ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ СОН ИНИГО
Эй, на палубе, земля! — раздался крик впередсмотрящего.
Эдеард запрокинул голову, чтобы увидеть члена экипажа, примостившегося на главной мачте корабля «Свет Заступницы». Это был Манел, он широко улыбался и махал рукой всем стоящим на палубе. Он снял защиту со своих мыслей и продемонстрировал то, что видел: сейчас его взгляд охватывал только обращенные вверх лица.
— Манел! — разнесся по палубе коллективный вздох.
Неудержимая радость разлилась по всему кораблю. Парень повернулся на неустойчивой площадке, чтобы снова приникнуть к подзорной трубе. Линзы в латунной трубке, несмотря на регулярную чистку, за четыре года путешествия по морям изрядно помутнели, но изображение было довольно четким. Над самой линией горизонта, разделявшей две голубые поверхности, появилось темное пятнышко.
При виде пятна Эдеард захлопал в ладоши, и его веселье долетело до команд остальных четырех кораблей, составлявших исследовательскую флотилию. Все радовались. Далекая вершина над гладью моря могла быть только одним из островков к востоку от Маккатрана, а это означало, что до возвращения в город осталось не больше месяца пути.
— Ну, что ты скажешь? — воскликнула Джиска. — Все–таки он оказался прав.
— Да, конечно, — согласился Эдеард, слишком счастливый, чтобы спорить.
Натран, командующий «Светом Заступницы», уже пять недель обещал, что они скоро увидят восточные острова. У многих появились сомнения в его способностях к навигации, но капитаны других кораблей были с ним согласны. И Джиска все это время старалась поддержать мужа. После четырех лет плавания люди по вполне понятным причинам стали более раздражительными.
Кристабель оказалась рядом с Эдеардом, разделяя его радость. Он улыбнулся жене. Взявшись за руки, они прошли на нос корабля. На средней палубе, к неудовольствию Натрана, давно уже стало слишком тесно. Кроме бухт канатов и рундуков, здесь разместилось множество плетеных клеток с новыми животными, обнаруженными во время выходов на сушу. Не все они пережили долгий путь по морю. Каюта Тарали была заставлена стеклянными емкостями, где тела погибших сохранялись в дурно пахнущей жидкости. Сама Тарали вместе с другими врачами и ботаниками постоянно работала над составлением каталога сотен новых существ и растений.
«Но никаких других людей», — подумал Эдеард.
— В чем дело? — спросила Кристабель.
Еще несколько членов команды уловили его грусть и повернулись в их сторону. Эдеард с извиняющимся видом пожал плечами.
— Мы и в самом деле одни в мире. Теперь, когда до дома уже недалеко, это можно сказать определенно.
— Полной определенности не бывает, — возразила она, убирая с лица упавшую прядь.
Ее волосы снова отросли. Уже через восемь дней после отплытия из Маккатрана Кристабель села на стул в кают–компании и уговорила одну из женщин подстричь ее и без того не слишком длинные волосы, оставив лишь несколько дюймов вьющихся прядей.
— Это практично, — спокойно пояснила она изумленному Эдеарду. — Не мог же ты всерьез рассчитывать, что я стану заботиться о своей прическе в разгар ураганов, которые наверняка нам придется пережить? Мне хватило и первой недели при умеренной погоде.
«Но ты же заплетала их в косу, и все было в порядке», — подумалось Эдеарду. Вслух он ничего не сказал. Кристабель без длинных волос казалась какой–то… не такой.
Теперь он мог посмеяться над тем огорчением. Кроме того, она оставалась столь же красивой и элегантной даже с короткой стрижкой. Это было самое незначительное изменение из всех, что постигли их за время путешествия. Сейчас он даже не мог вспомнить, когда в последний раз видел женщину в юбке, если не считать торжественных обедов, неизменно проводимых раз в месяц. И еще сопровождавшей флотилию матушки, которой удавалось оставаться в своем традиционном одеянии. Все остальные женщины носили брюки, а в жаркую погоду — шорты. Эта маленькая революция позволила им заниматься такелажем и помогать в десятках других дел, до сих пор считавшихся прерогативой исключительно моряков. Представители гильдии моряков, конечно, сильно ворчали, услышав о женщинах в плавании, да и основная масса жителей Маккатрана недоверчиво отнеслась к этой затее — по крайней мере, мужская половина. Зато женщины почти единодушно выражали свою поддержку Эдеарду.
Скептицизм по поводу участия женщин в путешествии, покачивание головами при упоминании о неудачном опыте капитана Алларда, ужас многочисленных родственников Кристабель по поводу огромной стоимости пяти больших кораблей. Временами казалось, что довольна только гильдия кораблестроителей да целая орава купцов, снабжающих флотилию всем необходимым. Такая атмосфера царила над улицами и каналами Маккатрана с того самого момента, когда Эдеард объявил о своих намерениях, и до дня окончания постройки кораблей три года спустя. И вот когда пять судов встали на якоре у городского берега, скептическое настроение стало сменяться восхищением и волнением. В порту не нашлось достаточно просторного причала или глубокого канала в прилегающем районе, чтобы «Свет Заступницы» и четыре его собрата могли приблизиться к городу. Городские лодочники немало заработали, катая желающих вокруг новых судов. А для установки килей Эдеарду пришлось воспользоваться узким заливом в полумиле к югу от города, где капитан Аллард строил свою «Величавую Марию». Все это пробудило в душах людей сильнейший интерес и гражданскую гордость. Они верили, что на сей раз кругосветное путешествие будет удачным. Наше время, наши корабли, наш талант и наш Идущий–по–Воде, — думали они. Немало добавило уверенности и то обстоятельство, что свое объявление Эдеард сделал через неделю после того, как Небесный Властитель согласился проводить душу Финитана к Ядру.
Эдеард гордился, что продержался так долго. Он очень не хотел снова возвращаться в свое прошлое. От Братства Абрикосового дома Кверенцию он избавил, но личные последствия оказались чересчур сильными. Тяжело было проживать заново те же самые дни, видеть все те же ошибки и неудачи, несчастные случаи и никчемные споры и заново выслушивать политиков, когда он по прежнему опыту знал решение всех проблем. Очень часто ему хотелось вмешаться и тем самым облегчить жизнь многим людям. Но Эдеард понимал, что, единожды нарушив свои принципы, он будет снова и снова вмешиваться в жизнь других и только нанесет вред тем, кому хотел бы помочь.
Кроме того, те повторяющиеся события, которые он терпел с трудом, для всех остальных были не такими уж и плохими, тем более что во второй раз ячейка уже не организовалась. Людям следовало самим сделать свою жизнь лучше и обрести уверенность в грядущем. В конечном счете, как понять, где подвести черту? Если не дать ребенку упасть и сломать руку, он не научится быть осторожнее, а этот урок необходимо усвоить. Без него, кто знает, какую глупость он совершит в следующий раз?
Если не считать нескольких предотвращенных убийств, Эдеард держался превосходно. И потому страстно мечтал построить корабли и на несколько лет уйти в плавание. Он давно хотел увидеть неизведанные острова и континенты Кверенции, а еще больше хотел заняться другими, новыми для него делами.
И все получилось. Последние четыре года были самыми счастливыми с тех пор, как он возвращался в прошлое, чтобы избавиться от Татала. Кристабель не замедлила это отметить и даже сложила с себя полномочия члена Высшего Совета, покончив с бесконечными политическими неурядицами. Они стали близки, как в день своей свадьбы.
