ГЛАВА 9
С наступлением рассвета «Последний бросок» бесшумно поднялся в прохладный воздух, оставив Экспедитора на поверхности. Вдалеке перед ним над горами на горизонте показался золотисто–розовый полукруг поднимающегося солнца. Ощущая на лице его ласковое тепло, Экспедитор отправился вниз по склону. Над мелкими кольцами здешнего эквивалента травы вились струйки тумана, превращающего впадины в бурлящие паром ручьи. Местные птицы уже заводили свои гортанные трели и в ожидании наступающего дня взлетали с черных деревьев.
Экспедитор с изумлением следил за их неловкими попытками взмыть в небо. Казалось, что эволюция в этом мире где–то допустила ошибку. Птицы выглядели столь же громоздкими, сколь и неуклюжими.
Стадо сонных четвероногих животных пофыркивало и отряхивалось, приветствуя в своей тяжеловесной манере новый утомительный день. Медлительные животные не уступали размерами земным носорогам и обладали приблизительно таким же норовом. Их туши покрывала складчатая шкура тусклого ржаво–коричневого цвета, а ноги, толщиной с торс самого Экспедитора, могли шагать целый день напролет. Аномийцы запрягали этих выносливых зверей в плуги и повозки.
Экспедитор обогнул стадо еще до того, как животные почуяли его приближение. Вряд ли стоило их распугивать еще до встречи с местными обитателями.
По мере приближения к деревне он стал ощущать в воздухе запах дыма. Горевшие всю ночь напролет костры уже угасали, превращаясь в кучки тлеющих углей. Они выполнили свою задачу — до самого рассвета отпугивали диких зверей.
Перед спуском на поверхность «Последний бросок» провел пассивное сканирование, что позволило увидеть на берегу небольшой реки широкий полукруг строений. Каменными были только низкие круглые сооружения, по–видимому, предназначенные для хранения зерна. Жилые дома строились из дерева.
Зрительные вставки позволили Экспедитору подробно рассмотреть их с расстояния около мили. Дома стояли на массивных опорах примерно в двух метрах над пыльной поверхностью планеты. Крыши из плотно уложенного тростника со всех сторон нависали над выпуклыми стенами, в которых были врезаны овальные рамы из полированного дерева с какой–то твердой прозрачной мембраной. Сквозь нее он даже разглядел движущиеся внутри тени.
Двое аномийцев, наблюдающих за одной из костровых ям, остановились и повернули свои антенны. Они были пожилыми, это Экспедитор мог определить по темно–голубому цвету верхних конечностей и тому, как они сгибали назад ноги, уменьшая вес тела. Кожа у всех молодых особей имела почти одинаковый медный оттенок, а у взрослых меняла цвет на желтовато–зеленый. Кроме того, эти двое имели массивные туловища. Вероятно, только у людей с возрастом не увеличивалась масса тела.
По пути к деревне его юз–дубль провел последнюю проверку переводящего устройства, висевшего на шее Экспедитора на золотой цепочке. Этот прямоугольный аппарат величиной с ладонь был способен воспроизводить звуки на верхних частотах, характерные для речи аномийцев. Антропологи из культурологической экспедиции Флота с этой целью изменяли свои голосовые связки, но полного успеха добиться не смогли. Тем не менее аномийцы, не применяющие механизмов сложнее колеса, одобрили их старания.
Экспедитор просмотрел файл, относящийся к местному этикету.
— Я приветствую вас этим чудесным утром, — заговорил он, и его слова немедленно преобразовались в смесь визга и свиста, похожую на щебетание дельфинов. — Я прибыл к вам из другого мира. Я хочу попросить вас поделиться со мной преданиями о ваших предках.
Он слегка поклонился, но этот жест явно не имел смысла для чужаков.
Аномийцы были примерно на метр выше него, особенно когда выпрямляли ноги при ходьбе. Обычно средняя, наиболее узкая часть их туловища заметно выдавалась вперед, а верхние колени ног с тремя суставами для сохранения равновесия выгибались назад.
Ему ответил аномиец, чья кожа стала такой темной, что казалась не лиловой, а почти черной:
— Я приветствую тебя этим утром, путник со звезд. Я Тизак, старший отец деревни. Я могу потратить некоторое время и обменяться с тобой преданиями.
— Благодарю за проявленную доброту — сказал Экспедитор.
Если Тизак и испытывал какое–то волнение или любопытство, на его облике это никак не отразилось. Ничего похожего на человеческий язык тела, ни дрожи, ни любых других движений. Сейчас Экспедитор признал, что для чужаков это было бы довольно затруднительно. Их кожа напоминала чешую, что делало невозможными движения мелких мышц. Эмоций не выдавали и глаза, поскольку вместо них у аномийцев была пара антенн, покрытых влажным, у всех одинаково серым слоем фоточувствительных клеток. Антенны торчали из шишковатой головы, большую часть которой занимал рот, и давали визуальное представление о мире, совершенно иное, чем у людей. Мозг аномийцев скрывался в верхней трети туловища, между маленькими средними и более сильными верхними руками.
— Твой истинный голос молчит, — сказал Тизак.
— Да. Я не могу правильно произносить звуки вашей речи. И прошу прощения за то, что пользуюсь машинным переводчиком.
— Тебе не за что извиняться.
— Мне говорили, что вы не одобряете применение машин.
Двое аномийцев коснулись друг друга небольшими коготками средних рук.
— Кто–то был с тобой не совсем честен, — сказал Тизак. — Я рад, что ты пришел в нашу деревню, чтобы мы рассказали тебе правду.
— О вашем отказе от машин мне рассказали мои сородичи. Они посещали вас довольно давно.
— Значит, память твоей расы со временем ослабевает. Мы не отвергаем машины. Мы просто предпочитаем ими не пользоваться.
— Могу я спросить почему?
Средние и верхние колени Тизака согнулись, и он опустился на корточки. Второй аномиец отошел.
— У нас есть жизненный путь, проложенный миром, который нас сформировал, — сказал Тизак. — Нам известно, что с нами стало, когда мы выбрали путь, ограниченный машинами и технологиями. Наши предки достигли величия, таких же высот, как, возможно, и вы.
— Ваши предки во многих отношениях ушли далеко вперед по сравнению с нами, — поправил его Экспедитор. — И мы в неоплатном долгу перед ними. Они спасли множество звезд от агрессивной расы, за что мы всегда будем им благодарны.
— Ты говоришь о тех, что живут вокруг двух звезд. Они стремились уничтожить все другие формы жизни.
— Ты знаешь о них?
— Наш жизненный путь отличен от пути наших предков, о чем мы искренне грустим, но мы радуемся их успехам. Они ушли, чтобы стать кем-то другим, кем–то более могущественным.
— Вы не последовали за ними. Почему?
— Эта планета создала нас. Ей и выбирать сущность нашей жизни.
«Звучит как какая–то религиозная проповедь», — по отдельному каналу связи сказал Гор.
«Скорее, как постулат одной из наших фракций, — возразил Экспедитор. — Аномийские "Ускорители" вознеслись на постфизический уровень, а "Дарвинисты" хотят жить так, как предписывает им природа».
Экспедитор решил, что чувство равновесия у аномийцев развито сильнее, чем у людей, хотя со стороны их движения и напоминали дерганую походку голубя.
К костровой яме устремилась группа молодежи. Дети аномийцев быстро окружили Экспедитора и Тизака, но они просто не могли стоять на месте. Они то садились на корточки, то подпрыгивали и непрерывно болтали между собой, обсуждая незнакомое существо со странным телом, слабыми на вид клешнями и шерстью на макушке. От их гвалта у него едва не заложило уши.
Экспедитор услышал, как Тизак объясняет детям, кто такой их гость.
— Откуда ты прилетел? — спросил один из подростков.
Он был выше своих товарищей, почти одинакового с Экспедитором роста, его абрикосовая кожа слегка отливала зеленым.
— С планеты под названием Земля, за много световых лет отсюда.
— А зачем?
— Я ищу мудрость. Ваши предки обладали удивительными знаниями.
Пронзительные крики детей стали еще громче. Переводчик интерпретировал их как повторяющиеся возгласы: «Да! Да, они много знали».
— Мне пора поесть, — произнес Тизак. — Ты присоединишься ко мне?
— Это доставит мне большое удовольствие, — заверил его Экспедитор.
Тизак быстро поднялся, заставив ребятишек отпрыгнуть в сторону, и пошел к одному из ближайших домов. Двигался он удивительно быстро. Экспедитору, чтобы не отстать, пришлось бежать трусцой.
— Я должен предупредить, что твоя пища, возможно, физически мне не подходит.
— Я понимаю. Твои биохимические процессы вряд ли приспособлены к нашим растениям.
— Тебе знакома концепция биохимии?
— Не считай нас невеждами, путник со звезд. Мы просто не применяем наши знания так, как это делаете вы.
— Я понимаю.
Тизак дошел до своего дома и запрыгнул на небольшую площадку перед дверью. Экспедитор окинул быстрым взглядом толстые опоры, на которых стоял дом, и взобрался по одной из них до площадки.
— Ты другой, — заявил Тизак и вошел внутрь.
Оконные мембраны пропускали в дом достаточно света. Изнутри Экспедитор заметил на них радужные разводы и решил, что это какая–то кожа или кора, обработанная особым способом. Дом Тизака был разделен на три комнаты. В самой большой, куда они вошли, мебели оказалось немного. Вдоль внутренней стены стояло несколько простых сундуков. Три странных каркасных сооружения Экспедитор определил как стулья, а кроме них имелось еще пять скамей, составленных в центре в пятиугольник. На всех стояли широкие глиняные горшки.
