенно иллюзия прижилась в их доме. Ирина поверила, что она мать девочки. Настя начала называть ее мамой. Антон Доронин привык жить с чувством вины, разъедающим его изнутри.
За окном завершался девяносто шестой год…
В федеральный розыск Настю не объявляли, да и Ирина не позволяла ей далеко уходить от дома. В деревне Настя почти не бывала. Поэтому все свыклись с тем, что у Ирины есть дочь, воспринимали это как норму. Кто интересовался бы ее отцом или тем, где она проводит целые дни?
Для Доронина точка невозврата была пройдена. Он уже и не собирался общаться с настоящими родителями Насти. Хотя и тому, что она остается на хуторе, был не рад… Жуткие истории сестры не прекратились. Поток ухажеров не прекратился.
Это и привело к беде. Однажды приехав на хутор без предупреждения, Доронин застал Настю с очередным сожителем Ирины. Девочка, только-только вступившая в подростковый возраст, этого определенно не хотела: она была избита настолько сильно, что потеряла сознание, однако насильника это не остановило.
Доронин впервые в жизни испытывал такую ярость и ненависть. На недалекого и пропитого насквозь деревенского мужика он выплеснул ту злобу, которую годами копил… на самого себя. За молчание, нерешительность и стремление уберечь сестру во что бы то ни стало.
Между мужчинами завязалась драка. Пьяный сожитель кинулся на Доронина с топором, серьезно поранил ему руку, однако убить не смог. Тихий московский профессор и сам от себя такого не ожидал… Все было как во сне, а когда он пришел в себя, то обнаружил, что топор вогнан в голову его противника.
О гибели сожителя Ирина так и не узнала. Его тело Доронин увез на те самые болота, о которых она любила рассказывать, кровь вытер, топор очистил. Настя все это время была без сознания и ничего не видела.
Сестре Антон рассказал только об изнасиловании. По его словам, он прогнал сожителя, а куда тот ушел — неизвестно. Ирина «дочери» не слишком сочувствовала, но мнение брата по-прежнему имело для нее большое значение, она не хотела лишиться его, поэтому пообещала лучше следить за безопасностью Насти.
Не вышло, конечно. И не могло выйти. Девочке ничто не угрожало, лишь когда Доронин приезжал погостить. О том, что происходило на хуторе в остальное время, он узнавал по заплаканным глазам Насти и ее стыдливо отведенному взгляду.
Вот только невозможно принимать все это, сохраняя психику здоровой. В сознании Доронина тоже начался сдвиг, и о том, чтобы разоблачить сестру, он даже не думал. Понимал, что она поступает неправильно, и он тоже, однако менять что-то не собирался. У него на руках тоже была кровь! Его интеллект в данном случае из преимущества превратился в недостаток: он придумывал себе оправдания, Ирине — праведную мотивацию, Насте — счастливую жизнь. Произошло то, что Тронов назвал расщеплением сознания: часть Доронина еще цеплялась за здравый смысл, но в целом он уже жил по законам своего нового мира. Пока ничего серьезного не происходило, эти две грани сознания не конфликтовали. Ирина ведь прекратила похищать детей, получив долгожданную «дочь»!
Да и сама Настя вроде как любила Ирину… По крайней мере, Доронину нравилось так думать. Она безоговорочно подчинялась мачехе, соглашалась с ней, радовалась ее возвращению с работы. О том, что девочка просто не знала иной жизни, Антон предпочитал не помнить.
А спустя два года после первого изнасилования он узнал, что Настя беременна. От нового сожителя Ирины — жителя деревни, где она держала магазин. Константин Самохин не скрывал, что это его ребенок, и даже гордился сомнительным достижением, Настя уже ничему не сопротивлялась, а Ирина… Ее, казалось, происходящее лишь забавляет. Чем старше становилась Настя, тем быстрее угасал интерес «матери» к ней. Зато грядущее появление в доме младенца Ирину вдохновило, об аборте и речи не шло.
Доронин вынужден был принять это. Он успокаивал себя тем, что у присутствия в доме Самохина были и положительные стороны. Прекратились рассказы Ирины о могилах-колыбелях на болоте, пустовали все сараи, сестра не впадала в агрессию… Наступил период затишья.
