48

Льюис Скиба откинулся в кожаном кресле в своем обитом деревянными панелями кабинете и развернул газету на колонке редактора. Попытался читать, но отвлекали доносившиеся из другого конца дома всхлипы и вопли кларнета, на котором учился играть его сын. Со времени последнего звонка Хаузера прошло почти две недели. Он явно с ним играл и держал в неведении. Или что-то случилось? Он… что-то уже сделал?

Глаза Скибы бегали по строкам передовицы, но как он ни пытался справиться с приступом самобичевания, слова проходили мимо сознания, и он не понимал их смысла. Центральный Гондурас считался опасным местом. Не исключено, что Хаузер где-то оступился, совершил ошибку, чего-то недодумал, подцепил лихорадку… Мало ли что могло с ним приключиться. Факт оставался фактом — человек исчез. Две недели — немалый срок. Может быть, братья Бродбенты оказались Хаузеру не по зубам: он попытался разделаться с ними, а в итоге они убили его?

Скиба вопреки всякому здравому смыслу надеялся, что именно так и случилось. В его голове не укладывался факт, что он в самом деле приказал Хаузеру уничтожить этих людей. О чем он только думал? У Скибы вырвался невольный стон. Хоть бы этот Хаузер погиб! Слишком поздно Льюис осознал, что предпочел бы потерять все, чем стать виновником убийства. Он сам преступник. Это у него сорвалось с языка: «Убейте их!» Господи, почему Хаузер так настаивал, чтобы он произнес эти слова? Как могло произойти, что он — звезда школьной футбольной команды, выпускник Стэнфордского университета и Уартона, стипендиат программы Фулбрайта и управляющий компанией из разряда «Форчун-500» — позволил загнать себя в ловушку, поддался помешанному на убийствах дешевому психопату? Скиба всегда считал, что он — человек твердых моральных устоев и высокой нравственности, интеллектуал, то есть хороший человек. Он был заботливым отцом. Не обманывал жену. Постоянно ходил в церковь. Заседал в правлении и отдавал на благотворительность изрядную долю своих доходов. И вдруг какой-то доморощенный шпик срывает с него маску и демонстрирует истинное лицо. Он этого никогда не простит — ни себе, ни Хаузеру.

Скиба снова вспомнил лето из детства на озере — дощатый сарайчик, убегающий в воду причал, запах костра и сосен. Вот если бы можно было повернуть время вспять, оказаться там и начать жить сначала. Пережить все заново.

Он мучительно застонал, выбросил эту мысль из головы и глотнул виски из стоявшего у локтя стакана. Все это в прошлом и больше не вернется. Часы назад не повернуть. Что сделано, то сделано. Он получит фармакопею, манускрипт, быть может, даст новый толчок процветанию компании Лэмпа и никто ни о чем не узнает. А он как-нибудь переживет. Должен пережить. Но запомнит навсегда, что способен на убийство.

Скиба сердито тряхнул газетой и снова начал изучать колонку редактора.

В этот момент ожил телефон. Звонил рабочий аппарат с защищенной линией. Скиба сложил газету, поднялся, подошел и снял трубку.

Голос звучал словно издалека, но чисто, как колокольчик. Это был его собственный голос: «Сделай это! Убей их, черт тебя подери! Убей братьев!»

Скиба будто получил удар в солнечное сплетение. Он задохнулся, ему не хватало воздуха. Послышалось шипение, и его голос, словно призрак из прошлого, повторил: «Сделай это! Убей их, черт тебя подери! Убей братьев!»

— Узнаете? — теперь в трубке телефона с шифратором говорил Хаузер.

Скиба, пытаясь заставить легкие работать, сделал судорожный вдох.

— Привет.

— Никогда больше не звоните мне домой! — возмутился Льюис.

— Вы меня об этом не просили.

— Как вы узнали номер?

— Вы что, забыли, я же частный сыщик.

Скиба поперхнулся. Нет смысла отвечать. Теперь он понял, почему Хаузер был так настойчив. Его заманили в ловушку.

— Мы в Белом городе. Управляющий ждал.

— И нам известно, что Бродбент отправился именно сюда. Заставил кучку здешних индейцев похоронить себя в той самой гробнице, которую ограбил сорок лет назад. В той самой, где, возможно, нашел кодекс. Чувствуете, какова ирония судьбы?

Послышался хлопок, который благодаря скрэмблеру перешел в продолжительный скрежет в трубке. Чтобы записать его голос, Хаузер, должно быть, отключал шифратор. И теперь ему ничто не мешало получить свои пятьдесят миллионов. Наоборот, у Скибы было такое ощущение, что ему предстоит заплатить больше, гораздо больше — и расплачиваться до конца жизни. Хаузер держал его за горло. Каким же он оказался идиотом — позволил перехитрить себя, как ребенок. Невероятно!

— Слышали? Этот прекрасный звук — взрыв динамита. Мои люди трудятся над пирамидой. Беда в том, что Белый город — огромное заросшее пространство, и Макс мог похоронить себя где угодно. Тем не менее спешу сообщить об изменениях в планах: после того как мы отыщем могилу и добудем кодекс, наш путь пойдет на запад через горы и Эль-Сальвадор к Тихому океану. Сначала пешком, затем вниз по реке. Это займет немного больше времени. Так что кодекс получите через месяц.

— Но вы говорили…

— Помню. Первоначально я планировал доставить кодекс вертолетом из Сан-Педро-Сула. Но в таком случае мне пришлось бы объяснять, как погибла пара-тройка гондурасских солдат. К тому же разве предугадаешь, когда какому-нибудь местному хвастливому генералишке стукнет в голову наложить лапу на чужое добро и объявить его национальным достоянием? Единственный вертолет принадлежит военным, и чтобы его заполучить, пришлось бы непременно пересечься с армией. Поэтому мы тихо и мирно повернем в неожиданную сторону — на запад. Поверьте, это лучший путь.

Скиба снова поперхнулся. Погибшие солдаты? От разговора с Хаузером его начинало мутить. Подмывало спросить, уж не дело ли это рук самого Хаузера, но слова не шли с языка.

— Кстати, если вас интересует, я не выполнил ваш приказ: трое братьев Бродбентов до сих пор живы. Живучие типы. Но я не забыл обещания и обязательно все сделаю.

Не выполнил приказ! Скиба вновь почувствовал в горле ком. Проглотил его и чуть не задохнулся. Они живы!

— Я передумал, — прохрипел он.

— Вы о чем?

— Не делайте этого.

— Чего именно?

— Не убивайте их.

— Поздновато передумали, — усмехнулся Хаузер.

— Ради Бога, не надо. Приказываю вам не трогать их! Разберемся как-нибудь иначе.

Но связь уже оборвалась. Послышался шорох. Скиба повернул мокрое от пота лицо. На пороге стоял его сын. Он был в свободной пижаме, светлые волосы торчали во все стороны, в руке он держал кларнет.

— Кого не убивать, папа?