На первый взгляд ему показалось, что в половине горшков что–то кипит — на поверхность поднимались и лопались многочисленные пузырьки. От резких запахов у него заслезились глаза. Экспедитор узнал запах гниющих или забродивших фруктов, но невероятно сильный.
Через мгновение он понял, что в помещении нет ни плиты, ни очага, хотя воздух здесь был заметно теплее, чем снаружи. А в горшках действительно шел процесс брожения — и довольно интенсивный. Экспедитор украдкой заглянул в один из них. Густая масса напоминала джем, но из не перемолотых фруктов.
Тизак подвинул к себе один горшок, нагнулся и, распахнув широкий рот, обхватил горло посудины. Прежде чем аномиец закрыл рот и несколькими быстрыми глотками высосал содержимое, Экспедитор успел заметить внутри сотни подвижных мандибул.
— Не хочешь ли попробовать моего >нет прямого перевода: консервированного холодным способом супа<? — спросил Тизак. — Я знаю, что процесс совместного поглощения пищи имеет для вашей расы ритуальное значение. Одно из блюд ты сможешь переварить без вреда для организма.
— Нет, благодарю. Так ты помнишь моих сородичей, посещавших этот мир в прошлом?
— Мы храним предания, друг мой.
Тизак пододвинул еще один горшок и обхватил его ртом.
— Но, кажется, я никому не интересен, кроме самых молодых жителей деревни.
— Я расскажу твою историю на нашем собрании. И она начнет переходить от деревни к деревне на общих встречах. Через двадцать лет предание о тебе будет известно всему миру, и его станут передавать от поколения к поколению. Ты никогда не затеряешься в нашей памяти, путник со звезд.
— Мне радостно это слышать. Ты, наверное, знаешь множество преданий, Тизак.
— Знаю. Я очень стар и слышал много рассказов. Так много, что они начинают меркнуть в моей памяти. Потому я рассказываю их снова и снова, чтобы предания не затерялись в прошлом.
«Какая глупость, — заявил Гор. — Таким образом они теряют массу информации. Ведь была же у них своя письменность. Без базовой символики, особенно в математике, невозможно развивать технологии. Зачем они отказались от своей культуры? При пересказе их история невероятно искажается, а потом и вовсе забывается».
«Не беспокойся, — заверил его Экспедитор. — Необходимое нам событие слишком велико, чтобы о нем забыть. Уж о нем–то они наверняка помнят».
«Да, конечно, но неопределенность меня убивает».
— Я бы хотел услышать предание о ваших предках, — сказал Экспедитор Тизаку. — Я хочу узнать, как они покинули этот мир, эту Вселенную.
— Предание, которое хотят услышать все, кто посещает наш мир. Но у меня есть много других историй. Например, о Газуке, чья храбрость не позволила утонуть пятерым детям, когда обрушился мост. Я слышал, как Разул отбивалась от стаи >нет прямого перевода: эквивалент волков<, пока ее сестры рожали. Разул уже была стара, когда я присутствовал на общей встрече, но ее слова сохранили истину. Есть еще предание о Фозифе, как он на машине, изрыгающей пламя, полетел к Италу, соседней с нами планете. Он первым из нашего рода проделал такое. Это самое старое предание, все остальные рассказы относятся к более позднему времени.
— Какое из преданий ты хочешь мне рассказать?
— Любое о нашем прекрасном мире. Ради этого мы живем. Чтобы все мы знали обо всем, что случается с нами.
— Но разве такое не противоречит вашему выбору? Знания относятся к той же области, что и наука и технология, от которых вы отказались.
— То истории машин. Истории, уже рассказанные. Они закончены. Теперь мы рассказываем истории о самих себе.
— Кажется, я понял. Ваши предания повествуют не о достижениях ваших предков, а о личностях, которые чего–то достигли.
— Ты становишься ближе к нашей истории, к нашей жизни. Чтобы понять нас сегодняшних, ты должен услышать все предания.
— Я сожалею, что мое время в вашем мире ограничено. Я был бы благодарен, если бы ты рассказал мне о своих предках и о том, как они покинули эту Вселенную. Ты знаешь, где произошло то знаменательное событие?
Тизак проглотил содержимое очередного горшка, затем подошел к ряду сундуков и открыл держащиеся на петлях крышки. Оттуда появились небольшие, чем–то наполненные мешочки из ткани, которые он разложил на скамьях.
— Предание о великом расставании никогда не померкнет в моей памяти. Оно имеет для нашего народа чрезвычайную важность, поскольку так начался раскол расы. На тех, кто ушел, и тех, кто поклялся сохранить верность нашей планете и судьбе, уготованной ею для всех нас. Мы до сих пор испытываем сожаление, потому что воссоединиться уже не сможем никогда.
— Моя раса тоже разделена на множество групп, — сказал Экспедитор, наблюдая, как Тизак управляется с мешками.
Аномиец достал и положил в горшки какие–то фрукты, добавив туда воды из большого сосуда, стоявшего в центре между скамьями. В конце он посыпал все это бело–голубым порошком из маленького пакетика. Содержимое горшка немедленно забулькало.
— Я выслушаю твои рассказы о разделении, — сказал Тизак. — Они мне пригодятся.
— Спасибо. А рассказ о месте, откуда ушли ваши предки? Я бы очень хотел его узнать и посетить.
— Мы пойдем туда.
Это было не совсем то, на что надеялся Экспедитор.
— Я рад. Могу я позвать свой корабль? Он перенесет нас в любое место вашего мира.
— Я понимаю, что твое предложение вызвано твоей добротой. Но я не хочу путешествовать на твоем корабле. Я пойду к месту разделения пешком.
«Проклятье, — возмутился Гор. — Путешествие может занять целые месяцы, если не годы. Попробуй убедить этого монстра рассказать, где оно находится. И предложи встретиться там, если уж иначе никак».
— Мне жаль, но я не способен долго путешествовать по вашему миру, — сказал Экспедитор. — Мне нужна пригодная для нашей расы пища. Не могли бы мы там встретиться?
— Туда всего два дня пути, — объяснил Тизак. — Ты столько пройдешь?
— Да, столько я осилю.
«Вот черт! — воскликнул Гор. — Твой новый друг, похоже, говорит о городе, что стоит в дальнем конце долины. Больше ничего подходящего здесь нет».
Экспедитор быстро просмотрел файлы, извлеченные из хранилища памяти и развернутые в экзо–зрении.
— Четыре дня назад мы исследовали там здание, стоящее к западу от большой площади. Ты заходил внутрь. Там была какая–то конструкция, оперирующая экзотической материей, что–то вроде небольшого стабилизатора червоточины. Неработающая. Мы предположили, что она связана с орбитальной станцией или каким–то уже не существующим устройством.
«И это говорит о том, как глупо строить предположения, когда дело касается чужаков, — сказал Гор. — Мы обнаружили пятьдесят три таких объекта и отвергли их все».
«Все объекты находились в разных городах, — добавил Экспедитор, рассматривая карту планеты. — В географическом отношении размещение идеальное. Я думаю, это могла быть заброшенная транспортная сеть вроде нашего старого Трансземного Кольца».
«Да, это случилось еще до твоего рождения, а я довольно часто им пользовался. В любом случае я отправляюсь к городу. Просканирую и проанализирую все до последнего отрицательного атома. Я выясню, что там за чертовщина, еще до того, как вы остановитесь пообедать».
Тизак вышел в одну из задних комнат. Экспедитор счел маленьким чудом, что чужак не задел антеннами за потолок. Но каждое движение его было точно выверено, и, проходя в более низкий дверной проем, аномиец нагнул голову.
«Как нам повезло, что мы выбрали деревню поблизости от механизма вознесения», — заметил Экспедитор.
Он сам не мог поверить такой удаче. Вероятность столь точного выбора была просто ничтожной.
«Пора бы судьбе нам улыбнуться», — проворчал Гор.
Экспедитор прекрасно понимал, что Гор не верит в удачу. «Может, Тизак просто собирается воспользоваться червоточиной, чтобы переместиться к механизму вознесения? Может, именно для этого и предназначена транспортная система? Нет, глупо. Если он не согласен лететь к городу на корабле, он не будет пользоваться и червоточиной. Проклятье!»
Аномиец вышел в большую комнату в костюме, состоящем из витков толстой, ярко окрашенной ткани, расшитой каменными бусинами. Экспедитор отметил искусный замысел такого одеяния, закрывающего длинное туловище, но оставляющего конечностям полную свободу движений.
Они сразу же отправились в путь. Сначала спустились по склону через всю деревню, затем перешли реку по арочному каменному мосту, настолько старому, что боковые камни уже начали крошиться.
— Сколько времени стоит здесь ваша деревня? — спросил Экспедитор.
— Семьсот лет.
По обоим берегам реки простирались ухоженные поля и сады. Взрослые аномийцы шли вдоль рядов деревьев и сильными верхними клещами перекусывали черенки плодов. В саду работали в основном матери, об этом Экспедитор догадался по цвету их кожи. Жизненный цикл аномийцев заключался в довольно простой последовательности: от бесполых детей и подростков к взрослым матерям и престарелым отцам. Каждый цикл длился около двадцати пяти лет. До восьмидесяти лет доживали лишь редкие аномийцы.
Такое никак не укладывалось у него в голове. Известно, что в прошлом они овладели искусством генетических манипуляций и умели продлевать жизнь. Но и от этого достижения аномийцы отказались, предпочитая не сходить с пути, предначертанного эволюцией. Подобных принципов не придерживалась ни одна из человеческих фракций. Даже Натуралы и те каждые тридцать лет прибегали к услугам изрядно устаревшего омоложения. Желание продлить жизнь так глубоко укоренилось в человеческом разуме, что уничтожить его не могло никакое психонейронное перепрофилирование.