Настя родила девочку. В больницу ее никто не возил, роды приняла Ирина, младенца никому не показывала и не регистрировала. Получается, что в доме поселился «призрак».
Зато малышка была единственным счастливым существом. Ей нравилось расти на природе, да и Настя не спускала с нее глаз. Гуляла, воспитывала, обучала, насколько позволял ее собственный искореженный разум.
Самохин своим ребенком до поры до времени не интересовался. Настоящих отцовских чувств он к девочке не испытывал, ему только и нравилось, что хвастаться своими мужскими подвигами. Доронин не был удивлен таким поворотом: нормальный человек с его сестрой не сошелся бы.
Интерес у Самохина появился лишь спустя пять лет — и интерес этот был далеко не здоровым. Девочка росла красивой, как фарфоровый ангел, с рыжими кудряшками, доставшимися ей от матери. Сложно было представить, до какой степени напился Самохин, когда попытался «навредить» ей — именно это слово использовала Настя, когда позже рассказывала о случившемся Доронину.
Вот только тогда Настя впервые проявила характер. Она оттолкнула Самохина, и это разозлило пьяного мужика. Он попытался напасть, и Настя схватила на кухне нож… Когда Ирина прибыла домой, Самохин был уже мертв.
Насте повезло: ее самоназначенная мать не устроила экзекуцию на месте, а позвонила брату. Антону удалось убедить сестру, что наказывать дочь не нужно, она поступила правильно. Труп спрятали все на том же болоте. В деревне Самохина никто не хватился — он просто никому не был нужен.
А вот Ирина вскоре вернулась к прежним привычкам. Она пропадала из дома, впадала в беспричинную ярость, могла ударить и Настю, и ее дочь. Доронин понял, что это опасная тенденция. Затишье в некотором смысле усугубило ее состояние, и новые приступы стали сильнее. Тогда он решился на отчаянный шаг: бросил все в Москве и переехал в деревню. Он думал, что это временная мера, и толком не готовился… А пришлось остаться навсегда.
Последующие пять лет он, как мог, сдерживал злобу сестры. Он уже понял, что это болезнь, которую отменить нельзя, излечить полностью — вряд ли. Можно только контролировать, чтобы она не причинила вреда кому-то еще.
Ирина была не рада такому контролю. Она устраивала скандалы, выгоняла брата из дома, ссылаясь на то, что он нигде не работает, а значит, стал ее нахлебником — хотя деньги Доронин с собой привез, и немалые. Любовники у Ирины бывали, но постоянного сожителя после смерти Самохина она так и не завела.
Хоть Доронин и заставил себя смириться с произошедшим, совесть все равно не давала ему покоя. Расщепленное сознание породило внутренний конфликт. Прежний профессор Доронин понимал, что нужно остановить чудовище, затаившееся среди болот. Нынешний, уже несколько лет проживший среди безумия и болезненного поведения, не хотел ничего менять. Чтобы внутренние противоречия не сожгли его изнутри, он пришел к компромиссу: стал действовать мягко, так, чтобы не разрушить привычную жизнь. Он должен был больше знать наверняка и меньше угадывать, чтобы принять окончательное решение. Он начал записывать рассказы Ирины, которые раньше считал бредом. Говоря о «колыбелях» для детей, она подробно расписывала их окружение. Доронин собрал эти данные и отправился осматривать болото.
За несколько лет ему удалось создать детальную карту леса. Он понял, что сюда редко кто ходит, а значит, Ирина вполне могла проделать все, о чем говорила. Более того, ее описания совпадали с реально существующими участками болот.
Он больше не мог закрывать глаза. Доронин обустроил себе землянку под старой яблоней, где прятал свои записи и инструменты. Когда он не видел Ирину и Настю, ему было проще мыслить прежними категориями, четче понимать, что такое зло и добро. День за днем он осматривал болота, пытаясь найти в топи детские трупы.
И находил. Здешнее болото было не слишком большим, а значит, не самым глубоким. Подземного течения как такового не существовало, трупам некуда было деваться, и они годами оставались на тех же местах.
