Уводят ребёнка
Ну что же.
Поздравляю.
Всё. Из тайн остались только военные.
Сыну десять лет. Чего ему нельзя знать?
О чём нельзя говорить?
Как я могу круглые сутки бегать за ним, выключать телевизор?
Утром, днём, вечером.
Не помню уже, что я хотел от него скрыть?
Голых полно с шести утра по всем каналам.
В любой рекламе вечерних программ.
Они ж хотят завлечь-привлечь.
Завлечь.
Прилечь.
Раньше я ему: «Закрой глаза!»
Затыкал уши руками.
Жалко его.
Синяки у него от пальцев моих.
Они его калечат внутри.
Я – снаружи.
– Не смотри! Не слушай!
Выйди. Вернись. Нет, выйди-выйди. Сиди. Уйди. Войди-выйди.
Не успеваем мы.
Затихает он.
Прорываются они к нему.
И тут же в душу.
Сын вдруг в десять лет:
– Папа, я голубой?
Дочь:
– Папа, меня тянет к маме.
Сына – к дяде.
А те, кто хочет заработать, спрашивают:
– А что, в жизни нет карт, курева, наркомании?
Да есть это в жизни.
Но как оно туда попало?
Может, из ящика в жизнь быстрее и больше, чем из жизни в ящик.
Ну и для чего я, как идиот, скачу вперёд ребёнка и выключаю всё подряд:
– Не смотри, нельзя. Рано тебе!
Я один во всём мире кричу:
– Рано тебе!
Остальные ревут жадно:
– Десять лет – пора, пора.
Давай деньги – на кассету, на обложку.
Видишь, как женщина лежит?
Знаешь, для чего?
Не знаешь ещё?
Дай сто рублей – держи ответ.
Перекачал из души ребёнка себе в карман.
Что ему сотни тысяч взрослых.
Откуда взрослый возьмёт, если ребёнку не дать.
Коммунисты враньём калечили, эти – правдой.
Там запретом на правду.
Здесь – правдой по запрету.
Всё наоборот.
А в общем, поздравляю.
Может быть, так и может быть.
Попробуем.
Просто непривычно – секс-мат-начал-кончил-отпустил.
Ты уже.
Я ещё нет.
Я уже, а ты ещё нет.
Чего-то как-то примитивно.
Так и видишь заросший шерстью зад, восемь копыт.
Нормально.
Маленькие, доверчивые.
– Дай ручку дяде…
И уводят из магазина от мамы.
Он плачет и идёт.
Мучительно видеть, как он держится за незнакомую руку и уходит, уходит.
Страшно кричит мать, суетится милиция.
Увели ребёнка.
Где его найдут?
Каким он станет?
Вернётся ли?
* * *
Пришёл сын к маме и справедливо и сильно заявил, что ему нужна женщина.
Возраст – восемнадцать, папа в отъезде.
А нужно сейчас.
Незамедлительно и быстро.
Маме хотелось, чтоб в первый раз по любви.
И ему хотелось, чтоб в первый раз по любви.
Мама сказала, чтоб он сидел дома.
Мама поехала на Дерибасовскую.
Маму видели на вокзале.
Маму встретили у филармонии.
Мама была на дискотеке.
Мама была в баре у торгового порта.
Мама договорилась с профессиональной молодой девушкой двадцати лет, одновременно работавшей диспетчером в порту.
Объяснила. Слегка торговалась.
Со ста долларов спустилась на шестьдесят.
Сын хотел, чтоб его полюбили, – поднялись на восемьдесят.
Мама вернулась уставшей, но с временем, местом, телефоном и именем.
Молодые встретились на следующий день.
И на следующий день.
И на следующий день.
И через день.
И сын сказал то, что сказал бы каждый мужчина на его месте:
«Мама, поздравь нас, мы…» и т. д.
Мама в больнице.
Папа в отъезде.
Сын с женой в их квартире.
Все счастливы.
Кроме мамы.
Гонг.
* * *
Мы любим лес.
Но каждое дерево над чьей-то могилой.
* * *
Мелкие увлечения только обостряют основную любовь.
* * *
Когда ты что-то пишешь пальцем на теле любимой, и она читает вслух – в этом что-то настоящее!
* * *
Он не знал, куда уходят деньги.
Он знал, куда они выезжают, и провожал их в аэропорту.
* * *
Талант не умеет быть благодарным.
Кому?
За что?
От этого обижаются.
Все на него.
Он на всех.
* * *
– Как хорошо, что вы пришли! – кричат соседи…
Вы бледнеете.
Откуда от тебя протечка?
Чем твой сын разбил окно?
Кому нагадил твой кот?
С кем сцепилась жена?
Почему орёт твоя сигнализация?
Твою машину притёр троллейбус.
Я уже не говорю о «Скорой помощи», милиции, налоговой инспекции.
Боже! Что же хорошего в том, что вы пришли…
Да лучше бы вы не приходили…
Да появись вы через неделю, все забыли бы, что вы им были нужны в тот проклятый понедельник.
Есть несколько криков, от которых я ударяюсь в бега.
1. «Как хорошо, что вы пришли…»
2. «Как, ты ещё ничего не знаешь!»
3. «Где он? Вы его не видели? Он же только что был здесь. Кто-нибудь знает его телефон?»
По тому, как у вас оборвалось сердце, вы догадались, кого ищут?
Будете прятаться или выйдете?
Куда?
Дома найдут.
В ресторане всю ночь не просидишь.
Да и тревога гложет – почему все ищут?
Показаться или нет?
Все идут на крик, потом долго проклинают своё любопытство – нет, президент вас не искал, вас обокрали…
Могли бы и потом узнать…
* * *
Уважение к нему настолько возросло, что перестали приглашать и приходить.