«Как и надежду, — подумал Экспедитор. — Я продолжаю разгадывать смехотворную шараду Гора, потому что она дает мне надежду. Это единственный способ вернуться к Лиззи и детям. Одному Оззи известно, какое безумие запланировала Иланта в Бездне, но ни у кого нет ни единой идеи, как ее остановить. Если бы только надежда не была такой… хрупкой. Если бы я мог заставить себя поверить в то, что я делаю».
Экспедитор поднял голову. В далекой вышине в разрывах туч виднелась серебристая полоска орбитального мусора, похожая на неподвижное перистое облако. Он вздохнул. «Знаки и приметы, вот что я теперь ищу в небе. Неужели я настолько жалок? И я еще считаю слабыми аномийцев и удивляюсь, что они вернулись к примитивной жизни. К жизни, не угрожающей галактике. К жизни, не разделяющей отцов с детьми».
Он активировал связь с Гором.
«А что ты будешь делать потом? Если мы победим?»
«Для начала освобожусь от животного тела и вернусь в АНС, где я снова смогу мыслить должным образом».
«Но разве проблема не в этом? Посмотри, до чего довело нас ускорение эволюции».
«Ты считаешь, что мы зарвались, сынок? Думаешь, наше высокомерие — корень всех бед?»
«В некоторой степени — да».
«Ха, в некоторой степени. Ну конечно. Как раз потому мы должны продолжать двигаться, расширять границы человеческого развития. Каждый из нас должен использовать свои гены рациональности и ответственности по максимуму. Это единственный способ мирно жить в такой опасной галактике, как наша».
«Старый аргумент».
«И абсолютно актуальный. Может быть, единственный аргумент, сохранивший силу на протяжении всей нашей истории. Без образования и осмысления варвары одолели бы нас и давно овладели бы воротами города».
«А она неплохо воспользовалась этим, не так ли?»
«Иланта? Типичный случай, когда образование превышает коэффициент умственного развития, а амбиции сильнее таланта. Она просто еще одна поборница фашизма, сынок, а это опаснее всего, такие всегда уверены, что правы. Любой несогласный по любой причине становится злом, существующим только для того, чтобы его сокрушить».
Трудно было поверить, но Экспедитор внезапно поймал себя на том, что улыбается, шагая мимо садов и лугов чужой планеты.
«Это совсем не то, что ваш либерализм, верно?»
«В самую точку, сынок».
Спустя некоторое время возделанные поля сменились холмистыми пастбищами. Тизак свернул на узкую тропинку, идущую параллельно реке, видневшейся в нескольких милях от них. Впереди лежал гигантский пустой город, охватывающий начало долины, хотя его грандиозные башни и поражающие воображение купола в дымке летнего полдня были едва различимы.
Прекрасный вид. Чистый воздух. Яркое солнце. Поход к определенному месту. Не важно, по какой причине, но он снова стал ощущать перед собой цель. Еще не уверенность, но для начала и это неплохо.
— Я могу идти быстрее, — сказал он Тизаку.
Высокий чужак без видимых усилий удлинил шаги почти до прыжков. Экспедитор не отставал, наслаждаясь скоростью приближения к цели. «Я делаю это, — мысленно говорил он Лиззи и дочкам. — Я иду к вам».
Оззи ничем не выразил своего мнения. На лице Майрайан появилась сонная улыбка.
— Мило, — сказала она и снова погрузилась в Последний сон Иниго.
Сильнее всего сновидение подействовало на Корри–Лин. Она опустилась на колени перед Иниго и посмотрела на него снизу вверх, словно в надежде, что это была ошибка.
— Они получили все, — умоляющим тоном произнесла она. — Они победили. Их мысли достигли невероятной красоты.
— И все тщетно, — ответил он ей. — Они перестали быть людьми. Они получили все, что хотели, и это лишило их чувства собственного достоинства и ощущения цели. Их жизнь стала однообразной и скучной. Все их интересы остались в прошлом. Они посещают уже открытые ранее места. Это не дает никакого опыта, а лишь вызывает мрачную ностальгию. Они ничем не жертвуют, потому что в том нет необходимости.
— Они достигли самореализации, — возразила Корри–Лин. — Их разум так окреп. Иниго, они научились летать!
— А куда им летать? Для чего они используют этот дар? Только ради собственного развлечения. Кверенция превратилась в курорт для бесхарактерных божков.
— Они сумели избавиться от рутинных физических оков, ограничивающих нашу жизнь. Этот дар преподнес им Идущий–по–Воде. Они живут в свое удовольствие, никого не эксплуатируя, ничего не разрушая. Они понимают и любят друг друга.
— Потому что все они одинаковы. Это просто эгоизм.
— Нет.
Корри–Лин покачала головой и вышла на веранду. Спустя несколько мгновений Оззи услышал скрип старых ступеней под ее ногами.
Расстроенный Иниго поднялся, чтобы ее догнать.
— Оставь ее, старик, — предостерег его Оззи. — Пусть сама во всем разберется. Это единственно верный путь к пониманию.
Иниго долго колебался, потом медленно опустился на стул с высокой спинкой у кухонного стола.
— Проклятье, — буркнул он.
— Так вот чем все закончилось? — произнес Оззи. — Досадно.
Иниго ответил полным отвращения взглядом.
— Я что–то не уловил, — сказал Аарон. — Они достигли жизни, близкой к классическому представлению о рае на Земле.
— К несчастью, старик. Я там побывал. Можешь мне поверить: богач с золотыми мозгами и с репутацией развратника. Вино, женщины и песни без конца. У меня получалось намного лучше, чем у тех парней. Ну… за исключением умения летать. Должен признать, это было здорово. Я всегда удивлялся, как Эдеард не научился раньше. Знаешь, если я попаду в Бездну, я стану учиться с рассвета до заката. Это будет самореализация старейшего из людей.
— Не понимаю, — упорствовал Аарон. — Они достигли самореализации. Все до единого. И это великолепно. Вот наилучшее оправдание всего движения Воплощенного Сна.
— Навозный жук, обнаруживший, что его норка заполнена. Мы ведь говорим откровенно, да, Иниго?
— Да.
— Так вот, надо быть осторожнее со своими желаниями. Утопия на нашем биологическом уровне не годится. Если ты достиг всего, больше ничего не остается. Исчезает сущность человека: борьба. Потомки Эдеарда достигли состояния, когда самореализация неизбежна. И тебе не надо прилагать никаких усилий. Это не по–человечески, и тогда начинается процесс, обратный эволюции. И жители Кверенции в глубине души все понимали. Во времена Эдеарда численность населения начала уменьшаться. Нет смысла заводить детей, когда для них не осталось ничего нового. Они не смогли бы внести весомый вклад в Ядро.
— В таком случае Последний сон ничем нам не поможет, насколько я понимаю, — сказал Аарон.
— Нет, для твоей миссии он бесполезен, — подтвердил Оззи, гадая, как это отразится на его странной психике. — Но я полагаю, если обнародовать Последний сон, кое–кто из последователей Воплощенного Сна начнет сомневаться. Хотя бы самые смышленые, хотя они и в меньшинстве.
— Слишком поздно, — возразил Иниго. — Даже если большинство признает, что результатом паломничества в Бездну станет потерянное, бесплодное поколение, это не повлияет на само паломничество. Ты же видел реакцию Корри–Лин. Она не поверила, что Последний сон свидетельствует о провале. Если уж я не смог убедить ее…
— Отказаться от своей веры всегда непросто. Посмотри хотя бы на себя.
Иниго бессильно провел ладонями по лицу и ссутулился на стуле.
— Да, стоит посмотреть на меня.
— Старик, я тебе сочувствую. Нет, правда, сочувствую. Это был грандиозный крах. Как долго ты держал в себе Последний сон?
— Около семидесяти лет.
— Ну и ну. Должно быть, тебе стало легче, когда ты освободился от этой ноши. Вот что я тебе скажу, сегодня вечером мы с тобой хорошенько напьемся. Вот наилучший способ избавиться от всякого дерьма. Если кто и понимает колоссальный масштаб нависшей угрозы, то только ты.
Звучит почти заманчиво, — признал Иниго.
— Этим вы можете заняться позже, — заявил Аарон. — Теперь, когда мы убедились, что Последний сон для нас не имеет значения, вы должны сосредоточиться на том, что следует предпринять.
— Парень, ты никогда не сдаешься?
— А ты сдался, когда появился Сновидец и извратил твою идею Гея-сферы?
— Ой, только не надо пробовать на мне приемы мотивационной психологии. Кем бы ты ни был, это тебе не по силам. Завязывай с психической атакой.
— Как пожелаешь. Завязывай со своими шутками и займись делом. Наша задача — доставить Сновидца в Бездну.
— Я не исключаю, что этого не потребуется, — сказал Иниго. — Я поддерживаю мнение Араминты о том, что Ядро уничтожит Иланту.
— Может, ты и прав, — поддержал его Оззи. — Сильфены верят в Араминту. Я чувствую. В данный момент она их самая реальная надежда.
— Вы опять отклонились от темы, — воскликнул Аарон.
— Нет, не отклонились, — упрямо возразил Иниго. — Проблема с Илантой возникла уже после того, как началась твоя миссия. Учитывая огромное значение этого фактора, нам придется принимать во внимание и ее. Поступать иначе было бы нерационально.
— Задача миссии — доставить тебя, Сновидец, в Бездну.