Естественно, ресурсы Доронина были ограничены, поэтому процесс шел медленно. Да и четкого плана реакции на свои открытия у него не было. Пока что он обматывал найденные тела веревкой, чтобы снова не потерять их, и возвращал в топь. Он не был морально готов разоблачить Ирину. При этом он понимал, что и оставлять все так, как есть, нельзя. Она в любой момент могла взяться за старое! И судя по тому, что ее после стольких жертв не разоблачили, действовала она очень умело.
Для себя он решил, что сначала он найдет все тела, о которых говорила сестра, и лишь потом определит, как менять ситуацию. Это было отговоркой с его стороны: трупов, которые он обнаружил, хватило бы на полноценное расследование. Он просто позволял себе это ожидание, думая, что времени у него хватает.
А времени как раз не было. Доронин был убежден, что дочери Насти ничего не угрожает. Малышка с младенчества росла рядом с Ириной, конечно же, «бабушка» не сможет навредить «внучке».
Он ошибался. Когда он очередной раз вернулся с болот, чтобы проверить семью, девочки нигде не было. Ирина, у которой как раз был выходной, отреагировала на его вопросы спокойно. Она провела его в сарай, где лежало давно остывшее тело.
Он и раньше знал, что это сумасшествие, которое ему не дано понять. Теперь же он убедился в этом воочию. Сам момент убийства, символизирующий свободу и возможность начать жизнь заново по первому желанию, уже стал для Ирины наркотиком, который ничто не могло заменить. Когда он попытался обвинить сестру, она ответила резко, и Доронин понял: если будет нужно, она убьет его. Без жалости и сомнений. Несмотря на то что она его любила, уважала, ценила его мнение, приоритеты Ирина расставляла очень четко.
Но больше всего его поразило не это, а реакция Насти. Девушка, которая всего пять лет назад ради защиты своего ребенка убила человека, теперь была абсолютно спокойна. Мама Ира сказала, что так надо, — значит, она права. Она всегда права.
Психика ее сломалась окончательно. Это было больше, чем просто симпатия заложника к похитителю. Настя перешла к состоянию психологической зависимости, она не могла мыслить самостоятельно. Ирина была для нее как организм-носитель для паразита: источник всего, самой жизни.
Осознание того, что он натворил, обрушилось на Доронина и почти уничтожило его. Он снова и снова думал о том, сколько раз мог бы остановить это, и тогда как минимум у этой маленькой девочки был бы шанс на нормальную жизнь! Для него, Ирины, даже Насти — для них все кончено, а ребенок мог бы спастись!
Теперь-то уже нет. Бесчувственное тельце лежало на грязной соломе, и по глазам Ирины Доронин понимал, что это лишь первая жертва в новой череде.
Он и сам не заметил, как сильно изменился. Он лишь теперь понял, что все равно не может пойти в полицию, несмотря ни на что. Не из-за себя — к тому моменту Доронин решил, что должен умереть. Он не позволил бы себе жить после того, что сделал. Однако не был он уверен и в том, что арест Ирины — это благо. Получается, он предаст семью, ради которой жил последние двадцать лет? А что тогда будет с Настей, выдержит ли она это? Может, это эгоистично с его стороны — завершать то, что не он начал?
Расщепленное сознание проявило себя во всей красе. Он хотел разоблачить Ирину, но вместе с тем запрещал себе это. Человек не может убить себя, перестав дышать, даже если захочет. На определенной стадии сознание отключится, а подсознание тут же запустит легкие. То же происходило с Дорониным: сколько бы он ни решался поступить правильно, он все равно доходил лишь до определенной черты, а дальше не мог сделать ни шага. Выдать Ирину, обречь ее на наказание для него было все равно что перестать дышать. Она должна быть свободна и счастлива любой ценой!
Тогда он решился на отчаянный, нездоровый по сути своей план. Он устроил из своей смерти головоломку, которая должна была привести к Насте. При этом Доронин понимал, что разгадать головоломку сможет лишь человек нестандартного склада ума — такой, который в нужной ситуации примет правильное решение и сможет спасти Настю.
И даже эту игру Доронин подсознательно сделал очень сложной. Не только начало пути было запутанным, каждая новая стадия должна была сбить с толку, отсеять кандидатов, не достойных принятия финального решения. По сути, Доронин делал то, чем жил последние годы: сам себе противоречил. Он хотел привести людей к Насте, однако сделал дорогу настолько запутанной, что преодолеть ее мог лишь уникальный человек.