А на средней палубе Натран оказался в центре взволнованной группы и с добродушной сдержанностью принимал поздравления и благодарности. На плечах у него восседал маленький улыбающийся Киранан. Младший сын Натрана, родившийся на борту корабля три года назад, с нетерпением ожидал встречи с большим городом, который ему подробно описывали Эдеард и Кристабель. За время грандиозного путешествия на борту «Света Заступницы» родилось двенадцать детей, и еще тридцать на остальных четырех кораблях. В пути произошли и другие удивительные перемены. Ролар и Венали остались в Маккатране управлять делами семьи Кальверит и заседать в Высшем Совете вместо Кристабель. Маракас и Дайлорн тоже предпочли не покидать город, а все остальные дети отправились в путешествие. Джиска и Натран поженились всего год назад. Тарали близко сдружилась с Колином, подмастерьем из ассоциации садоводов, рассчитывавшим на членство в гильдии по возвращении из путешествия. Но больше всего Эдеарда удивили и порадовали Марили и Анали. Он полагал, что близнецы предпочтут остаться в городе и продолжать развлекаться, но они настояли на участии в поездке. Они, конечно, почти не изменили своим привычкам и на корабле и не слишком вникали в повседневные дела и порядки окружающей жизни. Вскоре после выхода из порта они выбрали себе в любовники Марвейна, младшего лейтенанта, восхищенного и очарованного их красотой, и каждую ночь увлекали его в свою каюту. (Особых усилий с их стороны и не требовалось, а друзья Марвейна сразу окрестили его счастливейшим мужчиной на всей Кверенции.) Парень оказался достойным и порядочным человеком, и это увлечение продлилось намного дольше, чем их обычные забавы.
Маленький Киранан протянул руки к бабушке и радостно взвизгнул, когда третья рука Эдеарда подхватила его с шеи отца и доставила в объятия Кристабель.
— Интересно, какие там произошли перемены, — негромко сказала Кристабель, лаская внука.
Киранан вытянул ручку, показывая на горизонт.
— Остров, — объявил он. — Большой дом.
Его мысли излучали яркий восторг и нетерпение.
— Он уже близко, малыш, — заверила его Кристабель.
— Город не изменится, — серьезно заявил Эдеард. — В этом суть Маккатрана, он не подвластен времени.
Кристабель бросила в его сторону понимающий взгляд.
— Он изменился после того, как там появился ты, — находчиво ответила она. — Например, женщины стали носить брюки.
Он улыбнулся и опустил взгляд. Кристабель была одета в белую хлопковую рубашку и голубые полотняные шорты, из–под которых виднелись ее стройные ноги, загоревшие после нескольких лет странствий.
— Это не самая плохая из революций.
— Папочка, — окликнула его Марили, пробираясь по палубе.
— Мы вовремя возвращаемся домой, — сказала Анали, идущая следом за сестрой.
Обе они инстинктивно прикрывали руками выступающие животы. «Свет Заступницы», надув паруса под теплым юго–западным ветром, набрал неплохую скорость.
— Не то чтобы мы не доверяли Тарали…
— Или корабельным хирургам.
— Но в особняке намного комфортнее, и вся гильдия врачей рядом.
— Просто на всякий случай.
Они широко улыбнулись ему. Обе были на шестом месяце беременности и радовались этому, несмотря на утреннюю тошноту, от которой жестоко страдали. На борту корабля недомогание скрыть было нельзя.
Никто не мог полностью защитить разум от неприятных ощущений близнецов, так что рвота наблюдалась и у некоторых членов команды.
— Пока еще рано судить, когда мы прибудем, — сказал Эдеард, пытаясь реалистично оценить ситуацию. Хотя близнецы редко обращали внимание на его предостережения. — Даже при попутном ветре нам потребуется не меньше месяца.
— Ой, папочка!
— Ничего не поделаешь.
— Мы хотим, чтобы наши дети родились на земле.
— Вот как? — спросил он. — А чего хочет Марвейн? Он ведь моряк.
Марили и Анали переглянулись.
— Он теперь отец.
— И наш муж.
— Да-а, — протянул Эдеард.
Полтора года назад Натран соединил их троих узами брака. На красивом тропическом островке, где все ходили босиком, под яркими лучами солнца, под плеск волн, ласкавших белый песок, счастливые близнецы заключили союз со своим возлюбленным. На Кверенции не было закона, запрещающего вступать в брак с более чем одним партнером, и в писаниях Заступницы об этом ничего не говорилось. Так что церемонию проводил капитан корабля, а не сопровождающая флотилию матушка. После подтверждения статуса семьи ликующая троица провела медовый месяц в маленькой хижине, наскоро построенной корабельными плотниками прямо на берегу, в то время как остальные участники плавания заметно дольше обычного составляли каталоги местной флоры и фауны.
— Он должен жить с нами, — уверенно заявила Марили, словно это подразумевалось само собой.
— В каком–нибудь небольшом поместье на равнине Игуру.
— Где мы будем вместе растить детей и урожай.
— Потому что этого плавания хватит на всю жизнь.
— Для всех нас.
— А Тарали нашла новые чудесные растения для выращивания.
— И они должны понравиться людям.
— И принести нам целое состояние.
Эдеард не нашелся, что возразить девчонкам, но почувствовал, как рядом напряглась Кристабель. «Но почему бы их мечтам и не сбыться? Случались и более странные вещи, а строить воздушные замки так приятно. В конце концов, разве не к этому стремится каждый из нас? К простой и спокойной жизни».
От обсуждений его спасло телепатическое послание Натрана рулевому, предписывающее слегка изменить курс.
— Почему? — настороженно спросил Эдеард.
— Надо установить, что это за остров, — ответил Натран. — В восточном архипелаге их восемь. Как только мы узнаем, к которому из них вышли, легче будет проложить курс к дому.
— Да, конечно.
— Ты готов к возвращению? — тихо спросила его Кристабель.
— Думаю, да, — ответил он, хотя нисколько в этом не сомневался.
«Теперь все будет по–новому». Жизнь в Маккатране снова станет легкой и спокойной. Предвкушение вызывало в его душе радость, которой он не испытывал уже давно. Он догадывался, что и Кристабель об этом знает, ее собственные мысли тоже светились удовлетворением.
— Мы всегда сможем отправиться в следующее путешествие, — поддразнила она мужа. — Например, чтобы исследовать и второй полюс.
Эдеард рассмеялся.
— Давай оставим это нашим внукам, ладно? Я с удовольствием займусь прежними делами. Полагаю, теперь можно подумать и об участии в выборах мэра.
Она посмотрела на него с таким выражением, словно впервые видела.
— Ты никогда не остановишься, да?
— Как ты думаешь, у кого я этому научился, госпожа?
Она улыбнулась и прижала к груди Киранана, все еще старавшегося увидеть город, который, как он знал, был где–то впереди.
— А ты, — сказала она мальчику, — скоро познакомишься со своими двоюродными братьями и сестрами.
— Ура! — воскликнул мальчуган.
— Которые теперь, возможно, составляют добрую половину всего городского населения, — проворчал Эдеард.
Ролар и Венали с изумительной скоростью увеличивали численность своих отпрысков, и, насколько он знал, Маракас и Хелиана не собирались от них отставать.
— Папа! — единодушно возмутились близнецы.
— Интересно, женился ли Дайлорн? — задумчиво произнесла Кристабель.
В ее мыслях промелькнуло — и мгновенно рассеялось — сожаление о долгой разлуке с детьми.
— Без нас? — поразилась Анали.
— Он не посмеет.
— Но вы же посмели, — заметил Эдеард.
— Это другое дело.
— Мы были с тобой и мамой.
— Значит, все в порядке.
Эдеард вздохнул и обратился взглядом к горизонту.
— Теперь уже недолго осталось. Клянусь Заступницей, мы устроим грандиозный праздник встречи.
Маккатран появился на горизонте на тридцать восьмой день после того, как Манел увидел первый остров восточного архипелага. Экипаж «Света Заступницы» уже давно знал, что город где–то рядом. Уже несколько дней путешественники видели на горизонте грузовые корабли, а сегодня рано утром им встретилась рыбачья флотилия из Портэва, небольшого селения, расположенного меньше чем в десяти милях от города. Рыбаки, как только оправились от изумления при виде огромных кораблей, встали в своих лодках и приветствовали экспедицию громкими криками.