— Нет. Как это ни прискорбно признавать, — сказал Оззи, — но Иниго прав. Про Иланту нельзя забывать, даже если твой босс, программируя твою упрямую башку, не принимал ее во внимание. Ты должен привыкнуть думать и о ней тоже. Послушай, неужели в твоем чугунном черепе совсем нет простора для маневра?
— Справедливо. Я понимаю, что она является важным фактором конечного исхода. Но, если мы не попадем в Бездну, мы не сможем ей противостоять, не так ли? Так что вы, двое, объединяйте свои гениальные мозги и думайте, как нам забросить Иниго.
— Это невозможно, — сказал Иниго. — Даже с таким кораблем, на котором ты прилетел на Ханко, мы не сумели бы добраться до границы Бездны раньше флотилии паломничества. В сущности, выигрывает тот, кто первым попадет в Бездну.
Не стоит быть таким уверенным, старик, — заметил Оззи. — Если ты попадешь туда первым, ты получишь шанс на победу. Но с уверенностью утверждать так нельзя, особенно в этой ситуации. Ну а теперь, когда мы выяснили, что попасть туда ты не сможешь, пора подумать о быстром, но почетном отступлении.
— Об этом думать непозволительно, и я уже устал вам повторять, — сказал Аарон. — Не заставляйте меня менять метод убеждения, мне надоели ваши метафоры. Итак, как нам доставить Сновидца в Бездну?
Оззи устало ссутулил плечи. Агент начинал раздражать его, и это плохо. Он знал, что не сумеет удержаться, чтобы не выяснить, до чего может дойти Аарон. «Совсем как чикойя в Октороне».
— Давайте рассмотрим вопрос о телепатической связи на тот случай, если ничего другого не удастся? — с невинным видом предложил он.
Руки Аарона легли на стол. Боевые элементы приподняли кожу на запястьях.
— Не стоит.
Майрайан приоткрыла глаза и улыбнулась из глубин гипнотического сна.
— Плохие мальчики. Придется лишить вас ужина.
— Я хочу получить свой ужин, — возразил Оззи.
Аарон долго смотрел на него предостерегающим взглядом, но его оружие медленно исчезло.
— Что ж, ладно, давайте разберем проблему во всех подробностях. Корабли паломничества опережают нас примерно на восемь тысяч световых лет. «Линдау» сильно поврежден. Итак, нам нужен корабль, превосходящий по скорости все, что было построено в Содружестве. Что имеется на Конусе?
Оззи печально вздохнул.
— Эй, мозг–в–кувшине, ты слышал вопрос. Что ты можешь сказать по этому поводу?
«ИР Конуса на настоящий момент зарегистрировал триста восемьдесят два корабля чужаков, — ответили интел–центры. — Ни один из них не способен развить большую скорость, чем корабль Содружества, оснащенный гипердвигателем. Наиболее скоростные суда, определенные сенсорами, принадлежат илоди. Их скорость может достигать двадцати двух световых лет в час».
— Это нам не подходит, — сказал Иниго.
— Вы можете угнать один из кораблей и вернуться в Содружество, — предложил Оззи. — Если Иниго появится на людях, твой босс, скорее всего, свяжется с тобой и скажет, что делать дальше.
— Этот вариант будет запасным на тот случай, если не удастся даже установить телепатическую связь с Бездной, — сказал Аарон. — Ты говорил, что в случае расширения Бездны Высокий Ангел тебя заберет.
Оззи вдруг пожалел, что накануне не придержал язык. Этот намек мог привести лишь к одному, и Аарон не откажется от своей цели, только не он.
— Вполне вероятно. Зависит от того, будет ли у него свободное время.
— Вот твои слова: «Кватукс мне кое–чем обязан. Высокий Ангел захватит нас по пути к Андромеде, или куда он еще надумает направиться" Это означает, что ты можешь вызвать Высокий Ангел сюда.
— Старик, я могу только попросить. Нет никаких гарантий…
— Проси.
— Какой в этом смысл? Ты хочешь попасть в Бездну. Кватукс направится в противоположную сторону, и как можно дальше.
— Райели — единственные среди всех известных рас, кто способен прорваться сквозь рубеж. Они могут доставить нас внутрь.
— Могут, но не станут. Не стоит даже спрашивать.
— Сделай одолжение.
Оззи бросил в сторону Иниго умоляющий взгляд. Бывший мессия пожал плечами.
— Добро пожаловать в нашу компанию, — только и сказал он.
— Контакт установить не так–то просто, — произнес Оззи.
Ложь. Он проигрывал бой и понимал это.
— Для того, кто имеет частный трансмерный канал связи с Содружеством? — насмешливо спросил Аарон.
— Все равно ничего не получится, — упорствовал Оззи.
— Я тебя очень прошу. Ты ведь уже заслуживаешь моральной победы надо мной. Возможно, мне придется заткнуться и оставить тебя в покое.
Оззи метнул на него сердитый взгляд и дал команду юз–дублю активировать канал связи с Высоким Ангелом.
— Расширь приемный конец на всех нас, пожалуйста, — попросил Аарон.
Оззи не был так зол уже много столетий. Нельзя сказать, что он не хотел помочь Иниго попасть в Бездну. Но он опасался, что и ему самому придется его сопровождать, а в противном случае Кватукс вряд ли согласится одолжить им Высокий Ангел. Оззи не хотел соваться в Бездну по одной простой причине: еще никому, насколько это было известно, не удавалось из нее выбраться.
Высокий Ангел принял вызов.
«Оззи, — произнес Кватукс. — Мы не общались много лет».
— Да, точно. Послушай, давай оставим на потом приятельские приветствия. Тут у меня два человека, которым надо попасть в Бездну раньше, чем туда доберется флотилия паломничества. Не мог бы ты или кто–то из твоих сородичей этому поспособствовать?
«Оззи, ты, как всегда, выдвигаешь самые невероятные предложения. Именно потому я так ценю нашу дружбу. Аарон с тобой?»
— Я здесь, — откликнулся Аарон. — Откуда ты знаешь?
«Канал связи тянется на семь с лишним тысяч световых лет. Кроме того, он проходит через множество узлов в унисфере. Я не думаю, что он абсолютно безопасен. Не забывайте об этом, пожалуйста. Но я рад, что ты выжил. Наш общий друг Паула Мио информировала меня о твоих передвижениях».
— А. Конечно.
«И другой человек, которого ты разыскивал, когда мы встречались, он тоже с тобой?»
— Да.
«Чудесная новость».
— Я рад, что ты так считаешь. Надеюсь, ты понимаешь, что этот третий мог бы нейтрализовать угрозу, если бы ты доставил его в Бездну раньше паломников. Вам по силам такое? Тебе или райелям–воинам?
«Нет».
— Я хочу спросить тебя напрямик. Чем может навредить наш проход через границу? Это всего два человека, тогда как на подходе двадцать четыре миллиона паломников.
«Мне очень жаль, но мы просто не в силах помочь. Такое физически нереализуемо. Даже наши корабли не обладают достаточной скоростью, чтобы доставить вас туда вовремя. Тем не менее у меня есть альтернативное предложение».
— Какое?
«На встречу с Оззи летит кое–кто еще. Это, возможно, более значительная личность, чем тот человек, что находится рядом с тобой. Корабль прибудет через три дня. Я настоятельно советую его дождаться».
— Я не уверен, что смогу это сделать. У меня задание.
«Очень, очень жаль».
— Я подожду, — сказал Оззи.
«Спасибо, Оззи. С этим человеком летит мой старинный друг Оскар Монро. Он выступит гарантом того, что ты услышишь».
— Черт побери. Оскар? В самом деле? Он уже освободился? Проклятье, я потерял счет времени.
«Да, он давно на свободе. Я надеюсь, что все вместе вы найдете выход из этой ужасной ситуации. Прошу тебя, убеди Аарона подождать их прибытия».
— Сделаю, что смогу, старик.
Разговор закончился. Оззи задумчиво посмотрел на Иниго.
— Некто, более значительный, чем ты? Кто же это?
Он никак не мог догадаться и потому злился. Кватукс не стал бы лгать, так что… кто–то более значительный, чем Иниго, по отношению к Бездне. У Оззи не было ни единого предположения.
— Наша миссия под угрозой, — заявил Аарон.
Он поднялся, и вокруг позаимствованного им мундира появился слабый пурпурный ореол защитного силового поля.
Оззи хихикнул.
— Тебе надо бы лучше знать Паулу Мио. Мало того что она с десяти шагов способна отморозить тебе яйца одним только взглядом, эта цыпочка весьма серьезная особа. Не удивлюсь, если она и окажется твоим таинственным боссом. В свое время она проворачивала и более грандиозные операции.
— Я не могу позволить ставить под угрозу миссию.
— Расслабься. Если бы Паула хотела тебя остановить, ты бы сюда не добрался. Кватукс советовал мне остыть. Старина Ква далеко не глуп. Надо дождаться Оскара. Подумать только, он еще в деле. Могу тебя заверить, моя уверенность поднялась на десять пунктов.
— Во имя Хоньо, кто такой этот Оскар Монро? — воскликнул Иниго.
— Оскар Мученик, — негромко ответил Аарон. — Он пожертвовал своей жизнью, чтобы Уилсон Кайм помог Отмщению планеты и спас человечество от осквернения и истребления. Если сюда действительно летит Оскар…
Аарон явно колебался, чего раньше Оззи за ним не замечал.
— Ну, так я полагаю, мы будем ждать? — спросил он, с любопытством ожидая реакции.
Для того, кто не мог похвастаться почти никакими воспоминаниями (или для его босса), было странно упомянуть столь посторонний факт. И тем не менее упоминание об Оскаре вроде бы поколебало прямолинейную установку Аарона на выполнение миссии.