Но Доронин был математиком и знал, что статистическая вероятность успеха есть. Во-первых, его громкое в прошлом имя и эта татуировка должны были привлечь внимание, он надеялся на широкое освещение убийства хотя бы в местной прессе. Во-вторых, он оставил больше следов, чем удалось найти при расследовании. Судя по его записям, он планировал указывать на металлическую табличку с гравировкой в момент смерти, но этот замысел, несколько наивный, сорвался. К тому же на песке возле его трупа был выведен рисунок дубового листа, но его затоптали полицейские, вызванные очевидцами. Дополнительные следы были и в доме, который осматривали Алиса и Дамир — локон волос Насти, чек из магазина Ирины. Все это осталось ненайденным и так бы и смешалось с мусором, если бы не дневники, обнаруженные позже на хуторе.
Все кружилось вокруг Насти. В его плане не было намерения сдавать правосудию Ирину, разоблачать ее преступления. Даже если бы Настю нашли в ее доме — что бы ей было только за это? Доронин знал, что она выкрутится: соврет, что нашла девочку в лесах, куда малышка, потерявшая память, сбежала от настоящего похитителя. Ирина всегда спасалась, и без собранных им улик вышла бы сухой из воды. Все свои записи с болот он перенес в ее дом. Сделал татуировку у бывшего ученика, которому доверял. Попрощался с Настей. И… однажды ушел из дома, чтобы не вернуться. Свою машину он подарил Ирине, коту оставил еды, о городской квартире давно перестал думать. Он выбрал такой выход из ситуации: передал судьбу похищенной девушки в руки тому, кто сумеет разгадать головоломку, а сам просто сдался.
Он принимал возможную бесполезность своей смерти. Его сознание к тому моменту подошло к тому этапу, когда даже низкой процентной вероятности спасения Насти ему было достаточно. Самоубийца никогда не думает о том, что будет после его ухода, а если и думает, то его воображение рисует далеко не реалистичную картину. Доронин убедил себя в том, что сделал все для Насти, что жертвует собой не напрасно. Если разобраться, всю эту систему, все подсказки он создавал не для кого-то, а для себя, чтобы дать себе оправдание перед тем, как покинуть сцену. Свою смерть он воспринимал не как бегство от собственной совести, а как акт спасения. Вероятнее всего, он умер спокойным — такой сомнительный подарок дарит нездоровая психика.
Чуда не произошло. Низкая статистическая вероятность оправдала себя: в мире вообще не так уж много людей, способных самостоятельно разгадать головоломку Доронина, и вблизи места его смерти не оказалось ни одного. Даже если бы были замечены все подсказки, не было человека, который нашел бы Настю. Того самого гения, который, как надеялся Доронин, смог бы понять и оправдать Ирину, не трогать ее, а просто увезти молодую девушку с хутора. По большому счету исчез единственный человек, который сдерживал психопатку, и ее дальнейшие действия представлялись весьма опасными…
Однако Доронину в некотором смысле повезло: в дело вмешался Тронов со своим проектом. Оставленная профессором головоломка стала лишь частью игры, было обнаружено его лесное убежище и, самое главное, карта. Один человек никогда бы не размотал эту нить, но несколько разных, со своими способностями и мировоззрением… они обеспечили тот подход, о котором Доронин не мог и мечтать.
Здесь нужно было учесть, что Ирина тоже не отличалась наивностью. Ее интеллект и интуиция никуда не исчезли. Когда по деревням разнеслись слухи о странном самоубийстве бомжа, она сразу поняла, кто это. Но никому ничего не сказала: она ведь не зря делала все, чтобы Доронина никто из местных не связал с любезной продавщицей из сельского магазина.
Она своего брата знала, понимала, что он может навести на нее преследование. Причем именно на нее, она и не подозревала, что он будет выгораживать ее, тем самым усложняя жизнь следователям. Поэтому она стала наблюдать за теми местами, где Доронин часто бывал до смерти. Про землянку на болотах ей ничего не было известно, зато она знала о доме на Дубровой улице, где Антон ночевал, когда она прогоняла его. Она ждала, не придет ли туда кто-то.