К полудню вокруг них собрался целый эскорт из нескольких десятков торговых кораблей, совершавших рейсы вдоль побережья. Над прозрачными голубыми водами полетели полные любопытства и добрых пожеланий телепатические посылы. А потом появился и Маккатран. Сначала в чистом лазурном небе поднялись его стройные башни. Нетерпеливые про–взгляды устремились из города к флотилии, неся с собой лихорадочное любопытство и восторженные приветствия. Все вышли на палубы, чтобы посмотреть на город, оставленный более четырех лет назад. Стремление побыстрее добраться до дома было так велико, что Эдеарду казалось, будто корабли полетят над водой без всякого ветра. Флотилия представляла собой грандиозное зрелище. Каждый из огромных кораблей нес три мачты, оснащенные полными комплектами снежно–белых парусов. Правда, теперь, после многих месяцев под жарким солнцем, после леденящих ветров, когда с каждой веревки, с каждого края свисали сосульки, главный парус на «Свете Заступницы» был сшит из отдельных кусков резервной парусины. В бортах «Звезды Заступницы» и «Учения Заступницы» после столкновения с кораллами в море Августы, произошедшего, несмотря на все телекинетические усилия команды, виднелись заплатки из мягкой древесины тропических лесов. И несколько мачт после жестоких ураганов пришлось ставить заново.
«Но мы справились, несмотря на все вызовы, брошенные этим миром. — Эдеард широко улыбнулся, узнавая изломанную линию городского горизонта. — Вы видите, мы вернулись, с заплатками на парусах и пробитыми бортами, мы вернулись и привезли груз новых знаний. Мы открыли для каждого новые земли».
Но улыбка очень быстро стала таять на его лице: в дальних районах города Эдеард уловил совсем другие мысли. Сначала вспышки ярости на фоне экзальтированного ожидания, вызванного приближением флотилии, его только удивили. Затем он стал постепенно выделять поток мыслей, сосредоточенных у северных ворот, где, казалось, собрались тысячи разгневанных людей. В сгустках злобы и негодования не было и намека на радостное приветствие. Эти мысли разительно отличались от настроения остального города.
— Ох, ох, — неслышно вздохнул он.
Он направил к северным воротам про–взгляд, стараясь понять, что же там происходит. Первое, что он ощутил, это присутствие милиции: строй вытянутой дугой охватывал ворота и часть дороги, проходящей через зеленую полосу. По традиции участок у стен города всегда оставался пустым. Но не сегодня. На траве расположились десятки больших стоянок, и, насколько мог рассмотреть Эдеард, было спилено множество древних деревьев — вероятно, на дрова для костров.
— Что там? — спросила его Кристабель, уловив тревогу, как ни старался он закрыться мысленным щитом.
— Какая–то осада, но довольно необычная.
Он нехотя поделился с ней ощущениями.
— Ох, Заступница, — простонала Кристабель. — Откуда они пришли?
Он пожал плечами, перебирая в уме возможные варианты. Но задача оказалась не по силам его про–взгляду, тем более на таком расстоянии.
— Скоро узнаем. И тогда все будут ждать, что Идущий–по–Воде исправит положение.
Он не смог скрыть ни своего разочарования, ни откровенной жалости к себе.
— Эдеард. — Она ласково погладила его по спине. — Почему ты всегда так сурово к себе относишься?
— Потому что мне одному приходится все улаживать. Проклятье Заступницы, это же никогда не кончится. Каждый раз, когда я считаю, что все в порядке, появляется еще кто–то, и все снова идет наперекосяк.
— Дорогой, не переживай так сильно.
— Я и не переживаю, — печально отозвался он. — Это моя обязанность. Я отвечаю за наш мир. Я. И никто другой.
— Эдеард, не говори глупости. — В голосе и мыслях Кристабель послышалась строгость. — Прошу тебя, не взваливай на свои плечи больше никакую непосильную ношу, ты и так уже много сделал в прошлом. Сейчас нам важнее всего благополучно доставить на берег двойняшек. Бедные, им надо до родов добраться в особняк. Сосредоточься на этом, если уж тебе так необходимо о чем–то беспокоиться.
— Непосильную ношу? — тихо переспросил он, с трудом веря своим ушам.
— Да, — решительно ответила Кристабель, твердо глядя ему в лицо. — Заступница свидетель, перед началом строительства флотилии ты стал просто невыносимым. И это главная причина, почему я согласилась заплатить за нее целое состояние. И путешествие помогло, Эдеард. Ты стал прежним. Ты снова стал самим собой. И вот опять. Мы еще не сошли на берег, а ты уже начинаешь жаловаться, что все идет не так как надо.
«Проклятье Заступницы, ты же представления не имеешь, о чем говоришь!»
Он гневно сверкнул глазами и отошел в сторону.
— Папа? — с тревогой окликнула его Джиска.
Но он был не в состоянии с кем–то говорить, даже с ней.
Навстречу весельным шлюпкам флотилии на причалы и набережные вышли уже тысячи людей. В первой партии, перевозившей участников путешествия через широкую гавань, заключенную между хрустальными стенами, было пятнадцать лодок, укомплектованных экипажами ген-мартышек, специально сформированных для гребли. Их весла со свистом рассекали воздух. Эдеард сел во вторую шлюпку, первую заняли близнецы под присмотром Кристабель и Тарали, и вместе с ними ехал Марвейн. Эдеард сразу же направил телепатический посыл взволнованному Ролару и предупредил, чтобы в гавани их ждали две гондолы, готовые отвезти пассажиров прямо в семейный особняк. Двойняшки постоянно жаловались на недомогание, но в основном оно было вызвано их страстным желанием рожать на берегу. Накануне Тарали потихоньку сообщила Эдеарду, что до родов им еще не меньше двух дней, но Марили и Анали стонали так, словно их младенцы уже рвались наружу.
Вместе с Эдеардом к берегу направились Джиска с Натраном и еще полдюжины офицеров со своими женами и детьми. Это была очень веселая компания, все энергично махали руками встречающим и отыскивали взглядами на берегу своих родных. Все, кроме него. Эдеард не разделял их энтузиазма и в одиночестве молча сидел на корме.
«Клянусь Заступницей, мы перестали вас ждать еще пару лет назад, — донесся до него посыл Максена. — Неужели вы действительно обошли вокруг света? Вы путешествовали целую вечность».
Наконец и на лице Эдеарда появилась улыбка. Его старинный друг стоял во главе поспешно собранной делегации из членов Высшего Совета, представителей районов и благородных семейств. Они так плотно столпились на первом причале, что были вынуждены замереть почти неподвижно, чтобы не столкнуть в воду стоявших на самом краю. Официальные лица явились в ярких парадных одеяниях, но свежий морской бриз весьма непочтительно раздувал их мантии и ерошил волосы. Максен и Динлей, конечно, были в первом ряду, и оба отчаянно размахивали руками. Эдеард даже издали заметил, что за прошедшие годы глава Сампалока успел набрать лишний вес.
А вот рядом с Максеном стоял Доблек, глава района Друп. И на нем была мантия мэра.
— Вот и перемены, — тихонько пробормотал он.
Начиналось путешествие при мэре Трэвале. Он попытался убедить себя, что это хорошая новость, хотя и помнил Доблека как не самого лучшего из глав района, чересчур восхищавшегося древними традициями. «Реформатором его никак нельзя назвать».
Шлюпка коснулась причала. Как только рабочие закрепили концы, Эдеард под рев восторженной толпы поднялся по деревянным ступеням. От оглушительных приветственных криков испуганные чайки взмыли высоко в небо. «Совсем как в день изгнания, только без протестов и кровопролития».
Уже более энергично Эдеард помахал рукой, благодаря жителей за теплую встречу и улыбнулся всем, кто приветствовал его с неудержимым восторгом.
— Идущий–по–Воде! — Мэр Доблек шагнул вперед и обнял Эдеарда. — Какой радостный для всех нас день! Добро пожаловать, с возвращением домой. Неужели вы действительно совершили кругосветное путешествие?
Город притих, воспринимая ощущения мэра и ожидая ответа.
— Да, мы сделали это, — торжественно произнес Эдеард, а потом не удержался и широко улыбнулся.