После его вопроса возникла заметная пауза, и лишь затем Аарон заговорил:
— Мы должны продолжать рассматривать все способы проникновения Иниго в Бездну. Этот процесс нельзя прекращать.
— Но мы можем продолжить, сидя здесь, не так ли? — уточнил Оззи.
И Аарон снова проявил признаки сомнений.
— Это допустимо.
— Отлично. Хотя о проникновении в Бездну можно забыть. Если уж райели не могут туда пробиться, чтобы нас забросить, догнать флотилию паломничества не удастся никому.
— Кватукс говорил, что связь ненадежна.
— Старик! Есть осторожность, а есть паранойя. Мне кажется, всем понятно, к чему ты склоняешься.
— Ладно. — Аарон повернулся к Иниго. — Этан говорил Араминте, что Воплощенный Сон надеется на открытие Бездны для остальных верующих Содружества.
— Эту идею мы обсуждали еще до моего ухода, — ответил Иниго. — Я никогда не считал ее реальной.
— Если ты можешь установить контакт с Небесным Властителем, ты должен попросить его забрать тебя отсюда.
— Ох, Заступница, прекрати…
— Мы должны обдумать все варианты. Если уж физический полет в Бездну для нас недоступен, мы должны опробовать и такой метод или, по крайней мере, обсудить его. Ты должен снова увидеть сон из Бездны. Это же не может усугубить нашу ситуацию?
В дверях кухни появилась Корри–Лин. Оззи нисколько не сомневался, что она уже некоторое время стояла поблизости.
— Я буду с тобой, если ты попытаешься это сделать, — сказала она Иниго и подошла, чтобы его обнять. — Отныне и навсегда.
Он положил голову ей на плечо.
— Спасибо тебе. За все. За понимание.
— Ты был прав. Их жизнь стала бесполезной, пустой. Они получили дар, о котором никто из нас и мечтать не мог, но не позаботились оглянуться вокруг. Их тела летали, а души постепенно умирали. Это так печально. Нельзя допустить, чтобы такая судьба постигла верующих. Они пропадут, и галактика погибнет. — Она взяла его руки в свои. — Веди нас прочь от этой участи, Сновидец. Не позволяй Бездне уничтожить нашу волю.
— Я люблю тебя.
Иниго нежно поцеловал Корри–Лин.
Сцена стала такой интимной, что Оззи почти смутился, наблюдая за ними. Почти. Влюбленные стояли и смотрели друг на друга, улыбаясь от счастья и радости понимания. Никто другой для них не существовал.
— Старик?
Улыбка Иниго стала шире, а Корри–Лин рассмеялась.
— Да, Оззи?
— Есть предложение: выдай верующим Последний сон.
— Что?
— Корри–Лин права. Тебе пора начинать борьбу. Так что давай, покажи им, что мечта о переселении в Бездну была ужасной ошибкой, что они обрекают своих потомков на пустоту и вымирание. Как там говорил тот парень? «Часто надо сделать что–то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь?» Этот шаг заставит отвернуться от движения самых верных твоих последователей. Возможно, они все поймут, а возможно, и нет. Но кому какое дело, старик? Тебе все равно никогда не удалось бы снова привлечь их на свою сторону. В крайнем случае, они сильно подпортят настроение Этану и Иланте. А если повезет, можно надеяться на бунт на кораблях флотилии.
— Да, — неожиданно оживилась Корри–Лин. — Они заслуживают того, чтобы все узнать. Они так долго ждали твоего возвращения. Верни им их истинную надежду. Эдеард так бы и поступил.
— Хорошо.
Иниго выпрямился. Его гея–частицы открылись, и Сновидец снова поделился своими мыслями. Со всеми.
Если бы Тизак был человеком, они с Экспедитором стали бы лучшими друзьями еще до того, как добрались до покинутого города в начале долины. Два дня путешествия по необитаемой местности сплотили их как нельзя лучше. Ухоженные поля и пастбища, окружавшие деревню, уже через три часа ходьбы уступили место дикорастущим лугам. В отсутствие пасущихся животных вьющийся эквивалент травы вырастал густым и высоким, так что его изогнутые стебли образовывали труднопроходимый ковер. Часто встречались плотные растения высотой до человеческого колена с копьевидными листьями, выделявшими слабые токсины. Тизак старательно обходил их стороной. Потому путь их оказался не таким прямым, как хотелось бы Экспедитору. Он мирился с этим, рассказывая Тизаку о своей жизни и семье.
— Я слышу, что твоя раса близка к разделению, как случилось с нашими предками, — заметил старый аномиец.
— Да, конечно, в нашей истории есть сходство с вашими преданиями. Но судя по тому, что нам известно о вас, в вашем обществе было меньше противоречий. Это вызывает восхищение. Хотелось бы, чтобы и мы смогли добиться согласия.
— У нас есть предания о конфликтах между нашими предками. Кое–кто верит, что эти истории потеряли свою силу по той причине, что их рассказывали недовольными голосами. Было бы странно, если в нашем прошлом полностью отсутствовала вражда.
— В этом между нами тоже есть нечто общее. Очень многие из нас любят поговорить о добрых старых временах лет тысячу назад. Но по словам тех, кто жил тогда, я понял, что проходящие годы зачастую искажают реальность.
— Кому захочется плохо отзываться о своих предках? Ведь они подарили нам сегодняшний день.
Кроме ядовитых растений, путь сильно затрудняли ручьи. Тизак весил намного больше, чем человек, и на топких берегах ему приходилось соблюдать осторожность. Проходя вдоль бурлящего ручья в поисках каменистого участка для переправы, он говорил, что в предательских трясинах попало в ловушку немало беззаботных путешественников.
В ответ на отредактированный рассказ Экспедитора о своей жизни он получил предание о Газуке на разрушающемся мосту, и о Разул, и о Фазку и десяток других скучных историй, весьма характерных для пасторального общества. Под конец он выслушал предание о Фозифе, оказавшееся по сравнению с остальными удивительно лиричным. Его удивило трепетное отношение к первому полету в другой мир, тогда как обо всех остальных достижениях аномийцев, ставших расой звездных путешественников, говорилось лишь несколькими короткими фразами. Зато эта история напомнила ему о космических программах эпохи холодной войны и о Ниле Армстронге, о чем он и рассказал. После его историй Тизак молчал целых сорок минут.
Для первой ночевки они остановились на краю небольшой рощи высоких деревьев с широкими поникшими ветвями. Экспедитор отстегнул с пояса цилиндрический автономный конденсатор величиной с ладонь, и тот негромко зажужжал, пропуская через себя воздух. Пластиковая емкость, вышедшая из него, словно желтоватая опухоль, стала раздуваться, наполняясь влагой. Эту воду Экспедитор залил в пакеты с пищевыми концентратами. Они оказались неплохими на вкус, хотя он предпочел бы съесть что–нибудь горячее. Тизак высосал содержимое двух горшков, которые нес в рюкзаке.
С наступлением темноты послышались голоса ночных животных. Экспедитор из прямоугольного куска пластика развернул вверх и вширь свою палатку. Тизак поблагодарил его за предложение разделить ночлег, но отказался, сказав, что предпочитает спать под открытым небом. Сон аномийцев не был таким глубоким, как у людей. Они всю ночь только дремали. И уж конечно, не видели никаких снов.
Вспомогательные подпрограммы разбудили Экспедитора сразу после полуночи по местному времени. Сканирование бионониками показало, что к нему приближаются три довольно больших зверя. Город вдали мерцал радужным сиянием, как будто в зданиях из цветного стекла остались сгустки дневного света. Переливающееся зарево составляло резкий контраст с черным массивом леса с другой стороны, откуда слышался шорох ветра в ветвях да трели ночных птиц. Экспедитор, повернувшись лицом к лесу, настроил биононики на комплексный энергетический импульс низкого уровня. После разряда звери отчаянно взвизгнули и бросились прочь, ломая нижние ветки и в спешке разбрасывая лапами клочья травы. Неизвестно, как Тизак относился к убийству местных животных, поэтому выстрел Экспедитора был эквивалентен всего лишь увесистому удару по носу, подкрепленному слабым электрическим разрядом.
— Я благодарен тебе, — произнес Тизак, поднимаясь со своего травяного ложа. — От трех > нет прямого перевода: ночных зверей < даже мне было бы трудно нас защитить.
— Вот видишь, машины иногда могут оказаться полезными.
— Со мной мой > нет прямого перевода: топор–дубинка <, он бы мне помог, — сказал аномиец, поднимая продолговатый кусок дерева, обведенный парой резных спиралей и увенчанный шишкой с острыми гранями. — Он еще никогда меня не подводил.
Экспедитор посмотрел на светящийся город и открыл канал связи с Гором.
«Ну как, ты что–нибудь выяснил?»
«Частично. Эта штуковина стабилизирует нулевую червоточину, но в данный момент она не развернута. Сенсоры „Последнего броска" принялись за исследование квантового строения, но, пока она закрыта, проделать такое непросто. Первые предположения о том, куда вела червоточина, я получу через несколько часов».
«Так значит, это не механизм вознесения?»
«Нет, если только червоточина не ведет прямиком в рай аномийцев».
«Сквозь нулевую червоточину не может перемещаться ни одно физическое тело».
«Я знаю. Но это только начало. Вдруг я что–то просмотрел. А как у тебя дела?»
«О, великолепно. Приключение — мечта мальчишек — в самом разгаре. Мы встретимся с тобой завтра».
После этого Экспедитор пожелал Тизаку спокойной ночи и вернулся на удивительно мягкий матрас в палатке.