Пришел Адам. Он и сам толком не подозревал, что ищет, даже до дома не успел дойти. Но по его откровенно городскому наряду, по ищущему, несколько растерянному взгляду Ирина поняла, что он оказался здесь не случайно. Его появление разозлило ее настолько, что она забыла об осторожности.
Оглушить его и дотащить до машины не составило труда. Ирина была рослой дамой, к тому же ей досталась та сила, которую природа по непонятным причинам дарит сумасшедшим.
Ирина отвезла пленника на хутор, связала, допрашивала. Адам терпеть не стал и сразу рассказал ей все. Но этого было мало, к тому же женщине оказалось сложно поверить, что кто-то действительно организовал такой проект.
На счастье Адама, она, как и многие маньяки, получала удовольствие лишь от убийства определенного типа жертв. Он под это описание не подходил, и его женщина оставила тихо угасать в сарае. Настя обо всем этом знала, в глубине души происходящее ей не нравилось. Но она послушно помогала своей похитительнице — иначе-то уже не могла. Если она не спасла собственную дочь, то Адама и подавно спасать не собиралась.
Ирина маскировалась умело, а еще лучше скрывала свою истинную сущность. Встретившись с ней, Алиса и подумать не могла, что разговаривает с жестокой убийцей. А вот Ирина, увидев фото Самохина, забеспокоилась. Она поняла, что Адам говорил правду и с проектом нужно что-то делать.
В этом плане у нее обнаружился неожиданный союзник в лице Игоря Марголина. Бывший полицейский, уволенный за жестокость и игровую зависимость, хотел победить, но не хотел работать. Он с самого начала позволил другим участникам вести расследование, продолжая наблюдать за ними. Он готовился выбить все ответы из лидеров, если придется.
Он даже не подозревал, насколько мало ему могла дать такая стратегия. Например, допрашивать Катю он не собирался, считая ее абсолютно бесполезной. А ведь именно она заметила нужную машину, правда, под влиянием стресса.
Стресс вообще может стать очень сильным катализатором. Алиса не догадывалась о причастности продавщицы к этому делу и, как бы Марголин ее ни мучил, ничего не сказала бы ему. Но стоило ей сосредоточиться, и она вспомнила, что к рукаву продавщицы пристал тонкий рыжий волос — точно такой же она видела в землянке Доронина, на его одежде.
А все потому, что Настя, ласковое по природе своей существо, любила обниматься. И ее длинные, непокорные локоны изредка могли оставить тоненький след на одежде людей, живших рядом с ней.
Но то, что это важно, могли показать лишь обстоятельства…
Так Алиса и заставила Степана действовать. Они узнали адрес продавщицы через полицейские каналы, однако добрались на хутор, когда все было кончено.
Катя освободила Адама и заперла в сарае Настю, которая по приказу «матери» охраняла пленника. Причем самих Катю и Адама пришлось не один час искать в лесу, куда они, перепуганные, побежали прятаться.
Ирина выжила при падении в колодец, но получила серьезный перелом позвоночника. Алиса считала, что это к лучшему. Сестре Доронина предстояло отправиться под суд, Насте — на лечение. Никто не брался сказать, поможет ли оно.
Началось полноценное расследование, для которого все было собрано. Проект Тронова принес ключевую информацию, а пробелы были закрыты записями Антона Доронина, которые Настя прятала на чердаке.
Все это казалось Алисе страшным сном, которому никак не место в ее жизни. Но вот сон претворился в реальность, все закончилось. И она каким-то образом победила.
— Награда будет переведена на ваши счета в течение недели, — подытожил Тронов. — Как вы и договорились. Я все правильно понял?
— Все, — кивнула Алиса. — Только мою награду нужно переводить не на мой счет.
Мужчины, присутствовавшие в комнате, смотрели на нее с явным непониманием. Она и бровью не повела.
— Я хочу, чтобы двадцать тысяч отдали Кате, — пояснила Алиса. — Во-первых, она тоже участвовала в этом расследовании и жутко рисковала. Во-вторых, ей они реально нужнее. Мне важно, чтобы она все-таки помогла в лечении своей племянницы, а еще — чтобы они с мужем смогли переехать на съемную квартиру. Катя — славная девушка, она хочет сохранить семью. Я дам ей такую возможность, и если она не сумеет ею воспользоваться, то она просто ворона.