И снова к небу взвились радостные крики.
Эдеард, слегка повернувшись, освободился от объятий Доблека.
— Мэр, вы, вероятно, знакомы с моим старшим капитаном, Натраном. А это моя дочь Джиска.
— Да, конечно.
Мэр двинулся вдоль ряда прибывших, с радостью исполняя свой официальный долг и сохраняя торжественный вид перед огромной аудиторией.
— Дедушка, как это здорово, — воскликнул маленький Киранан, прильнув к ноге Эдеарда, пока его родители отвечали на приветствие мэра.
— Что именно? — спросил Эдеард.
— Город. Здесь все, кто живет в нашем мире?
Эдеард никогда об этом не задумывался. Ведь Киранан действительно не видел никого, кроме участников путешествия, а сейчас оказался чуть ли не в центре ликующей толпы. Ничего удивительного, что он немного оробел.
— Нет, далеко не все, — заверил мальчика Эдеард.
Он направил про–взгляд на меньший причал по другую сторону от входа в порт, где Кристабель и близнецы пересаживались в семейные гондолы. Ролар тепло обнял мать, а многочисленные внуки радостно запрыгали, угрожая перевернуть черное лакированное суденышко. Бурлала среди них не было, и это поразило Эдеарда. Вместо младшего внука между Роларом и Венали ковыляла маленькая девчушка, месяцев на пять моложе мальчика, которого он ожидал увидеть. Эдеард не думал, что при изменении мира изменятся и его потомки. Теперь он знал, что может случиться и такое. С другой стороны, он был вознагражден рождением Киранана и беременностью сестер–близнецов. Но он успел полюбить Бурлала, этот малыш был таким прелестным созданием. Эдеард внимательно посмотрел на девочку. Та сразу же ощутила его внимание и тоже взглянула через воду в его сторону, но затем спряталась в складках маминой юбки.
— Ну, а это кто? — спросил его Динлей.
Улыбка вернулась на лицо Эдеарда, но немного потускнела.
«Бурлала нет? Заступница, но он же не заслужил забвения, как Татал. Это неправильно, несправедливо».
— Это мой новый внук, Киранан.
Он сумел сохранить спокойствие и ласково потрепал волосы мальчугана.
— Дедушка! — Киранан вывернулся из–под его руки. — А ты Динлей? Тебя однажды подстрелили. Дед все мне про тебя рассказал.
— Все–все? Что ж, как–нибудь ты придешь меня навестить, и я расскажу тебе о нем. Все, о чем он сам рассказать не захочет.
— Правда? Обещаешь? — Киранан с обожанием посмотрел на нового друга. — Поклянись Заступницей.
— С возвращением домой, Эдеард, — приветствовал его Максен, крепко пожимая руку.
— А где же Кансин? — спросил Эдеард.
Широкая улыбка исчезла с лица Максена.
— Мы решили пожить отдельно, — сказал он, стараясь сохранить легкомысленный тон. — Так лучше для нас обоих.
— Нет! Ох, как жаль.
«Заступница, не наказывай меня так сурово. Раньше они были вместе».
— Она сказала, что увидится с тобой позже.
— Что ж, ладно.
— Познакомься, это Хилитта. — Динлей с гордостью подтолкнул вперед высокую девушку. — Мы женаты уже семь месяцев.
Эту новость Эдеард воспринял легче. Он слышал ее уже не раз, фактически каждый раз, когда начинал сначала. Так что и сейчас он придал лицу соответствующее выражение, улыбнулся и протянул руку крепкой девице.
— Примите мои поздравления.
Он не допустил и тени неодобрения ее молодости (она наверняка не старше Джиски), и даже смутно знакомые черты кокетливо улыбающегося лица не вызвали у него смущения.
Максен, как будто случайно повернувшись, зашептал ему на ухо:
— Это дочка Нанитты.
Эдеард закашлялся, отчаянно стараясь скрыть свое изумление.
— Спасибо тебе, Идущий–по–Воде, — сказала она хрипловатым голосом — да, очень похожим на голос матери.
И ее кокетливая улыбка мгновенно стала озорной, отчасти оценивающей.
Эдеард поспешил снова обернуться к Максену.
— Заступница, как хорошо вернуться домой.
— Так вы на самом деле обошли вокруг света? — спросил Динлей.
— Да, конечно. Ох, сколько я вам расскажу всяких историй!
— Ну, и?
Эдеард сразу же понял, о чем он спрашивает.
— Кроме нас в этом мире никого нет.
Разочарование Динлея отчетливо проявилось в общей радостной атмосфере.
— Что ж, ладно, — вздохнул он.
— А что происходит у Северных ворот? — спросил Эдеард.
— Эти мерзавцы… — возбужденно заговорил Максен.
— Максен, — смущенно перебил его Динлей. — Идущий–по–Воде еще не видел своих родных после четырехлетней отлучки. Мы справлялись без него все это время, продержимся и еще день. Эдеард, тебе не о чем беспокоиться. Ситуация под контролем.
Максен неохотно кивнул.
— Да, конечно. Извини, дружище. Я не с того начал. Очень хотел бы услышать твой рассказ.
— И услышишь, клянусь Заступницей, — пообещал Эдеард.
Прошло еще несколько дней, прежде чем Эдеард смог встретиться со старыми друзьями в спокойной обстановке. Первые два дня он с радостью провел в своей семье, приветствуя оставшихся на берегу родных и знакомясь с молодым пополнением. Потом на целый день его вместе с остальными мужчинами изгнали на девятый этаж особняка, где все они чувствовали себя совершенно беспомощными и немного виноватыми. В это время Тарали, две акушерки, несколько послушниц, Кристабель и даже Марвейн помогали близнецам разрешиться от бремени. На этот раз сестры немного не соблюли синхронность: Марили родила двух дочек примерно через пять часов после того, как Анали дала жизнь сыну и дочери. После таких событий, как предписывала традиция дома Кальверит, состоялся праздничный завтрак, и еще не успевший оправиться от шока Марвейн сидел во главе стола и принимал поздравления.
Только в середине четвертого дня после прихода флотилии Эдеард взял гондолу и отправился в Сампалок. К центральной площади он прошел по Мислор–авеню. Ни один дом на этой улице не пустовал. Какими бы маленькими или неудобными ни были помещения, везде кто–то жил: холостые мужчины и одинокие женщины, небольшие молодые семьи или старые упрямые вдовы и вдовцы. Для приезжих не осталось ни одной комнаты.
Шестиугольный особняк, стоявший в конце аллеи, порадовал его своим видом. Глядя на свое творение, он всегда чувствовал радость и уверенность в своих силах.
На этот раз на площади вокруг особняка не было никаких лагерей и стоянок людей, приехавших ради встречи с Небесным Властителем. Улицы выглядели нормально, и между фонтанами в ярких солнечных лучах опять сновали пешеходы, а дети играли в мяч и догонялки. Торговцы в киосках на выходе с улицы Барфол, предлагавшие засахаренные фрукты и прохладительные напитки, не могли пожаловаться на недостаток покупателей.
Прохожие, завидев прославленный черный плащ, приветливо улыбались Идущему–по–Воде. Было время, когда он очень обрадовался бы такому отношению жителей Сампалока, но сейчас с трудом заставлял себя отвечать на улыбки. «Но я несправедлив. Нельзя осуждать жителей всего района».
В особняк он вошел сквозь арку в стене бледно–лилового цвета и сразу поднялся по лестнице на пятый этаж, где находился личный кабинет Максена. Это была обычная комната с выходом на балкон. Сегодня все окна в ней оказались закрытыми. Весь письменный стол занимала гора переплетенных в кожу папок, тесемки у многих были не завязаны, так что бумаги высовывались наружу. Груды бумаг покрывали и другие столы, а также всевозможные полки и бюро. Даже на стульях громоздились высокие стопки документов. Эдеард вспомнил, что прежде в этом помещении царил строгий порядок. Максен, словно прочитав его мысли, встал из–за стола и смущенно улыбнулся.