На следующее утро они пустились в путь с рассветом. По дну долины, повторяя извилистый путь реки, тянулись тонкие щупальца тумана, но поднимающееся солнце быстро их высушило. Над городом, сияющим в утренних лучах, дул ровный ветерок.
Путь предстоял неблизкий, но Экспедитор верил, что до наступления ночи они его одолеют.
— А у вас есть предание о том, что уготовила вам планета в самом конце? — спросил он старого аномийца.
— Мы живем в этом предании, но с той точки, где мы находимся, конца не видно.
— Но есть же у вас какие–то догадки? Какая–то общая вера, из–за которой вы не ушли вместе с предками, чтобы стать кем–то еще.
— Перед расставанием навеки было сказано много слов надежды. Кто-то верит, что со временем мы станем неразумными существами и планета выдвинет на главенствующее место другой разум.
— Разве это не обратный ход эволюции?
— Только с точки зрения единственной расы. Жизнь планеты важнее. Она настолько хрупкое и редкое явление, имеющее такой потенциал, что ее необходимо беречь. Если потребуется отречься от физического превосходства в пользу наших преемников, мы должны смириться. Но этот поворот лежит в далеком будущем для нас. По меркам эволюции, мы пока в самом начале пути.
— Как же вы узнаете, что достигли предела? Что уже пора уступить дорогу?
— Мы этого не узнаем. Я живу во времена ожидания. Мы считаем, что оно продлится несколько десятков тысяч лет. Возможно, мы просто перестанем существовать. Есть среди нас и те, кто считает, что мы будем жить в гармонии с планетой, пока не остынет солнце и не погаснет свет. Какой бы ни оказалась наша судьба, мне этого не узнать. Я всего лишь простой ремесленник, творящий свою недолгую жизнь. И у меня есть цель. Я доволен ею и доволен удивительными историями, которые еще успею послушать за короткий промежуток отведенного мне времени. Ты можешь сказать то же самое о своей жизни?
— Ты успел очень хорошо меня узнать, Тизак. Нет, моей жизни не хватает вашей уверенности и безмятежности. Не исключено, что моя жизнь улучшится, если я узнаю о твоих предках то, что хочу узнать.
— Мне жаль тебя. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы твоя история закончилась хорошо.
— Спасибо тебе.
«Это местная звезда», — в полдень объявил Гор.
Экспедитор сквозь густое сплетение ветвей посмотрел в небо. Вместе с Тизаком они шагали по лесу, где горячий неподвижный воздух был насыщен пыльцой какого–то растения, пахнущей перцем. Яркие солнечные лучи, проникающие через голубую и зеленую листву, заставили его прищуриться.
«А что тут такого?»
«Ничего. Червоточина с нулевым диаметром разворачивалась на сто восемьдесят миллионов километров. Таково расстояние до планеты. Ничего другого на таком расстоянии нет. „Последний бросок“ закончил исследования. Это огромный участок пространства, при единственном сканировании нетрудно что–то пропустить, тем более, если объект скрыт маскировкой. Или какая–то станция могла изменить орбиту».
«Ты рассуждаешь как человек. Перестань. Аномийцам не надо было ничего скрывать».
Экспедитор рассмеялся во весь голос, вспугнув с деревьев несколько неповоротливых птиц.
«Но ведь механизм вознесения они умудрились скрыть, и довольно успешно, не так ли?»
«Механизм никто не прятал. Мы просто не знаем, что надо искать».
«Похоже на последний отчаянный аргумент».
«Или, еще хуже, на аргумент одержимого».
«Сынок, ты идешь за монстром через лес на чужой планете и надеешься, что этот путь приведет тебя к семье. Так что не надо говорить мне об отчаянии, ладно?»
«Ладно, но ответь на один вопрос: зачем открывать червоточину в центр звезды? Она может сжечь всю планету».
«Сквозь нулевую червоточину не способно перемещаться ни одно физическое тело».
Экспедитор отчетливо представлял себе лицо Гора, его золотую кожу и мелкие морщинки вокруг глаз, когда он растерянно хмурился.
«Хорошо, тогда какую информацию можно получить из звезды?»
«Не из самой звезды. Где–то под короной должен болтаться какой–нибудь сенсор. Или даже глубже. Всем известно, что они любили научные эксперименты».
«Эксперименты — это неплохо, но не забывай, нам нужен конечный результат».
Он и сам догадался, о чем сейчас спросит Гор, настолько велико было его нетерпение.
«Сколько вам еще потребуется, чтобы сюда добраться?»
Экспедитор усмехнулся, окидывая взглядом лес вокруг.
«Дай нам еще часов пять».
«Господи боже мой!»
«Мы и так неплохо идем, — возразил Экспедитор. — Не забывай, что Тизак — не самый молодой житель деревни».
«Ладно, я жду».
Экспедитор предпочел не уточнять, что пять часов потребуется, чтобы дойти только до границы города.
На плоскую равнину, простирающуюся перед городом аномийцев, они вышли, когда краски окружающего мира уже начали меркнуть в наступающем сумраке. Это была странная и беспокойная прогулка. В отличие от человеческих городов, зона городской застройки здесь не начиналась постепенно. Граница была резкой и отчетливой. Только что они шли по подозрительно ровной и однообразной траве, а в следующий момент под ногами Экспедитора уже протянулся местный эквивалент бетонной улицы, а впереди маячило поднимающееся высоко в пепельно–серое небо здание в форме луковицы. Внутри массивных строений начали загораться огни. Вместо привычных человеку окон здесь были полностью полупрозрачные стены. При внимательном осмотре Экспедитору даже почудилось какое–то движение разноцветных линий, пронизывающих поверхность стен, как будто по ним текла жидкость. Тогда он понял, что перед ним усовершенствованный вариант мембран, увиденных в деревенских домах.
Чем глубже они погружались в город, тем темнее становилось небо. Через несколько минут дома уже обступили их со всех сторон. С момента прибытия на планету он повидал немало городов, и чужеродные силуэты и планировка его не удивляли. Но в компании Тизака все это производило совершенно иное впечатление. Казалось… город не так пуст, как он считал. Мягкий теплый свет заливал улицы, создавая на каждой поверхности многоцветные узоры. Ему чудилось, что боковым зрением он не раз улавливал их мерцание. Ощущение чужого следящего взгляда стало настолько сильным, что он не удержался и провел быстрое сканирование.
Как и ожидалось, вокруг никого не было. Но холодная логика никак не могла рассеять таинственное ощущение.
— А у вас есть предания о призраках? — спросил он Тизака.
— Твоя переводящая машина затрудняется с толкованием слова. Ты говоришь о сущности, оставшейся после гибели живого тела?
— Да.
— Есть предания о наших предках, перенесших свои мысли в машины, чтобы продолжать после отказа биологического тела.
— Да, люди тоже так поступают, но это не совсем то, что я имел в виду. Я говорил о существовании вне физической формы.
— Такими стали наши предки после разделения. Вот он, метод, который ты ищешь.
— Нет. Не совсем. Это нечто невероятное, но оно существует.
— У нас нет преданий о таких вещах.
— Понятно. Спасибо.
Тизак продолжал двигаться по улице длинными прыгающими шагами, даже не оглядываясь на Экспедитора.
— Но город обращается ко мне со своими небольшими историями.
— Город?
— Без звука. Но тем не менее своим голосом.
— Интересно. А что за истории он тебе рассказывает?
— О том, где мои предки покинули этот мир. Так мы его и отыщем.
Экспедитор чуть не выпалил: «Но вы ведь не пользуетесь машинами!»
Он знал, что должна быть коммуникационная сеть, загрузка информации в эквивалент человеческих макроклеточных ячеек. По всей видимости, оставшиеся аномийцы так и не избавились от этого незначительного усовершенствования на генетическом уровне.
«Мы опять строим предположения, — сказал Гор. — Мы считали, что Тизак знает о механизме вознесения, а оказалось, что он спрашивает о нем у оставшегося ИР».
«Нет, — возразил Экспедитор. — Это не совсем так. Я уже достаточно хорошо его изучил. Он скорее позволит диким ночным зверям себя разорвать, чем воспользуется приличным оружием. Здесь что–то другое».
Он провел более тщательное сканирование.
«Никакой трансляции, по крайней мере я ничего не смог обнаружить. И все–таки от этого места у меня мурашки по коже бегают. Ты провел здесь два дня. Тебя что–то беспокоило?»
«Привидения и гоблины? Нет».
«Как типично», — подумал Экспедитор. Но город продолжал нервировать его, а Тизак получал какую–то информацию, передаваемую методом, который не могли определить его биононики. Он возобновил сканирование. Звуковое. Химическое. Электромагнитное. Визуальное/подсознательное. Микробиологическое. Вибрационное. Все варианты воздействий, способных затронуть человеческое тело.
Никакой активности в городе обнаружить не удалось. Но в других городах, где он ходил без Тизака, такого не было. «Следовательно, это не внешний эффект…» Экспедитор полностью открыл свои гея–частицы и прислушался к мыслям.
Да, вот оно, доносится откуда–то издалека, словно чужие сны на окраинах Гея–сферы, генерируемые узлами восприятия, которые они оставили на орбите. Мысль, но сотканная из понятий, разительно отличающихся от человеческих. Цвета, запахи, звуки, эмоции — все это как будто не совпадало по фазе с представлениями из мира Экспедитора.
«Привет?» — мысленно поздоровался он.
Реакция была, в этом он не сомневался. Едва уловимый слой незнакомых мыслей всколыхнулся. Мелькнуло даже слабое раздражение, не мысль и не воспоминание, а едва заметное ощущение: спящее свернувшееся животное еще глубже прячет голову, когда что–то задело его шкуру.