— Это благородное устремление, — кивнул Тронов. — Но от обещанной вам суммы остается еще пять тысяч…
— Я помню, считать умею. Их передайте Денису. Он, конечно, мажор и самовлюбленная свинота, но он спас мне жизнь. Он потерял в этом деле машину… Короче, ему это полностью не покроет убытки, но порадует.
Они ее не понимали. Да и Алиса осознавала, что с рациональной точки зрения поступает не совсем правильно. Она тоже много работала, рисковала, пострадала, в конце концов!
Но для нее это не имело значения. Ее совесть подсказывала ей, что она поступает правильно, а жить в гармонии с собой для Алисы было важнее всего.
К тому же она четко представляла, что должна делать дальше.
* * *
Он отказался от денег.
Когда это сделала Алиса, поступок казался нелепым… Дамир тогда злился на нее и едва сумел скрыть свое отношение. Ладно, допустим, она хотела помочь Кате, это еще было бы понятно. Но Денису! У этого наглеца и так денег хватает, зачем ему помогать? Ей нужнее!
В глубине души Дамир понимал, что на самом деле его гнев вызывает не это. Просто Денис действительно спас ее… А он, Дамир, раскрыл дело, вот только на судьбу Алисы это никак не повлияло, и у нее не было причин быть благодарной ему.
Она и не была. Они мало разговаривали на встрече у Тронова, потом она быстро уехала. А он остался наедине со своим выигрышем — и непонятным ему чувством горечи.
Когда он принял решение отдать деньги, стало проще. Двадцать тысяч, пять оставить себе — должно хватить до тех пор, пока он не найдет новую работу. При этом большую сумму он передал не Кате…
У Кати и так все было хорошо. Узнав о поступке Алисы, она пришла в восторг: такого она не ожидала! Даже отказаться хотела, но Алиса не позволила. Надо сказать, что после расследования и сама Катя изменилась. Ее муж не хотел использовать внезапно полученные деньги для переезда, однако она настояла.
Она теперь умела настаивать.
Как отреагировал на подарок Денис — Дамир не знал, да и не интересовался. Пусть эти двое между собой решают, как им благодарить друг друга! Ему было все равно.
Свои деньги он передал Насте. Не напрямую, конечно, потому что нормально общаться с ней было невозможно. Он лишь просил Тронова сделать так, чтобы она получила достойное лечение. Разве не этого хотел ее «дядя»? Доронин натворил кучу глупостей, во многом преступных, но и заплатил за них жизнью. Этим он заслужил для Насти второй шанс.
В итоге Дамир остался с пятью тысячами долларов, травмированной рукой, воспоминаниями, которые он раньше и представить не мог, а еще — странным, незнакомым ранее чувством одиночества. Это угнетало его. Он с самого начала воспринимал проект как временное явление и не хотел зависеть от него! Почему так сложилось — он не понимал.
Но факт оставался фактом. Его жизнь, перевернувшаяся после аварии, в этом проекте снова стала насыщенной. А теперь… тишина, от которой звенит в ушах, дни, которые тянутся вечность, и полная апатия. Нужно было искать новую работу, переводить себя в другую колею, а Дамир даже не пытался. Не хотелось. Вообще ничего не хотелось.
Прошла неделя после завершения расследования, прежде чем в его квартире раздался дверной звонок. Дамир уже успел отвыкнуть от этого звука, и теперь он показался ему оглушительно громким.
Он открыл дверь, не спрашивая, кто там, даже не глядя в глазок. Ему было все равно. После встречи с Ириной он уже ничего не боялся!
Но на пороге стояло совершенно безобидное создание — по крайней мере, на вид. Алиса, которую он привык видеть в джинсах, майках и кедах, пришла к нему в легком платье, соответствовавшем летней жаре, с распущенными волосами и при полном макияже. Вряд ли она старалась ради него — скорее, пыталась скрыть пожелтевшие синяки на лице. Но Дамир все равно был впечатлен.
— Сюрприз, — улыбнулась девушка. — Думала, меня домофон выдаст, а нет — успела зайти с какой-то бабулькой. К тебе можно или я нарушаю момент уединения?