— Можешь не спрашивать, здесь стало так после ее ухода.
Эдеард заметил пятна (от вина) на его рубашке, но промолчал. На спинках занятых бумагами стульев висели плащи и мантии.
— Справляться одному с таким хозяйством с непривычки тяжело, — дипломатично отметил он.
— Ты уже виделся с ней?
— Нет. Еще не виделся. Кристабель навещала ее вчера вечером.
Максен тряхнул головой и сел в кресло.
— Она даже больше не живет в Сампалоке.
— Не хочешь рассказать, что случилось?
— Ох, Заступница, нет. Она сказала, что я перестал интересоваться делами, что растратил всю свою энергию — обычная чепуха, которую в таких случаях говорят женщины. Ты и сам их прекрасно знаешь. Все, что бы я ни делал, ей не нравилось.
— Да, я знаю.
— Что, даже Кристабель такая же?
Максен, казалось, ждет его подтверждения, чтобы убедиться, что страдает не один.
— Особенно Кристабель, — заверил его Эдеард, искренне желая, чтобы это было неправдой.
«Но… Заступница, она так изменилась после нашего возвращения. И, похоже, по моей вине».
Максен вытащил пробку из хрустального графина и плеснул в бокал крепкого напитка двойной очистки, которым славились производители из провинции Рашьен. Он хмуро посмотрел на золотисто–коричневую жидкость, немного поболтал ее в бокале, а потом залпом выпил. Графин передвинулся в сторону Эдеарда.
— Нет, спасибо.
— Ты меня жалеешь?
Максен громко рыгнул.
«О Великая Заступница, только не это. Мне достаточно и всего остального».
— Я тебя не жалею. Я бы хотел, чтобы ты стал прежним, но могу и подождать.
— Ох, Эдеард, как я жалею, что мы не отправились с тобой. Тогда ничего этого не произошло бы. Не было бы ни нового движения «Наш город», ни победы Доблека на выборах мэра, ни этих проклятых лагерей под стенами Маккатрана.
— Я слышал, что они называют себя сторонниками «Нашего города», Ролар мне говорил. И, конечно, я ощутил палаточный городок и милицию сразу, как только мы подошли к порту.
— Милиция там необходима, чтобы поддерживать порядок. И, да простит меня Заступница, я сам голосовал за предложение Доблека направить туда воинов. Эдеард, у нас не было выбора. Городу угрожали беспорядки, возможно, даже кровопролитие, еще худшее, чем планировал устроить Буат. Когда «Наш город» помешал приезжим занимать свободные помещения, Илонго получил два дня абсолютной анархии. Что нам оставалось делать?
— Вы поступили правильно, — заверил его Эдеард. — Вы спасали человеческие жизни. Мы всегда этим занимались и будем заниматься дальше.
— Эдеард, что происходит с нашим миром? Неужели мало того, что мы избавили его от Байза, Овейна и их бандитов? Готов поклясться именем Заступницы, что Небесные Властители снова покинут нас, если мы не сумеем измениться. Я знаю это, Эдеард.
Максен опять потянулся за графином, но обнаружил, что его удерживает третья рука Эдеарда.
— Сейчас придет Динлей, — сказал Эдеард. — И тогда мы поговорим о блокаде у стен Маккатрана. — Его про–взгляд уже распознал приближавшегося к особняку Динлея. — А пока скажи, вы оба присутствуете в Высшем Совете?
Максен, чуть не плача, покачал головой.
— Последние полгода от моего имени там работает Джемико. После голосования об отправке отрядов милиции я не мог заставить себя туда пойти. Джемико хороший малый, и я горжусь, что он мой сын. Он справится лучше, чем я. — Максен широким жестом обвел кабинет. — А я стараюсь разобраться с петициями. Правда, Эдеард, я стараюсь, но ожидания людей чрезмерны. Я не Рах, но они никак не хотят это понять. Они начинают шептаться, что я поворачиваюсь к ним спиной, как Байз. Можешь себе такое представить? Только подумай, в чем меня обвиняют! И я ничего не могу сделать, чтобы прекратить эти злобные, коварные и ошибочные слухи. Я уверен, что их распространяют люди Байза.
Эдеарду хотелось подхватить Динлея третьей рукой и поскорее втащить в кабинет через балкон, лишь бы прекратить эту жалкую и уничижительную тираду.
— Динлей вот–вот придет. Кстати, о Динлее…
— Ха! — Максен криво усмехнулся и тряхнул головой. — Ты же ее видел. Точно такая же, как и все остальные. Клянусь Заступницей, в провинции образовалась какая–то тайная гильдия, которая производит этих девиц по одному и тому же шаблону. Иначе как бы он каждый раз их отыскивал?
Эдеард улыбнулся.
— Гильдия изготовления жен для Динлея. Мне нравится. Но дочка Нанитты…
— Вот–вот! Я узнал ее в ту же минуту, как только увидел, ей даже не пришлось рассказывать мне, кто она такая. Она пробудила во мне воспоминания, которые я предпочел бы забыть. А потом она заявила, что они с матерью постоянно ссорились и она больше не смогла жить дома, поэтому четыре года провела в пути, пока не оказалась в Маккатране. Хотела посмотреть мир, как она сказала. Знаешь, я был одним из первых, к кому она обратилась. Она сказала, что на тот случай, если она доберется до города, мать сообщила ей имена нескольких человек, которые обязательно бы ей помогли. Не так уж сильны были их разногласия, не находишь? Готов поспорить, что эта сучка специально ее подослала, чтобы нам насолить.
— Зная Нанитту, трудно сомневаться. — Эдеард снова поискал провзглядом Динлея. Его друг уже прошел сквозь арку в серой стене и теперь спрашивал слугу, где находится глава Сампалока. — А где же в конце концов поселилась Нанитта?
— Своей черной магией она обработала одного несчастного богатея в Обершире. Он женился на ней всего через месяц после ее приезда, и они живут в большом доме большого фермерского хозяйства.
— Вот и хорошо, — пробормотал Эдеард.
Максен презрительно фыркнул.
— Разве ты не понимаешь? — воскликнул Эдеард. — Она изменилась. Она стала частью нашего общества. Это очередное подтверждение правильности выбранного нами пути. Своевременное напоминание о том, что мы не должны колебаться.
— Как скажешь, — устало буркнул Максен. — Так или иначе, Динлею хватило полминуты, чтобы очертя голову броситься к ногам ее дочери. Как обычно.
— Ну, может, на этот раз все будет хорошо. В конце концов, у него богатый опыт.
— Никаких шансов, клянусь Заступницей.
Эдеарду вспомнилась кокетливая улыбка Хилиатты при их первой встрече в порту.
«Максен прав, симптомы не обнадеживающие».
Динлей открыл дверь и окинул Максена настороженным взглядом.
— Как я рад тебя видеть, — приветствовал его Эдеард и крепко обнял.
Динлей ответил на его объятия, даже не пытаясь скрыть облегчения и радости.
— Знаешь, мы уже начали серьезно волноваться.
— Знаю, и я благодарен вам за заботу. Но нас встретил огромный мир, о котором мы так мало знаем. Честно, то, что я видел…
— Ну же, рассказывай!
— Там были огромные морские существа, как будто состоящие из камня или кораллов, похожие на плавающие острова. Я даже стоял на одном из них. А деревья! Заступница, деревья на Парате — это целый континент на противоположной от Кверенции стороне — клянусь, они по высоте не уступали самым большим башням Эйри. А каких животных мы нашли! Вы видели тех, что мы привезли с собой? И это лишь самые маленькие экземпляры. А на Мараке, континенте, следующем за Паратом, мы видели зверей величиной с дом. У них голубая шкура, эти звери лениво прохлаждались в болотах. А еще мы видели джунгли! По сравнению с экваториальными районами Мараки лето в Чарье можно считать прохладной зимой, там как в парной бане.
— Ты никогда не был в Чарье, — ворчливо заметил Максен.
— Зато Натран там бывал, — возразил Эдеард. — Он поделился со мной воспоминаниями.