«Значит, мы способны понимать друг друга». Вот только город этого не хочет, потому что он не был его частью, частью здешнего мира. Он не связан с городом, он здесь чужак. В дремлющем разуме не возникло ни сожаления, ни вражды. Город не выразил своего отношения к нему. Он просто знал, что пришелец никак с ним не связан, не входит в его систему.
«ИР основан на нейронной сети, — доложил он Гору. — Я ощущаю его через гея–частицы. Он в какой–то степени активен, но откликается только на мысли аномийцев. Нам не удастся получить из него никакой информации».
«Дерьмо».
«Какая ирония, а? Одно пожелание, одна мысль местного обитателя, и весь город оживет, чтобы обеспечить им жизнь, которую они и представить себе уже не могут. А оставшиеся аномийцы довольствуются простейшей философией далекого прошлого».
Тизак вывел их на длинный бульвар, постепенно поднимающийся вверх. Здания с обеих сторон соединялись тонкими арками, и каждая светилась одним основным цветом, словно разделенные полосы радуги. Экспедитор развернул в экзо–зрении план города.
«А знаешь, мы направляемся в твою сторону».
«Да, я вижу».
«Если точнее, то прямо к тебе. Это не может быть простым совпадением».
«Сынок, я уже перестал удивляться всему, что нам подбрасывает планета».
Еще целый час они шагали по широким городским улицам. Тизак уверенно определял направление, но двигался уже не так быстро, как ранним утром. Напряжение ощущалось даже в усиленных бионониками мускулах Экспедитора. Не считая нескольких коротких остановок, они шли уже пятнадцать часов подряд.
С появлением первых звезд, едва различимых в насыщенном свете зданий, они наконец вышли на просторную площадь. Она представляла собой круг диаметром около семисот метров, по краю которого тянулись сегменты густых зарослей зеленовато–серого кустарника. Вокруг высились башни и эллипсоиды, уходящие в небо на целый километр. Благодаря их высоте и расположению казалось, что они слегка наклоняются внутрь, охраняя площадь.
Космический корабль на площади смотрелся явно нелепо, но Гор поставил «Последний бросок» почти вплотную к раздутой цилиндрической башне с гладкой темной верхушкой. Золотой человек уже шагал через площадь к ним навстречу, отбрасывая пучок разноцветных теней, колеблющихся при движении, подобно лепесткам цветка. Он остановился в центре площади и вежливо поклонился аномийцу.
— Тизак, для нас большая честь, что ты тратишь свое время, чтобы поведать нам предание об уходе ваших предков.
Экспедитор удивленно приподнял бровь: пронзительные звуки аномийской речи выходили непосредственно из горла Гора.
— Для меня это удовольствие, — ответил Тизак. — У тебя другой цвет кожи. Ты более развит, чем твой сородич?
— Нет, сейчас я от него не отличаюсь. Это мое тело из далекого прошлого. Обстоятельства заставили меня снова им воспользоваться.
— Я рад, что так получилось. Ты интересен.
— Благодарю. Можешь ли ты сказать нам, откуда ушли ваши умудренные знаниями предки?
От такой прямоты Экспедитор невольно поморщился.
— Вот отсюда, — ответил Тизак.
Золотой палец Гора показал на гладкое матовое покрытие площади.
— Отсюда?
— Да.
Биононики Экспедитора немедленно провели сканирование пространства под его ногами. Гор сделал то же самое. Площадь оказалась верхушкой цилиндра, уходящего вглубь почти на пятьсот метров. Ее ядерная структура была необычной: разнообразные полосы из усовершенствованных длинноцепочечных молекул сплетались и извивались друг вокруг друга, словно струи дыма под ветром. Вся система казалась бездействующей и инертной. Но создавалось впечатление, что эти полосы каким–то образом влияют на квантовые поля под ними, хотя эффект был едва заметен.
Ничего подобного Экспедитор еще не видел. Интел–центр наверняка не сможет идентифицировать не только саму систему, но и выполняемые молекулярными цепочками функции, если они перейдут в активный режим. Как только он открыл свои гея–частицы, он ощутил неясные мысли механизма, еще более абстрактные, чем эмоции самого города. Экспедитор с отчаянием осознал, что между механизмом и человеком невозможен никакой контакт. Чтобы перевести его в рабочий режим, необходима помощь Тизака или кого–нибудь из его сородичей.
— Они и впрямь не хотели, чтобы за ними последовал кто–то другой, — невесело заметил Гор.
— Похоже, что так.
— Ха. И вот появляюсь я. Ну, ладно. — Гор подбоченился и повернулся к Тизаку. — Прошу тебя, попроси машину включиться.
— Машина, отделившая нас от предков, не является частью моей жизни. Она выполнила свою роль. Нам планета уготовила другую судьбу.
— Вот как? И это твой окончательный ответ?
— А разве может быть иначе?
— Если мы не выясним, как твои предки покинули мир, галактике грозит гибель.
— Я не стану рассказывать эту историю на общей встрече. Она лишена обоснования в нашем мире.
— А если я докажу, что говорю правду?
— Если мир ожидает такая судьба, она уготована и нам. Нас носит планета.
— Чертовы фаталисты, — пробормотал себе под нос Гор.
— Ну, что теперь? — спросил Экспедитор.
Он не смог сдержать нотку отчаяния в голосе.
— Прекрати ныть, начинай думать. Нам остается только взломать систему, вот и все.
— Взломать- это?
— Нет, не сам механизм, а контрольную сеть. Как только получишь контроль над выключателем, ты на коне. Точка.
— Но речь идет не об управляющем процессоре. Это нечто среднее между узлом восприятия и многомерной системой. Ты не сможешь ее развернуть. Проклятое устройство наполовину живое и обладает разумом.
— Значит, мы физически разорвем связи и вставим собственную командную цепь непосредственно в механизм. А теперь помолчи. Ты провел сравнительный анализ остальных пятидесяти трех червоточин, которые мы обнаружили?
— Что? Нет.
— Тогда послушай. Все они расположены на открытых местах вроде этой площади. Другими словами, на планете не меньше пятидесяти четырех механизмов вознесения. Ну, логично. Высокоразвитых аномийцев было очень много, тем более что они собрались здесь из всех колоний. Процесс перехода на постфизический уровень наверняка тянулся долго.
— Да, я уверен, так и было.
— Отлично. А откуда они брали питание? Если ты раскручиваешься до статуса архангела, энергии потребуется немало, тем более что используется механизм чуть ли не в половину кубического километра твердотельных систем. — Гор повернулся к раздутой башне, на фоне которой стоял «Последний бросок», и обвиняющим жестом ткнул в нее пальцем. — Но, если подключить кабель непосредственно к ближайшей звезде, о мощности источника можно не беспокоиться.
— А, так по червоточинам поступала не информация…
— Ни в коей мере. Они соорудили какой–то энергетический сифон и поместили его в фотосфере, а может, и глубже. И от него энергия по нулевой червоточине поступала на планету. Ладно, это мне понятно. Теперь надо посмотреть, сохранился ли там сифон.
Экспедитор на мгновение лишился дара речи.
— Зачем?
— У тебя трудности с выполнением программы «Я так просто не сдамся»?
— Но червоточина даже не развернута. Все управление осуществляется разумными машинами, обладающими своей психологией,- и мы в этой психологии не учтены.
— Мы станем действовать постепенно. Сначала мы все проверим. Если все на месте и в дежурном режиме, как было оставлено, сделаем попытку проникновения. Разработанные людьми программы самые хитрые во всей галактике. Наши электронщики, благослови их, Господи, тысячу лет совершенствовали свое великое мастерство, и я считаю их первыми во Вселенной. Эта задача под силу их славному племени.
— Но у нас с собой нет никого…
Экспедитор, увидев выражение золотого лица, все понял и предпочел помолчать.
— Если я не сумею восстановить такую простую вещь, как обесточенная червоточина, значит, я уже мертв и испытываю адские муки. А теперь пошли.
Гор зашагал через площадь к «Последнему броску».
— Вы уходите? — спросил Тизак.
— Только ненадолго, — заверил старого аномийца Экспедитор. — Нам надо слетать и кое–что проверить. Это займет меньше суток. Ты останешься здесь?
— Я хотел бы услышать окончание вашей истории. Я задержусь на какое–то время.
Экспедитор, подавив желание извиниться, поспешил вслед за Гором.
За то время, которое потребовалось кораблю, чтобы нырнуть в гиперпространство и выйти из него в трех миллионах километров от фотосферы звезды, кулинарный процессор успел приготовить порцию ризотто с лимоном и жареными овощами. Лиззи обычно готовила это блюдо, стоя с большой сковородой у плиты, попивая вино и помешивая еду в течение получаса, пока они обсуждали прошедший день. В дополнение к рисотто Экспедитор заказал тарелку чесночных хлебцев и порцию тертого пармезана, которым посыпал горячий рис.Лиззи всегда возражала против этого, утверждая, что пармезан заглушает вкус овощей. Гор на предложение присоединиться только покачал головой.
— Ты все еще беспокоишься о Джастине? — спросил Экспедитор.
— Нет, я не беспокоюсь о Джастине, — проворчал в ответ Гор. — Мы еще не прошли границу временного эффекта, когда она должна добраться до Кверенции.
— Ну и хорошо.
— Даже если что–то случится, мы не в силах снарядить спасательную экспедицию.
— Если только Араминта не убедит Небесного Властителя покинуть «Серебряную птицу», других препятствий для ее полета я не вижу.