— Хотелось бы, но нет. Заходи.
Она вошла в прихожую, оглянулась по сторонам.
— Ого! — присвистнула Алиса. — Редко когда у холостяка такой порядок встретишь! Вот что значит — бывший хирург!
— Вот что значит — скучная жизнь, — фыркнул Дамир. — Чай будешь?
— Мило как. Последний раз меня так бабушка встречала!
— Тебя за дверь вышвырнуть?
— Буду чай! — поспешно заявила Алиса.
Она же этот чай и приготовила. Точнее, Дамир собирался быть гостеприимным хозяином, но из-за сломанной руки двигался не так ловко, как обычно. Она наблюдала за этим пять минут, потом не выдержала и все сделала сама. Его удивило то, с какой ловкостью она находила нужные предметы на его кухне.
— Почему ты здесь? — спросил Дамир.
Он был рад ей, но вместе с тем… Не хотел привыкать. После окончания расследования он и без того думал о ней больше, чем она, пожалуй, заслуживала. И только он смирился с мыслью, что все кончено, как она снова заявилась.
— Тронов сказал мне, что ты передал свои деньги Насте.
— Ты снова виделась с Троновым?
— Да, но об этом позже. Я хотела сказать… это здорово, что ты так поступил. Тронов считает, что у нее есть шанс стать нормальной. Конечно, так просто все, что случилось, не забудешь. Но она еще молодая, и благодаря тебе у нее многое впереди.
— Ты виделась с Троновым? — повторил Дамир.
— Слушай, ну вот ты упрямый! Да, виделась. Я сама настояла на встрече. Помнишь, когда все только начиналось, он сказал, что это долгосрочный проект? Ему нужны разные расследования, разные участники… Но потом все пошло не так, возникли проблемы… И я хотела спросить у него, будет ли он делать второй проект?
— Спросила?
— А то, — кивнула Алиса. — Будет! Пока еще нет расследования, нет команды… Но он точно не откажется от своей идеи. При всех странностях, с которыми мы столкнулись, он все равно получил важный для него результат. Поэтому, когда все определится, он будет рад, если мы присоединимся к новой команде.
— Мы? — изумленно переспросил мужчина.
— Ну да, ты и я… Точнее, в нашем с ним разговоре все было немного не так. Я спросила, могу ли я снова поучаствовать в проекте. Тронов ответил, что будет рад каждому участнику, который повторно пойдет в команду — это будет для него особенно важно. Я пообещала, что постараюсь уговорить тебя.
Такого Дамир не ожидал. Он-то был уверен, что Алиса забыла о нем в ту минуту, когда расследование было закончено. Она думала, как отблагодарить Дениса, который вообще случайно оказался рядом в нужную минуту! Она не звонила ему, не навещала в больнице…
И вот она появилась на пороге его квартиры с таким предложением.
— Зачем тебе это?
— Потому что мы хорошая команда, — пожала плечами Алиса. — Ты спокойный, я не боюсь рискнуть… Короче, все в полном дзене и так далее. Мне комфортно работать с тобой… Я себя безопасней чувствую, что ли. Знаю, что могу действовать без ограничений, потому что, если я начну творить глупости, ты меня остановишь. Хотя я не собираюсь настаивать, а заставить тебя вообще не могу. Ты имеешь полное право отказаться, в конце концов, ты пострадал от случившегося больше, чем я!
Она выразительно посмотрела на его закованную в гипс руку. Дамир лишь отмахнулся.
— Пустяки это. Раньше я в ужас приходил от мысли о сломанной руке — как же, хирург, вдруг работать не смогу! Но теперь это не имеет значения. Заживет! Что же до проекта… Возможно, это будет интересно. Более эффективного способа заработать я пока не знаю.
Он свел все к деньгам, а она поверила. Радостно улыбнувшись, Алиса подалась вперед, чтобы обнять его.
— Спасибо! Будет здорово, увидишь!
Он лишь сдержанно кивнул. Он не собирался сообщать ей об истинных причинах своего решения — Дамир в них и сам не разобрался. Но от ее прикосновения становилось тепло, а это что-то да значило.