— Ох, Заступница, как жаль, что я не поехал с вами, — заявил Динлей.
— Я и сам сказал то же самое, — добавил Максен. — Только посмотри, что случилось, когда ты оставил город на нас.
— Нас не в чем обвинить, — запальчиво воскликнул Динлей.
Эдеард и Динлей тайком переглянулись.
— Ну, ладно, — со вздохом сказал Эдеард. — Рассказывайте, что произошло в моем городе.
Динлей пояснил, что движение «Наш город» возникло сразу после отплытия флотилии. Скорее всего, толчком послужила ссора в Тоселле. Молодая пара подыскала себе свободное помещение в одном из больших зданий между Синей Башней и Скрытым каналом. Комнаты давным–давно стояли пустыми из–за полов разного уровня и совсем круглых ступенек. Но там были довольно большие комнаты, в одной из которых молодой парень надеялся устроить ювелирную мастерскую. По традиции Маккатрана, они не стали оформлять заявку до венчания. И вот тогда–то и начались неприятности. Вернувшись в город после медового месяца, молодожены обнаружили, что облюбованные комнаты заняты семьей приезжих, дожидавшихся прибытия Небесного Властителя.
— Они поселились временно, — заметил Максен. — Вот и все. Два брата привезли из провинции Фандин свою мать, собиравшуюся просить Небесного Властителя направить ее к Ядру. Она страдала от сильнейшего артрита и к тому же была подвержена приступам старческого слабоумия. Эти люди на неделю опоздали к предыдущему появлению Небесных Властителей, а по информации гильдии астрономов, в ближайшие месяцы их визита не предвиделось. Братья не могли позволить себе долго снимать комнату в таверне или номер в пригородной гостинице, поэтому свободное помещение пришлось им как нельзя более кстати.
— Молодожены сказали, чтобы они убирались, — продолжал Динлей. — Тогда один из братьев обратился в департамент размещения при Дворце Правосудия и подал заявку. Поскольку они прожили в этом здании два дня и две ночи, заявка была удовлетворена.
— Ох, Заступница, — простонал Эдеард.
Он уже знал, что последует дальше. Из–за наплыва приезжих в Маккатране давно зрело возмущение. Вместе с мэром Трэвалом он обсуждал эту проблему перед тем, как столкнулся с Братством Абрикосового дома. Кардинального решения они тогда не нашли, но постройка гостиниц в пригородных районах казалась неплохим вариантом. Только по милости Заступницы в то время не произошло серьезных стычек вроде этой.
— Ювелир и новобрачная происходили из больших семей, к тому же тесно связанных между собой, — рассказывал Динлей. — Мало того, не нашлось ни одного другого помещения, которое устроило бы новобрачных или братьев с пожилой матерью. И те и другие, хотели занять именно эти комнаты. И вот молодожены бросили призыв: жилье Маккатрана для его жителей. Он стал популярным лозунгом. Братьев выгнали на улицу вместе с матерью. К тому времени, когда на место происшествия прибыли констебли, все трое из–за побоев уже нуждались в медицинской помощи. Молодая чета вместе с мебелью и всем своим имуществом обосновалась в комнатах, а их родственники, собрав приличную толпу, блокировали вход в здание. Хотя это было лишним: констебли не проявляли особого сочувствия к пострадавшим. Они лишь помогли братьям и их матери добраться до больницы.
— На этом все могло бы и кончиться. Но, с точки зрения закона, комнаты были закреплены за братьями. Так что молодоженам, чтобы утвердиться в новом жилище, потребовалась юридическая помощь.
Эдеард в отчаянии прикрыл глаза.
— О Заступница, только не он.
— Как раз он, — злорадно усмехнулся Максен. — За дело взялся мастер Черикс. По той причине, что молодожены однозначно были неправы и все об этом знали, Черикс в суде сумел добиться только утверждения иска. Регистрацию проживания может аннулировать лишь Высший Совет. Ради этого юридическое разбирательство превратили в политическую кампанию. Движение «Наш город» родилось за четыре недели до выборов. Мэр Трэвал высказывался в поддержку существующего порядка и закона, как и сам Идущий–по–Воде, — так он повторял в каждом выступлении. Доблек, до того момента бывший всего лишь формальным соперником, решил встать на сторону движения «Наш город». И одержал безоговорочную победу, как и целая группа придерживающихся той же точки зрения представителей районов.
Сторонники движения «Наш город» очень серьезно отнеслись к делу. Уже через неделю они зарегистрировали на себя все оставшиеся свободные помещения Маккатрана. Приезжим, прибывавшим в город со своими умирающими родственниками, было негде остановиться. Как и в первом случае, большинство не могло платить за ночлег в гостинице, поскольку ожидание грозило растянуться на долгие месяцы. Кризис разразился в Илонго, через неделю после того, как Доблек принес присягу во Дворце-Саду. Несколько разъяренных приезжих, услышав, что в городе, откуда их родные хотели бы отправиться к Ядру под предводительством Небесного Властителя, для них нет места, пытались силой занять помещения в одном из центральных особняков Илонго. Начались беспорядки, справиться с которыми констеблям не удавалось, да они не очень–то и старались. Вот тогда Доблек проявил удивительную решимость, отдав милиции приказ навести порядок.
С того дня и до сих пор все, кто направлялся в город, чтобы встретиться с Небесными Властителями, и не мог платить за комнату в таверне, были вынуждены оставаться за пределами городских стен, пока матушки храмов Заступницы не проводят страждущих на башни. Но и тогда сопровождающим родственникам не рекомендовалось идти с ними даже до Эйри.
— Доблек искренне верил, что действует, как ты в период изгнания, — сказал Максен. — Ты вышвырнул из города Байза и его сообщников и запретил им возвращаться. Нашлось достаточно глупцов, которые тоже так считают и аплодируют его непреклонности.
— Удивительно, что у него хватило храбрости, — заметил Эдеард. — Это уже не тот Доблек, каким я его помню.
— Власть меняет людей, — сказал Динлей, искоса взглянув на Максена. — И необходимость. Что еще он мог предпринять?
Эдеард понял, что друзьям давно не удается прийти к согласию по этому вопросу.
— Я мог бы его понять, если бы он хоть что–то попытался сделать, чтобы изменить ситуацию, — сердито возразил Максен. — Но он ничего не сделал. Он просто не знает, как поступить, а люди прибывают каждый день. Ты знаешь, что из дальних провинций пришли только первые страждущие? В том числе и из Рулана.
— Это ничего не значит, — пробормотал Динлей.
— Не скажи. Число приезжих все еще растет. Доблек опять ничего не предпринимает. Ничего! Надо было выслать милицию, чтобы обезопасить дорогу в Маккатран. Люди, которых он оставил за стенами города, начинают устраивать засады на караваны и торговые повозки. Теперь милиция постоянно дежурит у ворот, выходящих на равнину Игуру, а приезжие устроили палаточные городки и вырубают леса в полосе вдоль городской стены. А эти деревья, как тебе известно, посажены самим Рахом и Заступницей.
— Рах просто предложил оставить лесную полосу вокруг города, — устало возразил Динлей. — Нигде не сказано, что он лично сажал семена деревьев, это пропаганда «Нашего города».
— Все равно, — не унимался Максен. — Проблема вызвана действиями Доблека, вернее, их отсутствием. Неужели он думает, что все утрясется само собой? И еще, Эдеард. Ходят слухи, что милиция Фандина уже на пути к Маккатрану.
Эдеард озадаченно моргнул.
— Зачем?
— Чтобы обеспечить безопасность своих сограждан от нашей милиции. В Фандине считают, что люди вправе рассчитывать на их защиту.
— Великая Заступница!
— Причина в огромных расстояниях, — пояснил Динлей. — Это наша беда. Слухи множатся с каждой милей. Разбитый нос и поцарапанная рука в Маккатране, дойдя до Фандина, превращаются в массовое избиение невиновных.
— Значит, это правда насчет милиции Фандина?