— И это тоже не остановило бы мою Джастину. Разве что задержало бы ее, но не больше. Ты себе не представляешь, какой упрямой она может быть.
— И откуда в ней эта черта? Интересно.
Гор слабо усмехнулся.
— От матери.
— В самом деле?
— Не имею понятия. От этого воспоминания я избавился тысячу лет назад.
Экспедитор положил в рот кусочек чесночного хлебца и втянул воздух, чтобы его охладить.
— Я не верю.
— Сынок, моя жизнь ничуть не похожа на мыльную оперу. Я не могу себе этого позволить. Мой эмоциональный багаж равен нулю. У меня не было ничего общего с той женщиной с тех пор, как Найджел наблюдал за историческими шагами Дилана Льюиса.
— Что?
— Ну и дети пошли! Высадка на Марсе.
— А, конечно.
Гор возмущенно вздохнул.
Экспедитор не понял, какое отношение это имело к их разговору. Он подцепил вилкой еще порцию ризотто, и тут «Последний бросок» вернулся в реальное пространство–время. В экзо–зрении немедленно вспыхнули предупреждающие иконки и изображения с наружных сенсоров. Быстрая проверка показала, что силовое поле корабля способно сдержать возросший уровень радиации и повышение температуры. Но изображение с гисрадара, искаженное колоссальной силой притяжения звезды, было расплывчатым. Отклик резонанса квантового поля тоже ухудшился.
— Надо подойти ближе, — заявил Гор.
Корабль начал разгоняться в сторону звезды до десяти g,- и Экспедитор предпочел не спорить. Он только надеялся, что Гор не станет проверять, какую температуру они способны вынести. Хотя, учитывая его взвинченное состояние, вполне мог бы.
В радиусе десяти миллионов километров от звезды не было ни одного пограничника, а те немногие, что следили за этим сектором пространства, не проявили к их полету никакого интереса. Не было здесь и каких–либо станций, только остатки астероидов да выгоревшие ядра комет. Самым близким значительным объектом оказалась первая от светила планета, вращавшаяся на расстоянии в семнадцать миллионов километров. День
для этого скопления спекшихся камней длился три с половиной года, что в полдень приводило почти к полному расплавлению поверхности. Интерес к их экспедиции проявил только корабль, следующий за ними от самых Близнецов Лео, который по–прежнему держался на дистанции в пять миллионов километров и соблюдал режим скрытности.
Предела безопасности «Последний бросок» достиг приблизительно в миллионе километров от бурлящей плазмы фотосферы, оставив их плыть в тонком ультрафиолетовом слое короны. Из бушующего внизу ядерного шторма вздымались гигантские языки плазмы, грозящие поглотить маленький корабль, а затем рассыпались вдоль индукционных линий тайфунами расщепленных частиц.
Лучи сенсоров углубились в этот ад, отыскивая в перегретом водороде любые аномалии. «Последний бросок» обошел вокруг звезды по экватору, затем немного сместился, охватывая новый сегмент поверхности. На восьмом витке их поиски увенчались успехом.
Линзообразное силовое поле в двух тысячах километров под поверхностью конвекционной зоны. Гисрадар определил его ширину в пятьдесят километров. Интенсивные манипуляции с гравитонами удерживали предмет на месте, в противном случае водородные потоки вытолкнули бы его в фотосферу со скоростью, близкой к скорости света.
— Вот и наш энергетический сифон, — воскликнул Гор.
Гисрадар показал им, как причудливо изгибаются вокруг диска индукционные линии. Силовое поле, по всей видимости, было частично пористым, так что позволяло материи по краям просачиваться внутрь.
— А почему бы не воспользоваться масс–энергетическим конвертером? — пробормотал Экспедитор.
— Измерь излучение нейтрино. Такую картину дает только масс-энергетический конвертер, — сказал Гор. — И посмотри сюда. Сейчас он всего лишь сохраняет свое положение, и прикинь, сколько на это расходуется массы. Я уверен, в том, что поток уже не выходит наружу, как фанатики уверены в своем священном писании. То, что мы наблюдаем, — самый грандиозный из всех турбоэнергетических конвертеров.
— Ну, ладно, мы установили, что он на месте и продолжает функционировать. Что дальше?
— Наше силовое поле не выдержит и половины пути, но единственный способ до него добраться — это спуститься и, возможно, приземлиться или хотя бы пристыковаться, чтобы взломать мозг.
Экспедитор посмотрел на Гора с нескрываемым ужасом.
— Ты шутишь?
— Хотелось бы, сынок. Но не паникуй. У нас на борту репликатор самого высокого класса. Придется отштамповать несколько более мощных генераторов, чтобы повысить защиту «Последнего броска». Как только доведем ее до уровня звездного сенсора, мы заберемся в конвекционную зону и направим энергию к механизму вознесения. Ну… говоря «мы», я имел в виду тебя.
— Выглядит внушительно, — сказала Катриона Салиб.
— Да.
На этот раз Троблум был доволен. Перед ним в центре каюты стоял матово–серый скафандр, почти упирающийся круглым шлемом в потолок. Его телу костюм добавлял почти двадцать пять процентов объема. Но это было не важно. Связки электромускулов легко с ним управлялись, так что ходьба не требовала ни малейших усилий. Как и полеты, благодаря встроенной компактной антиграв–установке. В скафандре, конечно, не предусматривалось оружия, над этим вопросом Троблум не мог заставить себя работать. Зато защита… Он при любых обстоятельствах будет чувствовать себя в безопасности. Другими словами, если он встретится с Кэт, то не оскандалится, как на Шолапуре.
Нечто подобное следовало сконструировать давным–давно.
По его команде два маленьких сборочных робота, притаившиеся под скафандром, словно пауки–переростки, отошли в сторону. Троблум повернулся к столу, где его поджидал легкий перекус, и взял треугольник сэндвича.
После этого в экзо–зрении развернулось изображение Конуса, до которого оставалось каких–нибудь три световых года. Его базовый механизм создавал колоссальные искажения, уходящие из пространства–времени и распространяющиеся в квантовых полях. Небывалое явление привело Троблума в восторг. Ничего похожего на гипердвигатель человеческих кораблей. К сожалению, на «Искуплении Меллани» не было сенсоров, способных провести детальное сканирование.
Троблум покончил с сэндвичем, запил его немецким пивом и начал облачаться в свой скафандр. К тому времени, когда он с удобством устроился внутри, корабль вынырнул из гиперпространства в двух тысячах километров над солнечной стороной Конуса. Визуальные сенсоры показали ему фантастический скругленный трехгранник из металлических сегментов, блестящих в ярком солнечном свете серебряными пузырями. Между сегментами переплетался сложный узор темных трубопроводов. Сразу стало понятно, почему экипаж корабля Флота, обнаруживший это сооружение, решил, что перед ним самый большой космический корабль во всей галактике. В его очертаниях инстинктивно угадывалось стремление отдать дань аэродинамике. С противоположной стороны от гигантского жилища чужаков тускло мерцало Раскаленное Кольцо, уходящее в бесконечность.
Троблум повел корабль поперек освещенной стороны Конуса, ускоряясь, чтобы сравнять скорость с его неестественным орбитальным вектором. Навстречу «Искуплению Меллани», шедшему над разновеликими сегментами, сверкали вспышки отражений от зеркальных граней похожего на парус устройства. Корабельные сенсоры обследовали посадочные площадки вдоль транспортных трубопроводов, пригодных для передвижения людей, отыскивая знакомые признаки. Во время полета «Искупление Меллани» не мог засечь этот корабль, идущий под покровом маскировки, но Троблум надеялся, что он пришел вовремя.
— А вот и они, — наконец произнес он.
— Корабль Оскара? — спросила Катриона.
— Угу. Они приземлились вблизи Окторона. Это логично. Окторон — самое крупное человеческое поселение.
Он дал команду интел–центру посадить корабль на свободную площадку в двух километрах от судна Оскара. Слабое локальное поле появилось сразу, как только опоры коснулись площадки, но Троблум на всякий случай оставил ультрадвигатель в рабочем режиме. Интел–центр направил коммуникационный лазерный луч к кораблю, за которым Троблум следовал от самого Содружества.
— Я бы хотел поговорить с Оскаром Монро, — сказал он, как только юз–дубль сообщил, что вызов принят.
«А ты, должно быть, Троблум», — откликнулся Оскар.
Звук собственного имени возбудил в нем такой сильный приступ страха, что он вздрогнул. Электромускулы усилили непроизвольное движение. Шлем скафандра ударился в потолок. Вспомогательные программы мгновенно сформировали команду «Искуплению Меллани» погружаться в гиперпространство и бежать. Чтобы ее запустить, достаточно было одной мысли.
— Откуда вам известно мое имя?
«Паула Мио говорила, что ты ищешь контакта со мной».
— Как она могла знать об этом?
Еще не закончив фразу, он понял, что его предал РИ.
«Будь я проклят, если знаю, — воскликнул Оскар. — Она до смерти пугает меня, и у нас общее прошлое. Кстати, а откуда ты узнал, что я на борту „Возмездия Элвина"?»
— Это название твоего корабля? А каким был Элвин?
«Адам? Такой же, как я, заблуждавшийся, как могут заблуждаться только очень молодые. Ты это хотел узнать?»
— Нет. Наверное, я сумею вам помочь.
«Каким образом?»
— Мне известно о Стае. Я сам помогал ее создавать. Оззи, Араминте и Иниго это может пригодиться.
Последовала продолжительная пауза.
«Да, я думаю, пригодится. Мы уже установили контакт с Оззи. Через десять минут за нами подойдет капсула. Мы могли бы захватить и тебя».
— Хорошо. Я буду вас ждать.