— Кстати, — добавила Алиса, — Тронов сказал, что во втором проекте в правилах что-то поменяется. Но об этом он расскажет нам позже.
* * *
Теперь Степан понимал, откуда взялись деньги. Точнее, начинал догадываться. Он не был знаком с мужчиной, сидящим в гостевом кресле, лично, однако при взгляде на него в душе появлялось неприятное предчувствие.
Было очевидно, что с деньгами у знакомого Тронова проблем нет. На госте был дорогой деловой костюм, на руке поблескивали состаренным золотом часы известной марки. За Степаном гость наблюдал с умеренным любопытством и легким пренебрежением.
Как относился к этому человеку Тронов — сказать было трудно. Лицо психолога оставалось привычно непроницаемым, как и всегда, когда рядом находились посторонние.
— Я знаю, что этот проект принес тебе немало хлопот, — сказал Тронов. — Я очень высоко ценю твои достижения. Это было сложное задание, и все же я рискну спросить, интересно ли тебе его продолжение.
Степан не спешил с ответом. Он уже усвоил, что спешить нельзя никогда.
— Это будет то же задание? — осведомился он.
— Не совсем, но правила во многом останутся прежними. Будет преступление и расследование, которое проведут люди, никогда раньше не занимавшиеся этим профессионально. Предположительно, во втором проекте примут участие как уже знакомые тебе претенденты, так и новички.
— Что, кто-то из первого состава согласился снова пройти через это?
Степан был искренне удивлен. Он видел, как сильно их потрепало… Некоторые вообще в больнице оказались, причем безо всякой компенсации!
Тронов же удивленным не выглядел:
— Да, и они представляют особую ценность. Это люди, уже осознавшие свой талант, получившие определенный опыт. Они — возможно, те, кого я искал изначально. Я был бы рад, если бы все семеро согласились участвовать, однако это объективно невозможно.
— И кто же согласился? — полюбопытствовал Степан.
— Алиса, наш недавний номер два. Она также пообещала поговорить с номером три, возможно, он тоже будет в игре. Предварительное желание присоединиться к проекту высказал номер четыре.
— Денни Карпатов?
Если с Алисой и Дамиром все было более-менее понятно, они действительно преуспели, то куда лезет Денни — Степан не понимал. Что, у этого золотого мальчика такое представление о забавах? Он совсем помешался!
— Также дальнейшее участие обдумывает номер один, — продолжил Тронов.
Эта фраза и вовсе застала Степана врасплох. Катя-то куда собралась! Она не лучшим образом проявила себя в этом расследовании, как самостоятельная единица была почти бесполезна. К тому же она получила деньги на лечение племянницы. Что ей еще нужно?
— Они все согласились? — уточнил Степан.
— Согласилась Алиса, остальные пока думают. Хотя я допускаю, что номер два тоже может пересмотреть свое решение, когда ей станут известны новые условия.
— И что это за новые условия?
— Реалити-шоу, — вмешался мужчина, наблюдавший за разговором из гостевого кресла. — Во второй части проекта их видео-дневники будут доступны не только Алексею Петровичу. Мы сделаем записи достоянием общественности, проведем рекламную кампанию… Пока в ограниченном масштабе, в качестве эксперимента, но, думаю, у нас все получится. У зрителей появится возможность болеть за любимых персонажей и даже делать ставки.
— Короче, клоунада, — мрачно резюмировал Степан.
— Не клоунада, шоу! На действиях участников это никак не отразится. А может, заставит их играть по правилам. У людей вроде Марголина отпадет возможность пользоваться чужими достижениями.
— Вы серьезно думаете, что они согласятся на это?
— Считаю это вполне вероятным. Мы дадим им дополнительное финансирование и, возможно, увеличим сумму вознаграждения. Не согласятся эти — найдутся другие, а проект состоится!
Степан, недовольный таким ответом, повернулся к Тронову:
— А вы что думаете?
— Я думаю, что найдется немало новичков, которых идея шоу даже привлечет, — усмехнулся психолог. — Но и прежние участники не будут напуганы такой перспективой.
— Почему?
— Потому что они нашли новую, уникальную сферу применения своего таланта, о котором раньше не знали. У тех, кто прошел через это, начинается совсем другая жизнь, и от нее невозможно отказаться.