— Генерал Ларош на прошлой неделе разослал верховых разведчиков. Скоро все узнаем.
— Стычки между отрядами милиции на Игуру, — со страхом прошептал Эдеард.
Гибель людей в последней кампании против бандитов привела его в смятение, но он думал, что с убийствами покончено. Нельзя позволить, чтобы этот ужас повторился: бойня, спровоцированная Овейном, навсегда запечатлелась в его памяти.
— Я должен поговорить с Доблеком.
— Какой смысл? — спросил Максен. — Ты думаешь, он даст задний ход и отзовет милицию обратно в город?
— Доблек был избран только благодаря поддержке «Нашего города», — добавил Динлей. — Он никогда не пойдет против тех, кто протолкнул его во Дворец–Сад.
У Эдеарда возникла идея применить принуждение. От Татала и его сообщников он научился этой технике в те последние секунды их последней встречи, когда ячейка пыталась привлечь Идущего–по–Воде на свою сторону. Но мэр — всего лишь один человек, так можно решить лишь самую насущную проблему — с отрядом милиции, приближающимся к городу ради мести за своих сограждан. Менять надо всю ситуацию в целом — ситуацию, созданную Небесными Властителями. «Какая ирония!»
Он припомнил встречу с Максеном и Кансин сразу после возвращения Динлея и Геали из свадебного путешествия. На тот момент мэр Трэвал не знал, что делать с увеличивавшимся числом приезжих. Эдеард пообещал друзьям спросить Небесных Властителей, почему они забирают души людей только с башен Эйри. Но из–за борьбы против ячейки у него не нашлось для этого времени, а потом он просто забыл обо всем, готовясь к плаванию.
«Если я смогу убедить Небесных Властителей посещать другие города Кверенции, проблема исчезнет». Но сначала он должен был что–то сделать для людей, собравшихся у Северных ворот. «Враждебность с обеих сторон не даст нам достигнуть самореализации, по которой Небесные Властители судят о людях».
— Ладно, — сказал Эдеард. — Скажите, насколько неуступчивы сторонники «Нашего города»?
— Это движение одной идеи, следовательно, их курс неизменен, — сказал Динлей. — С ними невозможно добиваться компромисса. Если уж ты надумал им противостоять, надо пройти выборы, стать мэром и изменить закон.
— Это, пожалуй, чересчур. — Эдеард задумчиво втянул щеки. — Пожалуй, я для начата познакомлюсь с ними.
Штаб–квартира «Нашего города», как и следовало ожидать, находилась в районе Илонго. Динлей с невольным восхищением рассказал Эдеарду, каких успехов этому стремительно образованному движению удалось добиться на политической арене города. Восемь районных глав, примкнувших к движению, образовали в Высшем Совете мощный блок во главе с мэром. Но наибольшее влияние им обеспечивала поддержка жителей, обеспокоенных жилищным вопросом. Теперь каждому гражданину Маккатрана, решившему подыскать себе новый дом, требовалось в первую очередь заручиться согласием «Нашего города». Поскольку его членам принадлежало каждое свободное помещение, они должны были отозвать свою заявку, чтобы его мог занять кто–то другой. По существу, «Наш город» контролировал, кому и где селиться. И, как все политические партии, движение пользовалось этим преимуществом, заключая сделки с соперниками и другими группами в Совете, а также на улицах и каналах, все глубже проникая во все городские структуры.
Эдеард вышел в район Илонго с причала на Северном Окружном канале. В центральной части узкие улочки образовывали запутанный лабиринт. Большая часть зданий здесь имела вид прямоугольников со стенами, наклоненными под острыми углами, так что между ними оставались узкие проходы–тоннели с тонкими полосками неба над головой. Улицы сходились на неожиданно открывающихся площадях, больше похожих на колодцы света, окруженные нависающими стенами, и фонтаны на них весело журчали, словно радуясь возможности увидеть небо.
Это был первый городской район, по которому они прошли с Салраной, с восторгом разглядывая странные здания и робея при виде множества пешеходов, сновавших по извилистым улочкам и переулкам. Они жались друг к другу, но не столько из–за узости переходов, сколько в искренней надежде на общее будущее.
Он сердито сжат зубы, прогоняя воспоминания и досадуя, что, несмотря на все его старания, жизнь не становится лучше. Та юная и счастливая Салрана потеряна навсегда, и ему не под силу ее вернуть. Так же как и дорогого его сердцу маленького Бурлала. «Если, конечно, не вернуться в далекое прошлое и не повторить жестокую расправу в подземелье Спиральной Башни». Но и тогда спасти удастся только Салрану. Бурлал же никогда не сможет родиться в этом мире.
«Так не годится, даже если я заставлю себя вновь сойтись с живым Овейном, спасти можно только одного человека. Я должен всегда идти вперед».
«Если только, — мрачно подумал он, — я не проживу обе эти жизни». Вернуться в прошлое и избавить Салрану от Ранали, жить, пока для Салраны не придет срок отправляться в Море Одина. А потом, в последний момент, вместо того чтобы самому отдаться покровительству Небесного Властителя, опять погрузиться в то время, когда Бурлал был жив, а с Таталом справиться каким–то другим способом.
«Бесполезно, — с тоской признал Эдеард. — Татала нельзя победить иначе, чем я это сделал. Я потратил на борьбу с ним не один год. И вернуть Бурлала невозможно. Бедный мой маленький славный внучек».
Что еще хуже, такая попытка обрекла бы на небытие Киранана, а также новорожденных младенцев сестер–близнецов. «Если только прожить сначала эту жизнь… Ох, Заступница, за что же ты наказала меня даром!»
Эдеард вышел на Радужную площадь, названную так из–за окружающих ее семи стен, покрытых пушистыми зарослями мха. Поверхность этих стен была пористой, с выступающими каплями влаги, словно сжатая губка, и мох чувствовал себя на ней прекрасно. Избыток влаги скапливался на каждой его веточке и ярко блестел в солнечном свете, создавая в центре площади сверкающий туман.
В отличие от многолюдных улиц Илонго, здесь было пустынно. Он в ожидании остановился перед самым высоким зданием, и полы черного плаща Идущего–по–Воде беспокойно всколыхнулись. Стена дома перед ним была наклонена назад. В середине ее имелась двустворчатая высокая дверь из какого–то потемневшего от времени дерева. Вскоре открылась маленькая, явно вставленная позже дверца.
На площадь вышли руководители «Нашего города». Визит Идущего-по-Воде их взволновал: кое–кто из них был достаточно стар, чтобы помнить, как в знаменательный день изгнания он призвал на помощь силы города. А один из этих людей, уверенный в злокозненных намерениях Идущего–по–Воде, буквально исходил ядом.
— Проклятье Заступницы, — неслышно простонал Эдеард при виде первого вышедшего из дома мужчины.
Динлей даже не позаботился его предупредить.
Винтико встретил Идущего–по–Воде вызывающим взглядом. На лице этого худощавого парня Эдеард увидел глаза его матери. И тотчас догадался, что во всех неприятностях каким–то образом замешана и Салрана.
Следом за Винтико на Радужную площадь вышло около двух десятков человек. Все они не сводили тревожных взглядов с Эдеарда, все явно нервничали, но в то же время были уверены, что их численное превосходство и завоеванные позиции не уступят авторитету Идущего–по–Воде, которого считали воплощением «старого» Маккатрана.
Эдеард обратился сразу ко всем, стараясь сохранять спокойствие и рассудительность, демонстрируя свое благоразумие.
— Это надо прекратить, — сказал он. — Люди мучаются за стенами города. Это неправильно.
— Конечно, неправильно, — под одобрительное перешептывание своих сподвижников ответил Винтико. — Почему добрые граждане Маккатрана, последовавшие за Рахом из древнего хаоса, должны лишаться крыши над головой? У нас тоже есть свои права. Когда мы наконец услышим об этом от тебя и твоих дружков в Высшем Совете?
— Заступница привела нас к тому моменту в жизни, когда люди достигли самореализации. Они должны воспользоваться помощью Небесных Властителей. С этим нельзя спорить.
— А мы и не спорим, — сказал Винтико. — Мы просто просим, чтобы и нам дали возможность достичь самореализации. А как это произойдет, если наши семьи останутся прозябать на улицах, не имея места для ночлега? Ты думаешь, такая жизнь будет способствовать их просветлению, а, Идущий–по–Воде? Их самореализации?
Эдеард кивнул, показывая, что принимает его доводы, но в то же время вспомнил слова Финитана, сказанные им в момент откровенности: «Многие люди, ничего не добившиеся в жизни, могут воспользоваться последним шансом — стать политиками». Теперь Эдеард начал понимать, что это означает.
— Я понимаю ваше негодование, — сказал он. — Но решение такой масштабной проблемы потребует немало времени. Придется построить что–то вроде пунктов временного проживания.
— Так стройте, — бросил Винтико. — А нас оставьте в покое.
— Все вышло бы гораздо проще, если бы вы помогли решить сиюминутные проблемы. Я понимаю, этот период будет нелегким. Но я поговорю со следующим Небесным Властителем и спрошу, не могли бы они забирать души людей из других мест, а не только с башен Эйри. Кроме того, буду уговаривать мэра энергичнее взяться за строительство приютов за стенами города. Общими усилиями мы сможем преодолеть эти трудности.
— Тогда присоединяйся к нам, — сказал Винтико. — Мы с радостью тебя примем в свои ряды. И тогда все поймут, что ты одобряешь наши действия.
— Вы слишком ограниченны, — возразил Эдеард. — Это видно сразу. «Наш город» только и делает, что ограничивает возможности остальных. Вы должны смотреть в будущее, быть более открытыми для общества. А ваша ограниченность, попытки переложить решение проблем на плечи других приведут только к противостояниям и конфликтам. Разве такой мир вы хотите построить?
Винтико злобно ухмыльнулся, и его злоба рябью отозвалась в мыслях собравшихся на площади людей.
— Ты хочешь сказать, что это мы должны присоединиться к тебе? Стать такими же, как ты? Признать твой путь единственно правильным?
— Дело не в выборе «единственно правильного пути». Настоящая жизнь — это понимание и поддержка других людей, самоотверженность, милосердие и доброта.
— И готовность терпеть притеснения и угнетение, — ответил Винтико. — Именно это и происходит сейчас в Маккатране. Мы терпим засилье паразитов, которые швыряют наше гостеприимство и доброту нам же в лицо. Больше мы этого не позволим! Мы не откажемся от своих прав на город, от своих неотъемлемых прав. И уже очень скоро к нашему движению присоединятся все остальные.
Его голос и телепатический посыл окрепли, далеко разносясь по всей площади, вызывая одобрительные возгласы.
Эдеард, глядя на его лицо, видел упрямство, видел гневные искры в мыслях его сподвижников, видел силу и решимость, звучащую в его словах. Винтико был искренен в своих убеждениях. Его невозможно ни сломить, ни переубедить. И это показалось ему странным, даже для новичка в политике. Он внимательно изучал его мысли, удивляясь, откуда тот черпает свою непоколебимую уверенность.
— Почему ты считаешь, что все остальные поддержат ваше движение?
Сквозь мысленный щит Винтико пробился отблеск триумфа.
— Вот увидишь. И тебе самому скоро придется встать на защиту наших прав.
— О Заступница, — еле слышно пробормотал Эдеард, поняв, что имеет в виду Винтико. — Милиция из Фандина уже на подходе?
Винтико усмехнулся.
— И не только из Фандина. К городу приближается полк из Колшира, и еще один, из Бурала. Три провинции выступили против Маккатрана. Тебе придется решать, на чьей ты стороне, Идущий–по–Воде. На нашей или на их?
Лицо Эдеарда исказилось от боли. Стоявшие рядом с ним люди в испуге отшатнулись от шквала ярости, поднявшегося в его разуме. Порожденная гневом вспышка отчаяния поколебала решимость даже самых упрямых сторонников «Нашего города».
— Во имя Заступницы, чего же вы от меня хотите? — закричал Эдеард. Люди торопливо отступили еще дальше назад. — Каждый раз, провались все в Хоньо, каждый раз, когда я выбиваюсь из сил, чтобы исправить положение, получается одно и то же. Каждый раз что–то или кто–то выползает из тьмы и снова все портит.
У Винтико задергался уголок рта.
— Идущий–по–Воде, мы просто хотим, чтобы у наших детей был шанс…
— ЗАТКНИСЬ! — заорал Эдеард. — Чтобы привести вас в сегодняшний мир, я пожертвовал своим внуком. Своим славным маленьким внуком, не повинным ни в каких несчастьях. В отличие от тебя и тебе подобных, кто только и делает, что создает неприятности. Я отказался от него, чтобы дать шанс вам. А теперь я снова вынужден это сделать, потому что абсолютно ясно, что мне не придется совершить кругосветное плавание. Стоит мне только уйти, как появляетесь вы, и вы разрушаете мир, и лишаете его надежды. Полки милиции уже на марше, и их не остановить, как вы и рассчитывали. Их надо останавливать еще до того, как появится приказ о походе. Даже еще раньше, чтобы для подобного приказа не было повода. А единственный способ сделать такое — лишить ваше проклятое Заступницей движение возможности образоваться. Ты понимаешь, что это значит, кусок дерьма? Они родились всего два дня назад! Почему я должен из–за тебя отменять их появление на свет? А? Отвечай! Почему бы не уничтожить всех вас прямо здесь и сейчас? Оно бы подействовало. Они же не сумеют родиться еще раз, это не ген–формы в лесу. И я не смогу отправиться в путешествие, потому что не оставлю Маккатран, пока не решу проблему с размещением приезжих. Так что не будет никакой встречи с Марвейном, и его не назовут самым счастливым мужчиной. Ну, что?
Винтико, абсолютно не понимая, о чем говорит Эдеард, все–таки решительно шагнул вперед.
— Ты не можешь уничтожить нас всех. Мы сильны в своем единстве.
И словно в подтверждение его слов, мысленные щиты начали смыкаться, образуя мощный барьер против любого враждебного воздействия Идущего–по–Воде.
— Конечно, — рявкнул Эдеард. — Можно подумать, я этого не знаю.
Он издал мучительный стон и потянулся к памяти…
…и мягко опустился на мощеный тротуар у подножия башни. Толпа восхищенно ахнула. Кое–где раздались аплодисменты, многие приветствовали его радостными возгласами.
Он ошеломленно огляделся по сторонам. Город, казалось, подернулся странной дымкой, словно этому отрезку времени не хватало отчетливости реальной жизни. «Я больше не участвую в жизни. Я попросту реагирую на события так, как должен реагировать. Что за жизнь!»
Кристабель нахмурилась, видя такое откровенное хвастовство.
— Папочка, — осуждающе зашептала Марили. — Это было очень нехорошо.
— Научи нас так прыгать.
Он утомленно посмотрел на двойняшек. Никогда он не видел их такими счастливыми, как день назад в его собственном персональном времени, когда они держали на руках новорожденных деток. «Теперь этому не бывать, даже если я устрою им встречу с Марвейном».
— Небесный Властитель приближается, — безразлично произнес он, надеясь, что сказанное утихомирит сестер.
Раньше это помогало.
Над поверхностью моря Лиот из–за горизонта показалась мерцающая громада Небесного Властителя. Далеко наверху разошлись волны изумления Финитана, подхваченные всеми жителями города. А когда люди осознали колоссальные размеры Небесного Властителя, восторг сменился благоговейным трепетом.
«Итак, никаких путешествий, — размышлял Эдеард, пока огромное существо легко скользило над волнующимся морем. — А Кристабель говорила, что в этот период я стал просто невыносимым. Следовательно, вместо того чтобы заняться подготовкой к плаванию, я должен разобраться с наплывом приезжих. Заступница, прошу тебя, пойми, я больше неспособен жертвовать своей жизнью. Правда, я больше не могу».
